— Как дела на севере? — раздаётся глубокий тембр.
— Востание подавлено, но территория Асагири понесла большие потери. — Цукаса замолчал, выглядывая реакцию товарища, но тот, подобно мощной скале, остался непоколебимо сидеть скрестив руки в замок.
— Хорошо. Тогда, что насчёт ситуации в главном дворце? — возможно не посторонним людям, но Шишио очень ясно удалось услышать вопрос, который Сенку хотел задать. И Цукаса бы это подметил, но уж слишком была напряжённая атмосфера.
— Второй принц открыто критикует Ибару-сана, но пока обошлось без кровопролития. — фраза оборвалась довольно резко.
— Но...
— Но почти вся наша Западная аристократия перешла на сторону этого идиота. — сегодня Шишио был не в лучшем расположении духа. Его сестрёнку Мирай должны будут выдать за принца Ибари, что по сути своей даже внешне плох, не то что по натуре. Либо отправят в гарем Модзу, если тот станет императором.
— По аккуратнее с выражениеями. Разговор дальше комнаты не выйдет, но время сейчас такое. — Сенку хищно улыбнулся. — Ну сам знаешь.
— Вы так и не решили? — решил сбить Ишигами с кровавого настроя товарищ.
— А что мы вообще должны отвечать на совете? Изначально, герцогство Ибары не одобряло, он слишком жаден. А что касается второго принца... Он делами страны заниматься не станет. Только власть, власть и ещё раз власть. — да, Сенку уже семнадцать. Он подавлял восстания на своей территории. Помогал с порядкам даже маркизу Шишио, когда только началась эта смута между наследниками. Бедного пятнадцатилетнего мальчика пришлось отправить на фронт, не без истерик Лилиан и причитаний Бьякуи, но так было нужно. Так пожелал император. Парень уже повидал всё, и из каждой передряги его спасали пара строк, написанные немного корявым, узловатыми почерком, что приходили ему с голубем.
— Ну а может тогда...?
— Цукаса, это слишком резкое и импульсивное решение. — Речь шла об альяньсе и совместном свержении власти. — Старик с Ксено уже обсуждают это. В ближайшую неделю вынесут решение. Там и посмотрим.
— Хорошо. — несмотря на дружбу, Шишио всегда соблюдал субординацию. Как никак Сенку через полгода, или даже меньше, станет герцогом.
За шесть лет много чего произошло. В обществе и в правящей семье, разумеется. В целом, у Ишигами жизнь не менялась. Учёба, фехтование, поездки к Шишио, письма и окончание учёбы в Академии. Давалась она ему легко, так что всё кончилось без долгов и хвостов.
Так вот, насчёт перемен в обществе. Произошёл своеобразный разлад между двумя старшими сыновьями императора. Ибара — старший сын и наследный принц всячески отказывался отдавать престол своему младшему брату. Оно и понятно. В правящей семье либо ты, либо тебя. Да так в принципе в обществе. А Модзу очень сильно хотел трон, власть, ну и, конечно же, не обошлось без гарема.
Дело в том, что при монархе существует его законная жена, то есть императрица, и ещё пара десятков наложниц, что живут в гареме. В целом, Модзу вступил в дебаты с братом именно по этой причине. Уж слишком он был падок на "невест". Любил развлекаться и вёл праздный образ жизни, если угодно.
И в связи с конфликтом, а возможно и дальнейшей революцией, аристократия раскололась на два фронта. В поддержку кронпринца попали наиболее верные и приближённые семьи. Они были влиятельны, разумеется, но всё же без ключевого звена — слабы. А к Модзу присоединились многие провинциальные аристократы, а также те семьи, которые надеялись на жестокий нрав второго принца, что поможет им в наживе. Опять же революция. Но и в этой цепи чего-то не хватало.
А главной недостающей частью пазла, тем самым потерянным элементом были три семьи. Герцогство, эрцгерцогство и маркизат.
