От опавшей листвы до цветов сирени

С того дня, когда Какеина избили за школой, потянулась бесконечная череда тусклых, безрадостных дней, наполненных страхом, злостью, болью. С начала сентября до октября всё шло как по расписанию: уроки, во время которых парень постоянно чувствовал на своей спине взгляд лазурных глаз, из-за чего первое время не мог сосредоточиться ни на чем, а так же получал тычки в спину, пинки и насмешки от соседей по парте. Сидел он один, но к нему то и дело подсаживали слишком болтливых одноклассников. Девчонки, как оказалось, тоже невзлюбили его, хоть он и не понимал, за что. После уроков были перемены, на которых ему тоже не давали покоя, то пихая в коридорах, то ставя подножки, то затаскивая в туалет, где мучали его своими излюбленными методами вроде скручивания рук, тушения окурков о запястья и простых ударов. Однажды хулиганы, посмеявшись над его серьгами и длинными прядями волос, назвали его девчонкой и затолкнули в женский туалет, после чего захлопнули дверь и какое-то время не давали ему оттуда выходить, а когда все-таки выпустили, то Какеин выскочил из туалета и оказался в окружении толпы девчонок, которым нужно было внутрь. Кто-то смеялся, кто-то смотрел с укором, мол, что юноша мог забыть в женской уборной, а кому-то было всё равно, не нашлось лишь людей, которые проявили бы сочувствие в открытую. Может, кто-то и чувствовал это, но скрывал, боясь быть обвинённым злой толпой. Но самым неприятным было то, что каждый раз, когда одноклассники над ним издевались, они непременно приводили с собой Джотаро, норовя хоть как-то впечатлить его, показать, какие же они сильные и прекрасные на фоне этого слабака с вишневыми волосами... Но Куджо лишь сверлил их безразличным холодным взглядом и уходил. Хулиганы злились и срывались на своей новой груше для битья... Им казалось, что к их действиям он не проявлял вообще никакого внимания, и все их попытки возвыситься в его глазах были напрасными, кто-то уже хотел бросить эти попытки, но, пожалуй, каждый раз, как он игнорировал их действия, большинство мальчишек разгоралось желанием добиться его внимания, будто своенравной неприступной девицы, которой они все восхищались. Но на самом деле Джотаро не было всё равно на то, что они делали. Каждый раз, когда он стоял рядом с жестокими одноклассниками, его начинала грызть совесть. Он старался подавлять её голос, оправдываясь тем, что он сам не трогал несчастного юношу, но она не хотела ничего слышать, повторяя: "ты можешь защитить его, почему ты стоишь в стороне? Разве тебе его не жаль?" И Куджо правда было его жаль, но тогда в его голове появлялся и второй голос, утверждавший, что Какеин – совсем чужой для него человек, да и тогда он потеряет свои привилегии и статус в глазах других, а все ради чего? Да, пожалуй молчать было лучше. И второй голос заглушал первый, когда юноша разворачивался и уходил, но в момент замолкал, когда взгляды парней вдруг сталкивались. Но хуже всего становилось по ночам, когда уставший за день разум погружался в дрëму, и вместо сладких сновидений и долгожданного отдыха получал порцию кошмаров и новую почву для страданий и угрызений совести. Его раздирало чувство того, что он поступает неправильно, но он понимал, что если он решит что-то поменять, то изменится вообще всё: его взаимоотношения с одноклассниками накалятся, ему придётся постоянно защищать всех слабаков от нескончаемых насмешек, которые обрушатся и на него самого, возможно испортятся даже отношения с учителями, которые заваливают тех, кто проявляет слабость... Слишком большие жертвы ради спокойствия совести и какого-то человека, которого он почти не знал. Да и он не рыцарь, чтобы защищать каждого, кому нужна помощь. Так и продолжались однообразные дни мучений, пока не настал один октябрьский день. Утро было на удивление солнечным после двухнедельных дождей. Но странные изменения произошли