Сохрани Господь наши криминальные дýши

— Не выходи, пока они не закончат, Мелани..! — девушка вырывается из рук лучшего друга, слишком резко и быстро, не давая себя ещё хоть как-то тронуть, — Успокойся. Хватит! — Тео! — в ответ вскрикнула голубоглазая, чувствуя, как глаза покрываются пеленой слёз, — Он лишил брата возможности ходить! Он предал его, и ты это знаешь, но всё равно защищаешь чёртового Мёрдока! — тычет пальцем в грудь, изливая всё, что накопилось за эти несколько минут. — Это моя работа, — более спокойно, но не менее серьёзно произносит парень, сжимая и разжимая кулаки. — Защищать ублюдка, который бросил Винсента на произвол судьбы? — истерично посмеивается, кривя губы в подобии улыбки. — Я защищаю его от тебя, и от себя тоже, пойми. Я не меньше твоего хочу избить этого подонка до потери сознания, но у нас нет такой возможности, — видя, как по щеке подруги скатывается слеза, он глубоко вздыхает и качает головой, — Мы не должны вредить ему. Это будет сделка века, особенно, если они помирятся, и лезть нам в это не нужно, только принимать приказы твоего брата и моего лучшего друга, — руки распахиваются в стороны, готовясь принимать в объятья совсем ещё молодую девушку, пережившую много плохого и искренне переживая за этих двоих, самых родных людей на свете, — Мы вернём Мёрдоку былую славу, по плану. А дальше придётся идти рука об руку и не показывать свою неприязнь, о которой он отлично имеет понятие, — Мелани обнимает друга за торс, скрещивая руки за его спиной. — Я знаю.. просто, — прирывисто вдохнув, она продолжает, — Это сложно. Зная, как он обошёлся с Винсентом, общаться как ни в чём не бывало... — Могу тебя обрадовать, чаще всего мне и Винсенту придётся контактировать с Мёрдоком, а не тебе, хоть первое время всё будет немного по другому, — напарники обнимают друг друга, успокаиваясь окончательно. Несколько лет назад — Быстрее! Бежим! — люди в белых масках и очках бегут в сторону чёрного автомобиля без номеров, в их руках находятся тёмно-синего окраса, спортивные сумки, набитые доллоравыми купюрами. Их всего трое, два из которых выглядят старше по телосложению, а третий более молодой. Камеры засекают их внешность, а так же кричащих из ограбленного банка людей. Зима, за парой парней остаётся кровавый след от кроссовок, слишком скользко, чтобы со стольким грузом на плечах бежать по наклонной к автомобилю. Мороз проходил сквозь спортивную одежду, не лучшего качества бронежилет простреливает неизвестный охранник со стороны чёрного выхода. Один из старших падает, крючась от боли, валяясь на одной еле забитой деньгами сумке, что-то в спине хрустнуло так больно и громко, будто он сломал весь позвоночник, упав на нечто твёрдое, как бетон. — Помогите! — он переворачивается на живот, оставляя под собой кровавое пятно, — М.. Мэ..Сорвиголова! — боль затмевает происходящее перед глазами, видя только силуэты впереди, у машины. Один из них на пару секунд останавливается, глядя на всю картину сумасшедшим взглядом, карие глаза потеряли ту жизнеспособность, оставляя только пустоту и ничего больше, он отлично слышит, как приблежается полиция и видит, как тот мужик начинает двигаться на них, но ничего не делает, не смотря на оружие за пазухой. Младший скинул все сумки в авто и сел за руль, заставляя напарника закрыть багажник и исчезнуть на заднем сиденье, за тонированными окнами глядя на то, как вяжут раненного друга. Наше время Следить за раненным охраной Мёрдоком, которого Мелани и вывезла из той преисподни оказалось немного труднее морально, нежели физически. Ладно уж перевязывать рану, по назначению врача, да и кушать готовить никто не запрещал, особенно, когда самой хочется поесть. Да и вся эта повседневная хрень не сдалась опытному