Проверку на натурала успешно не прошёл

      Несмотря на то, что Джоске сворачивает за угол, разминаясь с Коичи, на самом деле он идет в то же место — к дому Рохана. Несколько дней назад между ними состоялся следующий разговор: -Я видел, что Рохан-сенсей хранит часть своих денег наличными, — Коичи это упомянул, когда речь шла о вкладе Окуясу. -Ну дебил, что ещё можно сказать, — отвечает Джоске безучастно, тыкая палкой в жука. Иногда у него мурашки пробегают по спине, когда жук начинает активно шевелить своими маленькими лапками, отчего Джоске поджимает губы, невольно представляя на них прикосновения этих членистых лапок. -А ты откуда знаешь? — Окуясу придерживает ноющую шею ладонью и иногда разворачивается на скамейке, чтобы посмотреть, не открылся ли магазин мороженого. Коичи как-то поджимается, сводит колени и сутулится. -Рохан стал давать мне деньги, — Коичи виновато заболтал ножками, — Я у него не просил! Он просто позвал меня недавно, повёл в свою спальню… «Был бы ты девушкой,» — про себя подумал Джоске: «Тебя бы давно уже убили». -Он показал мне деньги, которые хранит в тумбочке и дал мне пять тысяч (Окуясу едва не скрутил себе шею, когда это услышал). Мол, если я буду хорошо учиться, он будет мне давать деньги. -С его дебильным характером это вообще неудивительно. Походу наш аденокий аденочка решил купить себе гостя. Хотелось бы мне такой же удачи на бабосики, как у тебя, — Джоске вздыхает и тут падает на спину с визгом. Жук взлетел и не рассчитал траекторию, подлетев слишком близко к его лицу. От такого подскакивают Окуясу и Коичи, которые подхватывают рыдающего Джоске под плечи, пытаясь поднять, пока тот своим уже сломавшимся голосом взрослого мужика ноет: «Он улетел?! Улетел?!» Спустя какое-то время он лижет купленное за счёт Окуясу мороженое и приговаривает: «Какой же он, сука, страшный…»       Так вот, невезение Джоске на деньги сподвигло его на отчаянный шаг. Всё равно у богатых и противных воровать не страшно. Ему всё равно нужнее. Мысли о поездке на ферму его давно не отпускают, но об этой ниточке сюжета будет сообщаться позже, потому что за линейным повествованием вам не сюда. Джоске вот сейчас идёт между домов, которые забором образовали уже жёлтую тропинку, и, как удачно, она огибает в том числе задний двор Рохана, дверь в который открыта. Это известно точно, ибо нужно быть хуже Рохана, чтобы не распахивать всё что можно в такую жару.       Идёт он медленно, сутулясь, держа руки в карманах, делается таким образом похожим на взъерошенную птицу. По мере продвижения по тропинке где-то на уровне груди начинает бурлить комок, сводить живот, как будто он голоден. Да, тут же как битой по сену прилетает мысль вроде «да от него не убудет», «я верну же», «да у таких как он простительно», но опять через какое-то время комок начинает кататься как холодный железный шарик по животу. Вместе с ним оседает пыль на дороге, которую поднимает Джоске в попытке пнуть камушек посильнее. Но по камушку не попадает нога, противная пыль лезет в нос, глупое солнце жарит напряжённую спину и вообще, пошли к чёрту! Так Джоске думает, резко остановившись, покачивается на месте, но путь возобновляет.       