Мой телохранитель хочет меня убить

Неугомонный будильник проорал на всю комнату, но я не хотела вставать с теплой постельки. Бяка это тут же понял и запрыгнул на меня, начав вылизывать мое лицо. — Ну, все-все, встаю, — отворачивала я его большую морду от себя. — Видишь, я встала? — сказала я, разведя руками, после того, как расправила одежду, и тут же остолбенела. В дверях стоял Данте, скрестив руки на груди и наклонив голову так, что можно было смотреть на собеседника только исподлобья. — Ты-то что тут забыл? — Я не двигалась с места и, кажется, скривила такое лицо, что не жалко было дать кирпичом по нему. Дело в том, что он никогда не приходил ко мне по утрам. Никогда. Он всегда ждал меня внизу или уже на улице, около машины. И сейчас я просто не понимала, с чего он ломает систему. — Я пока что твой телохранитель. Так что одевайся и пойдем вниз, — серьезно проговорил он, не спуская с меня взгляда. Не понимаю его. Однако, пожав плечами, я поплыла за ширму, где переодевалась, если в комнате был еще кто-то, перед кем явно стеснялась это делать. — Что планируешь сегодня? — Спросила я, стоя в одном нижнем белье и белых гольфах и заделывая волосы в высокий хвостик. Я уже потянулась к форме, которая была единым образцом для каждого в этом «элитном колледже» (как его гордо называл папа), как ощутила горячую ладонь у себя на горле. Она не сжимала, не душила, просто грела своим теплом. — Что, наконец, задушишь меня? — Смело бросила я ему, не оборачиваясь. Он не сказал ни слова, лишь подошел ко мне ближе, продолжая держать за горло, как бы опираясь. Секунда, и я ощутила, как его вторая рука опустилась на мою спину, в области лопаток. Еще секунда, и нежное прикосновение сменилось острой болью, разливающейся пламенем по телу и медленно превращающуюся в приятную, вязкую лаву. Он вонзил в меня ногти, царапая кожу и оставляя кровавые следы. Он спускался медленно по спине, резал меня, оставлял, хоть и неглубокие, но раны. Я, как всегда молчала, и терпела его зверские издевательства. Слезы давно перестали подкатывать к глазам в такие моменты — я привыкла. Только немного подкосились ноги от его напора. Практически каждый день он мучает меня подобным — он желает оставить на моем теле побольше шрамов, а потом убить. Таков его план. Он не раз говорил мне, что собирается завершить наши отношения таким образом, когда я поначалу спрашивала, что он собирается делать дальше — также мучить меня до конца дней или же в один прекрасный вечер элегантно убить. Другого я и не ожидала услышать от него тогда. Все же фразой, послужившей зачином нашей драмы, стала: «Я хочу убить тебя». И он не из тех, кто говорит броскую и яркую фразу лишь бы хвастнуть — он следует своим словам и выполняет все обещания. Всегда. Через какое-то время он убрал руку, смазав ладонью часть вытекающей крови, и вышел из комнаты со словами: — Жду тебя внизу, у машины. Спускайся скорее. Я упала на пол от бессилия и разрыдалась, приложив холодные ладони к лицу. В этот момент я захотела, чтобы он уже прикончил меня. Мне стало ясно, чего он добивался. Он хотел довести меня до этого состояния — он хотел, чтобы я молила о смерти, желала поскорее сдохнуть, но не говорила ему об этом. Он бы все увидел по моим глазам и совершил задуманное. Черт, и как мне раньше не пришло это в голову? Ну, уж нет, он не дождется этого. Он не выпьет чашу, переполненную моим горем и отчаяньем. Нет. Я спустилась бегом вниз, где уже стоял папа, поставив руки в боки и смастерив серьезное лицо. — Завтрак, милая. И, пожалуйста, поскорее. Чему я тебя учил всегда? — Никогда не опаздывать, — проговорили мы с ним хором, от чего я закатила недовольно глаза. Схватив завтрак в бумажном пакете, я понеслась на улицу. Данте стоял у машины, горделиво осанившись и расправив плечи-крылья. Вид был чересчур довольный. Маньяк во всей своей красе, да еще и напившийся унижением и мучением жертвы. Я не отставала от него и направилась к машине, тоже статно держа спину. Он улыбался. На его лице так и читалась безудержная радость от недавнего акта, он был вне себя от экстаза. Данте распахнул передо мной дверь плавным движением руки и улыбнулся краешком губ. Я хмыкнула и уселась в машину. И снова странности и необычное поведение моего личного телохранителя. Он сел вместе со мной, хотя обычно он находился рядом с водителем. Он практически прижался ко мне, томно взирая на меня. Я не отпускала его взглядом, пытаясь надавить тем, что он меня все еще не сломил. — Ты слабеешь. Ты скоро сломаешься, я вижу по глазам, — тихо сказал он и улыбнулся во весь рот, усмехнувшись и обдав горячим дыханием. По телу пробежала дрожь. Ненавижу осень. Листья мокрые, деревья, дороги — все мокрое, полно луж, постоянно идут дожди, сырость пленит собой город — мерзко и холодно. Обычно мне неуютно, обычно я чувствую, что весь мир отстранился от меня, а я от него. Между нами выстроили бетонную стену, обдающую нас холодом. Я в это время года не живу, а просто пребываю на планете, существую. Я часто не осознаю, что делаю, повторяя ежедневные действия по шаблону. Но сейчас…сейчас Данте заполнял мои мрачные будни собой и своей игрой. Уже вторую осень подряд я именно живу. Живу в каком-то полустрахе умереть, но я живу, пробую жизнь на вкус, и…мне нравится жизнь. Я начинаю любить ее. Со всеми ее проблемами и драмами, с гиперопекой отца и своим будущим убийцей, который сейчас насквозь простреливает меня взглядом, проникая внутрь и терзая душу. При этом он улыбается. Его рука потянулась к моей коленке. Он снова, для начала, мягко положил теплую ладонь, а затем из рукава выскользнул нож, который он тут же ловко подхватил и резко воткнул в ногу на небольшую глубину. Я не удержалась и ахнула, но лишь от неожиданности, не от боли. С ней мы давно сдружились. Вот только мой убийца-телохранитель думает, что я слишком слаба и недостаточно созрела для такой крепкой дружбы. Немного поелозив внутри ножом, он вынул его и убрал в карман. Я даже не пошевелилась, чтобы что-то сделать с порезом. — Я буду здесь. — А как же Ральф? Не избавишься от свидетеля? — Отправлю его по делам. Я и сам неплохо умею водить. Пока я стояла у машины и говорила с Данте, я забыла о порезе, но как только начала движение к кампусу, боль начала поедать меня. Не так уж хорошо мы с ней дружили, как оказалось. Зайдя в корпус, я мигом понеслась в медпункт, прикрывая рану, дабы не напугать впечатлительный народ.