водителю со стажем. Но то, какие выговоры приходилось терпеть ей эту неделю. Казалось, что настоящая преисподня там, где находится Мёрдок. — Твой братец совсем не задумывался о моём комфорте, — присаживаясь за небольшой обеденный стол, заговаривает мужчина, — Честно сказать, мне страшно спать с тобой в одной квартире. «Он боится, что я убью его?» Недоумённо вздёрнув бровь, Мелани взглянула на него и увидела там совершенно серьёзного человека. Либо он и правда не умеет шутить, и говорит только правду, либо он придурок. — Ты ждёшь, пока я спрошу, почему? — часто приходилось игнорировать Мёрдока, из за его так называемых шуток, но и не говорить с человеком, который живёт у тебя дома уже почти цéлую неделю, невозможно. — Догадайся, — отпивая немного кофе, кивает Сорвиголова. — Ладно.. — сдерживая внутренний позыв врезать ему, всё таки Мелани повторяет, — Почему? — Боюсь, что ты в один момент решишь изнасиловать меня, — открытая насмешка появилась в его глазах. Никто и никогда даже не заикался о своём предельном самолюбии, естественно понимая, как это раздражает Ослаф младшую. Да, сказать, что Мёрдок красивый как чёрт, это ничего не сказать. Карие глаза, каштановые, густые волосы, губы, которые наверняка, всего лишь кажутся грубыми, его широкая спина, высокий рост и сила. Не раз за пол недели приходилось видеть его без верхней одежды, чему может позавидовать не каждая, но большая часть девушек. Поэтому... — О чём задумалась, Лучик? «Да ты издеваешься...» — О том, что ты, рано или поздно окажешься порезанным на кусочки в этой кастрюле, — угрожать криминальному авторитету, хоть и не самого высшего ранга, это удел той расы людей, раздражение которых переходит в бесстрашность. — Тебе будет жаль резать это прекрасное тело, раз уж так смотришь на него каждый раз, когда я переодеваюсь, — поводит плечами, немного хмуря брови, рана на плече заживёт не скоро, и эта боль доставляет неимоверное удовлетворение Мелани, видящей это в его глазах. — Тебя мне резать никогда не будет жалко, — отворачиваясь от него она продолжает нарезать овощи, — Особенно если ты будешь спать, — острый нож мельком касается подушечки пальца, так, буд-то бумагой порезал, но намного большее и резче. От этой внезапной боли нож полетел обратно на доску, как в самых странных фильмах, под конец касаясь ладони остриём. Всё произошло слишком быстро. Настолько быстро, что Мел не сразу поняла, как порезалась. Боль с ладони перешла во всю руку, заставляя зажать её и зажмурить глаза на мгновение. — Мелани? — откликает её Мёрдок, видя, как застыла на месте девушка. — Чёрт... — шепчет, поднимая руку немного вверх и сжимая ладонь сильнее, мигом открывая свободной рукой кран и опуская под струю кровоточащую. — Где у тебя аптечка? — мужчина встрепыхнулся, а от былой насмешки и следа не осталось, только искреннее переживание, которое он быстро спрятал под маску, оставляя только лёгкую часть волнения, — Тебя ножом пользоваться не учили что-ли? — увидев, в какую сторону кивнула голубоглазая, он открыл полочку и увидел белую коробку с красным крестом на крышке. — Заткнись.. пожалуйста, – сжимает челюсти Ослаф, глядя на то, как он достаёт из аптечки всё нужное, после чего перетягивает к себе мокрую и облитую кровью руку, нажимая на запястье большим пальцем, от чего пальцы девушки отходят от раны, открывая вид на достаточно серьёзный порез. — Нужно зашивать, — его голос звучал как в тумане, перед глазами начало мутнеть, хоть Мелани никогда не боялась ни запаха, ни вида крови, — Ты меня слышишь? — кареглазый щёлкнул перед её глазами пальцами, заставляя взглянуть прямо на своё лицо. — Что? — боль испарилась, только неприятное покалывание по всей руке. — Зашить нужно, — ещё раз, как ребёнку, по слогам