Ишигами не поддерживали ни одного из возможных императоров по причине алчности обоих и неумению слушать хотя бы совет империи. Будто дети на площадке, которых выпустили погулять, и они ощутили свободу действий. Шишио же оставались преданными никак не правителю, а тем, кто подарил им шанс на существование в прошлом. То есть самым первым герцогам Ишигами, а теперь и их потомкам. А эрцгерцогиня Ксено считал и Ибари, и Модзу не элегантными, а его муж просто был слишком падок на его капризы, так что нет, дак нет. Ну, и они оба очень любили своего племянника, так что разумеется, встали на его сторону.
Хоть Асагири и поддержали Модзу, Бьякуя посчитал решение импульсивным, необдуманным и даже опасным. Так что за сватами следовать не спешил.
— Тогда я пойду. — кинул Цукаса у двери. — Не вздумай увиливать от сегодняшнего приёма.
— Ха, не в этот раз. — усталость отражалась на молодом лице, но глаза засветились слишком живыми огоньками для того, кто в целом вырезал целую армию страны средних размеров.
— Ясно. — улыбнулся Шишио. Его собеседник отзеркалил его выражение лица, понимая смысл, вкладываемый в одно слово.
Дверь захлопнулась за широкой спиной, а комната погрузилась в полную тишину.
Пусть и сезон дождей, и голубь никак не мог летать на данный момент, передавая сообщения, но сегодня дебютный бал. А Гену уже двенадцать. Сенку глубоко вздохнул. На прозрачном стекле крупные капли собирались, спускаясь дорожками на козырёк с той стороны помещения. Сильный ветер дул в трубах и каминах поместья, создавая причудливые мелодии.
Да, уже осень. Октябрь, если точнее. Главный бал сезона сегодня. Впервые за шесть лет Ишигами увидит своё чудо уже немного повзрослевшим.
А зимой Сенку хотел сделать то, за что Ксено гордо кивнул ему, а Бьякуя всплеснул руками. Стэнли, закурив сигару поддержал мужа, а Лилиан тогда то ли ругала его, то ли плакала и говорила, что это лучший выход из ситуации.
Грубо говоря, это похищение.
Но если мы посмотрим чуть шире, то это кража только для непросвещённых лиц. Ген в письмах дал своё согласие, пусть и без ведома Каору. Планировалось вывезти Гена за пределы его дома, в то время, когда Сенку будет уже занимать место своего отца. А потом бы они заключили брак. Для мальчика — безопасно, для Сенку — просто и выгодно, а для семьи Асагири — пусть будет уроком. А позже, год или полтора спустя Ген бы вернулся как законная герцогиня. Пусть ему и было бы всего четырнадцать на тот момент.
Но в их ситуации нужно действовать быстро, разве нет? И Сенку готов пользоваться даже самыми не джентельменскими способами.
Отрываясь от размышлений и барабанещего звука о стекло, что вводил в транс, Ишигами открывает ящик своего дубого стола. Обычная мебель, ничем не примечательная. Но с двойным дном.
Разумеется, Сенку не прятал что-то от матери с отцом, просто это для перестраховки. Раз герцогство не выбрало сторону, к ним в дом могут в любой момент вломиться с обысками под предлогом измены или подготовки революции. И не то чтобы это было неправдой. И самое последнее чего бы хотел Сенку, так это вовлекать в разборки ни в чём неповинного Гена.
Длинные пальцы выуживают лакированную коробочку на шпингалетах, и со слабым скрипом открывают крышечку.
Там письма.
И все от Гена.
Как оказалось, всю почту служанки в Асагири проверяли, так что был сделан вывод, что безопасного и приятного общения без хитростей не добиться. Ну и Сенку предложил выход из ситуации.
