***
Прихватив пустой поднос, Ридо вышел из спальни, быстро помыл посуду, а потом отправился на крыльцо и закурил. Новость, услышанная от Лана, была из разряда «только этого нам и не хватало». Мало того, что пришелец застрял тут неизвестно насколько, не может передвигаться, и мало ли, от какой еды его снова пронесёт, так ещё и это. Овар. Надо же, слово какое странное, а по сути — тот же гон, и даже все признаки такие же. И странно, что настолько развитая раса ничего с этим не сделала. Ридо помнил, что до войны существовали таблетки и уколы, подавляющие течку у кошек, так неужели анары не додумались до чего-то подобного? Ведь по сути, эти восемь дней они были вырваны из жизни, думая только о сексе. Ничего хорошего в состоянии сексуального голода сталкер не видел и не любил испытывать на своей шкуре. Нет ничего хуже, когда все мысли только об одном, стояк становится проблемой, а яйца просто разрывает от боли. И дрочка в таком случае — только временное облегчение. Настоящий кайф и оттяг — подмять под себя горячее покорное тело и отодрать по полной, натрахаться до изнеможения, чувствуя, что готов и сам взорваться и растечься по телу партнёра. Чёрт! Сталкер тряхнул головой, почти не удивившись, что успел завестись. Охренеть. Самое то. И главное — как раз вовремя! Вчерашнее рандеву с Чарой просто помогло сбросить накопившееся напряжение. Трахая общественных шлюх, Ридо уже давно не получал того удовольствия, которое чувствовал когда-то с девчонками, становясь для них первым. Это ему нравилось, дарило какое-то упоительное чувство собственной исключительности. Ещё бы — до него в этом теле не было ещё никого, в невинности Ридо видел нечто волшебное. И неважно — девушка под тобой или парень, или... — Твою мать, приехал! — выругался сталкер вслух, отгоняя подальше пришедшую в голову бредовую мысль. Ему же ясно сказали — у анаров подобного нет, так какого чёрта фантазировать? И неважно, что Лан до жути похож на фурри, от которых Ридо когда-то фанател и не раз со смаком на них дрочил, будучи сексуально озабоченным малолеткой. И теперь почти-что-фурри оказался в его собственном доме, живой и настоящий, в отличие от нарисованных. Когда-то у Ридо была целая подборка порно-комиксов, которые он тщательно прятал от родителей, потому что если бы мать увидела, что именно листает сын перед сном, очередной скандал был бы обеспечен. Зная пуританский нрав матери, к тому времени ставшей прихожанкой баптистской церкви, можно было прогнозировать долгую и нудную лекцию на тему развращённости современной молодёжи, завершившуюся торжественным уничтожением «этой похабщины». Прецедент имел место. Как-то раз Ридо тупанул и не успел вытащить из рюкзака порножурнал, который взял у кореша «почитать» на сон грядущий. И надо же было такому случиться, что именно в тот вечер матери приспичило проверить его тетради и дневник. Явившись в комнату сына без «объявления войны», она стала инспектировать рюкзак и... Потом Ридо долго рассчитывался с другом за уничтоженный родительницей «сборник мерзости», на это ушли все карманные деньги за месяц, но не мог же он сказать, чей был журнал! Не по-мужски это — подставлять друга. Ведь если бы мать узнала, откуда Ридо «это» взял — понеслась бы выяснять отношения с родителями кореша, чего никак нельзя было допустить. Она вообще в некоторых вопросах оставалась полным динозавром. Даже откуда берутся дети, ему рассказывал отец, грубовато и прямо, называя вещи своими именами. И точно так же стоило назвать своим именем то, что он сейчас испытывал — влечение к инопланетянину, оказавшемуся похожим на юношеские грёзы. Будь Лан таким, как когда-то показывали в «Секретных материалах» — зелёным, безволосым, большеглазым и безносым — эти мысли бы в голову Ридо не забрели. Но что толку об этом думать, если имеем то, что имеем? Вернее — не имеем пока что, но не отказались бы поиметь. Решив не одёргивать расшалившееся воображение и понадеявшись на то, что Лан больше его не читает, сталкер затушил сигарету и потопал в туалет, намереваясь по-быстрому избавиться от возникшего в паху напряжения. Много времени это, ясное дело, не заняло, а потом, выкурив ещё одну сигарету, Ридо снова заглянул в комнату Лана. Надо же было узнать, как себя чувствует отведавший сырого мяса пришелец. Войдя в комнату, сталкер увидел, что анар внимательно следил за тем, что происходило на экране, и, судя по всему, с ним всё в порядке, но... — Ну, как ты? — полюбопытствовал сталкер. — Живот не болит? — Пока нет, — сообщил Лан, — но фильм заканчивается. — Вижу, сейчас сменю диск. — Ты не посмотришь со мной? Не всё понимаю. — Я же на охоту за уткой собрался, — бросил через плечо Ридо, меняя диск. — Вот как вернусь, тогда и поглядим, идёт? — Идёт, — улыбнулся в ответ Лан, положил руку себе на живот, прислушался, но ничего подозрительного не обнаружил. — Я буду ждать. — Я скоро, — сейчас анар снова ужасно напоминал кота, и Ридо зверски захотелось почесать пришельца за ухом. Но вместо этого он запустил новый фильм и оставил Лана одного.***
