Смотрящий за ведьмой

Ночь опустилась на Сеул, обнимая город мягкими лапками своенравной бродячей кошки. Именно так видел Енбок самое темное время суток в столице. Мало волнуясь о жителях, Сеул, словно кот, то ластился к рукам людей, то изящно выворачивался из них, а порой был беспощаден, вцепляясь острыми, как иглы зубами, в самое горло. Он пугал и страшил иногда, но не любить его было невозможно. Так же, как и приручить. Городские рассветы пришлись Феликсу по душе сильнее, – стоило признать то, что совет Сынмина оказался полезным и ценным; но и в вечернем Сеуле было свое очарование. Когда ночи ознаменовались первым из ряда приглашений в дом Ли Минхо и Хан Джисона, сердечно принявших Феликса в своем симпатичном, словно сошедшем с открытки загородном коттедже, переживать их стало в разы легче. Хоть иногда и очень смущающе. Впрочем, стоило признаться в том, что хозяева дома, гостеприимно распахнувшего двери перед Енбоком, в дни его визитов старались сдерживать свои плотские порывы изо всех сил. Бывало даже, что у них это весьма неплохо получалось. В воображении Феликса Ли Минхо представал чем-то сродни ярко сияющей, но далекой звезды, обманчиво манящей к себе отчаянных смельчаков. Однако за холодным маревом света могла таиться как «туманность», скрывающая в себе множество галактик, так и смертоносная «черная дыра». «Бастет» не зря получил свое кодовое имя. В Минхо удивительным образом сочетались, казалось бы, противоположные стороны: воистину пугающие, даже для ведьм высшего ранга способности, и ласковый игривый нрав, распространяющийся, впрочем, на тех, кто был ему особенно по сердцу. С прочими Ли Минхо бы по-деловому скуп на эмоции, хоть и не прямолинейно груб. Но даже таким образом он без труда очаровывал окружающих, порой лишь мельком взглянув на них. Если имя «сирена» справедливо пугало людей, то сам Минхо манил к себе людей, будто яркий свет мотыльков. Луна, во всех ее ипостасях, была матерью, владычицей и талисманом «Бастет». Она давала ему силу и защищала. Она взращивала его, хищника, выбравшего себе в пару единственного человека, на всю жизнь, до последнего вздоха; в обход советам со стороны и исключительно по зову своего сердца. Хан Джисона. - Почему ты выбрал его, хен? – спросил Енбок еще в первые дни знакомства с «Бастет». – Я знаю, что Джисон – «гифт» с весьма высокими показателями результативности, но… он, что, какой-то особенный? - Для меня – да, – улыбнулся Минхо. – Особенный. Джисон нравился Феликсу. Действительно нравился. Не как недоступная взору звезда или диковинка, а как равный ему приятель, сосед по лестничной площадке или хороший знакомый. Просто человек. Веселый, открытый и заводной, Джисон иногда демонстрировал удивительную робость и неуверенность, а порой шквал раздражительности, но при всем этом оставался более очевидным, нежели Хван Хенджин, также не пренебрегающий эмоциональностью, но совсем другой, чуждой и непонятной натуре Феликса. Уже вечером, после собрания, Джисон позвонил Енбоку и пригласил его на чашечку полуночного американо со льдом. От кофе Феликс отказался, но на ужин, в виде сочного бургера с лучшей, по уверению Хана, говядиной во всем Сеуле, согласился. Бургер и правда был удивительно вкусным: фирменная рубленая котлета утопала в густом пряном соусе, ломтиках маринованного в горчичных зернах огурца и свежих помидоров. Дольки пышущего жаром картофеля фри больно обжигали пальцы, но ждать, пока он остынет, было невозможно, такой невероятный аромат распространялся вокруг. Джисон не обманул. Несмотря на простоту, ужин оказался вкусным и сытным; и Феликс, чей аппетит был далек от образцового, с удивлением понял, что желает сделать повторный заказ. - Я же говорил, – засмеялся Хан, утирая перепачканные в жирном соусе губы. – Ой, рукав измазал… Эх… Только Минхо-хену не рассказывай об этом, а то он опять разворчится. В шутку, конечно, – Джисон подмигнул Феликсу. – Надо будет еще прихватить с собой клубничный коктейль. Он тут просто офигенный! - Так закажи сейчас, – удивился Енбок. - Это само собой. Второй для хена. Поставлю в холодильник, а утром, во время завтрака, он его выпьет. - Ах, вот как… - Скажи, я – голова? – рассмеялся Джисон. – Главное, не отвлечься и не забыть. Хочу сделать хену вкусно-приятное. Феликс улыбнулся вместо ответа. Рассказывая о Минхо, Джисон будто превратился в солнечный, искрящийся любовью шар, источающий тепло, лучи которого задели и Енбока. «Ну надо же… сколько они уже вместе? Не только как «смотрящий-ведьма», но и как пара? Два года, три?..», подумал Феликс. Они с Джисоном просидели в круглосуточном кафе почти до самого рассвета, болтая обо всем подряд: об организации, о том, как открылись их таланты, нежданные для обоих, о школьном прошлом и любимых фильмах; не обойдя вниманием и воспоминания о первом чувстве. Не трогали они только две темы, которые Хан, следуя внутреннему чутью, элегантно обошел: кончину Джека Стюарта и вторжение Енбока в подсобку, нарушившее их с Минхо-хеном уединение. Несмотря на то, что ни то ни другое секретом не было, обсуждать подобные моменты было несколько рановато. Покинули кафе они ближе к утру, когда на сон оставалось два-три часа, а Минхо устал обрывать телефон Джисона с настойчивыми просьбами завязывать с кутежом посреди рабочей недели. - Только не думай, что ты сейчас поедешь к себе в эту мерзкую казенную квартиру, – картинно передернул плечами Хан. - А куда мне еще ехать? – удивился Енбок. – А… ну да, ты прав… если только снять номер в отеле… Но мне кажется, что с этим сейчас будет проблема, так что я все-таки попробую добраться до квартиры. Просто вызову такси и… - Даже не думай! – рявкнул «гифт», отчего Енбок едва не подпрыгнул на месте. Немногочисленные посетители кафе, такие же полуночники-гуляки, недовольно вывернулись на шумящих парней. - Простите, – повинился Джисон, возвращаясь к беседе. – Прекращай это. - В… в смысле? - Конечно же, ты едешь ночевать к нам домой. - К вам? - Ну да. К нам. Домой. К Минхо-хену и ко мне. В наш дом. Феликс непонимающе хлопал глазами: - Нет. Я не могу. - Это еще почему? – удивился Хан. - Это неудобно. - Кому? - Мне. - Почему? - Потому что неприлично. - Чем? - Всем. - Не понимаю. - Послушай, мы только недавно познакомились. - Нет. Нет же, – заверил Хан. – Мы знакомы уже… – он задумался, – ну… короче мы скрепили наш дружеский союз… эм-м-м… четырьмя фирменными бургерами, двумя стаканами колы… тремя… эм-м-м… - Джисон, мне правда надо домой. - Да поедешь ты домой! – Хан снова повысил голос, сам не замечая того, и один из