не только в погоде. Какеин заметил это сразу, как зашёл в кабинет. В классе было неспокойно. Все шептались, суетились и пребывали в каком-то нервном состоянии, ещё более нервном, чем обычно. Нориаки нахмурился и прошёл к своему месту. Он уселся, сгорая от любопытства и прислушиваясь к разговорам вокруг. Ему не удавалось ничего услышать, как бы он не напрягал слух, поэтому происходящее вокруг осталось для него тайной. В конце концов он не выдержал и стал собираться с силами, чтобы подойти к кому-нибудь и спросить о том, что же происходит. Ему было очень жутко от ощущения, что ему могут не ответить, от мыслей о том, как и что могут о нём подумать, но всё же он взял себя в руки и нерешительно подошёл к тем, кто казался ему наименее опасным – к двум переговаривающимся девочкам, которых тоже недолюбливали в классе. Они были тихими и не любили конфликтов, поэтому Какеин не боялся, что они могут начать говорить про него гадости и не откажут в ответе. – м... Привет, а... А что происходит? Все какие-то неспокойные сегодня, что-то намечается? Девочки испуганно и удивлённо посмотрели на него, после переглянулись, и одна из них несмело ответила: – мы пока не знаем точно, но кто-то пустил слух о том, что мы едем куда-то завтра всем классом... Что-то в этом духе. – аа... Ладно, спасибо. Нориаки в задумчивости вернулся к своему месту. Поездка? Неужели... Зачем? Неужели классный руководитель все-таки решил, что непременно нужно сплотить недружных и постоянно ссорившихся одноклассников? Даже если так, то вряд ли ему что-то удастся, потому что все ученики уже крепко сбились в враждующие группировки и не собирались дружить. В классе появилось нечто вроде сословий: высшее, местная знать – хулиганы во главе с Джотаро и группка злых и гордых девчонок; среднее, вроде простых граждан – простые дружелюбные ребята и отличники, которых никто не трогал, и в конфликты они не лезли; низшее, люди без прав, вроде рабов или крепостных – несчастные, которых невзлюбили и над кем издевались, изгои жестокого общества школьников. К низшему сословию принадлежал и Нориаки... И пока что он не питал надежд на то, чтобы перебраться в ряды среднего и, тем более, высшего. Он вздохнул. Черта с два учителю удастся прекратить эти бесконечные междоусобицы. В кабинет вошёл классный руководитель, с важным видом уселся за свой стол и стал копаться в кипе бумаг, лежавшей перед ним, дожидаясь, пока ученики усядутся за парты и замолкнут. Ожидаемое произошло через полминуты, и он, прокашлявшись, заговорил. – М... Доброе утро. Как вы, видимо, уже узнали, – тут он бросил недовольный взгляд куда-то в глубь класса, будто человек, на которого он смотрел, испортил ему праздник. – завтра мы все отправляемся в поездку с ночёвкой... Ученики радостно зашумели, застучали кулаками по партам, из-за чего учителю пришлось воззвать к их вниманию и потребовать тишины, чтобы продолжить рассказ о предстоящей поездке и перечислить список вещей, которые им понадобятся, но никто уже не слушал. Весь оставшийся день ученики не могли думать ни о чём другом, кроме этого, они шумно переговаривались и на переменах, и на уроках, из-за чего все учителя проклинали их классного руководителя, мол, почему он сказал им это на первом уроке, а не на последнем. Все настолько были увлечены предвкушением поездки и гаданием о том, куда же они все-таки поедут, что даже задиры оставили своё любимое занятие, чему Какеин был очень рад. По окончании уроков ученики или разбежались по домам, или стали сбиваться в дружеские стайки, продолжая обсуждение поездки, но всё равно в душе каждого осталось приятное и вместе с тем жутковатое чувство, какое возникает каждый раз, когда что-то предвкушаешь, но при этом не до конца знаешь, что же тебя ожидает: или радость, или разочарование и тошнотворная скука, ибо редкий человек будет наслаждаться тем, что не оправдало его ожиданий. Какеин же