Обучить маленькую, неприметную неясыть доставлять конверты по одной траектории из дома в дом. Из одного конкретного окна в другое. И Ген почему-то решил назвать птицу Голубем, что по сути своей именем или кличкой не являлось. Просто так закрепилось. Письма доставлял голубь, хоть им и не являлся. Это тоже весьма умный ход. Ведь если Каору и найдёт в комнате сына конверты с печатью Сенку, то будет искать конкретно голубя, в то время как пёстренькая неясыть всё также будет исправно выполнять свою миссию.
«Дорогой Сенку,
Не переживай, всё это слухи, которые ты возможно слышал на одном из приёмов леди Ками. Ни о каком романе с лордом Юкио и речи быть не может. Он мой хороший друг, да к тому-же сам является помолвленной "невестой". Да и я даже ещё не дебютировал, хах, смешно. Эти светские дамы такие сплетницы... »
Ишигами улыбается вчитываясь в резкие, узловатые иероглифы. Действительно, Юкио сам был помолвлен, да и с Сенку был знаком, как впрочем и его жених. Наследный герцог Востока Нанами Рюсуй тот ещё торгаш и проныра, но в случае конфликта встанет на сторону Ишигами, да и для Юкио всё сделает, чтобы тот не попросил. Волноваться было определённо не о чем. Но это довольно мило со стороны Гена убеждать в подобном Сенку.
«...Как ты? Постоянно меня спрашиваешь о жизни и занятиях, а сам просто отмалчиваешься или уходишь от ответа. Что-то серьёзное случилось? Ты в порядке?...»
Это беспокойство было видно по почерку, и Сенку не может не умилиться. По правде говоря, кое-что случилось. Раскол во дворце, повлёкший за собой разделение знати. Но Сенку никоим образом не пострадал, его это почти и не коснулось. По крайней мере напрямую.
«...Ты наверное уже в курсе, но отец опять меня избил. Но это не страшно, всё в порядке. Благодаря тебе Ширасе меня не трогает, ну не так часто. Всего пару швов наложили. Это я виноват, на уроке нужно вести себя соответствующе. Больше не присылай письма со скрытыми угрозами, у отца уже почти вся голова седая... »
А как не посылать-то? Ему угрожаешь, а он попаникует один день, да и дальше продолжит свои издевательства. Самоутверждаться за счёт немощного ребёнка, это каким ужасным человеком нужно быть?
Что на счёт того, что Сенку уже в курсе, дак это про то, что в поместье Асагири есть служанка Рури, родная сестра Кохаку — няни Сенку. Девушка Гену и помогала, и передавала всяческие посылки, лекарства и тому подобное. Но всё же, она была обычной служанкой, не имеющая права влезать в дела знати.
В общем в коробочке было порядка сорока писем, которые почти еженедельно пополнялись, а раз в два-три дня перечитывались.
И каждое заканчивалось одинаково.
«... Навечно твой.»
Говорить о том, что Сенку скучал, было бы грехом, потому что юноша буквально изводил себя каждое утро, день и вечер. Получается целые сутки. Он тосковал, переживал и боролся с непосильным желанием просто увезти Гена с Рури, а после предать огню всю усадьбу Асагири вместе с людьми в ней.
Что же говорить о самом Сенку, то свои письма он подписывал довольно просто, как деловые или дружеские. Стиль не был романтичным, как в каком-нибудь романе. Просто Сенку был довольно плох в коммуникациях, если дело не касалось выгодных сделок или альянсных договоров. Но для Гена он старался, всего себя перерыл, но нужные слова находил. Текст простенький, даже можно назвать его плоским, будто документ какой. Однако был некий элемент. Самым главным в содержании были пара обращений. Но так писал исключительно Сенку.
«... Лилия моя... »
«... Бутончик мой... »
Увидь, Цукаса подобное поднял бы друга на смех, но потом бы потрепал по плечу и похвалил, что Ишигами со своим характером может хоть как-то выражаться.
За плотными стенами с резной дверью раздались быстрые шаги, а затем в дверь настойчиво постучали.