посетителей кафе тут же шикнул на него. – Только не сегодня. Я тебя не съем. Мы. Мы с Минхо-хеном. - Он, наверное, злится, – тихо сказал Феликс, опустив голову. - Кто? Минхо-хен? - Да. - На что? – удивился Джисон. - На то, что я собираюсь ввалиться к вам домой. Это же все-таки ваш личный дом. - Господи, Ликс! Да хен же сам настоял на том, чтобы ты поехал к нам с ночевкой! - Что? – переспросил Енбок. - Могу позвонить ему и передать тебе трубку, если не веришь. - Спасибо. - Он бы и сам за нами приехал, но не может, потому что купает СунДунДо. - Кого-кого? – не понял Феликс. - СунДунДо. Суни, Дуни, Дори. Наших котов. Котооборотней. Они, конечно, оборотни в десятом поколении, да еще с рецессивным геном, иначе бы никто не позволил держать их дома, но все равно те еще чертенята, – улыбнулся Джисон. – Люблю их. - Мило. - Да. - Неприлично тем более отвлекать… - Да блинский блин!!! – «гифт» выразительно посмотрел на свежеиспеченного коллегу. – Сказал бы я, что такое «неприлично» в нашей жизни, но, думаю, как-нибудь потом об этом расскажу. Не суть! Ты едешь к нам, и точка! - Джисон, я… - Не-не-не, у тебя не получится улизнуть, не выйдет! Минхо-хен уже ждет нас. И лучше, знаешь ли, его не провоцировать, – хитро подмигнул Хан. – Это моя прерогатива. Так вот Феликс и оказался в доме пары, зевая, как бегемот, и путаясь от усталости в собственных ногах, даже толком не успев осознать того, куда такси держало свой путь и сколько времени заняла дорога до конечной остановки. Провалившись в дрему, Енбок проснулся только тогда, когда Хан начал бесцеремонно пихать его в бок, пытаясь, тем самым, разбудить. - Не спи, мы уже приехали. Еще немного и бухнешься в кровать. Еле продрав глаза, Феликс выглянул из окна такси на улицу, с удивлением рассматривая окружающую обстановку. Старые клены нависали тяжелыми ветвями над крышами коттеджей, и ветер лениво шевелил густую, темно-зеленую листву деревьев. Почти нигде уже не горел свет (оно и понятно, на часах перевалило за два ночи), но дом, перед которым остановилось такси, приветствовал гостей ярко-освещенными окнами. Вопреки ожиданиям, вместо причудливого архитектурой строения, которое в воображении Енбока больше всего подходило натурам Ли Минхо и его партнера, он увидел симпатичный, выкрашенный в беж двухэтажный дом, с небольшим балкончиком под красной черепичной крышей и аккуратным садиком за белым штакетником. «Господи боже… вот это пастораль!» От забора, отгораживающего придомовую территорию от проезжей части, к входной двери дома вела широкая тропинка, по краям которой росли розовые кусты, источающие густой аромат. По правую руку сверкал гладью воды небольшой прудик; по левую виднелась невысокая чайная беседка и несколько компактных грядок, плотно усаженных розетками садовой земляники. Картину дополняла висящая на стене дома табличка, гласящая о том, что здесь проживают «Ли Минхо. Хан Джисон», тускло сияющая глянцем под приглушенным светом светодиодного фонаря. Енбоку показалось, что он попал в сказку, а вовсе не в обиталище сильнейшего живого оружия организации «Бастет» и его партнера «Питера», тоже не самого последнего человека по способностям. Внезапно Феликса обуяло смущение и желание повернуть назад и сбежать. «Как будто я вмешиваюсь. Может быть такси еще не успело далеко отъехать, и я…» Но мысли его прервал звук открывающейся двери и льющаяся из глубин дома мелодия классической «Summertime» в исполнении Эллы Фицджеральд. - Привет-привет… проходите, – открыв дверь запоздалым гулякам, Минхо появился на пороге дома в растянутых спортивных штанах, футболке и мягких войлочных шлепках, что никак не вязалось с тем образом, в котором он предстал перед Феликсом еще несколько часов назад, на собрании. Енбок замер на пороге: - Здрасьте. Очевидно, давать стрекача было уже поздновато. - Будешь ночевать на коврике под дверью? – спросил Минхо. - А… нет… - Тогда заходи. Феликс пересек порог дома вслед за Джисоном и, оказавшись внутри, принялся оглядываться по сторонам. Открывшаяся перед ним обстановка была не менее пасторальна, чем придомовая территория: уютная прихожая, с открытой вешалкой и фигурным зеркалом во всю стену, и резной деревянный столик, примерную стоимость которого Енбок даже боялся вообразить. Обои имитировали кирпичную кладку и, приглядевшись к стенам, Феликс понял, что каждая из них несет следы настоящей ручной росписи по исходному бумажному материалу. Стены прихожей украшало несколько картин небольшого размера, изображающих сезонный сбор винограда симпатичными черноокими итальянками; даже если это и были подделки-аллюзии на полотна известных художников, то очень талантливые. С потолка лился мягкий приглушенный свет ламп, а под ногами у самого порога лежал жесткий придверный коврик. Источаемая домом атмосфера была спокойной и уютной, больше напоминающая ту, которая царила в бунгало швейцарских Альп; и Феликс готов был поспорить на сто баксов, не меньше, что главной достопримечательностью такого жилища является большой камин в гостиной, добротно выполняющий свои функции в холодные зимние вечера. - Что-то вы долго ехали. Таксист вас через Эфиопию вез, что ли? СунДунДо уже спят, и я сам едва не заснул, – пытаясь сдержать зевок, Минхо прикрыл рот кулаком. – Пили? – обескуражил он неожиданным вопросом Феликса, но не Джисона. - Только колу. И коктейль. Клубничный. С воздушным рисом. Вот, это тебе, – Хан протянул Минхо высокий стаканчик с фирменным коктейлем из бургерной. Весь путь до коттеджа, в такси, он вез напиток на вытянутых руках, словно драгоценность. - Мм, очень мило, спасибо. Оставлю на утро. - Ты рад? - Безумно. - И я рад. - Есть будете? - Не-е-е, я так объелся! – Джисон скорчил смешную гримасу. – Сейчас листок салата через ухо полезет. Спать хочу, не могу просто… - Феликс? – Минхо повернулся к Енбоку. - А… нет, спасибо… сонбэ… – смущение наконец обрушилось на Феликса в полной мере, едва не сбив с ног. – Я наелся. Спасибо… и… извините за вторжение. - Ты собирался на нас напасть? – спросил Минхо. - Что? – переспросил Енбок. - Это он так шутит, – хмыкнул Джисон, скидывая с ног кроссовки, которые разлетелись в разные стороны. Издав тяжелый вздох, Хан сгреб их в неопрятную кучу, но уловив внимательный взгляд Минхо тут же отправил обувь на положенное ей место, в шкафчик. - Хм. Феликс, уверен, что тебе ничего не нужно? - Если только воды и… нет... я… - Твоя спальня прямо по коридору. До конца и налево, – принялся объяснять Минхо. – Большая светлая дверь из клена. Там же есть отдельная душевая с туалетом. В стаканчике на полке