был порядком огорчён уже заранее: его очень пугал и досадовал факт того, что ему придётся провести чуть ли не два дня и ночь под одной крышей с его обидчиками. Он, конечно, мог прикинуться больным или просто отговориться, сказав, что не хочет, но мать, ничего не подозревавшая об издевательствах и считавшая, что её сынку не повредит лишнее общение с одноклассниками, лишь сунет ему какую-нибудь таблетку или замучает его с расспросами о том, почему это он не хочет ехать в столь увлекательную по её мнению поездку. Сопротивляться было бесполезно, оставалось только смириться и надеяться на лучшее. Это он и сделал. Придя домой, он сообщил матери о завтрашней поездке, на что она ответила шквалом поучений и пояснений на счёт того, что и для чего нужно было брать с собой и как это всё использовать. Нориаки лишь послушно слушал и запоминал все наставления, а после ушёл к себе и стал собираться. Собирался он как-то медленно и неохотно, будто тем самым мог отсрочить поездку со всеми возможными проблемами, которые должны были возникнуть в её ходе. Закончил сборы он глубокой ночью и сразу лёг спать, но уснуть не смог, долго ворочался в размышлениях и лишь к утру забылся тревожным сном. Ровно в восемь утра будильник оторвал его от созерцания жутковатых сновидений. Какеин совсем не выспался, поэтому одевался и завтракал совсем медленно и несколько раз чуть не уснул прямо на ходу. Пришёл к школе он в самую последнюю минуту. Одноклассники уже убрали свои сумки и чемоданы в грязновато-желтый автобус и теперь пихались, пытались занять места получше. Черные сиденья располагались попарно двумя рядами, между которыми тянулся узкий проход, и, к счастью, их было больше, чем учеников, благодаря чему Нориаки спокойно занял уединённое местечко у окна где-то в середине автобуса, куда никто не хотел садиться. Лучше бы он пришёл ещё минут на пятнадцать позже. Около четверти часа пожилой водитель медленно и самозабвенно читал наизусть уже давно заученный текст техники безопасности, при этом улыбаясь и растягивая слова так, будто произнесение этой речи было его самым любимым занятием. Все слушали затаив дыхание, будто это всё ужасно нравилось им, но как только автобус тронулся, поднялся жуткий гам, несмотря на то, что водитель просил не шуметь. В автобусе становилось душно. Какеин ослабил шарф и расстегнул пальто, но всё равно умирал от жары. Все вокруг наоборот не ощущали дискомфорта, продолжая громко общаться. Классный руководитель каждые две минуты поворачивался назад и громко требовал тишины. Тогда все замолкали ровно на половину минуты, после чего снова поднимался гвалт. Нориаки заткнул уши наушниками и включил музыку погромче, надеясь, что теперь ему не будет слышно гомона мальчишек и хихиканья девчонок, после чего уставился в окно. Автобус ехал достаточно быстро, но всё равно можно было прочитать вывески магазинов и названия кафешек, мимо которых лежал его путь. Но вскоре город остался позади, и парню стало нечего, он начал считать фонарные столбы, но на третьей сотне сбился и бросил это занятие. Вскоре ему наскучило и созерцание быстро сменявшихся пейзажей за окном, и он провалился в сон. Неизвестно, сколько прошло времени, но автобус затормозил, и раздался громогласный голос учителя, разбудивший Какеина. Тот сонно открыл глаза и поднял голову, пытаясь понять, где он находится. Тем временем все ученики повскакивали со своих мест и хлынули к выходам. Нориаки последовал за ними. ```We fell in love in October – girl in red``` На улице было прохладно, и после душного автобуса в лицо ударила волна холодного свежего воздуха. Парень взял вещи и выбрался из салона самым последним. Пришлось какое-то время ждать, пока все выйдут, иначе его бы попросту затолкали и пропихнули, а он, уставший с дороги и только что проснувшийся, просто хотел спокойно выйти так, чтобы его не трогали. Какеин покрепче ухватил небольшую