Путь занял минуты две, по ощущениям — двадцать. Но вот тебе и белый забор, через который Джоске уже лезет. Услышит ли Рохан возню, может вообще окна кабинета выходят во двор и палить ему оттуда не представляет никакой сложности, Хигащиката не знает. Вот он приземляется на ноги, поднимает взгляд на открытую дверь веранды и вдруг как огретый плетью по спине в два прыжка преодолевает лужайку, оказываясь на пороге. Сейчас уже точно не повернёшь. Лихорадочно он осматривает коридор через стёкла в двери, не находит никого и проходит. Через заднюю дверь он попадает под лестницу, ведущую на второй этаж, где спальня и располагается. Осложняется дело тем. что прямо рядом с ней расположена кухня, из которой слышна речь. «Коичи-ку-у-ун», — Джоске проползает вдоль стены, слыша обрывки разговора. Рохан говорит с сидящим перед ним Коичи, которого он угостил куском чего-то сладкого, так мягко и вкрадчиво, что Джоске считает это подозрительным. Слышно, как Коичи хлюпает чаем и отвечает бодро и дружелюбно о природе, о погоде, о школе, о Юкако… -Как вы с ней? — Рохан чуть ли не мурлычет, звуча при этом как-то дребезжаще, как хитрый кот хочет поскорее получить вкусняшку, а урчит только из вежливости, ожидая, пока человеку надоест его гладить. -Да… — у Коичи это слишком хрипло получается, — Она звала меня в S, но я даже не знаю. Она говорит, чтобы я был мужчиной и определялся быстрее, но она ведь обидится, если узнает, что я не хочу?..       Так, хватит. Джоске вытягивает ногу и поднимается на три ступеньки, потом подтягивает за собой вторую и проделывает то же самое, всегда шагая на левую. Таким образом он доходит до второго этажа, и сопливый диалог больше не слышен. Он оглядывается. По понятным причинам он плохо помнит планировку дома, где-то ещё и заметно, что сделан ремонт, слишком выделяются свежие доски. Он решает использовать их как ориентир, так как слышал, что мало пострадали именно рабочие кабинеты и спальня. «На кой ляд ему такие хоромы, ” — задаётся он этим вопросом не в первый раз, каждые несколько секунд отворачивая голову, чтобы увидеть, не вышел ли кто из кухни. Он идёт, еле отрывая ноги от ковролина, и смотрит, где и какая дверь. Он останавливается у одной и надавливает на её. Хвала небесам, она не скрипит. Он делает маленькую щёлочку, в которую можно увидеть комнату, и перемещается к следующей двери, отпуская эту. Там кабинет.       Расстояние между комнатами большое и дверей не так уж много засчёт величины самих комнат. В правом крыле коридора дверей всего три, одна справа, одна слева, плюс ещё одна стоит в конце коридора и дверь туда приоткрыта. Ванная.       Джоске уже ушёл вглубь по направлению ко второй двери на той же стороне, потому с лестницы его теперь не видно. Толкнул вторую дверь. Есть! В открывшийся проход видна тумбочка, на ней светильник с однотонным зелёным абажуром. Джоске открывает дверь шире, чтобы можно было протиснуться боком, максимально выдохнув (в открывшийся проход может лицом без затруднений зайти Коичи), и влезает туда.       Спальня относительно небольшая, меньше даже, чем у Окуясу (Правда, Окуясу она служит и спальней, и гостиной, и кабинетом, и нередко кухней). В самом углу гардероб, длинная двухместная кровать у стены создаёт узкий проход между ней самой и тумбой у противоположной стены, благо хоть окно, расположенное напротив двери, не загораживает, есть откуда вылететь вперёд ряхой в случае атаса. Ещё и открыто, какой сервис. Примеряться плечами к раме Джоске пока что не будет.       Он проходит к тумбе и встаёт на колени перед ней, как будто впервые в жизни берёт окостеневшими от холода в летний день пальцами ручку и слышит, как приоткрывается дверь, и кто-то шуршит на пороге. Вы когда-нибудь видели, как лягушку бьёт током? Её конечности тупо дёргаются во все стороны и все мышцы её тела сокращаются в тупых конвульсиях. Вот что-то подобное случилось сейчас с Джоске. Он как подстреленный упал на пол, тут же подскочил на четвереньки и поднял расширенные от всплеска адреналина зрачки. На пороге непонимающе на него глядел Коичи. -Коичи-и-и! — Джоске кидается ничком перед мальчиком и сжимает, чуть не плача, руки в молящий замок, — Я прошу тебя, умоляю, прошу как друга, прикрой меня! Я верну