Сохрани Господь наши криминальные дýши

Время шло, Уильям продолжал лечение в больнице, конечно, и без помощи Мелани здесь не обходилось. Особенно учитывая то, что она почти ни разу не уходила оттуда за прошедшие несколько месяцев. Врачи не могли понять, откуда у такого человека как она, может оказаться такая сильная усидчивость. Шульц много раз прогонял её просто прогуляться на заднем дворе больницы, где обычно проходят психологические занятия между пациентами, психологами и докторами, но каждый раз она возвращалась, ощущая на душе лёгкую опустошённость, которая испарялась, как только Мел переходила порог уже родной палаты. У неё выработалась небольшая потребность возвращаться домой, несколько раз за месяц, в первый из которых нужно было забрать пару вещей, нанять домработницу, заранее проверив всё на запрещённые вещества, которых не оказалось. В тот раз ей пришлось переступить через себя и преподнести работу специалисту, то есть, привести в порядок квартиру. И в следующее возвращение домой, голубоглазая лицезрела чистоту и свежесть. Украдено ничего не было, что обрадовало её намного больше, чем просто генеральная уборка. Дальше всё проходило, словно день сурка, которые немного разбавляли разговоры с Уильямом на отдалённые темы, а так же продолжение знакомства с Руби, которую выписали уже через пару недель после их первой встречи. Рука окончательно зажила, и это позволяло ей приходить в гости к Мел, разбавлять их небольшую компанию своей жизнерадостностью. Впрочем, ни Мелани, ни Уильям не были против, даже только за. Ведь нужен был кто-то, кто будет успокаивать Пчёлку во время снятия гипса у мужчины. Конечно, это проходило постепенно, каждую неделю ему снимали гипс по-немногу, начиная с головы и заканчивая ногами. С каждым таким днём он ощущал себя свободнее, хотя чувствовал непривычную, металлическую тяжесть в ногах, руках, рёбрах. Ему думалось, что весь его скелет заменили на непонятное хирургическое железо. Но тем не менее, рядом с ним была новая подруга и любимая девушка. Руби сначала даже не могла понять, что такого могло случиться, чтобы человеку пришлось шесть месяцев пролежать в больнице, а потом ещё шесть месяцев учиться снова ходить, управлять руками и в общем уметь что-то делать. Ей отвечали некорректно, расплывчато, что это был несчастный случай, и в итоге она поняла, для них это личное. — Что вы собираетесь делать дальше? Ну, после выписки? — спустя несколько секунд молчания, после лёгкого смеха от шутки Уильяма, решается задать вопрос Руби. — Не знаю даже.. — поводит плечами Мелани, подхватывая йогурт ложкой и отправляя вкусность в рот любимого. — Ну.. для начала, — его рука ложится на собственный живот, в данной ситуации это уже хорошее продвижение в умении управлять собственным телом, — Я бы хотел "переотпраздновать" день рождение Пчёлки. Потому что в то время, мягко говоря, мы были не в состоянии отпраздновать даже Рождество. — А как же твоё день рождение? — округляя глаза, уточняет зелёноглазая, — У тебя ведь в феврале. — Да, но для меня вы обе постарались, купили подарков, устроили хоть и небольшой, но праздник, да и тогда я был уже чуть-чуть в состоянии реагировать нормально, — на его лице проявилась кривая от изменений в лице улыбка, теперь его висок просекал шрам, конец которого оказался уже ближе к уголкам губ, — Тебе, Руби, я тоже ничего не подарил, хотя день рождение у тебя было в марте. Всего месяц назад, но я уже мог говорить спокойно... — Уильям, чтобы ты усёк, я не хочу видеть как ты напрягаешься, думаешь, какой же подарок подарить Руби... особенно будучи в таком состоянии, — уже более угрюмо, даже с угрозой отмечает девушка, — Я - твой друг, и мне главное видеть тебя здоровым. Понял? Мелани не сдержалась и начала смеяться, она увидела, с каким выражением лица всё это выговаривала Руби, и понимала, что та совершенно серьёзно. Это забавляло ещё больше, ведь обычно эта девушка весёлая, кажется, она даже мухи не обидит. — Понял, — так-же тепло посмеивается мужчина, ощущая на теле пижаму, подаренную