чёрную папку на ремне и поплёлся следом за толпой. Одноклассники шумели, болтали и вертели головами по сторонам, стараясь в короткие минуты пребывания на улице насытить свой разум красивыми видами. Любоваться тут и правда было чем: кругом, насколько хватало глаз, виднелись высокие холмы и горы, поросшие лесом или пожухлой травой, которую тут и там прорезали светлые полосы сухого асфальта. Деревья пестрели яркой листвой золотого, багряного и оранжевого цветов, среди них темной бирюзой маячили сосны и ели. Над всей этой красотой куполом навис небосвод бледно-голубого цвета, по нему медленно тянулась вереница тонких полупрозрачных облаков. Здесь, на вершине холма, расположилась просторная заасфальтированная площадка, поодаль расположился небольшой двухэтажный дом с бежевыми стенами и крышей цвета терракоты, а рядышком примостилась маленькая пристройка вроде сарайчика с плоской крышей, скрытой среди раскидистых ветвей большого клёна с огненно-рыжей листвой. Чудесное местечко. От восторга у юноши перехватило дыхание, и без того затруднённое непривычно холодным воздухом. Нориаки пообещал себе, что обязательно сбежит порисовать сюда, когда все от него отстанут. Тем временем толпа устремилась в сторону дома, где их уже поджидали учителя и заведующий. Классный руководитель помахал всем рукой, призывая поторапливаться. Завхоз, приятный человек в очках и со смешным большим носом, приветливо улыбнулся школьникам и начал говорить мягким, слегка хрипловатым голосом: – приветствуем вас в нашем скромном пристанище... Дальше Нориаки не слушал, увлечённый рассматриванием окружающей среды и попыток понять, как можно забраться на сарай. После пятиминутного рассказа завхоза о том, какая прекрасная погода нынче, учеников потащили внутрь здания. Здесь было тоже очень мило: обои светлых и тёплых оттенков, серый пол, различные картинки на стенах... Даже противные бежевые стулья с металлическими серыми ножками казались здесь не такими ужасными, как в школе. Учащихся загнали в кабинет и заставили выслушивать долгую технику безопасности, смешанную с рассказом о былых временах и поучениями о том, как правильно открывать дверь, которую нельзя было открывать. Какеину это ужасно наскучило, и он полулежал, облокотившись на парту, и катал по ней карандаш. После техники безопасности всех отправили занимать спальни и раскладывать вещи. Тут же на месте произошёл конфликт, заключавшийся в том, что парни из« компашки кошмаров», как их окрестил Какеин из-за своих снов, стали выбирать себе самые лучшие места так, чтобы обязательно оказаться дальше от входа, поближе к окнам и рядом друг с другом. Несчастным, которые уже успели занять места в дальних углах комнаты, пришлось собирать разложенные вещи и перебираться на новое место, а те, кто сопротивлялся, тут же подвергались либо угрозам, либо избиению подушками, и сдавались. Нориаки стоял у самого входа и наблюдал за хаосом, творящимся в спальне мальчиков. Он уже подумывал либо потребовать отдельную комнату, либо попроситься в спальню к девочкам, когда дверь распахнулась, и в дверном проёме возник классный руководитель. Он озлобленно нахмурился и гаркнул во всю глотку: – а ну тихо! Вас на всё здание слышно. И поторапливайтесь, скоро обед. Дверь тут же снова захлопнулась с громким стуком, но вопли и гам слегка затихли. Минут через пять всё окончательно стихло, и парни покинули комнату. Тогда Какеин подошёл к последней свободной кровати и положил на неё свои вещи. Красно-коричневое покрывало покрылось складками, пружинистый матрас просел под тяжестью деревянного планшета и коробки акварели. Всё же парню повезло: его койка оказалась совсем рядом с окном и поодаль от хулиганов. Сейчас все окна были распахнуты, отчего в комнате было холодно. Терракотовые занавески покачивались в порывах холодного осеннего ветра, поминутно залетавшего в помещение и приносившего цветные листья. Парень