над раковиной лежит паста и новая зубная щетка, воспользуйся ими. Пижама разложена на кровати. Если захочешь пить, то на прикроватной тумбочке стоит графин с водой без газа. Телевизора в той комнате нет, но вайфай включен, можешь спокойно им пользоваться. Кроссовки оставишь здесь. А вот это твоя домашняя обувь на сегодня, – Ли махнул рукой, указывая на пару тапочек, каждая из которых была украшена большим белым помпоном, будто пушистым заячьим хвостиком. - Вау… – поражено выдохнул Енбок. – Вот это сервис. - Я зайду к тебе перед сном. - Нет-нет, все в порядке, – замахал руками Феликс. - Уверен? - Да-да, спасибо. - Если тебе что-то понадобится – звони. На столе к твоей комнате есть стационарный телефон. Кнопка «1» – это внутренняя связь. - Ого… - Я позвонил Бан Чану, – продолжил Минхо. – И сказал, что вы оба завтра… то есть, уже сегодня, подойдете к двенадцати. Он сделал такую уступку, пойдя навстречу, но постарайтесь на будущее нечасто грешить подобным. - Да, спасибо… я понял. - Хани? - Угу… - Угу?! - Понял, – буркнул Джисон с видом нашкодившего школьника. - Хорошо, – кивнул Минхо. – Хани, утром я встану первым. Поставь будильник на одиннадцать… а лучше на половину одиннадцатого, наверняка вы попадете в пробки. А теперь – всем спать. Хани, утром покажешь Феликсу кухню. Завтрак я оставлю на столе. - Блинчики? – с надеждой в голосе спросил Джисон. - Будут тебе блинчики, – покачал головой Минхо. - С черничным джемом? - Именно. - А у нас еще остался малиновый конфитюр? Или мы тогда его весь доели? Минхо проигнорировал вопрос от Джисона, на мгновение воздев глаза к небу, но истинного раздражения в нем не было ни на грамм, Феликс ясно это чувствовал. «Забавные какие». - Вы все поняли? – строго спросил Минхо. - Да-а-а!!! – хором ответили сентябрьские «близняшки». - На этом все. А теперь по кроватям. Спать! - А! Да, конечно! – ошеломленный и отчаянно борющийся с приступом сна Феликс едва не забыл поблагодарить радушного хозяина за его гостеприимство. Прошагав по коридору, в сторону указанной Минхо гостевой спальни и безошибочно узнав ее по широкой двери из светлого клена, Енбок обернулся через плечо и закричал: – Спасибо за гостеприимство! - Не вопи так. - Ой… простите… - И ты уже благодарил меня. Иди спать, – Минхо мягко улыбнулся. - Спасибо. - Все хорошо? - Да, спокойной ночи. - Спокойной. - Пока-пока! – Джисон выглянул из-за угла коридора. - Иди уже. - Пока! – Хан принялся махать ладонью, отчаянно напомнив этим жестом те времена, когда Енбок, еще ребенком, сидел у окна, провожая отца на работу. Подняв руку, Феликс уже готов был ответить Джисону зеркальным жестом, если бы Минхо не шикнул на Хана и не погнал того в их общую спальню. В ту же секунду Джисона сдуло прочь с глаз, будто бы корова языком слизала. А вслед за ним, кивнув на прощание, исчез и Минхо. Феликс негромко рассмеялся. Чувства его не обманули: ни тогда, в офисе, ни сейчас. Хозяева дома источали вокруг себя волны спокойной энергии, мощной и уверенной, перемежающейся со всполохами страсти и похоти, среди которых отчетливо читались нотки обоюдной нежности. Инь и ян, растворившиеся друг в друге, и не стеснявшиеся меняться ролями, как им самим вздумается. Почти что идиллия. Впрочем, за многими историями любви скрывался долгий путь и испытания. Наверняка они были и у Минхо с Джисоном. В любом случае узнать об этом Феликсу еще предстояло. Усталость накатила на Енбока новой сильной волной, и, широко зевнув, он толкнул дверь в комнату. Сделав шаг вперед, Феликс ожидал увидеть перед собой маленький островок тепла и комфорта, созданный стараниями лунной сирены, и предчувствие не подвело его. За твердым панцирем внешней холодности Ли Минхо скрывал тягу к уюту, возможностью отпустить беспокойства хотя бы на время, и просто побаловать себя и любимых людей. Енбок улыбнулся. Гостевая комната была оформлена в неброских бежевых тонах. Ее центральную часть занимала двуспальная кровать с подъемным механизмом, – агрегат, на который Минхо явно не пожалел денег из своего кошелька, и бежевый ковер-шегги. Феликс скинул тапочки с ног и со стоном удовольствия погрузил стопы в мягкие длинные ворсинки паласа. Божественно. По обе стороны постели, укрытой батистовым одеялом, располагались невысокие прикроватные столики, а стены украшали картины с абстрактной живописью, скорее всего, пера малоизвестных, но талантливых художников. Теплый ночной ветер шевелил занавеску на приоткрытом окне, обвивая тканью стоящую на подоконнике вазочку с букетом недавно сорванных незабудок. Еще один мазок к портрету Ли Минхо. Поразительно. В обстановку комнаты для гостей были вложены немалые деньги и труд. Каждой деталью спальни, даже самой незначительной, на первый взгляд, хозяин дома пытался достичь высшей точки комфорта и спокойствия. Именно то, что требовалось гостю после тяжелого дня или долгой дороги. Отсутствие телевизора имело свой резон: Минхо, таким образом, старался максимально убрать из поля зрения те факторы, которые могли доставить раздражение. В спальне нужно было спать. Или заниматься любовью. Зато на одном из прикроватных столиков лежало несколько журналов развлекательного толка. Выйдя на пенсию, в будущем, Ли Минхо запросто и с успехом смог бы содержать пансионат для отдыха. Немножко старомодный, но невероятно комфортный. Выходить из комнаты не хотелось, и Енбок, совершенно обессиленный для того, чтобы принять душ, опустился на кровать. Обернувшись одеялом (едва ли не тающим в руках, таким оно было мягким), Феликс зашептал: - Пять минуточек и все… и в душ… только пять минуточек... четыре… Три… две… И провалился в сон. Проснулся Енбок, вопреки ожиданиям, за полчаса до звонка будильника, не от противного звука выставленного таймера, а от давящего ощущения тяжести в грудной клетке. Удивленный, еще толком не проснувшийся Феликс распахнул глаза, широко зевнул и… чуть так и не остался лежать с открытым ртом: на груди расположился крупный рыжий кот, внимательно рассматривающий незнакомого ему человека немигающим взглядом. Один из котооборотней Минхо. Выглядел строго, но неопасно. - Э… привет?.. Ты кто? Ты, наверное… я не знаю, как тебя зовут, прости… слышал, вас аж целых трое, – Феликс неловко засмеялся. Кот вздернул верхнюю губу и взгляду Енбока открылся ряд острых зубов. «Ну пиздец. Меня съедят?» Феликс чуть пошевелился, и зверь издал короткий, полный недовольства «уррррк». - Лежу-лежу… но… мне ведь нужно идти на работу… В дверь комнаты тихонько поскреблись. Кот тут же повернул голову в сторону источника звука, но с груди гостя