— Сенку, ты уже подготовился к приёму? Осталась пара часов. — это была Лилиан, что почти всю свою молодость, до знакомства с мужем, провела праздно, развлекаясь на всевозможных балах, чаепитиях и салонах. Чего, кстати желала и сыну, но тот активно протестовал. Даже поступил на два года в Академию сразу после появления на одном из раутов. Пусть программа и предусматривала пять лет обучения, но мы же сейчас говорим о Сенку.
— Дорогой, ну что за вид? — вихрем влетела женщина, игнорируя открывающийся в протесте рот сына. — Моя "невестка" сегодня дебютирует, а непутёвый сын всё ещё в домашней рубахе.
Справедливости ради, рубаха была правда домашней, но не в которой спят, а просто не слишком украшенный предмет гардероба, в котором удобно.
— Мне осталось только переодеться. — возразил парень, привыкший к шумному, но такому добродушному нраву своей матушки.
— Твой отец будет недоволен. — констатировала та. — Он очень ответственно подошёл к твоему дебюту, в частности из-за Гена. Теперь это твоё второе появление.
И юноша это прекрасно знал. Ведь был старше "невесты". Если " жених" появляется в обществе раньше, а именно так и было — дебютировали только "будущие госпожи домов" — то его появление играет подобие первого впечатление о их будущей брачной паре. Так что во избежание каких-либо стереотипов в сторону Гена, которого, к слову, Бьякуя любил как родного, мужчина очень старательно подготавливал Сенку в его первый выход в свет, чтоб за ним Гену было проще.
И не то чтобы Ишигами в этой ситуации спрашивали, но и против он не был.
— Хорошо, я уже собираюсь. Увидишь Кохаку, пусть идёт ко мне. — вставая из-за стола, предложил юноша, скрытым контекстом выпроваживая мать за дверь.
Однако, Лилиан неожиданно подошла слишком близко и обхватила своими руками лицо сына, при этом принимаю выражение некой грусти на лице. Сенку был довольно высок и для параметров империи, и для своего возраста, так что Лилиан пришлось приподняться на мысках ног, пусть она и была на каблуках.
— Мой мальчик, ты так вырос. Я ведь тебя раньше просто в руках могла держать, а теперь, наверное, я у тебя умещусь. — по фарфоровой щеке прокатилась стеклянная слезинка полная гордости и благоговения собственным ребёнком. Когда ты видишь, как нечто живое постепенно растёт, превращается в личность прямо на твоих глазах, и ты можешь в слух назвать его успехи и прогресс, то разумеется, слёзы сдержать не получается.
— Мам, не плачь. Папа расстроиться, я огорчусь. Давай, всё ведь в порядке. — подбирая кончиком пальца крошечную драгоценную каплю, убеждал женщину сын.
— Пока ещё нет. — и в этот момент Сенку определённо соглашается с матерью, кивая. — Гена нет рядом.
Повисает тишина, но не гнетущая, просто растерянная. После чего Лилиан вновь собирается, принимает вид сильной женщины, которой по сути и являлась, пригрожает Сенку, чтоб тот не опаздывал, и уходит.
Потом идут недолгие сборы, не без помощи Кохаку. Девушка своё дело определённо знает, не упускает не милейшего изъяна, тут же его исправляя.
По окончании всей церемонии выезда за пределы поместья и прощания с родителями, которые сегодня дали сыну волю действий, и решили не утруждать себя новыми разговорами о принятии одной из сторон, Сенку выезжает, направляясь сначала в маркизат.
Так вышло, что Мирай решилась дебютировать на год раньше положенного, и сегодня тоже присутствовала, когда Сенку заехал за Шишио, чтоб явиться вместе. Ранний дебют был сделан с одной стороны для её же блага, но это всё равно палка о двух концах. Либо к девочке проявит интерес один из принцев, что было наихудшим вариантом развития событий, и этого нужно было всеми силами избежать. Либо она обзаведётся толпой потенциальных "женихов", из которых Цукаса выберет подходящего, и обеспечит любимой сестре безбедное будущее, чего, кстати они и добиваются ранним появлением.
