Сохрани Господь наши криминальные дýши

Алита рассказывала всё больше получаса, и с каждой минутой внутри Мелани холодело, она не показывала своей нарастающей как ненависти, так и шока, она не могла понять, как же так сходится внешность, характер этого загадочного героя без грёбаного плаща. Со временем, когда разговор заходил за него, женщина грустнела, её глаза покрывала пелена слёз, которые она не могла сдержать и плакала, продолжая историю. — ...И с того момента мы были вместе.. — шмыгает носом зеленоглазая, — Он всегда относился ко мне, как к чему-то важному, никогда не поднимал руку, помогал, воспитывал Вилли и.. в общем, был не мужем, а принцем на белом коне. — Почему ты.. говоришь о нём так? Прости, возможно это неудобный вопрос, но почему именно "был"? — по бледным щекам покатились слёзы горечи и страданий, они не переставали литься, и даже когда Ослаф прижала к себе давнюю подругу, ничего не помогло. — Он погиб, — выдавливает из себя эти два слова, продолжая рыдать навзрыд, — Боже я.. не могу забыть тот момент, когда мне позвонил его коллега по работе и сказал, что Марка убили. Я до сих пор не могу в это поверить и именно по этой причине я сейчас в больнице.. Господи... — её голос дрожал, она говорила почти невнятно из-за боли в груди, но Мелани всё понимала. Она понимала всё до каждой буквы, видя перед глазами лицо своего врага, в голове которого красовалась дыра от пистолета. — Мне жаль, мне очень жаль, Алита, — жмёт ближе к себе бывшую соседку, которая сейчас напоминает не сильную и боевую женщину, а маленького ребёнка, потерявшего веру в жизнь. Если бы Мелани знала до этого, что Марк - не просто враг, насильник, изменщик, убийца и террорист, а ещё и муж давней подруги, которая была для неё как сестра, она бы не позволила Уильяму убить его, не смотря на то, что между ними было. Её не мучала совесть, не было чувства вины, только жалость и глубокое сожаление. Ведь ничего уже не изменить, время назад не вернуть, нет такой возможности, и остаётся только слышать рыдания Али, всхлипы, ощущать её недомогание. — Мне.. Мне пора идти, Мелани, — она посмотрела на мужские наручные часы, и принялась утирать слёзы, уже более или менее, но не захлёбываясь слезами. — Хорошо, я понимаю, – поднимается вслед за зеленоглазой девушка, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Мы можем потом встретиться.. — грустная улыбка коснулась её губ, — Если что я определена в палату конца правого крыла, заходи, если захочешь. — Понятно, приду.. если что, — они простояли перед друг другом пару секунд, после чего Алита с красными и опухшими глазами ушла, больше не взглянув на Мелани, сжавшую со всей силы кулаки. Перед глазами плыло, слабость в ногах вынудила сесть обратно и положить голову на ладони, в груди больно щемило, она никогда не хотела видеть её именно такой. Даже после ухода от того насильника в детском доме, она никогда не плакала, держала всё в себе, не позволяла увидеть слёзы своей маленькой соседке. Руки дрожали, когда она уже добиралась до своего места, не смотря на улучшенное состояние после еды, она ощущала себя ужасно. Уильям спал, рядом никого не было, скорее всего, и на всём этаже. Время было уже семь утра, и на нижних этажах во всю бегали врачи, пациенты, другие граждане, пришедшие проведать своих родственников. Впрочем, активность в больнице во всю кипела, только Мелани лениво сидела у окна в палату любимого человека, она думала о разговоре с подругой, осознавая, если они встретятся, разговора о её истории, просто напросто не избежать. В таком случае придётся врать бывшей подруге, но Мел этого не хочет, поэтому решает не идти "в гости" к ней, во имя избежания трудного общения. — Нет... — в её голове слышится шёпот, — Мел, нет... — поднимая голову, девушка натыкается взглядом на ворочащего голову парня, веки которого дёргаются, а губы произносят слова, которые она слышит даже сквозь стекло. — Уильям, — подрываясь со скамьи, она подходит ко входу, несколько раз дёргает ручку, скорее всего, ломая её и в итоге вбегая в палату, не замечая слетевшую металлическую защиту, — Уильям, всё хорошо, я здесь. Голубоглазая не может дотронуться но него, ибо все части тела были в гипсе, только глаза, губы и ноздри оставались открыты. Сердце упало в пятки, когда она услышала активное пиликанье приборов, и когда поблизости начали топтаться врачи. — Мисс Ослаф, покиньте палату, пожалуйста, нам нужно уточнить его состояние, — один из троих осторожно выпровождает её из помещения, замечая недоумённое состояние и слёзы на глазах. Фиск продолжает дёргаться, он