не слез. Более того, перевалился с бока на бок, устраиваясь поудобнее. - Тоже мне, нашел себе подушку… Кто же ты из троих? На самого младшего непохож, вроде… – задумался Енбок. - Можно? Феликс, ты еще спишь? – за дверью послышался голос Джисона. – Эй, Ликс, ты уже проснулся? - Да-да... то есть, нет, не сплю, просто… у меня тут некоторые затруднения, – ответил Феликс. - Вот как? – Хан распахнул дверь спальни, и не прошло и секунды, как две пушистые мохнатые стрелы, юркнули в комнату, а спустя мгновение рыжий-белый кот присоединился к своему старшему собрату, прыгнув в кровать к Енбоку. - О господи, а вот и вы… – тихонько рассмеялся Феликс. - А-а-а-а, черт! – завопил Хан. – Суни! А я его битый час по всему дому ищу! А он тут! Блин, как он сюда пробрался? Наверное, хен перед уходом к тебе заглянул, и Суни залез в комнату. Во дает! А теперь еще и эти красавцы! Погоди… ты что, так и спал? Не переодевшись?! - Да, так вышло, – неловко улыбнулся Енбок. – Похоже, меня вырубило. - Ничего себе. Ну, бывает… Я посмотрю тебе что-нибудь из моей одежды, а то ты сейчас похож на вылупившуюся из кокона гусеницу. - Да нет, не надо… - Не говори чушь. Домой к тебе мы заехать не успеем, да и размер одежды у нас примерно одинаковый. - Джисон… - Все, решено! После завтрака я дам тебе комплект одежды. Надеюсь, тебе подойдет и понравится. Договорились? Феликс кивнул. - Ну и все, – Хан усмехнулся. – Смотри, как они вокруг тебя заходили, – Джисон указал пальцем на котов, с любопытством глядящих на незнакомца. – Хен сказал, что они все утро вокруг твоей двери кружили, как заведенные. Вот же любопытные. А Суни вообще каким-то образом умудрился к тебе пробраться. - Ах, значит это Суни? Старшенький? – улыбнулся Енбок. Рыжий кот, водрузивший упитанное тельце на его грудь, не сдвигался ни на миллиметр, словно занимал свое законное место, принадлежащее ему по праву. - Да, он тут старшой среди котов, – кивнул Джисон. – Он тебе помешал? Извини. - Нет, что ты, все в порядке… просто… - Просто? - Просто он довольно тяжеленький, – рассмеялся Енбок. - А… это хен его кормит как на убой! – Джисон прошел в комнату, остановившись рядом с постелью Феликса, не знающего, куда себя толком деть и что делать: слезть с кровати, тем самым попытавшись спихнуть с себя пушистых посетителей, или же продолжить лежать, попутно наглаживая лоснящиеся кошачьи бока. Совесть не позволила обойтись с животными бесцеремонно, и Енбок так и остался лежать в кровати, путаясь в одеяле и помятой одежде. - Эй, вы, жопки пушистые! Как это вы себя ведете с нашим дорогим гостем?! - Да все в порядке! – заверил Енбок. - Ничего в порядке! Может у тебя аллергия… мы даже не спросили ведь… или ты боишься животных… - Да нет, все хорошо, правда! Аллергией я точно не страдаю. - Ну, смотри. Кстати, вот тот рыже-белый, с «мордочкой», который лег тебе под бок – это Дуни. А таращится на тебя, макнэ, Дори. - СунДунДо... – сказал Феликс, и животные, словно в подтверждении его слов, дружно громко мяукнули. Енбок рассмеялся. - Точно. - У тебя дома были животные? – поинтересовался Хан. - Нет… мне… сначала мне родители не разрешали. Да и некогда было, ведь за животными нужно ухаживать, водить к ветеринару, если заболеют, ну и вообще… – Феликс почувствовал себя смущенным, будто приоткрывал завесу семейной тайны. Отчасти так оно и было. – А потом, когда я зарегистрировался как ведьма, решил, что будет несправедливо заводить животное. Со мной же может произойти что угодно, в любой момент. Вдруг о нем некому будет позаботиться. - Вот как, – задумчиво произнес Джисон. – Непонятная мне логика, но если ты так говоришь… Сидящий на груди ведьмы Суни посмотрел на Хана, как могло показаться, укоризненным взглядом, и громко выразительно мяукнул. - Ой, ну все, – «гифт» закатил глаза. – Я ничего такого не имел в виду, хватит тебе. - Джисон… – с осторожностью спросил Феликс. – Ты сейчас с котом разговариваешь? - Это не просто кот. Это котоборотень! Он все понимает, гарантирую. - А, ну ладно, как скажешь. - Я тебе правду говорю! – возмутился Хан. Феликс улыбнулся. Кот на его груди мягко качнулся, и боясь того, что зверь ненароком потеряет равновесие и скатится с кровати, Енбок удержал его ладонью за пушистый бок. Кошачья шерсть была мягкой и гладкой, и, скользя по медно-рыжему руну, через некоторое время Феликс почувствовал, как его рука вибрирует – Суни замурлыкал. Прикрыв глаза, он сотрясался всем телом, издавая глухой низкий рокот, как если бы кто-то безуспешно пытался завести старый автомобиль, передвигающийся на дизельном топливе. Забавно, но под другую руку Енбока, лежащую поверх одеяла, вскоре нырнул и второй по старшинству кот, Дуни. Его песня оказалась более пронзительной и высокой, чем мурлыканье старшего брата, но требовательность к ласке было заметно прямолинейнее. Чуть поразмыслив и младший кот, Дори, одним легким прыжком вскочил на диван, но, будучи осторожнее, чем его братья, остался сидеть в ногах, наблюдая за тем, как они тают под прикосновениями рук незнакомца. От гостя не исходило никакой опасности, но ощущалось что-то давно знакомое, будто тянущееся из древних времен, располагающее к себе. Словно позабытая языческая богиня, сошедшая со своего пьедестала, но не исчезнувшая полностью, а лишь спрятавшаяся от людских глаз и суеты. Подходить ближе к незнакомцу Дори все же не стал, ограничившись наблюдением за ним. Но заметив, как из-под одеяла выглядывает нога, сдержаться не смог – инстинкты одержали верх. Лизнув подушечку большого пальца горячим шершавым язычком, Дори решил попробовать человека на зубок. Открыв пасть, кот аккуратно обхватил палец клыками и легонько, не больно, но ощутимо сжал челюсть. Вкус у незнакомца был достойный. С оттенком холодных океанских волн, омывающих коралловые рифы, и горячего южного солнца, на котором так приятно греть бока. - Ой, – удивленно воскликнул Феликс. – Ты чего? - Выпендривается. Не признается в том, что ты ему понравился. Дори у нас такой, с характером, – сказал Джисон. – Выглядишь как кошачья Мадонна. Только пузырька с молоком не хватает. Смотри-ка, а ты им приглянулся, похоже. Ну, что ж, они правы. Котоборотни очень хорошо чувствуют людей. Минхо, кстати, тоже. - Он тоже котоборотень? – улыбнулся Енбок, продолжая гладить животных. - Ммм, не знаю. Хен не признается, но думаю, что да. В нем наверняка течет кровь котооборотней. - Он же сирена, – подчеркнул Феликс. - Лунная же. А значит, точно с кошачьими в родне. Да и что, нельзя разве быть и тем и другим? - Ну не знаю… – с сомнением протянул Енбок. - Мне