Покидая дом буквально через десять минут после этого разговора, сталкер пытался вспомнить — есть ли утки в старой и давно покинутой больнице на самой окраине города. Обращаться с таким вопросом к кому-либо не стоило. Тот же Махно мигом сложил бы два и два и сделал вывод, что это «ж-ж-ж» неспроста. Сначала — необычный алмаз, потом — утка, которая Ридо и нахер не нужна, всё это слишком странно, чтобы не возбудить излишнего любопытства. Сталкер знал, что некоторые его «коллеги» уже давно состояли на службе у Махно. Шпионили в пользу скупщика, выведывали что, где, когда и почём, сообщали хозяину, имея за это свой профит. Он вообще хорошо тут устроился, этот уроженец государства, которого больше не было. Махно родился и вырос на Украине — ближайшей соседке России, оказавшейся в той войне по другую сторону баррикад. Ридо помнил, как возмущался отец, корни которого были украинскими, что его братья по крови «лижут жопу Европе и подставляют зад америкосам». Ещё до войны Украина стала членом НАТО, а потому, когда жареным уже не пахло, а воняло, Президент издала указ, объявив всеобщую мобилизацию, дабы поддержать западных покровителей. Но её ожидал сюрприз, хоть назвать это так — погрешить против истины. Украина никогда не была единым государством, Западная и Восточная её части слишком отличались друг от друга, чтобы стать одним целым. И отреагировали жители на этот указ по-разному. Западные украинцы с радостью хватались за оружие, желая поскорее надрать задницу «москалям», на которых точили зуб с самого начала семнадцатого века. А восточные — отказались поворачивать оружие против своих братьев, ведь именно на Востоке и юге Украины жило больше всего русских и тех, в чьих жилах текла смесь русской и украинской крови. Дабы поставить на место зарвавшихся граждан и показать, кто в доме хозяин, Президент двинула войска на восточную часть своей же страны, и Украина погрязла в гражданской войне. Таким образом, принять участие в мировой войне хохлы не успели — слишком увлеклись искоренением друг друга. Закончилось всё печально. После капитуляции Америки и её союзников государство Украина прекратило своё существование. Восточная и Южная часть вошли в состав России на равных правах, Западная была проутюжена российским оружием и малопригодна для жизни. Немногие уцелевшие жители — объявлены военными преступниками, подлежащими поимке и казни, а сама Президент — арестована, однако на суд не явилась по состоянию здоровья, несовместимому с жизнью. Всё это Ридо сейчас и вспомнил, по цепочке ассоциаций картинки потянулись сразу за фигурой Махно. Сталкер подумал, что надо будет и это рассказать Лану, ради которого и шагал сейчас в сторону давно заброшенной больницы, надеясь отыскать утку и не найти лишних приключений на задницу.***
Однако паскудный закон Мерфи не отменял никто, и неприятности, которых Ридо так хотелось избежать, его всё же отыскали. До самой больницы он, впрочем, добрался быстро и без проблем и, вероятно, поэтому немного расслабился. А может, это произошло потому, что Ридо невольно продолжал думать о том, что услышал от Лана, и прикидывать, как же использовать овар в свою пользу. Поиск выгоды уже давно въелся в плоть и кровь, стал второй натурой, и ничего с этим поделать сталкер не мог. Да и зачем, если это помогало выжить? А потому и рассуждал сейчас, быстро шагая по пустым улицам, как же заставить анара изменить взгляды и немного поэкспериментировать. Эта грёбаная мысль — заняться сексом с пришельцем — гвоздём засела в голове и не желала куда-либо деваться. И постоянно вспоминались приятные ощущения, которые Ридо испытывал всякий раз, касаясь нежного и тёплого анарского меха. Казалось, по коже пробегали электрические разряды и в теле просыпалась лёгкая дрожь — это было приятно и необычно, а именно новизны парню уже давно не хватало. Да и, в конце концов, должен же он получить какую-то реальную награду за свои труды, заботу и риск, которому сейчас себя подвергал! Ридо уже давно излечился от такого архаизма, как бескорыстие и благородство — такие в нынешнем мире просто не выживали. Скорее всего, именно размышления и планы стали причиной того, что сталкер слишком поздно заметил его. Этот паук, размером с очень крупную собаку, был не похож на своих собратьев, которых Ридо уничтожал во множестве. Он не строил сеть и никак не выдавал своего присутствия до тех пор, пока не оказался на расстоянии прыжка от предполагаемой жертвы. Уже потом, вспоминая этот день, Ридо обратил внимание на то, что тогда упустил — вокруг было слишком