— Здравствуй, Сенку. — фомильярничать Ишигами разрешал, но только близким, и так сложилось, что Мирай входила в этот круг лиц.
— Привет, Мирай. — юноша окинул девочку взглядом. Пышное светлое платьице, куча рюшичек и перчатки, блонд волос и большие глаза делали девочку похожей на ангела. — Прекрасно выглядишь.
Он говорил это улыбаясь, не юлил, и не врал. Потому что это было чистой правдой, да и все Шишио считались частью семьи, так что Сенку тоже принимал какое-никакое участие в миссии по подбору "пассии" " своей" сестрёнке.
В разговорах ни о чём и быстрыми переглядками они доехали до огромного дворца. Это сооружение называли «Бриллиантовым дворцом». Из поколения в поколение здесь жили юные " императрицы", которые готовилась к вступления в свои права, как "правительницы", после чего переезжали к мужу, если тот того желал. Просто понимаете, за имением гарема, многие монархи отсылали "жён" в собственные обители, после чего могли уже ни о чём не беспокоиться. Большая часть браков были политическими, так что о сожаления или чём-то подобном и речи не шло.
Высокие маковки башен почти задевали облака, витражные окна играли в свете еле пробивающегося через тучи солнца, а гранёные колонны поддерживали массивные блоки крыши, приглашая гостей пройти по мраморной лестнице во внутрь.
— Волнуешься? — Цукаса опустился к Сенку, так как был выше, и дразнящий тоном спросил друга.
— С чего бы? — ничуть не смутившись выдал Сенку. Пусть у юноши и есть некий мандраж, но никак не волнение.
— Сенку, — маленькая ручка Мирай погладила тыльную сторону ладони Ишигами. — Всё будет в порядке. Он наверняка уже ждёт.
Что касается Мирай, про Гена она знала, по большей части из-за того, что когда Сенку приезжал к ним погостить, то очень часто упоминал как самого мальчика, так и ненавистных Асагири. Ну и не забываем про возраст Шишио, она совсем маленькая, в отличии от Гена была втянута в политику не с рождения, а только год назад, так что верила в любовь как в романах и считала, очень милой и романтичной ситуацию Сенку и его "невесты". Что вроде бы от части таковой и являлась.
Под гомон проезжающих карет и причитания мелких, провинциальных дворян молодые аристократы поднимаются по ступеням, с обоих сторон придерживая Мирай, для её ножек плиты лестницы были слишком высокими.
Перед ними отворяют тяжёлую, резную дверь пара гвардейцев, выпуская свет и блеск из бального зала. Внутри всё мерцает, огромная люстра под потолком отражает сотни маленьких свечей в своих кристалах, играя со светом. Светлые стены, светлый пол прекрасно отражали то, что это дворец предназначен для кого-то хрупкого, прекрасной " Луны" империи. В нос ударил резкий запах смешавшихся духов и парфюмов, что немного контрастировал со спиртовым запахом алкоголя, который оседал на языке.
— Прибыл наследник Великого герцогства Ишигами, молодой господин Сенку. — глашатай сделал паузу, как бы отмечая разный статус вошедших. — И его спутники — наследники Западного маркизата Шишио, молодой господин Цукаса и прекрасная леди Мирай.
Юноши переглянулись, это было что-то типа того, что человеку, который их объявлял, заплатили нехилую такую сумму, чтоб тот опустил и унизил Шишио, вопреки всеобщеизвестной дружбе между наследниками. Неуважение? Да. Будут ли они искусстно мстить? Разумеется. Но потом, сейчас не стоит портить дебют малышке Мирай.
— Приветствую Вас господин. — поклонившись оповестила Рури, что только что быстрой, лебединой походкой приблизилась к троице.