кажется, что можно быть всем, кем ты только захочешь стать. - Уроки философии? – спросил Феликс, и Дуни тут же присоединил к его голосу свой, высокий и резкий. Джисон задумался на мгновение: - Да нет. Скорее, жизни. - Ну то есть почти одно и то же. - Можно и так сказать. Знаешь… Договорить Хан не успел. Комнату огласил пронзительный звук таймера, изрядно напугав как ничего не подозревающих котов, в одну секунду спрыгнувших с постели на пол и сиганувших к дверям комнаты, так и самого Феликса. - Я их напугал, – с сожалением в голосе сказал Енбок. - Ты и меня напугал, признаюсь, – ответил Джисон. - Прости. - Самый гадский звук на свете – звон будильника. Адский колокол какой-то, – заключил «гифт». - Спорить не стану. Просто я всегда ставлю самый мерзкий звонок на будильник, чтоб уж точно не проспать. - Удавиться можно. - Зато действенно. - Если я был бы женщиной, у меня случилось бы выпадение матки. - Скажешь тоже. - Ладно, мне срочно требуется успокоительное в виде чашки кофе и порции офигенских блинчиков. Все равно уже пора вставать. Так что давай, двигай чистить зубы и прыгай на кухню. - А она… - Как дойдешь до входной двери, поворачиваешь направо и, не доходя до гостиной, снова поворачиваешь направо. В летнюю кухню не пойдем. Сегодня что-то свежо на улице. Скоро дождь начнется, похоже. Да и неохота туда-сюда таскать посуду. Тем более, от соседки, живущей напротив, вчера съехал внук. Значит, этой любопытной старушонке снова будет нечем заняться, кроме того, как таращиться по чужим дворам и окнам. Фу. Иногда она меня дико бесит. Ну нафиг. - Весело тут у вас. - Бывает. В целом здесь тихо и люди хорошие, но не без исключений. Хоть бы она себе пуделя завела какого-нибудь, а то ее дети и внуки уже не выдержали – свалили. И, кстати, правильно сделали, – Джисон поморщился. – Еще нужно будет вызвать такси. Моя тачка что-то барахлит, а хен сегодня поехал на своей, – «гифт» зевнул. – Так что надо бы нам поторопиться. Приняв душ (мятный гель подошел как нельзя лучше для того, чтобы полностью пробудиться) и почистив зубы, Енбок с недовольным вздохом вышел из ванной комнаты – одежда, сидящая на нем, выглядела неаккуратно и неряшливо. Но когда Феликс взглянул на постель, то с удивлением увидел разложенные на одеяле классические синие джинсы, широкий кожаный ремень и черную хлопковую футболку. Джинсы оказались несколько велики в талии (что, впрочем, быстро решилось с помощью пояса), а вот футболка пришлась точно впору. Переодевшись, Енбок сложил свои вещи аккуратной стопкой, намереваясь забрать их перед самым отъездом в офис, и отправился на поиски кухни. Впрочем, даже если бы он и намеревался всерьез заплутать, то невероятный аромат выпечки и свежезаваренного кофе, просто-напросто не позволил бы ему сделать этого. Кухня была под стать общему интерьеру дома. Светлая, просторная, заполненная шкафчиками из неокрашенного дерева (невероятно дорогого, как мог догадаться Феликс), она была совершенно непохожа на тот модный стиль, который в последние годы рьяно продвигали западные дизайнеры – холодный и бездушный. Не кухня, а сборочный цех. Минхо же, очевидно, не считал для себя приемлемым подобный стиль, но и пустые излишества его не привлекали. Каждая деталь в интерьере кухни носила не столько декоративный, сколько функциональный характер, оставаясь при этом невероятно уютной. Просто все было на своих местах и работало как часы. Даже самый современный предмет утвари выглядел слаженной деталью общего организма. С этой кухни не хотелось уходить. Усевшись за стол, Енбок обнаружил перед собой глубокую тарелку, доверху наполненную пышными, золотистыми по краям блинчиками, а чуть в стороне – фарфоровую пиалу с джемом и кувшин с апельсиновым соком. Следующей стояла тарелка с мясной нарезкой, а еще дальше – большое блюдо с фруктами: несколькими ветвями зеленого винограда и крепкими ароматными персиками. - Это что, Минхо-хен сам испек? – изумленно спросил Феликс. - Ну да. Нравится? Вкусно, правда? – Джисон засиял от гордости, как будто лично выпекал каждый из блинчиков. – Это я еще их просто подогрел, а когда они только-только со сковороды, так вообще вкуснотища! Пальчики оближешь! Надо будет тебе как-нибудь зайти к нам на завтрак. Попросим хена испечь творожные панкейки. Ой, это что-то с чем-то, ты закачаешься! – без остановки тараторил Хан. – Бери джем, не стесняйся! Тебе кофе налить еще? - Нет, спасибо, все в порядке. - У тебя все время все в порядке, завидую, – присвистнул Хан. – А! Возвращаясь к блинчикам! Я особенно люблю их есть с клубничным конфитюром. Хотя черничный джем тоже очень хорош. А еще со взбитыми сливками, но они у нас закончи… вчера еще… не то чтобы мы их часто едим… просто… ну, то есть… – Джисон внезапно смутился, густо покраснев. – Ладно… не суть. Просто надо будет купить взбитые сливки. И все. - Как скажешь, – хмыкнул Енбок, со скрытой усмешкой наблюдая, как алым заревом полыхают уши приятеля. - Что у тебя с нашим гномом? – попытался перевести тему Хан. - Ну ты… – Феликс едва не поперхнулся кусочком блинчика. – Зачем о таком за едой-то? - Вношу пикантную нотку вместо приправы. - Скорее горчинку. - Ого, даже так? - Ммм, – неопределенно отреагировал Феликс. - Честно говоря, я был удивлен, что ты выбрал Чанбина в «смотрящие». - Хм. - А вот Минхо-хен – нет. Енбок выразительно хмыкнул. Минхо, как сирена, с лету разгадал причины такого странноватого выбора в «смотрящие». Незнакомый отряд, чужая страна, едва ли встречавшийся прежде кандидат в партнеры. На первый взгляд, наивная и глупая ошибка, но нет. Все было не так просто и, кажется, Минхо это понял. По слухам, до Джисона «Бастет» сменил далеко не одного партнера. Кто-то говорил о двух-трех, которых Ли безжалостно освободил от занимаемой должности, как только они допустили первый промах, а кто-то шептался о том, что в прошлом лунная сирена меняла партнеров, словно барышня перчатки. Правдой могло быть и то, и другое. Но даже если сплетни были хотя бы наполовину правдивы, то, возможно, и сам Минхо какое-то время проворачивал то, что сделал Феликс. Зачем только ему, гордой сирене, в совершенстве владеющей боевыми искусствами, было это нужно? Взял бы себе под крыло любого, кто хоть немного соответствовал его вкусу. Или же не делал это намеренно, держа тем самым «смотрящего» в роли буфера между миром ведьм и высоким человеческим начальством? - Ты загнался что-то, – заметил Джисон, отправляя в рот вилку с кусочком блинчика. - А ты вообще давно знаком с Минхо-хеном? – спросил Феликс. - Ого, интересный вопрос. Ну… знаком… в