пусто. Обычно в руинах зданий обитала всякая мерзость — начиная с пауков и заканчивая собаками, сбивавшимися в стаи. Но около больницы не было никого — ни крыс, ни жуков, ни летучих мышей — никого, кроме паука. Внимательно осматривая каждую палату и кабинет, Ридо невольно снова возвращался в прошлое. Пять лет назад палаты были переполнены, люди — раненые и больные — лежали в коридорах, ожидая, когда же уставшие, падающие с ног врачи обратят на них внимание. Ридо это видел, потому что отец работал шофёром одной из машин скорой помощи и в те дни брал сына с собой — лишние руки помехой не были. Тогда сталкер насмотрелся всякого — крови, боли, страданий и смерти было слишком много, а надежды и выздоровления — слишком мало. Небольшой крематорий, в котором раньше уничтожали только биоотходы, тогда работал круглосуточно — трупы надлежало сжигать, потому что копать могилы было некому и некогда. Все силы и внимание требовались живым. Пока ещё живым. Те дни впечатались в память намертво и сейчас снова воскресли, вытеснив фантазии и планы, касавшиеся анара. Палаты, в которых до сих пор валялись окровавленные бинты, а на кроватях догнивали матрасы, сменяли одна другую, но утки ни в одной из них почему-то не было. Несколько раз сталкеру казалось, что он что-то слышит, и Ридо резко разворачивался, сжимая в руке пистолет, но никого не обнаруживал и продолжал поиски. Нашлась «птица счастья» только на втором этаже, и сталкер сначала даже подумал, что ему показалось, но тёмно-синяя пластмассовая посудина действительно выглядывала из-под кровати, стоящей у окна. Подойдя ближе, Ридо наклонился, чтобы её достать, и тут что-то обрушилось на него сзади, сильно толкнуло, сбивая с ног, и подмяло под себя. Пистолет Ридо выронил и теперь смотрел в круглые, чёрные и голодно-злые глаза паука, придавившего его к полу тяжеленным брюхом и тянувшегося к лицу хелицерами. — Твою мать! — заорал сталкер, пытаясь оттолкнуть вонючую тварь. Ридо видел, как по щёлкающим у самого лица хелицерам стекают мутные капли, падают на его шею и тут же начинают жечь, разъедая кожу. — Ах, ты блядь поганая! Пистолет валялся слишком далеко, чтобы до него можно было дотянуться, а хелицеры приближались с каждой секундой. Воняло от них неимоверно, словно тварь уже давным-давно сдохла, но почему-то продолжала убивать. Оставался единственный шанс — нож, который до сих пор висел на поясе, но чтобы его достать, нужно было освободить правую руку. — Я тебя урою, падла, — Ридо смачно харкнул в паучьи глаза, хоть толку от этого, кроме морального удовлетворения, не было, а потом напряг мышцы из всех сил, пытаясь хоть немного и ненадолго оттолкнуть паука. Пот катился градом по лицу и телу, попадал в разъеденные слюной паука раны, делая боль ещё острее, Ридо рычал от напряжения, а вены на висках вздулись, грозя вот-вот лопнуть. Сталкеру удалось отодвинуть паука, а потом он резко убрал одну руку, послал её к поясу, одновременно закрывая шею второй и чувствуя, как в неё вонзаются хелицеры. Заорав от боли, парень дотянулся до ножа, вытащил его и, молясь, чтобы не выронить единственный шанс на спасение, резко вонзил лезвие в головогрудь твари — именно там находился мозг паука. Ридо надеялся, что экзоскелет окажется не слишком прочным, ведь в противном случае — ему конец. С отвратительным хрустом нож пробил хитин и вошёл в тело паука, тот задёргался, вырывая хелицеры и пытаясь сбежать, но сталкер ухватил его горящей от боли рукой, не давая отодвинуться, и ещё глубже всадил нож: — Вот тебе, сука! Сдохни! Сдохни, мать твою! В ответ паук задёргался сильнее, а потом резко затих и рухнул всей тяжестью на Ридо. — Ебаная тварь, — выдохнул тот, сталкивая с себя труп и ощущая, как разливается по телу жар, начинает кружиться голова и пересыхает во рту. Это означало, что нужно как можно скорее ввести себе универсальную сыворотку, без которой никто из сталкеров в здравом уме и трезвой памяти давно уже не выходил из дома. Этой сывороткой в обязательном порядке снабжали военных, ну а что было у вояк, было и у Махно. Стоило, как белужья икра, но выбора не имелось — или ты платишь, или можешь не вернуться из первого же рейда. И Ридо платил. И сейчас он вытащил из сумки на поясе шприц-тюбик, привёл в боевую готовность и всадил в предплечье, чуть выше укуса. Оставалось надеяться, что дозы будет достаточно, чтобы блокировать действие яда, от которого рука уже распухла и налилась нездоровым багровым цветом. — Сука, — простонал сквозь зубы Ридо, пытаясь выбить одной рукой из пачки сигарету. Ему была просто жизненно необходима крохотная передышка и живительная доза никотина, несколько минут, чтобы прийти в себя, только стоит подползти поближе к пистолету, ведь если у паука окажется напарник, покинуть больницу живым сталкер просто не сможет.