— Рури? Значит Ген уже здесь? — да, нельзя было не заметить оживление в красно-карих глазах.
— Разумеется. Но молодой господин готовится к всеобщему танцу дебютанток. Меня, как приглашённую для работы во дворец горничную, попросили привести молодую госпожу Мирай.
— Конечно. — улыбка девочки, как в общем то и она сама, очень хорошо вписывались в интерьер «Бриллиантового дворца». И это было не то чтобы хорошо, учитывая цель сегодняшнего дня. Ну по крайней мере одну из целей.
Так начался вечер. "Невест" готовят к их первому, общему танцу, чтобы Господа на них полюбовались и смогли выбрать себе кого-то. Ужасно, словно в магазине, на прилавке, но такого общество. Сенку весь извозился, пока ждал оповещения о начале.
К юноше подходили многие дворяне, спрашивали насчёт выбора, но тот только отмахивался и переводил тему. Свободные, уже дебютировавшие ранее "невесты" начали крутиться вокруг наследника Ишигами, и тот, только при помощи Цукасы смог выползти из водоворота разговоров и неловких касаний.
— Прошу Вашего внимания! Начинается танец дебютанток. Поприветствуйте наших дорогих "девушек".— негромко началась музыка, перерастая в гул оркестра в бальном зале.
Около сотни девушек и юношей от двенадцати до четырнадцати лет начали появляться из дверей, переплывая в центр зала, начиная кружиться в такт мелодии.
Ишигами чуть вытянул шею, чтоб получше разглядеть входящих. Не Ген. Нет, не он. И это не тот.
Красно-карие глаза резко расширяются вместе с зрачками, когда туфли Гена с лёгким цоканьем ступают по паркету, а сам мальчик выходит в свет огромного зала.
Сердце у Ишигами определённо пропускает удар, а дыхание сбивается, когда юношу подхватывает музыка и тот уносится в танец со всей толпой. Сенку глаз от него не отрывает. Не может.
Повзрослевшее лицо мягко освещается свечами, всё те же озёра глаз плавно проходятся по гостям, когда опускаются на толпу смотрящих. Брюки с высокой посадкой подчёркивают совсем крошечную талию. Не дай Бог, Каору его голодом для этого морил. На простую, белую рубашку сверху накинута шёлковая фиолетовая накидка, что своими свободными, широкими рукавами выделяет тонкие кисти рук, с чёткими линиями костяшек. Три серьги в левом ухе мягко покачиваются в такт движениям, а нагрудные украшения поблёскивают, подпрыгивая цепочкой, которая позвякивает об драгоценные камни.
Он был красив. Нет.
Он был прекрасен. Подобен Ангелу или даже самому Богу.
Когда их взгляды встречаются, Ишигами улавливает расслабление в тёмных омутах и лёгкую улыбку, предназначенную для него одного.
Музыка постепенно стихает, и зал рукоплещет, не в силах отвести взгляда от прекрасных, утончённых лиц и линий тела. Но Сенку не мог оторвать своё внимание только от одних прекрасных глаз и губ, изломанных в ласковой улыбке.
Ишигами улыбается в ответ, разворачивается и, без слов передав записку Рури, направляется на самую дальную терассу.
Его встречает прохладный и влажный воздух последождевой осени. Ещё не высохшие капли стекают по листьям и перилам на землю. И так тихо, что когда в коридоре раздаётся стук каблуков, Сенку уже знал кто это был.
— Сенку? — заходя, роняет Ген. Ещё не сломанный, мальчишеский голос доносится до юноши, пробирая всё нутро, отдаваясь там приятным теплом.
— Здравствуй. — встречаясь глазами, говорит старший. Наблюдая за приближающимся юношей.
Сенку был достаточно силён, чтоб удержать внезапно напрыгнувшего Гена, но признаться честно, это было очень неожиданно, и они оба чуть не полетели вниз.