Рохану всё-всё-всё, но сейчас, пожалуйста, задержи его, иначе убьёт меня сначала он, а потом мама, — и жалобно хватает Коичи за плечи, полностью их накрывая ладонями, — Прикрой меня, прошу, пять минут и я смоюсь! -Ау… — только и может удивлённо протянуть Коичи, хотя, делает шаг назад, желая выйти из комнаты, будто бы он действительно ничего не видел. Он поворачивается осторожно на ковролине и идёт в ванную, куда и держал изначально путь, прикрыв перед опустившимся на четвереньки Джоске дверь. Дрожь от стыда и страха за свою задницу в, как было бы можно написать в XIX веке, его членах, начинает гонять кровь ещё сильнее, и с колотящими ощущениями в висках Джоске подползает на коленях к тумбочке, не думая даже вставать. Незаметный в обычное время звук выкатывающегося ящика звучит сейчас просто оглушительно, а каждая вещь шуршит громче крышки от торта. Нет, так будет заметно, что всё перерыто, надо их вытаскивать аккуратно, потом обратно сложить на то же место.       Джоске кусает губу и выдвигает ящик ещё сильнее, несмотря на вскипающую шею. Тихо и осторожно надо вытащить все вещи, в правильном порядке. Вещей, конечно, у Рохана просто куча, любит эта знаменитость пощеголять перед провинциалами, тьфу. Стопка носовых платков, да кто вообще ими пользуется до сих пор? Стопка трусов. Ещё одна стопка трусов. Фотография Коичи в физкультурной форме, на ней он машет оператору из-за забора. Стопка трусов, которые вообще не греют жопу и кучка носков. Во-от. Он хватает свёрнутую в плотную трубочку, перевязанную канцелярской резинкой пачку купюр. Сколько там, Джоске еле двигает рукой, развязывая резинку. Раз, два, три, три тысячи ен. Потом несколько купюр десятками, он перестаёт считать, а в следующую секунду цепенеет так же, как когда к комнате подходил Коичи. На лестнице слышна возня.       «Рохан-сенсей! Послушайте, я хотел сказать, что домой, наверное, пойду… Нет, правда, мне пора, меня мама наверняка потеряла… Рохан-сенсей, даже не проводите меня?.. П-простите, я схожу, наверное, в ванную ещё раз, не идите за мной, не надо!»       Каждый мускул Джоске застыл в том страшном состоянии, когда целесообразно метнуться в сторону, но ты так и продолжаешь стоять, пока тебя колотит мелкая лихорадка. В себя его приводит ещё один возглас: «Рохан-сенсей! (грохот) Ай-яй-яй-яй-яй, простите меня, простите, простите, я не хотел, Вам не больно, Рохан-сенсей?!»       Резкое «сейчас» в голове заставляет Джоске сгрести выложенные вещи на пол, хлопнуть ящиком так, что его самого передёргивает, потом отскочить к окну, перемахнуть через подоконник и вовремя ухватиться Grazy Diamond'ом за карниз, чтобы потом раскачаться и влезть на слуховое окно. Засчёт полувальмы Джоске сидит устойчиво, но всё равно хватается липкими раскрасневшимися пальцами за свес. Он просто сидит так какое-то время, осматривая задний двор, улицу, глухой и немой. Потом он всё-таки обращает внимание на крышу и думает, как теперь спускаться. От хватки у него болят пальцы, и он убирает их, что-то задевая. Это что-то издаёт нехарактерный для кровли крыши звук, тихий такой шелест, будто кто-то бросил перо. Джоске оглядывается на это место и видит надпись. Он отодвигается, чтобы посмотреть на неё полностью. Надпись гласит «шурх», прямо как в манге. Джоске от этого зрелища расплывается в улыбке: «Ко-о-оичи-и…»       Он всё равно трепещет как птенец, но действительно похожие на огромное перо иероглифы уже плавно спускают его вниз. Здесь можно на полную воспользоваться быстротой ног и рвануть с места так быстро, как только Джоске способен. Он топчет траву, перелетает через забор и несётся скачками по улице, ощущая потными ладонями свёрток, спрятанный под майкой на уровне груди.