Гон

Нет ничего хуже, чем от кого-либо зависеть. Чара поняла это уже давно, когда запуталась в расставленных Махно сетях и была вынуждена стать одним из его осведомителей. Впрочем, платил он за информацию исправно, да и церберов своих к ней приставил, после чего проблем стало меньше, равно как и заработка. Но... лучше быть живой, чем придушенной очередным клиентом, решившим сэкономить. То, что за всё на свете нужно платить, Чара знала лучше, чем кто-либо, а потому отстёгивала Махно проценты и время от времени выполняла особые поручения. Такие, как странный визит к Ридо домой, который скупщик попросил её нанести, в то время как самого сталкера там не будет. Махно интересовало всё, что покажется ей необычным, правда, что именно высматривать — он не уточнил, но пообещал более чем щедрую награду за какие-либо сведения. Чара понятия не имела, что скупщику до сих пор не давал покоя странный бриллиант, купленный у Ридо. Ушлый толстяк так и не решился продать камень кому-либо, мешало поднимающееся изнутри чувство тревоги, уже не раз спасавшее задницу. Именно благодаря чуйке, он успел слинять с «ридной нэнькы» сразу после объявления президентом мобилизации. И хоть его год в списке призываемых не числился — задница почему-то сжималась от нехорошего предчувствия. Как выяснилось позже — очковал Махно не зря, учитывая то, что сделали москали с его соотечественниками. Скупщик родился и вырос во Львове — городе, которого теперь просто не было. Российские войска сравняли его с землёй, похоронив под руинами зданий украинскую независимость. И хоть знать об этом было неприятно и горько, собственная жизнь всегда котировалась Махно превыше всего. Потому и забился он в зауральскую глушь, резонно полагая, что тут сможет спокойно пересидеть лихолетье. Пересидел, пустил корни, да так и остался — возвращаться было некуда и незачем. Скупщик относился к той категории людей, для которых «война — мать родна», и теперь держал в руках торговлю в этом городишке, а бар был одним из многих его «предприятий». Намеренно изображая ленивого и недалёкого толстяка, Махно цепко следил за всем, что происходит на его территории. И необычный камень мешал ему спокойно спать. Откуда Ридо его взял? И нет ли у него ещё таких камешков? Ведь там, где есть один, легко может оказаться и второй, и третий. Но как это проверить? Устроить сталкеру налёт мародёров? Не вариант. Если выгорит — хорошо, а не выгорит — Махно лишится одного из лучших, хоть и до отвращения независимых поставщиков. По мнению скупщика, овчинка выделки не стоила, он никогда не считал риск благородным делом. А шампанское можно выпить и просто так — были бы деньги! Вот потому и пришла в голову Махно мысль — отправить на разведку кого-то из осведомителей. Пусть покрутится вокруг дома, понюхает, а ещё лучше — проникнет внутрь в отсутствие хозяина. Обеспечить это самое отсутствие скупщик собирался лично — вызвать сталкера, когда тот придёт за продуктами, и продержать у себя, беседуя ни о чём, до тех пор, пока разведчик не вернётся. А уж что-то, а заговаривать зубы Махно умел отменно! Наиболее подходящей кандидатурой на роль шпиона скупщик счёл Чару. Баба она умная и тёртая, в случае чего — вывернуться сумеет. Да и о слабости Ридо к этой шлюхе Махно прекрасно знал — он вообще имел глаза и уши везде, где можно и, конечно же, где нельзя. А потому хохол вызвал Чару к себе, долго и нудно инструктировал, особенно напирая на то, чтобы смотрела очень внимательно и обо всём, что покажется подозрительным, тут же доложила. Но при этом он строго-настрого запретил девице к чему-либо прикасаться или что-то стащить. Ни в коем случае! Не стоит раньше времени будить в Ридо подозрительность. Именно по воле Махно Чара и шагала к дому сталкера, вспоминая всё, что наказывал скупщик. Она так и не поняла — чего конкретно тот хочет от Ридо, но этого и не требовалось. Главное — пробраться в дом, использовав выданные Махно отмычки, по-быстрому там всё обшарить и свалить, пока не вернулся Ридо. А если, не дай Бог, сталкер её там застукает — импровизировать и выкручиваться самостоятельно и ни в коем случае не проболтаться. О том, как именно будет выкручиваться, Чара не переживала — давно уже знала, чем можно заткнуть Ридо рот и заставить забыть о вопросах, которые собирался задать. Да и, если быть до конца честной, этот черноволосый парень был в числе её любимчиков. Время от времени Чара даже делала ему скидку, но никогда не давала даром — попробуй потом потребуй денег! А расплачиваться с Махно из собственного кармана — перебор. Не настолько сильно нравился ей сталкер. Где жил Ридо, Чара прекрасно знала — как-то провела в его доме целых три дня. Тогда парень особо удачно сходил в руины и арендовал её, чтобы оттянуться по полной. И они оттягивались: пили, курили траву, которая после войны стала ещё забористее, и трахались, как обезумевшие кролики. В этом плане Ридо был очень хорош, она даже несколько раз кончила под ним по-настоящему, чего не случалось с Чарой уже давно. Короче, промчались эти три дня как-то незаметно, и до сих пор она вспоминала их с улыбкой. Поэтому девушка была уверена — ничего плохого Ридо ей не сделает, даже если застукает на горячем.