— Я так скучал. — тонкие ручки отчаянно хватались за чужие плечи, буквально повисая так, потому что Ишигами был выше сантиметров на тридцать пять.
— Всё, теперь всё хорошо. — поддавшись порыву, Сенку подхватывает Гена за талию, и приподнимет, чтоб тот не вытягивался, вися на нём, и чтоб было удобнее.
Им не нужно было слов, для понятия замыслов друг-друга. Они просто стояли на терассе, обнимаясь. Уж слишком долго они были в разлуке. Изголодавшиеся по теплу друг друга души не могли успокоиться пока полностью не заполнили образовавшиеся дыры.
— Ты был прекрасен. — отстраняясь, констатирует Сенку.
— Не преувеличивай, там было много куда более достойных чем я, так что моя фигура вообще меркла на их фоне. — и Сенку знал, что именно так Ген и считает. А всё из-за проклятого Каору.
— Это чистая правда. Я смотрел только на тебя, и с уверенностью могу сказать, что ни одного изъяна в тебе как не было так и нет сейчас. — они стояли, смотря друг-другу в глаза, но не расцепляя объятий. Потому что соскучились. Будь их воля, они бы так и жили. Вместе.
Асагири неловко улыбается, кивая. Слишком уж слова были серьёзно сказаны, чтобы в них сомневаться.
— У тебя же ещё танец с партнёром, так? — да, в свой первый выход нужно станцевать вальс в общей куче дебютанток, после чего следует парный танец. И лучше, если это будет заранее подобранные человек. В идеале твой "жених".
— Ты хочешь танцевать со мной? — Ген как-то странно встрепенулся, напуганного. Брови Сенку сошлись у переносицы. — Сенку, ты не обяза...
— Ещё как обязан. — успокаивающе улыбаясь, настаивал Ишигами.
— Я буду танцевать с отцом. Тебе не нужно...
— Вот уж нет. Я ждал этого момента шесть лет, чтоб какой-то мерзавец посмел его отнять? — его ладони погладили Генновские плечи. — Ген, я хочу, чтоб твой первый парный танец был со мной. Я себя не утруждаю, не заставляю, а наоборот — очень жажду. И не смей больше думать, что ты делаешь что-то не так, твоя прямая обязанность мне надоедать, капризничать и утруждать.
— Да я бы никогда... — то ли возмущённо, то ли испуганно произнёс Ген на грани слышимости.
— Хочешь — делай. Разрешение отца тебе не нужно, только моё. А я буду только рад потакать всему, что ты пожелаешь. — отчасти подобное отношение к партнёру у Сенку развилось из-за того, что почти всё своё детство его к себе забирали эрцгерцог и эрцгерцогиня Шнайдер. Ну а отношения у них были, ну слишком любвеобильные. Всё ведь идёт из детства, да?
Ген обычно просто кивает или соглашается с такими высказываниями Сенку, так обычно бывало в письмах. Но ведь от привычек так просто не избавиться.
Под красочный рассказ того, как Асагири на днях убегал от толпы гусей на территории поместья, юноши под руку доходят до главного зала, где уже вовсю пары сливаются в круговорот пёстрых цветов.
Ишигами игнорирует красноречивый взгляд Шишио, который стоя вместе с сестрой разговаривал с каким-то аристократом. И Сенку очень надеялся, что тот юноша подошёл из-за Мирай.
— Не окажешь ли мне честь, подарить свой первый танец? — начал Сенку, голантно подавая руку.
— Но ведь он не первый. — улыбнулся Ген, принимая предложение.
— И я очень рад, что в тот момент твоим первым партнёром оказался я. Ген, я по натуре своей очень жадный, так что забираю и второй, твой дебютный танец. — положив руку на талию партнёра, начинает вести Сенку.
— Что ж, я не против. — лёгкий кивок, после которого следует мягкое молчание.
