cold in my professions, warm in my friendships

Мерцающие огни вечеринки, радостные взгляды, громкая музыка. Сегодня в доме у Геркулеса большой праздник. В конце концов, через пару часов Новый Год, и у всех мысли только об этом – смешались в пузырьках алкоголя и танце. Герк, по негласной традиции своей гостеприимности, пригласил всех своих друзей. Джон пришёл первым – сама пунктуальность. Помог другу украсить комнаты и подготовить дом к приходу гостей. Спустя некоторое время, в дом с хохотом ворвался Лафайетт, принеся с собой шампанское и ворох снежинок. Следом за ним пришли и все остальные – мирно переговариваясь и беседуя ни о чем. Джон все искал среди гостей его. Все ждал, что за звуком дверных колокольчиков послышится знакомый, до боли знакомый голос. Но он все не появлялся. Проходили минуты, часы, темы для разговоров неторопливо сменяли друг друга, бокалы с легкостью опустошались и наполнялись снова, оставляя в воздухе звонкое эхо тостов. Джон весело улыбался, принимал участие в беседах, казался живым и общительным. И все же, самые внимательные заметили бы, как его взгляд то и дело обращался к двери, на часы, и обратно. Наконец не выдержав томительного ожидания, Джон повернулся к Геркулесу и театрально беспечно спросил: —Разве Александр не обещал прийти? Геркулес в ответ лишь пожал плечами и улыбнулся. —Ты же знаешь его не хуже, чем я. Наверняка снова засиделся за очередным неотложным эссе. — изогнув бровь, шутливо бросил Маллиган. —Да, ты прав. — тихо ответил Джон полуулыбкой. Его снедала тревога и желание либо увидеть Гамильтона, либо уйти с этой чертовой вечеринки. А Гамильтон все не появлялся. Все гости уже давно нашумелись и вечеринка перешла в тихие посиделки. Лафайетт достал гитару, и все дружно пели новогодние песни, все ожидая полночи. А Лоуренс будто остался в замедленной съёмке стоять там, посередине комнаты, в праздничном свитере и такими пушистыми кудряшками, спадающими на плечи. С блестками на щеках и потухшими зелеными глазами, в которых вот-вот заблестят слезы. Каково это, стоять там, на виду у всех, и плакать лишь оттого, что Александр не пришел сегодня? Джон приготовил подарок. Завернул аккуратно, со всей любовью. Открытку подписал так душевно, написал все, что чувствовал. Вообще-то, долго сомневался. Потому что когда ты столько времени был молчаливо влюблён в лучшего друга, писать все, что чувствуешь, еще и в новогодней открытке, очень сложно. И Лоуренс так долго готовился к этому вечеру, так долго боялся и предвкушал. Поклялся себе, что действительно отдаст Александру эту открытку с признанием. И действительно отдал бы. Но Гамильтон просто не пришел. Он не пришел, хотя обещал, что будет здесь. Вот уже все песни спеты, и гитара звучит еле слышно. Лоуренс чувствует, как по щекам уже текут эти чертовы слезы, обжигающие горькой обидой. Он тихо убегает из комнаты и закрывается в ванной, надеясь лишь, что никто ничего не заметил. Но ведь друзья всегда замечают, когда что-то не так. И там в ванной Лафайетт сидел с ним рядом я гладил по плечу, пока Джон тихо всхлипывал, в состоянии произнести только одно: "Он обещал, что будет здесь". Джон не мог объяснить, почему именно без Александра весь вечер казался ему пустым. Разве не приятна ему компания друзей? Наверно, он просто не готов был столкнуться с разочарованием от того, что его здесь нет. —Совсем скоро Новый год. — ласково проговорил Жильбер, заправляя кудряшки Джона ему за ухо. —Пойдем, хороший мой. Ты не злись на Александра, он ведь, я уверен, так хотел прийти. Он ведь у нас такой милый и глупый, вечно занятой. Вы еще непременно увидитесь с ним, друг мой. Пойдем, все ждут нас. Джон кивнул, чуть улыбнувшись, и вытирая слезы, последовал за другом. Но на душе его спокойствие так и не появилось. Спустившись ко всем, Лафайетт подбадривающе улыбнулся Джеку и вернулся ко всей компании. Лоуренс бросил на них кроткий взгляд. Все радостные, предвкушающие праздник, что вот-вот настанет, сияющие, счастливые. И вроде бы все в порядке, вечер вполне удался. Но чего-то все же не хватало. Через пять минут – Новый Год. А Лоуренс совсем не хочет, чтобы он наступал. И все собрались за столом, и ждут тоста и боя часов. А Джон так и остался в холле, в темноте и непривычной тишине, нарушаемой лишь эхом смеха, что доносился из гостиной. Бой часов. Раз, два, три. За окнами повалил снег. Лоуренс сел у окна и слезы стали просто душить. Шесть, семь, восемь. Почему он не пришел? Десять, одиннадцать.. Послышался звон дверных колокольчиков, дверь распахнулась и Джон инстинктивно поднял голову, ни на что не надеясь. И увидел его. Увидел во всей его красе. С горящими глазами, запыхавшегося, с букетом омелы в руках, видимо приготовленной в подарок друзьям. Он ворвался неловко, но так чудовищно прекрасно, что у Лоуренса перехватило дыхание. Парень бросился в объятия другу. Гамильтон опешил, но быстро сообразил, что произошло и прижал Джона к себе так крепко, что у Лоуренса сердце забилось непростительно часто, а щеки залил румянец. И Джека бросило в жар, хотя они с Алексом стояли в распахнутом проеме, и пронизывающий зимний ветер развевал их волосы. Двенадцать. В кухне послышался смех и чоканье бокалов. —Я так долго тебя ждал. — только и смог прошептать Джон. Гамильтон не ответил. Только посмотрел в заплаканные глаза друга и улыбнулся. А потом поднял над их головами омелу, и не успел Лоуренс одуматься, как его губы соприкоснулись с губами Александра. Они долго стояли, боясь пошевельнуться. Лоуренс бесконечно заливался румянцем, не веря происходящему. —С Новым годом, Джеки. — ласково-ласково проговорил Гамильтон. На этот раз не ответил Лоуренс. Только прижался к другу еще крепче. А друзья ли они теперь?