качестве кого? - Вообще. - Лично или увидел в первый раз? - А что, есть разница? – удивился Феликс. - Конечно, – Джисон ответил с таким видом, будто устанавливал непреложную истину. - Как это? - Да просто. Я ведь в организации оказался далеко не сразу. Если сравнить с тем же Минхо-хеном или Бан-хеном, то вообще чуть ли не вчера. Бан-хен привел за собой Чанбина, а Сынмин пришел с параллельного курса. Пока ты к нам не перевелся, Хенджин и Чонин были самыми «свежачками» в нашем отряде, но у них своя история… Было еще пару человек до тебя и несколько кандидатов, но в итоге не срослось. Но это и к лучшему, я думаю. - А что тогда с Минхо-хеном? - С хеном все и сложно, и просто, одновременно. Так бывает. Но мне все нравится. - Это как? - Просто… просто однажды я увидел его. И всё, – на мгновенье взгляд Хана подернулся легкой дымкой, словно «гифт» пустился в давние воспоминания. Скорее всего, так оно и было. - Всё это как? Звучит туманно. - Всё – это значит «пропал», – улыбнулся Хан. - Он тебя… он заворожил тебя? – ахнул Енбок. – Серьезно?! Джисон покачал головой: - Нет. Что ты. Но ему и не нужно было. - Уверен? - Вполне. Хотя… Ты ведь знал, что он был единственной сиреной в организации «JYP» до того, как ты приехал? - Да, конечно. В Корее с сиренами вообще не очень. Я слышал о том, что у вас была еще одна кандидатка-сирена. - Ага, пару лет назад. Песчаная, полукровка, из Китая. Ли Линь. Неплохая девчонка. Чанбин даже мутил с ней недолго. Но чисто по работе у нас не срослось. Все закончилось на испытательном сроке, месяца не прошло. Вроде она сейчас совсем отошла от дел, уехала в деревню и вышла замуж. Сирены, мне кажется, вообще не созданы для групповой работы. Ой, нет, ты ничего такого не подумай! – спохватился Джисон. – Я не к тому, что ты не сможешь работать в команде, даже не думай! Просто сирены… они… вы… не знаю… очень индивидуалисты, что ли… до сих пор не могу подобрать для этого правильные слова. Сила, которую они… вы… вручаете нам, людям, она ведь дается как бы… взаймы. В принципе так можно сказать о любой ведьме. Но мне кажется, что сирен это особенно касается, пусть я и знаю хорошо только одну… две, считая тебя, и толком сравнить мне пока не с чем. Это как взять Аляску в аренду. - И не вернуть. - Точно! Хм, – усмехнулся Хан. – Мне до сих пор иногда кажется, что Минхо это сильно бесит – слушаться приказов. Особенно глупых, – Джисон рассмеялся. – На самом деле он может быть довольно вспыльчивым. И упрямым. - Я не вспыльчивый, – улыбнулся Енбок. - Но упрямый? - Случается. Иногда. Феликс отправил в рот поджаристый золотистый блинчик, с наслаждением смакуя его вкус, пропитанный нотками молочной сыворотки и топлёного масла. Глоток горячего американо больно обжег верхнее нёбо, зато помог этим отпугнуть из головы странные мысли, в которых фигурировали китаянка-полукровка из рода песчаных сирен и широкие плечи Со Чанбина, и сгладил неприятное колющее ощущение в районе грудной клетки. «Господи, эти чашки стоят от тысячи баксов за штуку, не меньше, клянусь!», Енбок повертел в пальцах изящный, небесно-голубого цвета предмет, чьи покатые стенки едва ли не просвечивали – таким тонким был фарфор, из которого была изготовлена чашка. Джисон пил кофе из чашки-близнеца, нисколько не смущаясь ее дороговизной. Настолько, очевидно, обыденным для него было это занятие. «Ее и в руках-то держать страшно, а они из таких каждый день пьют. Интересно, если я ее, не дай бог, случайно грохну, то Минхо-хен тоже со мной так поступит? Я бы поступил», – подумал Енбок. У бабушки, в Австралии, была похожая чашка, подаренная на юбилей одной из ее богатых подруг. Феликс очень хорошо помнил реакцию именинницы, когда она увидела преподнесенный презент; а бабушка у него была настоящим знатоком предметов роскоши из разряда чайной посуды. Ли Минхо явно придерживался философии «цени, но не боготвори». - Слушай… а это правда, что говорят? – Енбок попытался отвлечься от мыслей, в которых значились пятизначные суммы и эксклюзивная коллекция чайной посуды. - Что и про кого? - Сынмин сказал, когда мы были в библиотеке… я там видел Чанбина… мельком… Чистая правда. Со не показался Феликсу библиотечной крысой даже отдаленно, поэтому сильно удивился, заметив коренастую фигуру «смотрящего», неспешно бродящего среди стеллажей со старыми книгами, до которых еще не дошла очередь оцифровки. Чанбин тоже заметил Енбока, но повел себя довольно странно, даже учитывая его недружелюбный настрой к сирене. Замерев на месте, Со будто смутился невольного свидетеля его визита в архив, а затем просто растворился среди многочисленных металлических секций. Когда Феликс подошел к полке, вокруг которой минуту назад кружил его «смотрящий», то с удивлением прочитал на латунной табличке, содержащей информацию о теме выставленной литературы, следующее: «Мифические существа Корейского полуострова времен Трех государств». Подошедший к сирене Сынмин в разъяснения пускаться не стал, отговорившись сухой фразой про личное пространство, на которое имеет право каждый. Затем они пустились в путь, по этажу, знакомясь в самыми важными отделами бумажного архива, и этот эпизод быстро стерся из памяти Енбока. Как он ошибочно считал до сей минуты. - А-а-а, – протянул Хан. – Все пытается родственников найти? По-моему, это бесполезно. Хотя понять я его могу, – Джисон откинулся на спинку стула и шумно выдохнул. – Фух, наелся… сейчас лопну, ей-богу! Но как же вкусно! - Родственников? – осторожно переспросил Феликс. - Ну да. Не знаю, что ты о нем слышал или что сам Чанбин рассказывал о себе, но он – реально потомок королевских гномов Когуре, прикинь. Чистая правда. Вот что странно: по-моему, его семье на это плевать, как будто они собрались начать все заново, с чистого листа. А вот ему самому нет. Гномов ведь сейчас почти не осталось. Чистокровных так точно. А в Корее, даже не знаю, есть ли кто-то вообще, кроме клана Со, хотя и кланом-то его назвать весьма трудно. Мне кажется, что у Чанбина эти поиски заменяют хобби. Иногда он из библиотеки целыми днями не вылезает, даже в свои выходные дни. Я Чанбина и наполовину не могу понять в этом: у меня-то ведь семья обычная. Из «гифтов» только я и двоюродный дядя по отцовской линии, которого за всю жизнь видел раза три на семейном торжестве, да и то поддатым. А ведьм или еще кого-то отродясь не было. Нет… погоди, Чанбин тебе точно ничего такого не говорил? Не то чтобы он болтает о своем происхождении на каждом шагу, но это и не секрет. - Да ничего он не рассказывал, – Енбок с унылым видом поковырял