Наследование

Четверг, 14 апреля 2011 г.       Алан закрыл гаражную дверь нажатием кнопки, задержавшись на пороге ровно настолько, чтобы услышать шум воды в трубах между ванной на первом этаже и кладовкой — это значило, что работает душ наверху. Энн по будням жила в общежитии, а Зои уехала к родственникам в другой штат. Значит, Эмма дома.       На кухне Алан налил себе пива. Он не позволил Дэнни пить, когда тот так взвинчен, а значит и сам вынужден был воздержаться. Но теперь, дома, у него, пожалуй, был повод. Ну кто бы мог подумать? Малышка Тейлор…       Неторопливо потягивая напиток, он не следил за временем. Допив, он направился в гостиную. Эмма уже закончила принимать душ. Она сидела на диване в пушистом тёмно-красном халате, очень идущем к её огненным волосам, и более сосредоточенно, чем обычно, возилась с полотенцем на голове.       — Всё хорошо? — Она выглядела слегка раскрасневшейся, будто отмывалась слишком усердно.       Эмма едва не подпрыгнула, но, обернувшись и увидев его, успокоилась.       — Всё… неоднозначно.       Алан тяжело опустился в любимое кресло с откидной спинкой.       — Хочешь поговорить об этом?       — Нет.       — Тебе нужно поговорить об этом?       Эмма насмешливо фыркнула. Она ненавидела психотерапию со всем пылом страсти, уклоняясь от посещения сеансов при любой возможности и успешно прогуливая большую часть оставшихся. По крайней мере до тех пор, пока её начальство не обратилось к родителям, а конкретно к Алану, с предупреждением, что это является одним из факторов, удерживающих Эмму на испытательном сроке — с пониженной оплатой и ограниченными полномочиями. Те самые две вещи, которые, как знал Алан, расстраивали её так же сильно, как и сама терапия. И когда Алан и Зои начали следить, чтобы Эмма посещала хотя бы те приёмы, от которых ей не удалось отговориться, и таких оказалось всё равно много меньше обязательной нормы, психотерапевты стали привлекать к сеансам и их самих.       Так что подобные разговоры были одной из тех вещей, на которых, по мнению психотерапевтов, он должен был настаивать. И Эмма это знала.       — Всякая ерунда по работе. Странно, что ты не слышал.       — А должен был? Это что-то серьёзное? — Алан подался вперёд, теперь уже не на шутку обеспокоенный.       Эмма поморщилась от его реакции.       — Мясник ограбил Центральный банк Броктона.       — Зубы взяли банк? — разумеется, они делали подобное в прошлом, и всегда такие публичные акции сопровождались большим количеством жертв. Он не ожидал, что после возвращения в город они решатся на что-то такое же масштабное.       — Нет, только Мясник и какая-то детсадовская группа злодеев под названием Неформалы, — Эмма хмыкнула. — Очевидно, теперь они работают на неё.       — Но всё-таки, сколько пострадавших?       — Ни одного благодаря мне! — конечно же, она хотела сказать «нам», но Алан не стал её поправлять. — Она была слишком занята, уворачиваясь и убегая, чтобы причинить кому-нибудь вред!       — Вы сражались? — тихо спросил он, испытывая нечто большее, чем ужас и потрясение от мысли, что его маленькая девочка находилась где-то рядом с Мясником.       — Ну да. Кто-то же должен был.       Казалось, она совершенно не осознаёт, какой всепоглощающий страх испытывает каждый здравомыслящий житель Броктона при одном упоминании о неубиваемой силе хаоса, какой был Мясник. И это было странно, учитывая, что она только что столкнулась с ним лицом к лицу.       — Но ведь не Стражи! Вас не должны были подпускать к нему ближе, чем на пять кварталов!       Эмма взглянула на отца с тенью смущения.       — Протектората не было. Так что всё зависело от нас.       Алан сдержал рычание.       — И почему же их не было?!       Эмма закатила глаза и пожала плечами.       — У них было благотворительное мероприятие в Бостоне.       В его разуме словно сработал невидимый переключатель, и Алан почувствовал спокойную уверенность, что несколько человек в самом ближайшем будущем потеряют работу. Номер телефона местного отделения Молодёжной гвардии, который он думал, будто бы не запомнил, отчётливо всплыл в памяти, и он твёрдо решил выудить из текущего разговора все возможные подробности.       — У них у всех?       — Ну, Наручник и Батарея остались, но они патрулировали другой конец города. Кажется, Цирк снова объединился с парой геймеров-неудачников, и они наводили там шум.       — Что вообще может быть настолько важным, чтобы оставить на защите города только одну команду взрослых кейпов?       — Они планировали всё это дело давно, и только в последний момент решили перенести в Бостон, чтобы вытрясти там деньги из тех, кто всё ещё ненавидит Зубы и хочет, чтобы решением этой проблемы занимались в Броктон-Бей.       Алан отчасти был способен оценить иронию того, что герои не смогли остановить Мясника из-за того, что решали проблему с Мясником. Однако в большей степени он просто кипел от холодной ярости.       — Всё равно они не должны были посылать вас против Мясника.       Эмма усмехнулась.       — Боже, папа. Они отправили нас сражаться с Неформалами. Мясник появился позже.       Это несколько умерило его гнев. Конечно, он всё равно собирался высказать несколько крепких слов позже.       — Это не оправдывает того, что ты противостояла этому маньяку.       — Всё нормально. Мы отлично сдерживали её, я побеждала, и победила бы, если бы она не прибегла к грязному трюку! — Эмма широко улыбнулась.       Алану не нравилось сомневаться в словах дочери, но на его памяти было гораздо больше ужасных историй, связанных с Мясником и Зубами, чем у неё. Даже до изгнания, когда у Мясника было всего пять наборов способностей, он победил бы Стражей или погиб, пытаясь. Хроники битв с хорошими опытными героями, бои с Империей Всеотца и с Маркизом, истории о столкновениях Зубов с Девяткой — всё это рисовало весьма мрачную картину относительно её шансов. А теперь у Мясника было на десять сил больше. Большая часть противостояния кейпов Зубам с тех пор, как те вернулись, представляла собой череду разгромов и отступлений героев после появления на поле боя главы банды. В тех редких случаях, когда бой удавалось свести вничью, или вынудить Мясника отступить, широкой публике сообщалось очень мало подробностей по причинам столь же уважительным, сколько и ужасным.       Как бы сильно ему ни хотелось ей верить, он не мог.       — Конечно, дорогая. Но… Твои друзья… Твои товарищи по команде — с ними всё в порядке?..       — Ещё несколько грязных трюков. Нам почти удалось её схватить!       — Это не ответ на мой вопрос, — он, конечно, сомневался, что в противном случае она была бы в таком хорошем настроении, но ему нужно было знать наверняка.       — Ну да. С ними всё хорошо. Синяки, ссадины, пара уколов дротиками с транквилизатором.       И это только усилило странность. Шелкопряд была чудовищем. При битве со Стражами её насекомые, её рейтинг бугая уже сами по себе означали бы, что бой должен быть крайне жестоким. То, что никто из Стражей не погиб, даже не получил серьёзных ранений… Едва ли кто-то из них мог всерьёз противостоять Мяснику. Пусть даже все вместе, они бы не справились.       — Ты же знаешь, я волнуюсь. Мне хочется, чтобы ты была в безопасности.       На короткий миг Эмма вспыхнула от ярости, затем черты её разгладились, а на лицо вновь вернулась маска самоуверенности.       — Я в полном порядке. Ничто больше не может причинить мне боль, — её пренебрежительный тон несколько беспокоил. — Даже Мясник не могла ничего поделать со мной, пока… — она запнулась, её глаза чуть расширились. Затем она отвела взгляд в сторону, глядя в никуда. Воспоминание.       — Что случилось? — нажал Алан. Она не ответила, и он повторил настойчивее: — Чем закончилось сражение?       Голос Эммы звучал слабо и монотонно.       — Она… Она ударила меня тем импульсом боли.       О нет. С того самого раза в переулке, с Зубами, она едва ли хоть раз получала травмы по-настоящему. По крайней мере, не при использовании способностей. Он не совсем понимал, как это работает, но что-то в её силах делало так, что травмы не были проблемой. Повреждения появлялись, но длились секунды. И больно ей бывало только когда она ударялась обо что-нибудь пальцем на ноге, резалась бумагой — мелочи, которые происходили, когда она не пользовалась силой.       И теперь у Мясника нашёлся способ причинить ей боль.       — Как ты?       — Норм, — пробормотала она.       Это определённо было не так.       — Что ещё произошло? Ты сказала, вы её сдерживали. Как ты… — Как ты с ним справилась? Нет. — Как твоей команде это удалось?       Щека Эммы дрогнула, губы тронула лёгкая улыбка. Это было уже неплохо.       — Ну, Сталкеру почти удалось её подстрелить, но Стояк и Виста слишком тупы, чтобы догадаться заблокировать атаку, когда не можешь увернуться. Их вырубили в самом начале. Мы со Страшилой связали Мясника битвой и уворачивались, пока Мясник не измотал его… их, и мне пришлось тогда взять всё на себя. — Слабая ухмылка превратилась в торжествующую улыбку. — Я заставила её в страхе бежать! Я не могла её поджечь, но она даже не смела атаковать в ответ! Она знает, что если сделает это, рейтинги бугая ей не помогут!       Алан сомневался в точности этого утверждения. Допустим даже, всё так и было, но почему тогда Мясник для начала не сломала руку, или что-нибудь типа того, чтобы выяснить это, а уже потом начать избегать повреждений? Чувство самосохранения и Зубы были антонимами, и вдвойне это было верно для их лидера.       — А потом она ударила тебя импульсом боли, — с которого по какой-то причине не начала. Это было бессмысленно. Первый Мясник никогда не стеснялся в применении своей силы, поражая людей толпами или причиняя выбранному бедолаге такую боль, что он умирал на месте. Самому Алану посчастливилось избежать такого опыта, но он знал людей, переживших это. Даже Дэнни однажды попал под подобный удар в 89 году, случайно оказавшись не в том месте, когда мимо по своим делам проходили Зубы.       Эмма фыркнула.       — Только так эта сука могла победить!       Алан был слишком погружён в свои мысли, чтобы сделать ей замечание за грубость. Импульс боли обязан был стать первым ходом, не заключительным. Он, или что-то в этом же духе. Что-то, что кейпы-садисты разбрасывают вокруг себя, словно конфетти, потому что им нравится смотреть, как люди корчатся у их ног. Даже те, кто, как Алан, имели мало опыта битв или взаимоотношений с кейпами, понимали это на уровне подкорки, живя в городе Мясника до того, как Протекторат и СКП даже появились.       — И после она ушла? — Не став убивать тебя, не добавил он.       — Сбежала, — настойчиво поправила Эмма.       Чем дальше, тем меньше это походило на поведение психопатичного маньяка.       — Ты сказала, что там было… ограбление банка?       — Неформалами, да. Мясник их прикрывала. Им тоже удалось сбежать, — проворчала она.       У неё была задача. Она её выполнила и ушла.       Твою мать. Шелкопряд всё ещё была в здравом уме.       Алан вздрогнул и торопливо выбросил эту нелепую мысль из головы.       — Но никто не погиб. Это самое главное. — Эмма очень странно на него посмотрела. — Что, пострадал кто-то из заложников или свидетелей?       — Да нет, с ними тоже всё в порядке, — пробормотала она так, словно вообще впервые задумалась об этом факте.       — В таком случае… Как бы там ни было, хорошо, что Шелкопряд не так кровожадна, как остальные Мясники.       — Что?! — взвилась она, и Алан понял, что ошибся.       Он успокаивающе вскинул руки, в первую очередь ради того, чтобы дать себе время подумать. Как сформулировать мысль, не сказав ничего положительного о Шелкопряд или Зубах?       — Я не могу вспомнить ни одного Мясника, который в такой ситуации не убил бы по меньшей мере одного из Стражей и нескольких заложников. Даже Рефлекс в полной мере наслаждался убийствами через несколько недель после того, как стал Мясником, а ведь он был героем.       — Героем, — скептически повторила она.       — Ну, эм. Да. Был. Пытался остаться таковым и после… Но… — Алан замолчал и потряс головой, чтобы прогнать некстати пришедшую в голову мысль. — Он был отличным парнем, настоящим героем. У меня где-то, наверное, до сих пор лежит его автограф. Но Мясник — это Мясник. Все они в любом случае становятся злодеями. — Даже Шелкопряд, хоть она и казалась менее безумной, чем остальные.       Эмма уставилась на Алана, стиснув зубы и выглядя так, будто вот-вот собиралась наорать на него. Вместо этого она с задумчивым видом отвела взгляд. Алан успел поймать момент: волоски на её коже встают дыбом, глаза медленно расширяются, руки начинают дрожать, а дыхание учащается. Она осознала. Поняла, насколько близко он был к тому, чтобы потерять её. Даже если бы она победила.       