хрипит от боли и бормочет её имя, пока доктора пытаются утихомирить бедного парня, находя специальное место для уколов и давая ему успокоительное. Оса наблюдала за всем со стороны молча, она не отрывала взгляда от него и сжимала кулаки, больно кусала губы до капель крови, но ничего из этого её не отвлекало, от моральных сложностей, которые проявляются при этом страшном виде, когда четверо врачей успокаивают человека, пострадавшего по её вине. В конце концов, уже спустя несколько минут, он мирно лежал на койке с открытыми глазами и смотрел в стену, не понимая, где находится, и как вообще там очутился. Врачи колдовали над ним ещё пол часа, за всё это время, Мел ни разу не села, а стояла на ногах, глядя на происходящее. – Мелани, — на её плечо ложится тяжёлая рука, спокойный голос раздражает. — Я думала над тем, что не помню ни слова о том, как он оказался в больнице, — не глядя на Шульца, она могла понять, как внутри он переживает, — И те таблетки.. Ты усыпил меня, чтобы не рассказывать не о чём. Я правильно понимаю? — Это было необходимо, – вздыхает мужчина, убирая руку с плеча пациентки и становясь рядом, — Я был вынужден молчать, по договорённости. И у тебя был шок, стресс, нужно было как-то успокоить тебя, поэтому я решил дать тебе выспаться. – Я должна сказать спасибо? — изгибая бровь в вопросительном жесте, уточняет девушка, но получает в ответ лишь качание головой. — У Уильяма тяжёлое состояние, но благодаря везению, наверно, удалось сделать так, чтобы он не лишился конечностей, — Эльц принялся объяснять всё, что происходит с организмом Фиска, зная, что ей это важно, — Некоторые кости мы заменили на специальный металл. Повреждённые органы не превратились в мясо, обошлись без пересадок, что так-же удивительно. В общем, через несколько дней начнём постепенно снимать гипс, сначала начнём сверху, и закончим на ногах, чтобы мышцы успели срастись. – А сколько ему потребуется на полное выздоровление? — в глазах Ослаф младшей можно было увидеть, как загорается маленький огонёк пламени и надежды. — Около года, если быть точным. Полгода на полноценное восстановление костей и мышц, и ещё полгода, чтобы научиться жить по новому, писать, например, — поводит плечами врач, тяжело вздыхая и провожая взглядом уходящих прочь других докторов, — Я так понимаю.. ты не собираешься уходить в ближайшее время? — Ты всё правильно понял, — хмуро отвечает, даже не глянув на Шульца. — Тогда я дам знать твоей охране, чтобы они были свободны, — Мел только сейчас вспомнила о тех двух парнях, до сих пор находящихся на первом этаже. Было немного стыдно, совсем чуть-чуть, – И ещё.. — уже было начал уходить Эльц, как резко остановился и закончил, — Я пропишу тебе разрешение на круглосуточное посещение пациента, чтобы не было никаких проблем. Если что-то понадобится, мой номер у тебя есть. — Ладно, — абсолютно безэмоционально отвечает девушка, не дожидаясь его ухода, она проходит в палату и прикрывает уже целую дверь. — Мел.. Мелани... — слышится хрип Уильяма, доводящий её до слёз и зовущий ближе к себе. Она пододвигает кресло на колёсиках ближе к его койке и садится рядом, потупляя взгляд в белые бинты, закрывающие плотный гипс. В голове нет ни одного слова, пустота, одновременно хочется обнять его, и в то же время убежать, куда подальше. Но ни каким образом Ослаф младшая не желала бросать Уильяма на первоначальной стадии оздоровления, причём, этого могло и не быть, если бы не её глупый и жестокий брат. Чувствуя вину за принесённую травму любимому человеку, отношения к которой она совершенно не имела, Мелани начинает задумываться о том, чтобы расстаться. — Всё хорошо, — грустная улыбка проявляется на её изнеможённом лице. Обычно не скрывая ничего от него, она спрятала за ледяную стену все эмоции, которые только могла, оставляя на всеобщее обозрение самое "нормальное", — Как бы мне сейчас хотелось тебя обнять.. — Я.. Шульц.. — он осторожно вздыхает, морщась одними глазами и губами от боли в груди. — Тебе дать воды? — слыша хрипотцу в его голосе, делает догадки Мелани, не понимая, почему врачи сами не позволили ему немного выпить. Парень еле заметно кивнул, устремляя вид на кулер, стоящий в углу палаты. Видимо, пить он хотел очень давно, раз уж под ноздрями образовалась испарина. Пчёлка поднялась на ноги, которые казались ватными. И ощущая прожигающий спину взгляд, дошла до кулера, взяла из небольшой стопки стаканчиков один и наполнила его прохладной водой. — Спасибо.. — прошептал более расслабленно парень, делая глоток заветной жидкости. В его глазах читалась блаженность, — Говорить