Как и в первый их раз, Сенку плавно ведёт, временами приподнимая партнёра, тем самым спасая свою обувь и ноги. А Ген неловко извиняется, краснея. Шаг, затем поворот, снова шаг. И сейчас Ишигами в первый раз в жизни готов согласиться с теми словами Асагири: «... Когда они подрастут, а композиция будет посложнее, все взгляды будут прикованы к ним...»
Ведь на них смотрели. Кто-то с завистью, кто-то просто любовался.
Цукаса бы мог упрекнуть Сенку, в том, что тот совсем забыл про второй план Мирай, но кто он такой, чтоб отбирать первый счастливый вечер друга за последние шесть лет?
После танца Сенку нагло крадёт Гена, знакомя его с обоими Шишио. И Асагири бы соврал, если б сказал, что в компании тех ему было некомфортно. Наоборот, мальчик как будто попал из ржавой, грязной клетки в тёплое общество любящего его человека и добрый знакомых того. Что по большей части так и было. Наверное так и должна ощущаться нормальная семья, и Ген очень жалел, что не смог этого испытать раньше.
***
— Ваше Высочество Модзу? — потерянно посмотрел на принца слуга.
— Я решил. — губы изломились в усмешке.
— Но Вы должны понимать, что будут последствия.
— Это не имеет значения. — усмехнулся принц. — Отошли то письмо в герцогство Ишигами. И запомни, не говори больше, чем от тебя требуют.
— Прошу простить мою дерзость. — низкая, полная фигура удалилась, оставляя Модзу на балконе одного.
***
Сенку было очень сложно оставлять Гена снова, но на этот раз их разлука не должна была затянуться. На прощание Асагири отдал маленький свёрток, мельком поцеловал и, краснея, убежал. Это было очень мило по мнению Сенку. Следа на щеке от помады не осталось, но эфемерное тепло Ишигами чувствовал всю дорогу домой.
Сенку в пути разворачивает бархат и видит платок.
Ого. Вау. Это ручная работа.
Белый, лёгкий, карманный платок для пиджака или для постоянной носки с собой. Такие дарят дамы рыцарям или жёны мужьям.
На вышивке ни узелка, ни пропуска. Ткань не дырявая, не грязная. А нитки складываются в аккуратный узор цветка с листьями и замысловатыми, витиеватыми линиями. Красиво.
Стоп, это...
Это лилия.
Лилия во всей красоте своего цветения. Распустившаяся, белая, с бордовой серединой и рыжими пестиками.
— Это прекрасно. — на выдохе произносит Сенку. И он не врёт, это действительно потрясающе красиво. И очень символично.
Когда Ишигами в карете возвращается домой, то в поместье стоит неутихающий гул. Служанки снуют туда-сюда, дворецкий на кого-то кричит, а во дворе валяются брошенные вещи.
Это определённо не хорошо.
Сенку выбирается из кареты, и как только его нога касается земли, в дверях поместья появляется Лилиан. За ней бежит взъерошенный Бьякуя с платками в руках. Женщина, одетая в домашнее, простенькое платье с шалью, сбивчивым шагом на неслушающихся ногах подбегает к сыну, падая. В последний момент Сенку обеспокоенно подхватывает мать, бегая глазами по её зарёванному лицу. Его отец подбегает следом, но останавливается аккурат в паре метров от них.
— Мам, что случилось? Что с твоим лицом? — смахивает хрусталики воды Сенку, игнорируя толпу слуг, которая собралась вокруг них, беспокоясь за плачущую госпожу.
— Сен-Сенку нам только что п-пришло письмо-мо. — начинает Лилиан, а внутри у Ишигами всё холодеет.
— Мам, это просто письмо, всё в порядке. — придерживая трясущиеся тело, успокаивал юноша.
— Нет! — женщина резко сорвалась на крик, а потом выпалила на одном дыхании. — Они забрали его, забрали Гена!
— Что? — голос вышел очень спокойным, но красно-карий застекленел.
— Они разорвали помолвку и отдали Гена второму принцу!