Он дал ей минуту взять себя в руки, хоть она и начала уже слегка задыхаться. Однако не похоже было, что ей удаётся вырваться из собственных мыслей.       — Эмма? Эмма, милая. Как ты себя чувствуешь?       Алан знал, что нельзя подходить и пытаться успокоить её физическим прикосновением. У них было несколько неприятных моментов, когда она получила свои силы, и ещё пара — когда происходило что-то вроде этого. Не испытывая желания распаковывать очередную противоожоговую укладку, Алан остался в кресле.       — Эмма!       Она вздрогнула, с шипением выпустив пар через сжатые зубы. Алан вздохнул с облегчением. По крайней мере, на этот раз не придётся заменять ничего из мебели.       — Что? — огрызнулась Эмма.       Алан устало опустил плечи.       — Просто пытаюсь предотвратить очередной приступ.       Её губы задрожали, и Алан понял, что она сдерживает рычание. Пытается глубоко дышать, чтобы не закричать на него, потому что это просто задало бы тему для очередного сеанса психотерапии.       — Ладно.       Он знал, что на самом деле она на него не сердится. Она уже потеряла много любимых вещей из-за своих вспышек гнева. Без сознательного контроля, её силы сберегали только то, что было на ней надето. Она сменила уже полдюжины комплектов постельного белья и три матраса, потеряла по меньшей мере две мягкие игрушки и вынуждена была обзавестись новым туалетным столиком. Алан понятия не имел, сколько одежды по-отдельности она сожгла, пока та не была на ней, но во время одного из приступов гнева она чуть не уничтожила весь свой гардероб.       — Ты уже справляешься с ними лучше, Эмма. Постарайся радоваться прогрессу, а не расстраиваться из-за того, что они всё ещё происходят. — Это была ещё одна банальность от психотерапевтов, но Алан не стал бы этого говорить, если бы не был согласен.       Честно говоря, самая большая проблема с психотерапевтами заключалась в том, с каким их количеством приходилось иметь дело. Алан изучил литературу, осторожно поспрашивал сторонних людей, и даже задал пару уточняющих вопросов на встречах, которые посещал по поводу Эммы. По всей видимости, психотерапевтов постоянно ротировали между отделениями, чтобы предотвратить возможность тлетворного влияния на подрастающих суперлюдей. На практике же это препятствовало установлению какого бы то ни было взаимопонимания и резко снижало эффективность сеансов, а также повышало риск для каждого отдельно взятого психотерапевта, знающего личности паралюдей сразу из нескольких отделений.       Добавить к этому слухи об утечках в отделении ВСВ, и становится понятно, почему директор Суинки так не любила программу психотерапевтической поддержки Стражей. Алан спрашивал о возможности найти постоянного доктора, но заместитель директора Реник ответил, что у СКП нет возможности оплачивать внештатного специалиста за пределами существующей программы. Кроме того, пусть даже проверка биографических данных представляла собой прохождение через семь кругов ада, всё равно нельзя было гарантировать, что местный специалист не будет симпатизировать одной из банд — а то и вовсе числиться у них на зарплате. Если уж называть профессии, представителей которых выгодно было бы подкупить, чтобы повысить шансы получения информации о кейпах, то это, безусловно, были бы полицейские, врачи и психотерапевты. И все перечисленные постоянно испытывают давление, недоукомплектованы и перегружены работой. Особенно с появлением в мире суперспособностей.       Алан был состоятельным человеком, но не до такой степени, чтобы позволить себе не моргнув глазом оплатить увольнение профессионала, аннулирование всех его предыдущих клиентских соглашений и выплату достаточной стимулирующей заработной платы, чтобы начать работу с одним-единственным клиентом в Броктон-Бей. Вопрос, позволить ли ему поселиться в городе и принимать других местных клиентов, был бы головной болью службы безопасности, и Алана не волновал на фоне всего остального. По всему выходило, что бесплатный вариант оставался на данный момент лучшим. Просто придётся постараться извлечь максимум пользы из доступного.       Эмма, разумеется, знала, как в таких случаях не нужно отвечать, и раздражённо закатила глаза.       — Само собой.       Что ж, Алан довольствовался этим.       — Есть ли что-нибудь ещё, о чём ты хочешь поговорить? Думаю, хватит с нас этой темы.       Эмма поджала губы, сидя с тем сосредоточенным видом, который наводил на мысль, что она прокручивает в голове список вещей, о которых не собирается говорить, и ищет что-нибудь, что могло бы его отвлечь, прежде чем он задаст неудобный вопрос. В этот момент она очень напоминала сестру в том «почти взрослом» возрасте, когда подростки знакомятся с мальчиками, наркотиками и студенческими вечеринками, или мать, когда они с Аланом только начали встречаться.       — У тебя там на голосовой почте было сообщение от дяди Дэнни, да? — Эмма наконец определилась с темой, но Алан пока не понимал, к чему она клонит. — Хватит говорить о Мяснике. Я хочу поговорить о Тейлор.       Алан невольно поморщился. Эта тема была не настолько далека от прежней, как ему хотелось бы, поскольку затрагивала Зубы. Но, возможно, в этом и было дело?       — Так значит… Ты уже знаешь? Про Тейлор и… Зубы?       В этом был смысл. Они ходили в одну школу, и если Тейлор начала носить цвета банды, нетрудно предположить, что Эмма это заметила.       Её лицо представляло собой застывшую, безмятежную маску.       — А ты откуда знаешь?       Он вздохнул.       — Дэнни, на самом деле, только об этом и говорил. Тейлор в Зубах, у неё новая девушка с бандитскими татуировками, он не уверен, что может что-то с этим поделать… — Алан устало потёр глаза ладонями. — Он… надеялся, что ты сможешь с ней поговорить. Попробуешь удержать от совершения чего-нибудь незаконного. Он не думает, что она расстанется со своей девушкой, но… может быть, сама будет держаться в стороне от настоящего криминала. — Он поднял голову и посмотрел на дочь между пальцев. Эмма испепеляла его взглядом, стиснув зубы до скрипа и судорожно сжимая кулаки. — У меня не хватило духу сказать ему, насколько это плохая идея. — Алан опустил руки, чтобы лучше её видеть. Обёрнутое вокруг её головы полотенце начало испускать пар, а возле кожи и на выдохе изо рта стало заметно мерцание горячего воздуха. — Эмма, твои силы. — Она напряглась, но эффект прервался. — Тейлор хорошая девочка, но я не хочу, чтобы ты загорелась в Уинслоу. Независимо от того, как сильно мы бы хотели помочь.       Неожиданно она вскочила.       — Эмма?..       — Заткнись! — почти завизжала она. — Мне не нужен этот бесполезный мешок дерьма! Я не буду!..       — Эмма! — он понятия не имел, что вывело её из себя. Он не говорил ничего, что могло бы произвести такой эффект.       — Я сказала, заткнись! — закричала она, и её сила, вспыхнув, опалила диван позади, заставив Алана попятиться от жара. — Я ей покажу! Я всем им покажу! Мне никто не нужен! — зашипев, она бросилась прочь и затопала вверх по лестнице, бормоча что-то о Софии, Мэдисон и Уинслоу. Когда она проходила мимо по галерее второго этажа, Алан услышал, как она шепчет себе под нос что-то вроде «забрать школу обратно у грёбаной суки Шелкопряд». Затем хлопнула дверь.       Пару секунд он сидел в потрясённом молчании. Просто смотрел и слушал. Затем он выдохнул воздух, который задерживал в груди, и откинулся на спинку кресла. Он просидел так несколько минут, гадая, где допустил ошибку. Что мог бы сделать по-другому. Но разве всё, что он делал, не было ради неё? Помощь, поддержка, утешение. Ради неё, Энн и Зои. Он не мог придумать ни одной вещи, которую следовало бы изменить.       С Эммой всё будет в порядке. Ему просто нужно продолжать поддерживать её, и всё наладится.       Он встал и тяжело поплёлся к лестнице. Поднялся, тихо пройдя мимо комнаты Эммы. Оттуда не доносилось ни звука. Ни сердитого бормотания, ни шороха, ни шагов. Наверное, она уже легла и переписывалась с друзьями. Он зашёл в кабинет, сел за стол и попытался сосредоточиться на работе. Просто чтобы отвлечься. Не прошло и десяти минут, как он сдался.       Поскольку лучших идей у него всё равно не было, он наклонился и открыл шкафчик, притаившийся под одной из полок. Он извлёк оттуда бутылку и бокал и поставил их на стол. Затем он наполнил бокал почти до краёв виски двадцатилетней выдержки, выпил и снова налил на два пальца. Он сделал всё, что мог. Он должен доверять Эмме.       Всё будет в порядке.       С Эммой всё будет в порядке.