подошёл к окну и, оперевшись ладонями на подоконник, выглянул наружу, вдохнул свежий прохладный воздух и поднял глаза к небу. Шелест листьев клёна и отдалённый шум голосов не мешали ему просто стоять и наслаждаться. По прошествии нескольких минут в комнату стали входить сытые и довольные, но не менее шумные парни. Кто-то из пугливых одиночек тут же забился в угол, кошмарная компания сонно махала руками, вертясь вокруг Джотаро, который, казалось, хотел попросту избавиться от них и побыть в одиночестве. Снова началась суматоха: кто-то желал устроить бои подушками, кто-то скакал по пружинящим кроватям, а кто-то громко и настойчиво требовал, чтобы все прекратили и дали им спокойно отдохнуть после сытного обеда. Это продлилось недолго, и все стали успокаиваться, их клонило в сон от вкусной пищи и активной деятельности, постепенно парни разбредались по своим местам и либо принимались заниматься своим делом, либо просто ложились дремать. Как только всё стихло, Нориаки взвалил на плечо папку и выскользнул из спальни через окно, прокрался вдоль стены дома, обогнул угол и остановился прямо перед сараем. Тот казался не очень крепким, но вес парня точно выдержал бы. Оставалось понять, как на него взобраться. Какеин обошёл сооружение и не увидел никаких способов забраться наверх: ни лестниц, ни каких-нибудь ящиков. Только дерево и окна второго этажа казались более или менее подходящими для этого. Смерив оценивающим взглядом окна второго этажа, Нориаки счёл их слишком высокими и решил взбираться по стволу дерева. Он плоховато лазил по деревьям, но сейчас, когда никто не видел, можно было позлоупотреблять своими особенными способностями. Парень на всякий случай оглянулся ещё раз и тихо призвал Heirophant Green. Тот, будучи стендом дальнего действия, без труда занёс папку на крышу, а вот с владельцем вышло куда сложнее. Будь стенд сильнее, он мог бы, наверное, поднять Какеина, но... Пришлось парню карабкаться по стволу, всё же стараясь поддерживать себя стендом. Он хватался за ветви, ловко переставлял руки и ноги, но пару раз всё же чуть не упал и умудрился стесать кожу с ладоней. Не самое приятное чувство, но искусство требует жертв. Разок рука соскользнула с ветки, и он уже начал падать, но призванный им стенд подхватил его и помог перелезть на крышу. Какеин облегчённо уселся на твёрдую поверхность и стал восстанавливать дыхание. Потом он достал из папки плоскую коробку акварели, планшет из фанеры и прочие художественные принадлежности, разложил их вокруг себя и сел на край крыши. Все-таки он не ошибся с выбором места для пленэра – вид отсюда был ещё лучше, чем с земли. Какеин стал писать акварельные этюды, совсем забывшись. Он не видел и не слышал ничего, что окружало его, полностью погруженный в свои мысли. Неизвестно, сколько бы он ещё так сидел, если бы его не выдернул из своих размышлений властный, хрипловатый, негромкий голос. Нориаки с трудом оторвал взгляд от бумаги и взглянул вниз, на землю, и тут же едва не свалился с крыши, когда увидел того, кто стоял внизу и смотрел прямо ему в глаза. – как ты туда залез?.. – Джотаро приподнял одну бровь и отвёл взгляд, тут же делая вид, что ему абсолютно плевать на то, что ему ответит Какеин, но краем глаза продолжал наблюдать за действиями собеседника. На самом деле, красноволосому отнюдь не хотелось отвечать на чужие вопросы, да и в принципе разговаривать с кем-либо. Особенно с Джотаро, так много раз являвшимся ему в кошмарах. С каждой секундой парню всё сильнее хотелось или прикинуться глухим, или сделать вид, что его здесь нет, или сбежать... Он надеялся, что Куджо попросту забудет о его существовании и уйдёт, но, естественно, его надежды были тщетны. Брюнет так и продолжал стоять около сарая, лениво озираясь и ожидая ответа. Все-таки Какеин взял себя в руки и, постаравшись напустить на себя важный и недовольный вид, с заиканием проговорил: – а... А тебе какое дело? Прозвучало слишком резко и в то же время испуганно. – да никакое. Просто так спросил, – видимо, Джотаро тоже внутренне был взволнован чем-то, но старательно делал вид, что ему всё равно. Какая-то глупая и бессмысленная игра в дерзких и наглых доставляла обоим парням неудовольствие и не приносила каких-то результатов. Они продолжали перекидываться короткими фразочками, наполненными наигранной уверенностью в себе: – раз никакое, то зачем пристал? – ни зачем. Интересно стало. – интересно? Почему это тебя заинтересовал такой, как я? – в голосе Какеина ясно звучал сарказм, как бы ему не было жутко, он старался выглядеть самоуверенно и дерзко. Получалось плохо. Джотаро вздохнул. – Ну и ну... Заканчивай свой спектакль, я же знаю, что ты не такой. Какеин побледнел, все дерзость и смелость куда-то испарились, слова застряли в горле. Единственное, что ему удалось выдавить, было: – Нет... Я... Откуда... – Я наблюдал за тобой, – ответил Куджо, но, видя испуг собеседника, тут же добавил. – Немного, мы же в одном классе учимся, забыл? – М... – Нориаки сжал губы и почувствовал, что начинает заливаться краской, то ли от злобы, то ли от смущения. И как его так легко могли взять и прочитать, тем более человек, с которым они даже никогда не общались? Он собрал в кулак остатки смелости, стараясь не выдать свой страх, и тихо сказал: – отстань от меня, пожалуйста, я не хочу с тобой разговаривать. В груди Джоджо что-то неприятно заныло. – почему? – сам подумай. Разговор решительно не вязался. Джотаро нахмурился. Ну понятное дело, кто же захочет общаться с тем, кто его задирал. "Ну нет, я его не трогал"– тут же мысленно поправился брюнет. Всё же Куджо преследовало какое-то странное желание поговорить с Какеином, пускай он и не знал, как и о чем. Он ухватился за ветку дерева и быстро взобрался на крышу, сел рядом с собеседником. Тот напрягся и отодвинулся вместе со скетчбуком и красками. – О, ты рисуешь? – Ну... Ну да, и что?.. – красноволосый сильно нервничал, ему была неприятна такая компания. – Неплохо, – Куджо оторвал взгляд от чужой работы и стал наблюдать за тем, как шевелится листва деревьев на соседнем холме, как гнулись ветви и сыпались, как конфетти, разноцветные листья. Он выглядел таким спокойным, будто он сам был частью природы, этой холодной, но красивой и спокойной осени. Нориаки нахмурился и отвернулся, ну вот ещё, нашёл себе занятие. – Прекрасная погода, не находишь? – тихим, хриплым голосом спросил Джотаро. Красноволосый повернулся и вздрогнул, встретившись с взглядом красивых бирюзовых глаз, которые казались уже немного более тёплыми, чем раньше. – М... Да, мне нравится. Им не удалось больше поговорить. Нориаки собрал вещи и слез с крыши, оставив одноклассника наедине с красивыми видами, холодной крышей и его мыслями. Жуть, ну и зачем этому страшному человеку понадобилось его мучать? Зачем пугать своими взглядами, действиями и словами? А может это – часть их заговора, их шутки? Кошмар... Позже всех погнали на ужин. Аппетита не было от слова совсем. Какеин тоскливо поглядел на тарелку холодного пюре с не очень аппетитной котлетой и отодвинул её от себя, вспоминая вкусную мамину еду. Он только сделал глоток слишком сладкого чая, как вдруг его взгляд наткнулся на сидящего за соседним столом человека. Раньше его нельзя было увидеть за спиной сидящего напротив товарища, но тот ушёл, и теперь Джотаро и Нориаки оказались почти лицом к лицу. Куджо так же взял в руки чашку и поднёс её к губам, и внезапно поднял глаза, столкнувшись взглядом с красноволосым. У второго внутри всё похолодело. Он резко поставил чашку на стол и встал, намереваясь покинуть столовую, ибо нормально поесть ему точно не удастся. Парень пересёк зал, пробежал по коридору и вошёл в пустую комнату. Из открытых окон внутрь сочилась ночная прохлада. На вечернее мероприятие он не пойдёт, ни за что, лучше