блинчик вилкой. – Вообще. Да и как он сможет? - Я не понял, вы с ним что, совсем не разговариваете? – изумился Джисон. Феликс пожал плечами. - Ну дела… А как вы вместе будете работать? Слушай, а может ты все-таки не того «смотрящего» себе выбрал? Не мне об этом судить, конечно… но… Он хоть номер твоего телефона знает? - В файле же было указано, так что конечно. - Это… ну… это не совсем то, – с сомнением произнес Хан. – Я даже точно не знаю, что сказать. Зачем он тебе вообще? - Ему на меня плевать, – уверенно заявил Енбок. Вилка в его руке описала на тарелке полукруг, издав скрежещущий противный звук. - Ты забавный, надо признать. А ведь еще совсем недавно это меня называли лошариком. - Что-что? - Без обид. Ты… погоди, Ликс. Ты правда не знаешь, как Чанбин на тебя смотрит? - С жаждой убить и закопать? – предположил Енбок. – А как еще? Я без претензий, если честно. Хотя ему это вряд ли удастся. - Не совсем, – Джисон едва не поперхнулся кофе, заслышав слова Енбока. – Он, конечно, не горит к тебе вселенской страстью, но вряд ли имеет против тебя что-то личное. «Ой ли», с сомнением подумал Феликс. - Вообще-то, он раньше немного побаивался сирен, не особо им доверял, - сказал Хан. – Не скажу, что у него был плохой опыт… я не имею в виду Линь. Это другое… просто… не знаю… Вокруг сирен ходит много мифов, спорить не буду, и все они из разряда каких-то готических сказок. Иногда мне кажется, что их сочинял кто-то с больной и извращенной фантазией. По крайней мере, сырыми воробьиными сердечками Минхо точно не питается. И не бегает голым под луной. И крысиной кровью тоже не обмазывается. Дичь какая-то… - Может, ты просто не заметил? – хохотнул Енбок. - Вот уж заметил бы! – хмыкнул Джисон. – Не могу точно сказать, но... мне кажется, что Чанбин не столько не хочет и не может понять сирен, да и вообще ведьм, сколько не позволяет себе этого. Типа, знаешь… – Хан сделал пальцами «кавычки» в воздухе, – поддержание архетипического, шаблонного, стандартизированного образа гномов. Вот! Я произнес это, фух… Не запнувшись ни разу! С ума сойти можно… Не зря Минхо заставляет меня читать книжки. Енбок рассмеялся. - Если изъясняться простыми словами: тупой сильный землекоп. Рациональный и прямолинейный, – продолжил «гифт». – Не знаю… но это же совсем не так. Феликс едва не подавился глотком кофе. - Очень архетипично. - Стереотипов, на самом деле, просто дохрена. Иногда я впадаю в шок от всего этого. На дворе 21-ый век. Столько всего происходит вокруг нас, и столько всего мы узнаем. Но порой как будто Кочосон возвращается на землю. - Форменный популизм. - Я сказал бы… ой! – начал было Джисон, но замолчал, как только его айфон, лежащий на краю стола, ожил. – О! Хен звонит. Чего это он? – «гифт» взглянул на дисплей телефона, на котором высвечивалось обозначение «Мой большой кот», и нахмурил брови. Впрочем, изобразить недовольство при виде звонка у Хана выходило из рук вон плохо, слишком уж ярко сияли его глаза. - Да, хен~а? – залепетал Джисон, да так вдохновенно, что Феликс замер с поднятой чашкой в руке, заслушавшись. – Люблю тебя тоже. Конечно. На кухне. Да. Едим. С Феликсом. Да, давно проснулись. И Енбок со мной. Да, рядом. Тоже ест. Да, хорошо. Все было очень вкусно, спасибо. Котов покормлю. Всех. Ты знаешь, они такие милые были с самого утра – пришли к Феликсу в комнату и улеглись там. Смешные такие. Да, я тоже думаю, что он им понравился. Да, стиральную машинку включил… кажется. Да нет, точно, не шипи! Я шучу просто. Ну да. Вот такие вот у меня шуточки, ха-ха-ха! Да, закрыл. Нет, носки тоже с пола собрал. Я честно говорю! Даже из-под дивана достал! Когда такое в последний раз было вообще? Еще что-то? Что-что? Посмотреть на кухонные часы? Которые висят на стенке над шкафом, где мы храним рис и прочие крупы? Та-а-а-а-к. Смотрю. Что дальше? Да, вижу. Идут. Ага. Конечно. Сказать? Сказать, сколько времени? Э-э-э… ну… двенадцать двадцать чет… Бля!!! Мы опаздываем! Твою ж мать налево! Бля-я-я-я-я-ядь! – заорал Джисон во все горло. – Нет, хен, это я не про тебя, что ты! Да-да, бегу… бежим! Хан поспешно нажал на кнопку отбоя и вытаращился на Феликса. - Мы опаздываем! Мы пиздец, как опаздываем! Мы уже опоздали! - Черт, – сказал Феликс. - Не то слово! Запихав в рот остатки завтрака, приятели рванули из-за стола. - Домой ко мне мы, конечно, заехать не успеем, – резюмировал Енбок. - Смеешься? – фыркнул Джисон. – Нам бы к обеденному перерыву в офис успеть. Ты уж прости, что-то я так заболтался, что пропустил все на свете. - Нам влетит? - Скорее всего. Но Минхо-хен сказал, что возьмет огонь на себя. Бан-хен его послушает, – последнюю часть фразы Джисон произнес с каким-то странноватым оттенком в голосе, слегка удивившим Феликса. Объяснения этому Енбок дать не мог, будто Хан был отчасти недоволен, отчасти обеспокоен, но списал его тон на тревогу, навеянную неминуемым нагоняем за опоздание. Вызвав такси, они забегали по дому: то насыпая кошачьей еды в кормушку, пока попрятавшиеся по углам звери с любопытством следили за тем, как паникующие юноши с нетерпением ожидают прибытия автомобиля; то разыскивая куда-то запропастившиеся любимые кроссовки Джисона; то загружая тарелки в посудомоечную машину. Когда заказанное такси наконец подъехало к запертой калитке изгороди, посигналив, Джисон и Феликс, толкая друг друга локтями в бока и хохоча, выскочили на улицу. Опоздали они в офис знатно, постояв в трех пробках на мосту и прибыв на место только около часа дня. - Сейчас официальный перерыв на обед. Половина народа сваливается по кафе. Кто-то заказывает еду прямо в кабинет. Кто-то, ясное дело, перекусывает на заданиях. Но полно и тех, кто питается в нашей столовой. В ней, кстати, весьма достойно готовят, даже Хенджин там часто ест. А он всегда выпендривается, только повод дай, – сказал Джисон, расплачиваясь с таксистом. От предложения Енбока оплатить проезд, разделив сумму на равные части, Хан наотрез отказался, а когда тот стал настаивать, пригрозил обидеться и рассориться. - Не дури, – сказал он. - Но… - Я не возьму, Ликси. Я же могу называть тебя «Ликси»? - Конечно, – согласился Енбок. - Класс. Хорошо. Но деньги все равно не возьму. - Послушай… - Угостишь потом бургером. Всё. Джисон мог быть весьма упрям, как заметил Феликс. - Только если ты последуешь своему слову. - Само собой. Они выбрались из такси и направились к главному входу штаб-квартиры «JYP» – огромной, остекленной зеркальными панно высотки, возвышающейся над учебным корпусом и зданиями архива и больницы, принадлежащей организации. Вокруг