***

Этот фильм Лан смотрел с особым вниманием — его всегда интересовало, как проводят овары представители других видов, а люди в этом плане оказались очень изобретательными. Анаров они переплюнули легко и быстро, потому что занимались этим не только с партнёрами противоположного пола. Расширенными от удивления глазами Лан наблюдал, как на экране телевизора два парня делали это друг с другом. Причём показано всё это было в таких подробностях, от которых Лан приходил в замешательство. Оказывается, люди-мужчины использовали для этой цели свои... задние отверстия, и, похоже, их нисколько не смущало то, что предназначены оные совсем для другого. Не смущало настолько, что те вылизывали эти места языком, не испытывая отвращения. Лан хмыкнул и даже немного замедлил фильм, вглядываясь внимательнее — точно, обоим партнёрам это нравилось. Может, у людей эти места были чувствительными? Лан решил обязательно спросить об этом у Ридо, когда тот вернётся. Оральные ласки, которыми обменивались герои фильма, анара не удивили. Подобное ему делали инеки, только выдержать долго не получалось — слишком чувствительным был нал и достаточно шершавым язык. Потому заканчивалось это всегда быстро, но было очень приятно, а теперь выходило, что и людям такое по нраву. Запомнив этот момент, Лан продолжил просмотр, обратил внимание, что парни использовали дополнительную смазку, и понял почему. Анатомию людей анар уже успел изучить и знал, что ни задний проход, ни член не выделяют достаточно смазки, в отличие от нала и линары — половой щели анарки. Возникли вопросы у него и относительно засовывания в проход смазанных пальцев — зачем? Неужели они у людей тоже становятся чувствительными при возбуждении? Это был ещё один вопрос, который стоило задать Ридо. Потом парень на экране вставил свой член в партнёра, а на лице того появилось выражение, которое Лан интерпретировал, как боль. Хоть очень скоро оно изменилось на удовольствие — мимику людей анар тоже уже успел изучить. Так же Лан обратил внимание, что ласкать себя или партнёра руками парни не прекращали — похоже, достигнуть разрядки без дополнительной стимуляции они не могли. У анаров с этим было проще — во время овара чувствительность повышалась в несколько раз, и каждое недолгое слияние приносило острое удовольствие. Досмотрев этот фильм, Лан точно так же изучил секс между людьми разного пола. Выяснил, что там всё было значительно проще технически — никакой дополнительной смазки не требовалось, женщины вырабатывали её достаточно, но всё же меньше, чем анарки. Не заметить это было нельзя — камера находилась очень близко к половым органам. Как Лан уже успел понять, порнографические фильмы снимались именно так, потому что их целью было вызывать возбуждение у зрителей. И теперь он понял, почему Ридо отказался смотреть фильм — люди испытывали сексуальное желание постоянно, а не только несколько илов в ан. Но в ещё больший тупик его поставил фильм, в котором были одни женщины. Лан так и не понял — почему нет мужчин, ведь было ясно — их явно не хватает. Анар наблюдал, как женщины на экране целовали, ласкали и вылизывали друг друга, как начали совать друг в друга пальцы, но, по-видимому, этого оказалось мало, потому что потом в кадре появились искусственные заменители мужских половых органов. К этому времени Лан уже знал — люди ещё не научились создавать искусственные подобия себя. Куклы для секса, которые он видел в фильмах, были слишком грубо сделаны, в отличие от инек — точной копии анара, способной на всё, кроме ментального контакта во время слияния. Проводя овар с инекой, юный анар или анарка получали физическое удовольствие, избавлялись от напряжения, но не больше. Единение эмоций происходило только в момент слияния с живым партнёром, а такого Лан ещё не испытывал никогда. Наблюдая за тем, как человеческие женщины пытаются заменить мужчин имитацией, Лан снова встал в тупик. Зачем они это делали? Почему занимались этим друг с другом, ведь произвести на свет детей они точно не могли, как и те двое парней. Проанализировав увиденное, анар пришёл к