Смысловая нагрузка

      У Денниса и Софи намечался романтический вечер. Как проходят романтические вечера у призраков, Корделия не знала, да и не слишком хотела знать. К тому же, когда к ней наведывался Ангел, Деннис сразу покидал квартиру, хлопая дверью – чтобы они знали, что остались одни. Корделия платила той же монетой и, когда Деннис просил, деликатно удалялась. Обычно она уходила ночевать в «Гиперион», и нынешний раз не стал исключением.       Их дружная компания уютно устроилась на кухне, но после полуночи стала редеть. Сначала откланялся Уэсли, следом ретировались Фред и Ганн, взяв ведёрко клубники. Корделии спать не хотелось, а Ангелу, ночному созданию, и подавно.       Вскоре возвратился Ганн, босой и с голым торсом, выудил из холодильника баллончик со взбитыми сливками и невозмутимо удалился.       - Кажется, у кого-то сегодня ночью насыщенная культурная программа, - прокомментировала Корделия. – Кстати о культурной программе. Что скажешь, если я приглашу вас всех в театр на следующей неделе?       За Ангела сказало его лицо. Прежде Корделия не подозревала, что вампиры могут бледнеть. Обычно Ангел был просто светлокожим, а тут сделался белоснежным.       - Без паники! Да, я хочу позвать вас на спектакль, но я в нём не играю. Мой знакомый предлагает билеты с хорошей скидкой. На хорошую постановку, с хорошими актёрами. У них премьера, им нужно, чтоб зал был заполнен до отказа.       Вампиры не дышат, однако Ангел вдохнул и выдохнул, не сумев скрыть облегчения. Место белоснежности вновь заняла типичная вампирская бледность. Чтобы сгладить неловкость, он пустился в расспросы о спектакле.       Вновь возник Ганн - явился за шоколадным сиропом. Корделия и Ангел проводили его задумчивыми взорами.       - Сидим и не завидуем, - изрекла Корделия с каменным лицом. И, оживившись, вернулась к прежней теме: – В общем, постановка полностью классическая, уверена, тебе понравится. Уэсли, наверное, тоже не придётся уговаривать. Мне кажется, и Фред охотно пойдёт – как минимум из интереса. А у Ганна не останется выбора – если он не захочет, будет в меньшинстве. Мы отлично проведём время. Стив – талантливый режиссёр. И он умеет подбирать материал.       - Стив – знакомый, который предлагает билеты?       - Ага. Если откровенно, он не совсем знакомый, он мой несостоявшийся парень.       - Как это?       - Мы встретились, когда я только переехала в Лос-Анджелес, он пригласил меня на свидание, которое я загубила.       - Ты – загубила свидание? Не верю.       - Сама не верю, но так уж получилось. Трагическое стечение обстоятельств. Вернее, обстоятельство было одно – чёртова минеральная вода.       - Если ты хотела создать интригу, у тебя получилось. Я жажду подробностей.       - Обещаешь не смеяться?       - Нет. Оцени мою честность и расскажи мне всё.       - Убедил. Мы пришли в кафе, сделали заказ. Я, помимо прочего, попросила минеральную воду без газа. Официантка напутала и принесла газировку, я не заметила. И в разгар флирта, когда мы со Стивом обменивались игривыми фразами и многообещающими взглядами, я сделала большой глоток воды. Она была сильно газированная. От неожиданности я поперхнулась. Выплёвывать воду перед Стивом было бы некрасиво, я постаралась её удержать. Стиснула челюсти, пузырьки ударили в нос, я не выдержала и раскашлялась, вода пошла и через рот, и через нос, а от обилия впечатлений у меня выступили слёзы. В результате я сижу, чихаю, кашляю, размазываю тушь по лицу. Понимаю, что терять уже нечего, и от нелепости ситуации начинаю даже не хохотать, а ржать, как взбесившаяся лошадь.       Ангел от ржания был далёк, а вот к хохоту приблизился впритык.       - Странно, что Стив устоял. Я бы после такого сразу позвал замуж.       - Не издевайся! Я долго переживала.       - Часа два?       - За кого ты меня принимаешь? Три!       И опять мимо них к холодильнику прошагал Ганн. Его новой добычей стала кисть здоровенных бананов. Тут даже Ангел, предпочитающий до последнего не соваться в чужие личные дела, не удержался:       - Ганн, мы волнуемся за вас с Фред.       Корделия поддакнула, добавив:       - Не слишком ли экстремальны ваши эротические забавы?       - Эротические забавы? – Ганн поднял брови. – Фред проголодалась. Она слопала ведро клубники со сливками, запила бутылкой шоколадного сиропа и не наелась, ей захотелось бананов. У моей девочки отменный аппетит, а я не против. Не судите других по себе, извращенцы!       Оставшись вдвоём, они старательно сжимали губы, но не выдержали.       - Неловко получилось, - отсмеявшись, Корделия вытерла глаза. - Как считаешь, Ганн расскажет Фред?       - Даже если нет, сам он нам этого долго не забудет.       - И месть его будет страшна, - проговорила она с пафосным придыханием.       Они снова рассмеялись. Ангел понял, что он живой. Разумеется, он всегда это знал, но очень часто забывал. А рядом с Корделией вспоминал, потому что сама она была такая живая… Живая. Он не представлял, что делал бы, если б она умерла, и не собирался представлять.       - Если ты до сих пор не хочешь спать, можем потренироваться, - предложил Ангел. – Обязательно возьми на тренировку бутылку минеральной воды.       Выразительно сузив глаза, Корделия показала ему язык.       - Нет-нет-нет, тренируйся сам, а я пойду спать!       - Тогда я тоже пойду к себе, что-нибудь почитаю.       - Лупить грушу в одиночестве не так весело, как измываться над бедной Корделией? – Она смахнула несуществующую слезинку.       - О да, - хмыкнул Ангел, - над бедной, бедной, беззащитной и безвинной Корделией.       - Точно, - Корделия драматично всхлипнула.       Они вместе поднялись на второй этаж. Свет в коридоре не горел. Ангел прекрасно видел в темноте, потому шёл впереди, держа Корделию за руку; не то чтоб тут было много вещей, о которые можно споткнуться, но ведь всякое случается. Ангел довёл её до нужной двери, пожелал приятных снов и собрался идти дальше. Но Корделия не выпустила его ладонь из своей.       - А если я не хочу приятных снов? – Её слова прозвучали еле слышно. – Если я хочу приятной реальности?       Ангел не стал притворяться перед ней, будто не понял намёк, и перед собой, будто сам об этом не думал. Он помнил, какая у неё бархатистая кожа. Помнил, что Корделия ничего не имеет против поцелуев в шею слева, но если целовать справа, она прямо млеет от удовольствия. Помнил, как она выгибает спину, когда скользишь ладонью вдоль её позвоночника… Показательно, что помнил и думал об этом он в настоящем, а не в прошедшем времени.       - Тебе просто одиноко, Корди, - Ангел попробовал-таки проявить выдержку и благородство.       - А тебе разве нет? – спросила она незатейливо, и он был бы последним лжецом, если б ответил: «Нет». – Я помню правила: это никак не влияет на нашу дружбу, никаких обязательств, никаких претензий, бла-бла-бла. Последние недели были трудными. Хотя, когда у нас бывали простые?.. Мне нужно что-нибудь хорошее. Что-нибудь, что напомнит мне, что я жива, понимаешь? – Корделия прищурилась. – А вообще, почему я тебя уговариваю? – Она вскинула голову, прислонившись к двери. – Мир не вращается вокруг тебя! Сейчас накрашусь, пойду в ближайший бар и подцеплю там какого-нибудь красавчика.       - Не боишься нарваться на маньяка? – ухмыльнулся Ангел.       - Кто не рискует, тот не пьёт шампанского.       - И не оказывается закопан под несколькими деревьями одновременно. – Ангел упёр руки в дверь, по обе стороны от Корделии. Он не улыбался, но в его голосе сквозила мягкая бодрость. – Не могу допустить, чтобы ты рисковала.       - Ты такой заботливый и бескорыстный! Готов на немыслимые жертвы, лишь бы я не подвергалась опасности.       - Правда, какой же я замечательный.       - И скромность украшает тебя ещё больше.       - Определённо. – Ангел наклонился и поцеловал её в шею. Справа.       Корделия издала не столько стон, сколько тихий писк – нарочито забавный, но вполне точно передающий её эмоции. Она нащупала дверную ручку, повернула. Они с Ангелом ввалились в номер и повалились на постель, не забыв запереть дверь и зажечь один из прикроватных светильников.       Раздевались торопливо, нетерпеливо, каждый стаскивал одежу то с себя, то с другого, ещё и целовались. Так увлеклись, что свалились на пол, утянув за собой покрывало. Точнее, на пол свалился Ангел, а Корделия свалилась на Ангела, негромко вскрикнув. Оба застыли, прислушиваясь. Но всё было тихо, они никого не растревожили. Корделия сдавленно хихикнула, Ангел приглушённо хохотнул.       - Теперь ты официально падший Ангел, - шёпотом объявила она.       - Какое-то не эпичное падение, - притворно пожаловался он, погладив её по волосам.       - Я рада, что тебе весело. – Корделия принялась одной рукой расстилать или, скорее, «разбрасывать» покрывало на полу рядом с ними. - То есть, конечно, для меня это не особенно лестно, но всё равно. Приятно видеть тебя без вселенской печали и не в угрюмой задумчивости.       Неужели она не понимает, насколько менее угрюмым и менее нелюдимым он сделался в принципе? Не понимает, что за пару лет с ней он изменился разительнее, чем за целый век до этого?       Тёплый свет обволакивал её кожу, золотил пряди и мерцал в лучистых глазах.       - Ты же не собралась обижаться?       - Нет. Довольно трудно обижаться на голого мужчину, на котором лежишь.       - Заметь: если б не я, ты бы ушиблась. Я отважно принял основной удар на себя.       - А я всегда говорила, что ты настоящий рыцарь. – Она рассыпала несколько лёгких игривых поцелуев вдоль его ключицы.       Он провёл ладонями от её лопаток до поясницы, Корделия плавно прогнулась.       Они перекатились на покрывало – на спине оказалась Корделия; Ангел придержал её затылок, чтоб она ненароком не ударилась о пол. Корделия улыбнулась, широко, озорно, немного растерянно, в общем и целом - ослепительно.       - Я сказал им, что боюсь твоей смерти больше, чем ты сама. – Он не удержался. Он хотел, чтоб она знала.       Её улыбка стала менее широкой, более растерянной… и расцвела с новой силой. Полминуты назад Корделия ответила бы что-нибудь, но время слов осталось позади. Зачем слова, когда есть движения, ласки, поцелуи?       Это был не первый их раз, не второй и не десятый, однако всё ощущалось иначе. Наверно, из-за долгого перерыва. Во всяком случае, так очень хотела считать та малая часть сознания Ангела, которая ещё способна была рассуждать. Она померкла, когда Корделия прижалась к нему – непривычно, неистово, как могут прижиматься только к кому-то безумно дорогому и близкому. Её ресницы невесомо «мазнули» по его щеке. Он не должен был почувствовать такую мелочь, но почувствовал. И понял, что сейчас всё совсем по-другому. На этом немаловажном открытии последняя искра разума окончательно погасла.       Корделия то вцеплялась в покрывало, то царапала Ангелу спину; задыхалась, кусала губы. Она первая судорожно выгнулась, замерла и обмякла; его долго ждать не пришлось.       Ангел уткнулся лицом в изгиб её шеи. Прямо под губами оказалась жилка, пульсирующая в такт бешеному сердцебиению. Он поцеловал нежную кожу. И прохрипел:       - Корди… Беги!..