уж спрятаться под кровать или смыться в унитаз. Он стал готовиться ко сну, намереваясь лечь пораньше. В руках оказалась книга, он укутался в одеяло, поджал колени и стал читать. Неизвестно, сколько прошло времени, – то ли час, то ли два – и в комнату стали входить люди, сначала грустные и измотанные молчуны, потом притихшие отличники, а следом ввалились весельчаки, которым оказалось мало общения и развлечений на мероприятии, и они стали беситься, прыгать по кроватям и кричать, но, к радости Нориаки, в спальню вбежал учитель, пообещавший им, что если они сейчас же не прекратят, то больше никаких поездок не будет. Все разом подуспокоились и тоже стали собираться спать. Где-то через полчаса погасили свет. Учитель лёг спать на кровать, стоящую особняком возле двери. Ребята тихо переговаривались, но когда их голоса становились слишком громкими, учитель спешил шикнуть на них, и снова воцарялась короткая тишина. Нориаки прикрыл глаза, но продолжал вслушиваться в тишину ночи. За стеной в соседней комнате слышались достаточно громкие перешептывания девчонок, и классный руководитель, у которого оказался очень чуткий слух, встал с кровати и унесся усмирять их. Мальчишки не упустили шанс и тут же принялись переговариваться, громко смеяться, шутить. Кто-то вскочил на кровать и, бойко что-то крикнув, запустил подушкой в кого-то из своих товарищей. Что здесь, что в классе – только учитель уходил, как начинался беспредел. Юноша натянул одеяло на голову, надеясь этим заглушить крики. Классрук, уже разобравшийся с девушками, примчался орать на взбесившихся парней. Те, услышав шаги в коридоре, тут же улеглись на свои места и прикинулись спящими. Парень, кинувший подушку в пылу битвы, скомкал одеяло, сунул его под голову и теперь замерзал. Учитель вошёл в комнату, огляделся, пожал плечами, мол, послышалось, и лёг обратно. Мальчишки присмирели. Вскоре учитель негромко захрапел, и они решили продолжить свой бешеный праздник. Сначала тихо, а потом всё громче они начинали перебрасываться обзывательствами и шутками, после начали бой подушками. Парни бросали их, лупили ими друг друга, заматывали друг друга одеялами. Одна особенно хорошо запущенная подушка прилетела прямо в Какеина, который старательно сворачивался в клубок и силился сделать себе убежище из одеяла. Он вздрогнул и высунулся из-под одеяла, о чем тут же пожалел. В него снова прилетела подушка, на этот раз брошенная нарочно. Послышался злой смех. Ну всё... Теперь он наверняка не заснёт всю ночь. Он зажмурился и закрылся руками, ожидая новых атак, но тут послышался голос человека, которого он ну никак не ожидал услышать. – Хватит, что вы к нему пристали? Не мешайте спать, бесы. Джотаро мрачно глядел на них из тёмного угла, полулежа и подперев щеку рукой, отчего производил жутковатое впечатление. – Но... – попытался было возразить кто-то из обидчиков. – Никаких но. Не трогайте его больше. Никогда. Спите давайте. И они, в самом деле, переглянулись, пожали плечами и разбрелись по своим местам, улеглись спать. ```Лунная Соната – Людвиг ван Бетховен``` Настала хрупкая тишина, прерываемая лишь скрипом кроватей и мирным посапыванием. Но Какеину почему-то всё равно не спалось. Мысли одолевали его, и он решил проветриться и подумать где-нибудь в более безопасном месте. Он тихо встал и выскользнул в коридор, прокрался к лестнице и спустился на лестничный пролёт, залитый лунным светом. Ночь была ясной, отчего на тёмно-синем небе была отчётливо видна почти полная луна, бледная и слегка голубоватая. Плиточный пол под ногами отдавал холодом и немного скользил. Вне комнаты было прохладно, и Нориаки ëжился, потирал руки и колени друг о друга, дабы погреться. Миновав пару коридоров, он очутился перед выходом на улицу и скользнул в боковую дверь, за которой была раздевалка с рядами вешалок. Он обулся и накинул пальто, после чего вернулся в прихожую и дёрнул дверь