объясняет Мёрдок, — Мне вызвать скорую? — Нет, — Мелани вырывает свою руку из его лёгкой хватки, качая головой и немного жалея об этом, ибо она начинает кружится. — Сама зашить собираешься? — теперь его очередь недоумевать от происходящего. Девушка не отвечает, хватает аптечку свободной рукой и мигом убегает в ванну, скрываясь с глаз долой от этого умника. Сразу догадаться о том, что у них есть персональный доктор, конечно, не пришлось, но сделать один единственный шов на ладони она сумела сама. Сквозь жуткую боль, кусая саму себя за губу и взвывая оттого, как игла проходит сквозь обработанную плоть. Она не сверхсильная женщина, для которой проткнуть мясо иглой составляет самый малый труд, и даже ничего. Но зашивать такие раны она умеет. Приходилось, особенно после того как брат вернулся из тюрьмы. — Как ты так умудрилась порезать ладонь? — серьёзно задаёт вопрос Шульц, немецкий доктор, который стал для них новым преданным товарищем. Мелани покосилась на Мёрдока, мирно сидящего в стороне и без единого слова смотрящего на происходящее. — Случайно вышло, — достаточно неловко для себя произносит девушка, ведь обычно она просто молчалива, а здесь и сейчас достаточно стеснительна. — Ясно, — мельком посмотрев в сторону раненого и тяжко вздохнул, заканчивая перебинтовывать руку, — Постарайся не напрягать руку хотя-бы неделю, чтобы шов не разошёлся, сама знаешь, как трудно раны затягиваются при таком раскладе. Мазь я тебе выпишу, перевязку делай раз в четыре дня. Если будет сильно болеть, номер мой есть, позвонишь, — как выученную речь, проинформировал ребят доктор, собирая все свои принадлежности в чемоданчик. — Может вам домработницу нанять? — внезапно подаёт голос Мёрдок, поднимаясь на ноги, готовясь провожать Шульца. — Что? — хлопает глазами девушка, чуть поджав губы. — Ты слух потеряла, снова? – брови его взлетают вверх, в глазах сама серьёзность, но, наверняка внутри он снова смеётся. — Хотелось бы, чтобы не слышать твои.. — но она не успевает договорить, так как Шульц их перебивает. — Не хочу становиться свидетелем ваших ссор, — качает головой мужчина, уходя в сторону двери, — Но я согласен с мистером Мёрдоком, он тоже должен отдыхать, и более того, тебе, Мелани, напрягаться противопоказано. Найми кого нибудь. — Ни-ко-гда, — по слогам произносит девушка глядя на обоих мужчин снизу вверх. Она не позволит какой-то девушке или парню расхаживать по своей квартире и вытирать пыль с полок, вымывать пол и мыть посуду. Никому из них доверять нельзя, особенно когда у тебя живёт сбежавший из тюрьмы, криминальный авторитет. А если домработник начнёт готовить кушать, то Мел и подавно откажется от данной идеи. — Теперь ты собираешься с больной рукой готовить и убираться? — громко возмущается Сорвиголова, открывая холодильник и доставая от туда бутылку виски. «Бутылку моего виски!» Не менее громко возмущается у себя в голове девушка, отлично понимая, что он не раны залечивать себе собирается, а душу. — А ты переживаешь за меня, Мёрдок? — оттирая капли крови от поверхности пола и столешницы, язвительно улыбается голубоглазая. — Ещё чего, за тебя пусть переживает Винсент, или Теодор, — он открыл дверцу верхней полки, вытаскивая стакан, становясь рядом с сидящей на полу сестрой старого друга. Она яросто смотрит на него снизу вверх, сжав челюсти и пытаясь испепелить взглядом. На что Совриголова лишь хмыкает, опустив глаза на неё и показывая свою власть над ней. Было ужасно неловко осознавать, в каком положении они сейчас находятся. Хотя, вполне вероятно, неловко только ей. — Жаль, что за тебя некому переживать, — она отворачивается, продолжая оттирать кровь от стенок столешницы, ощущая на себе раздраженный взгляд, чувствуя себя победительницей. На этот раз.