любимой девушкой на день рождение. — Руби, тебе нужно научиться пассивной-агрессии, – широко улыбаясь отвечает Мел, доедая остатки йогурта, — В жизни очень помогает. — Ну я просто не понимаю, как можно волноваться о моём дне рождении? Даже мои родители так сильно за это не хватались, к тому же они в больничной койке ни разу за всю жизнь не лежали настолько долго, нежели Уильям.. — продолжая недоумевать, стоит на своём Огдан, активно взмахивая руками и смеша своих друзей. В душе Мел и её парня разливалось тепло, возможно, будучи одинокими, они не понимали, что нужно было найти настоящих друзей, которые будут смешить даже в самых неприятных ситуациях. Которые смогут помочь и, вероятнее всего, словить пулю, предназначенную одному из них. Почему-то голубоглазая была уверена, что Руби не спряталась бы за кем-то, или чем-то другим, а встала бы перед ними, закрывая собственным телом. — Вам сюда нельзя..! — слышится нервный вскрик знакомой медсестры. Беседующие до этого момента ребята одновременно повернулись в сторону входа, и застыли. В проходе стоял никто иной как отец парня, лежащего со злым взглядом на койке, его брови были сведены на переносице, а челюсти плотно сжаты. В отличие от Мелани и её подруги, которые были удивлены до дрожи в пальцах, эти двое казались львами, готовыми сразиться в мощнейшей схватке. — Здравствуй, Уильям, — произнёс мужчина, скрещивая руки за спиной. Он был ростом под два метра, огромный Дьявол в тёмном костюме с белой рубашкой и непонятными запонками на рукавах. — Что ты тут забыл? — осторожное прикосновение со стороны Фиска младшего заставило вздрогнуть и посмотреть на себя. В карьих глазах было много чувств, но кроме вопроса он ничего не сказал, только кивнул в сторону дверей, приказывая таким образом выйти из палаты. — Пришёл навестить своего сына и поговорить с ним, — так-же однотонно, без единой эмоции отвечает он, проходя в сторону свободного кресла, прожигая глазами Мелани, в ответ не отрывающую от него глаз. — Руби, забери её, пожалуйста, – обращается к новой подруге Уильям, кивая на ошарашенную девушку. На месте Руби мог быть кто угодно, и этот кто угодно мог отреагировать намного сложнее на всю ситуацию. Но та не растерялась, сразу же пришла в себя и, подхватив лучшую подругу под руку, вывела её из помещения за дверь, вместе с недоумевающей медсестрой, мгновенно ушедшей от семейных разборок, не желая лезть в личную жизнь фамилии Фиск. — Мелани, присядь.. — шепчет зелёноглазая, утягивая за собой на скамейку Осу, крепко сжимающей кулаки, до побеления костяшек. — Я повторюсь, зачем ты пришёл? — грубый тон от Уильяма невозможно было услышать даже в самых крайних случаях. Чего уж там, в страшные моменты от него были слышны только осторожные просьбы и тёплые слова. А здесь и сейчас происходит нечто иное, при родном отце он произнёс всё так, что у Мел пробежали мурашки по коже. Такое она слышала в последний раз только от Мёрдока, и его ледяного голоса. — Поговорить, — закрывает за девушками дверь мужчина, не позволяя услышать слишком много, и отходя в сторону сына. — Да ну? — правая бровь шрамированного изгибается в вопросительном жесте, — Спустя сколько лет ты решил поговорить? Спустя три.. или четыре года? Или шесть грёбанных лет? — Я знаю, ты зол на меня... — слышатся их заглушённые голоса, заставляющие Руби округлить глаза. Она никогда не видела такого разговора между отцом и сыном. — Зол? — нагло перебивает Фиска старшего младший, горько усмехаясь, — Я не просто разозлён на тебя, я в ярости. — Знаю, — амбал сжал руки за спиной, было непонятно, кого он хочет прибить, себя, или его. — Раз уж так.. с хрена-ли ты пришёл ко мне спустя шесть с половиной лет? Ты ведь знаешь, насколько я тебя ненавижу за твои поступки, — почти рычит сквозь сжатые челюсти кареглазый, напрягая большую часть тела только для того, чтобы отвлечься на физическую боль. — В твоей жизни появилась девушка, и с ней в комплекте проявилось большое количество проблем, — услышав последние слова сына, спустя секунду отвечает