теперь намного легче.. — Я рада, — искренняя улыбка коснулась её заживающих от побоев губ. Сев на своё место, Мел поставила стаканчик на прикроватную тумбочку, продолжая неловко опускать взгляд и переводить его в случае столкновения. — Не прячься от меня, прошу.. — кареглазый со всем усердством попытался пододвинуть загипсованную руку ближе к девушке, но сделал себе больно, и тихо замычал, вынуждая посмотреть на себя. — Я просто.. — тяжело вздыхает, прикладывая дрожащую ладонь к его целым пальцам левой руки, — Не нужно было давать им тебя забрать, я не хотела, — горькие слёзы прорвались сквозь плохую защиту в виде трещины, проявившейся на льду. Она смотрит на то, как он тщетно пытается сжать своими пальцами её руку, — Мне жаль, мне очень жаль, Уильям. — Пчёлка, посмотри на меня, — голос отдавал хрипотцой, но говорить стало легче, благодаря воде. Да и, нежелание видеть слёзы на красивом лице, было сильнее какого-то там жжения в горле, — Ты не виновата ни в чём... Ты жертва обстоятельств и не должна брать на себя ни моральную ответственность, ни физическую... — сквозь паузы он сдерживался оттого, чтобы не прокашляться, осозновая, какой вред это принесёт рёбрам. — Я знаю, Уильям.. Всё так сложно, я не могу поверить в то, что Винсент способен на такое, я не думала, что он позволит себе сделать такое с человеком, который мне дорог. Я не хочу, чтобы ты страдал и.. Господи, Уильям.. Прости меня, пожалуйста, просто прости, что втянула тебя в это.. — она не посмотрела на него ни разу после просьбы, а только поджала под себя ноги, окутывая двумя руками его хрупкую ладонь и целые пальцы. Она уткнулась в его бок макушкой и плакала, она задыхалась слезами так же, как и Алита множество минут назад. Мужчина молчал, он давал выплакаться натерпевшейся девушке и не давал возможности увидеть свою боль, отдовающую от руки во всё плечо. В его глазах можно было увидеть только сочувствие, желание обнять и пожалеть, но он не мог сделать ничего из этого, поэтому просто молчал, слушая яростное изливание души. Начиная от их знакомства, её чувств в первую встречу и осознание ошибки во вторую. Заканчивая вплоть до того, как они поцеловались. Мелани уже неосознанно заглядывала в будущее, делая заметки о том, что он может пострадать еще больше, из за неё. — ...Я люблю тебя, Уильям.. ты ведь знаешь это, правда? — наконец-то, спустя несколько минут всхлипов и вскриков, она прерывает это однообразное и страшное для его ушей извержение чувств. — Знаю Пчёлка, знаю.. — тихо отвечает кареглазый, проводя большим пальцем по её раскрытой ладони, — И я тебя люблю. Их взгляды встретились, красные от слёз, голубые глаза казались ещё более морскими, в них хотелось утонуть, и Уильям не смог противостоять этому человеку, её глазам и слезам. — Поцелуй меня, — умиротворенно произносит он, будто ничего не случилось. Словно они снова в её квартире, совсем одни и могут делать всё, что захотят. Сейчас ещё больше напоминает маленького котёнка, которого выбросили на улицу из за нежедания ухаживать. Возможно, делая это по своему, и доставляя котёнку только боль, от которой он превратился в нечто ненужное, что больше не приносит счастья и тепла. Эти огромные, словно пуговки, глаза, смотрели прямо в душу, разрывали в клочья и так физически недомогаемого мужчину. Мелани отпустила его руку и осторожно приклонилась над картонным телом, приблизилась ближе к желанному и закрытому, по большей части, лицу, остановилась всего в паре сантиметров и взглянула на него ещё раз, замечая, как расширяются его зрачки. Волшебные технологии позволили нажать Уильяму на не особо заметную кнопку, поднимающую вторую часть койки, где находилось туловище. Он соприкоснулся своими губами с её, замечая во взгляде недоумение, а потом такую искреннюю и желанную любовь, что внезапно стал в состоянии бороться со своей уверенностью в том, что она его бросит. Подрагивающие ручки обвили его загипсованную шею, и даже сквозь столь толстый слой, он чувствовал эти невесомые прикосновения. Казалось, они исцеляют его, ведь боль испарилась в один миг, освобождая его от неприятного покалывания в конечностях. Они целовались около полминуты, пока Мелани не отстранилась, понимая, что потом не сможет остановиться и превратит Уильяма в свой аппарат для искусственного дыхания. Они просидели рядом с друг другом, немного разговаривая, время от времени не говоря ни о чём, чтобы ничего в его теле не перенапрягалось. Незаметно так прошло полтора часа, в итоге которых уставший Фиск уснул, оставляя Ослаф наедине со своими мыслями и пожирающими душу тараканами.