выводу, что люди занимались сексом ради... удовольствия и только. Наверное, это и было причиной такого разнообразия, которого никогда не наблюдалось у анаров. Одним словом, Лан обнаружил ещё одно существенное различие, такое же, как в музыке, живописи и науке. Видовое отличие, корни которого уходили в прошлое. Досмотрев фильм до конца, анар поудобнее устроился на постели, намереваясь упорядочить в голове вопросы, которые собирался задать Ридо. Но стоило только закрыть глаза, как Лан ощутил присутствие чужого разума совсем близко — у входной двери дома. Чётко читать на таком расстоянии было сложно, но в одном анар был совершенно уверен — этот кто-то был не Ридо. Сконцентрировавшись, Лан послал в сторону незваного гостя сканирующий луч и понял, что у него появились проблемы. Причём серьёзные. Этот чужак, а вернее — чужачка, явилась сюда, чтобы обыскать дом. Она испускала отчётливые волны любопытства и твёрдое намерение попасть внутрь. Спустя ещё немного, Лан понял, что кроме намерений у женщины были и возможности — в её голове возник образ каких-то железных предметов, способных открыть входную дверь. Чувствуя приступ паники, анар сжал руки в кулаки, как делал всегда, пытаясь успокоиться. Если она войдёт в дом, то его пребывание на планете перестанет быть секретом, чего никак нельзя допустить. Ридо уже успел рассказать Лану многое о том, что творится на Земле, и как правительство поступит, если о присутствии пришельца узнают. Стать подопытным объектом анару не хотелось ни разу, а потому... Выбора у него не осталось — придётся нарушить ещё один запрет, использовав свой разум, как оружие. До последней войны это применялось сплошь и рядом, потом — было запрещено, как и несанкционированное вмешательство в чужой мозг. Имели право на такое только военные, особенно — колонизаторы и контактёры, к которым Лан не относился. Но другого варианта избавиться от женщины, уже вставившей в замок одну из железок, анар просто не видел.

***

Обойдя дом вокруг, Чара не заметила ничего подозрительного или странного — всё было как раньше. Означало это только одно — пришло время пустить в ход отмычки Махно, пока на горизонте не нарисовался Ридо. Чара поднялась на крыльцо, на всякий случай оглянулась по сторонам и достала из кармана отмычку: — Поверни, внученька, отмычечку, дверца и откроется, — пробормотала себе под нос, и, поняв, что эта отмычка не подходит, собиралась вставить следующую, но... Ледяная волна страха вдруг окатила девушку с ног до головы. Непонятный, иррациональный ужас почти ощутимо схватил за горло. — Что за?.. — отступая на шаг, деревянно произнесла Чара. Ответа она не услышала, но страх стал сильнее, холодный липкий пот выступил на коже, а пальцы, которыми девушка собиралась вытереть лоб, начали дрожать. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от непонятного приступа паники, однако это не помогло. Нервно хохотнув, Чара выбила из пачки сигарету, решив покурить и успокоить нервы, щёлкнула зажигалкой, затянулась и закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Она уже давно забыла, что такое страх, научилась защищаться и стала отменной актрисой, что просто необходимо при её работе, так почему сейчас ужас просто зашкаливает? Выпуская дым через нос, Чара отступила на шаг, опёрлась задом, обтянутым узкими джинсами, о столбик, поддерживавший навес над крыльцом. И тут же страх стал слабее, сердце уже не колотилось где-то в горле, а пальцы — не дрожали. — Что за хрень тут происходит? — спросила Чара сама у себя вслух. — Неужели Ридо нашёл в руинах генератор низких частот? Хм... — девушка пыталась найти разумное пояснение тому, с чем столкнулась, напрягая мозг, вспоминала, что когда-то учила в школе, потом — в институте, закончить который помешала война. — Нет, быть того не может! Откуда бы ему взяться тут? Выдвигая одну гипотезу за другой, Чара постепенно успокоилась, заодно докурила, отбросила щелчком окурок, снова подошла к двери. И это опять случилось — страх сдавил горло, даже волосы, кажется, зашевелились, а голову стиснул обруч боли. Это ещё откуда?.. Чем ближе