за холодную металлическую ручку. К счастью, она оказалась открытой, видимо, выходя покурить, охранник забыл запереть её или подумал, что никто не будет выходить. Он глубоко ошибся, но это было на руку красноволосому. На улице было ещё холоднее. Ясная октябрьская ночь дышала свежестью и отдалённым запахом опавших листьев. Парень быстро вскарабкался на сарайчик по веткам клёна, как делал ещё днём, и опустился на остывшую жестяную крышу, которая тихо загремела от прикосновений. Теперь он позволил себе начать размышлять о произошедшем. Что за черт? Зачем Джотаро, главарю банды, защищать кого-то вроде Нориаки? Разве была ему от этого какая-то выгода? Чего он хотел добиться? Стоило ли теперь перестать бояться, или продолжать быть начеку? Ни на один из этих вопросов не находилось ответа. Все мысли перемешались. Какеин обхватил голову руками, зарылся пальцами в собственные волосы и сделал глубокий вдох. Холодный воздух приятно влился в лёгкие, остужая и тело, и голову, и парню стало поспокойнее. Он поднял голову к небу и посмотрел на луну. Спокойная ночь... Погода никак не сочеталась с его настроением. Парень попытался выкинуть из головы абсолютно все мысли, в этом ему помогли приближающиеся шаркающие шаги. Он спохватился и опустил взгляд. Его глазам попался охранник, выходящий из-за угла и направлявшийся в сторону пристройки. Тот, подверженный чарам ночи, смотрел куда-то себе под ноги, размышляя о чём-то своём. На его морщинистом лице выражалась какая-то тоска и печаль. Он медленно прошёл мимо сидящего на холодной крыше Какеина и скрылся за углом. Пронесло... Нориаки, выбитый из появившегося было состояния покоя, мигом соскочил с крыши с помощью стенда и ринулся к входу. Горячие пальцы схватились за ледяную дверную ручку и дернули её, но... Послышалось тихое шуршание, и ручка, опустившись на 45° вниз, остановилась и отказывалась опускаться ещё. Проклятье... Дверь заперта. Ему снова пришлось забраться на пристройку, а с неё с трудом дотянуться до приоткрытого окна и, со скрипом распахнув его, влезть в комнату. Бесшумно приземлившись на цветастый паркет, он оказался между двух кроватей со спящими мальчишками и хотел было пробираться к своей, но вдруг услышал голос, от которого по его спине пробежали мурашки. – Не спится? Парень вздрогнул, обернулся на звук и увидел в паре метров от себя Джотаро. Тот стоял у соседнего окна, облокотившись на подоконник. На нём были только черные брюки и майка, возле левой лямки которой виднелось пятнышко в виде звезды, в пальцах тлела сигарета. Непонятно, как ему не было холодно. Он сверлил хмурым взглядом Нориаки и ждал ответа. – Мм... Как видишь, – решился всё же ответить Какеин. – То же самое. Дальше разговор не вязался, и Нориаки пошёл к своему месту. Он надеялся, что Куджо не станет стучать на него после того, как зачем-то защитил. Спрятав обувь и пальто под кровать, он лег спать, но ещё какое-то время просто вслушивался в шорохи комнаты. Вот, хлопнув окном и прошуршав простыней, лег спать Джотаро, вот ещё кто-то встал и прошлепал босыми ногами из комнаты, наверное, в туалет, вот отдалённо зашумела вода и воцарилась полная тишина. Все мысли оставили парня, он свернулся, закутался в одеяло и вскоре уснул. На следующий день все ученики позавтракали и поплелись собирать вещи. Судя по тому, что учитель не стал говорить Какеину ничего, Джотаро всё же не рассказал ему о ночной вылазке красноволосого, да и охранник ничего не заметил. Юноше повезло, иначе ему грозили бы неприятности. В любом случае, эту поездку он запомнит надолго. Он с облегчением вздохнул только тогда, когда вышел из автобуса и ступил на землю возле школы, откуда направился в родной, милый дом. Наверное, он ещё долго будет размышлять обо всём, что с ним случилось за эти два дня, об этих странных попытках Джотаро наладить с ним контакт и как-то поговорить. Уж больно это было подозрительно...