лысый, — По словам Ванессы, я узнал, кем является Мелани. — Не смей даже заикаться о ней, — подаётся вперёд мужчина, готовясь надрать задницу ублюдку, не смотря на собственное состояние. Фиск заткнулся на несколько секунд, а после повернул голову в сторону раздражённой до изнеможения, той самой Мелани. Она сиделп прямо у окна в палату и слушала всё, о чём говорится внутри. Уильям перевёл взгляд туда-же и его взгляд мгновенно смягчился. — Прошу, уйдите куда нибудь, — одними губами прошептал кареглазый, качая головой и надеясь на её согласие. «Они не тронут друг друга, какие бы между ними ни были взаимоотношения. Всё будет хорошо» В ответ Ослаф только кивнула, поднимаясь с места, уводя с собой удивлённую подругу, до сих пор держащую её за руку. Разговор между отцом и сыном был на повышенных тонах, они не могли спокойно общаться друг с другом и многие выкрики возможно было услышать за несколько метров от ограждённой плотными стенами палаты. В основном Фиск старший гнал на Уильяма, что тот связался с плохой девушкой, у которой брат - псих-убийца, жаждущий крови и вида боли в глазах людей, и при всём при этом, он является противником Амбала, что ухудшает ситуацию в раз сто. Но он не уделял внимания своему поведению и своим поступкам, а когда сын упоминал о многочисленных убийствах, издевательствах над врагами и прочих людях, лысый находил отмазки, после которых следовало секундное молчание, и новый взрыв эмоций. Уилсон зациклился на мысли о том, что Уильяму нужно вернуться домой, к "семье", к матери, в конце концов, чтобы не ухудшать жизнь себе и Мелани. Он выговаривал всё сыну, не обращая внимание на его состояние, на то, насколько тот изменился за многие годы. Теперь он был больше похож на какого-то криминального авторитета - весь в шрамах, со злым и холодным взглялом, в котором читается желание убить. Не то, что родной отец, хотя, для других людей они оба будут казаться очень уж устрашающими, не смотря разницу в возрасте и влиятельность. — Ты - Уильям Фиск, сынок, эта фамилия ещё долгие годы будет внушать в людей страх, и пока ты её носишь, в твоей жизни не будет настоящей любви, ни умиротворения, ни счастья, — тычет пальцем авторитет, краснея от ярости. — Мне жаль маму, раз уж ей пришлось носить эту фамилию, — сказал, выводя отца ещё больше. Кажется, вот-вот Фиск не сдержится и задушит голыми руками родного сына. — Твоя мать сделала выбор, её никто не принуждал, — глубоко вдыхает мужчина, не желая совершить ошибку, — К тому же, Ванесса не была дочерью моих врагов. А твоя девушка - не то, что дочь, она сестра психа, который сделал это с тобой... — Они разные, — мгновенно перебивает старшего, не позволяя сказать ещё хоть слово о ней, — Винсент и Мелани - разные люди, с разными принципами и жизненными позициями. Я не могу не согласиться, что он - психопат и убийца. Но Мелани... Её ты никогда не посмеешь тронуть, пока я буду рядом с ней, ты понял меня.. папа? – склоняет голову набок, выжидающе глядя в достаточно спокойные глаза отца, в душе которого происходит явная борьба с самим собой. — Я так же поступал и с Ванессой, никому не позволял её трогать или как-либо причинять вред.. — задумчиво проговаривает, скрещивая руки за спиной, — Ты напоминаешь мне меня, Уильям, и я рад этому. Какие бы между нами не были разногласия, в этом случае я с тобой солидарен. И.. обещаю, я её не трону. — Проваливай от сюда, — кивая в сторону выхода, рычит сквозь сжатые зубы Уильям, понимая, что обещание он сдержит, каким бы мудаком ни был. Дальше всё было расплывчато, из за пережитого стресса и постоянного адреналина в крови, его состояние немного ухудшилось. Докторам пришлось вколоть успокоительное, чтобы поддерживать нормальное здоровье, какое было до прихода Фиска старшего. Мелани и Руби вернулись, как только увидели в окно уезжающий автомобиль Амбала, его подручного, и охраны. В палате во всю колдовали врачи и, что удивительно, Шульца не было видно, хотя при каждом таком сбое, он приходил почти всегда. Это был первый раз, когда он не явился.