Чара подходила к двери, тем туже сжимала боль голову и усиливался страх, в какой-то момент он превратился в панику, лишившую девушку остатков самообладания. Выдернув отмычки, она попятилась прочь от крыльца, испытывая только одно желание — оказаться как можно дальше от этого дома. Никогда. Не. Подходить. К. Этой. Двери. Эти слова пульсировали в голове девушки, вместе с давящим ужасом, и гнали вперёд. Чара остановилась, только когда оказалась в трёх кварталах от дома Ридо и на полпути к бару. Остановилась потому, что дыхания не хватало — прокуренные лёгкие не справлялись с повышенной нагрузкой. Да ещё и в боку жутко закололо — Чара поняла, что просто не в состоянии больше сделать ни шагу, что попросту сдохнет, если сейчас же не остановится. И она остановилась, со свистом и хрипами выдыхая холодный воздух и в который раз обещая себе обязательно бросить курить. Потом. Когда окончательно справится с собой и с дрожащими пальцами, только что сломавшими сигарету. Непростительное расточительство, учитывая, что сигареты в нынешнем мире стоили недёшево, равно как и кофе, превратившийся из такого привычного атрибута утра в синоним богатства. Прислонившись к стене дома, у которого сейчас стояла, Чара всё же сумела закурить, надеясь, что никотин поможет успокоиться и придумать, что же она скажет Махно. Тот в жизни не поверит в приступ страха — скупщик вообще отличался прагматичностью, а суеверия в нём было ровно столько же, сколько в куске сала с чесноком, без которого Махно никогда не садился за стол. Чтобы обеспечивать себя любимым деликатесом, он даже мини-свиноферму завёл, и поговаривали, что особо злостные должники рано или поздно становились кормом для «пацяток», как любовно называл Махно громадных неповоротливых и жирных тварей, лениво похрюкивавших в загонах. Медленно выдыхая дым, Чара лихорадочно соображала — что же сказать? Правду? И не получить в итоге ничего, кроме порции насмешек, подколок и грубых шуток, от которых хотелось зарядить по лоснящейся усатой морде, так напоминавшей рыло одного из любимцев Махно — хряка по кличке Казак. И тут же пришла мысль, что у Ридо потом будет грёбаная куча неприятностей. У Чары тоже имелись глаза и уши, а потому она прекрасно знала, кто на самом деле стоит за налётами «неизвестных мародёров» на чём-то неугодивших Махно сталкеров. Знала, но помалкивала, помня о свиноферме и её вонючих обитателях. Докурив до фильтра и умудрившись обжечь кончики пальцев, Чара приняла решение. Ничего она Махно не скажет. Пошёл он нахер, вместе со своими свиньями, сальными пальцами, потным брюхом и вечно обвисающим членом. Все эти прелести ей приходилось лицезреть и ощущать каждый месяц, когда приносила скупщику свою долю платы за аренду помещения. В те дни ей как никогда пригождались актёрские способности — Махно любил, чтобы партнёрша громко стонала, считая это доказательством своей мужской силы, от которой остались только воспоминания. Его член и в лучшие-то времена являлся скорее предметом позора, чем мужской гордостью — похоже, не один Махно был тем ещё скрягой. Природа тоже пожадничала, отмерив ему всего ничего. Да и это уже давно не работало как надо, а потому каждый такой раз превращался для Чары в тот ещё цирк. И теперь у неё появилась возможность хоть как-то ему досадить, ничем при этом не рискуя. И Чара решила именно так и поступить. Сказать Махно, что совершенно ничего подозрительного в доме Ридо не обнаружила, хоть обшарила каждую щель. Она могла даже в подробностях описать, как происходил обыск, потому что помнила, как выглядит дом сталкера изнутри и как обставлены комнаты. Все, кроме одной. Спальни покойных родителей Ридо, в которую он её не пустил. И Чара поняла — почему, потому что знала, каково это — потерять родных. Но девушка понятия не имела, что именно в этой комнате и скрывался пушистый генератор низких частот, по чьей милости она пережила несколько по-настоящему жутких минут. И сейчас, когда она продолжила путь к бару, этот самый генератор лежал на кровати, успокаивая дрожь, пронизывающую тело, и понимая, что чуть не сжёг мозг женщины.