раскинулся пейзажный парк, компактный и элегантный, дарящий обманчивое впечатление того, что рука человека едва ли вмешалась в его создание. На минуту можно было подумать, что в небоскребе располагаются многочисленные офисы торговых компаний или модельных агентств, а никак не вотчина серьезной организации по обеспечению безопасности населения страны. Но внимательные глаза камер наружного наблюдения, таблички с предупреждающими надписями: «Строго по спецпропускам» и толпы охранников за каждым углом, говорили о том, что первоначальное впечатление было непростительно ошибочным. - Тебе уже выдали личный пропуск? – спросил Джисон, двигаясь вперед, к широкой рамке металлоискателя. Стоящий на входе у турникетов охранник, кивнул Хану, здороваясь, но проследить за тем, чтобы тот приложил к сканеру пластиковую карточку пропуска, не преминул. Затем мужчина перевел взгляд на Феликса, и как только тот повторил манипуляцию Джисона, зафиксировав в электронной системе свой пропуск, потерял к визитерам интерес. - Да, вчера Бан Чан-хен выдал. - О, отлично. А с кем ты будешь делить кабинет? - Разве не с Чанбином? - А… ну да… – задумался Джисон. – Хотя… погоди… тебе ведь, как сирене, вообще должен полагаться отдельный кабинет. У Минхо-хена он был с самого начала. - Хм, – с сомнением отозвался Феликс. – Не знаю… - А в Сиднее у тебя как с этим делом обстояло? - Мы с Джеком сначала сидели в одном кабинете, а потом нас рассадили. - Зачем? – удивился Джисон. - Ну, типа я показал свою стабильность и уже не нуждался в постоянном наблюдении. А потом кабинет и вовсе стал виртуальным. - Фу, – резюмировал Джисон. Войдя в холл здания, они влились в галдящий на все голоса людской поток работников, офисных и оперативных, толкаясь плечами в попытках занять хотя бы один из нескольких лифтов, поднимающихся на этажи. - Да нет, все нормально, – рассмеялся Феликс. - Нам бы надо зайти к Бан Чану, – Джисон вскочил в открывшиеся двери лифта, ближайшего к нему, и ухватив Енбока за рукав куртки потянул его за собой. - Надо бы, да. - Сначала я покажу тебе столовку. Она классная, правда, – сказал Хан. - Третий этаж? – поинтересовался мужчина, стоявший к панели кнопок лифта ближе всех. - Да, спасибо. - Сегодня подают мясной пирог и кхальгуксу с сезонными моллюсками, – подхватил мужчина восторг Джисона. - С моллюсками? – отозвался Хан. – Блиииин, Ликс, ты точно должен это попробовать! Если кхальгуксу с моллюсками, значит его тетушка Чхве готовила. Она родом из Пусана, так что все рыбные блюда – это её профиль. Пальчики оближешь! - Точно, – согласился мужчина. - Я, честно говоря, сыт, – осторожно сказал Феликс. - Все так говорят, – ответил Хан. – А потом наворачивают одну тарелку за другой. Енбок спорить не стал. Лифт остановился на нужном этаже и распахнул двери. И как только он это сделал, в нос Феликсу ударила смесь ароматов, в котором различались нотки жгучих пряностей, запах жареного мяса и парных пегоди с капустой; будто бы ты вошел в двери не штаб-квартиры «JYP», а традиционного уличного ресторанчика. Поразительно. Не менее удивительным было и то, что Джисон оказался стопроцентно прав: желудок Енбока протестующе, голодно заурчал, несмотря на то что с момента завтрака прошло не так много времени. - Круто, правда? – спросил Хан, подмигивая Феликсу. Тот улыбнулся. - Пахнет и в самом деле вкусно. - А когда попробуешь, так вообще закачаешься. Идем. Я тебе тут все покажу. Еда – жизнь. - Это что, цитата? - Ага. - И чья же. - Минхо-хена. - Ясно все с вами. - Но вообще Чанбин всегда так говорит. - Ммм, – вместо ответа промычал Енбок. - Кстати, здесь еще и отличное соджу наливают. Не днем, конечно. - Предусмотрительно. - Еще бы. А то у нас тут всякое случалось. - Вот как? - Да. - Не с тобой ли? – Енбок с хитрецой взглянул на Хана. - С чего ты взял? – преувеличенно громко спросил Джисон, из-за чего Феликс сделал вывод, что, кажется, не ошибся, предположив, что Хан, скорее всего, главный герой истории, о которой сам и упомянул же. – Я не… Договорить ему не дал громкий крик, разнесшийся по всему холлу; грязный, агрессивный и отвратительный, на источник которого вывернулись все, кто в это время находились рядом, в помещении. - Шлюха! Эй, шлюха, пососешь мой конец за «десяточку»? На большее ты все равно не тянешь. А за двадцатку кончу тебе в жопу. Тебе понравится, гарантирую! Сесть на задницу неделю не сможешь, будешь только на карачках ползать, но тебе, подстилке, оно самое то. Слышь? Эй, шалава дешевая, не делай вид, что ты меня не слышишь! Эй! Феликса окатило горячей волной справедливого гнева и возмущения. Посреди холла стоял Хван Хенджин, «гифт»-снайпер их оперативной группы, с которым Енбок уже имел возможность познакомиться на собрании. «Гифт» крепко сжимал стаканчик с кофе побелевшими пальцами, а перед ним стоял выкрикивающий в лицо оскорбления человек. Хван меланхолично взирал на кидающего ему в лицо оскорбления щербатого дылду, преградившего путь подносом, заставленным горой тарелок со всевозможной снедью. Внешне Хенджин смотрелся равнодушным, почти скучающим, с подернутым дымкой взглядом подведенных черным кайалом глаз; но его пылающие алым щеки говорили об обратном. - Ну, чего молчишь, шаболда? Думаешь, я не знаю, как ты в своем борделе за ночь по пятнадцать хуев обслуживал? Видел я твои файлы, дырка разъебанная. В нее три хрена влезают за раз, не меньше. Давай, соглашайся! Я тебе еще парочку своих приятелей на ночь подгоню. У пацанов хреновины поменьше моей, так что мы в тебя втроем влезем. Как по накатанной пойдет. Говорят, ты любил давать без резинки, но уж прости, не хочу от тебя подцепить заразу. А то через твою дырку полгорода прошло, кто ж его знает, какую болячку тебе в жопу спустили. - Все сказал? – Хван изящным жестом отвел падающую на глаза прядь волос за ухо, украшенное серебряным каффом в виде дельфина. - Еще нет. А тебе вообще говорить ни о чем не надо. Твой рот должен быть занят моим хреном. - Сам себе противоречишь. То молчи, то не молчи. Да и если бы я даже и взял твой жалкий огрызок в рот, то легко смог бы говорить, такой он мелкий. На один зубок всего, – съязвил Хван. Щербатый густо покраснел. - Ах ты, су… – грубиян начал двигаться на Хенджина. Но Хван, будто танцуя, мягким полуоборотом вывернулся в сторону, полный намерения покинуть холл и прервать поток оскорблений. - Точно спустишь раньше времени, – серебристо рассмеялся Хван. - Я тебе рот порву! – щербатый швырнул поднос на пол, под ноги. Грохнувшись вниз, поддон громко зазвенел, изрядно напугав этим глазеющих зевак, ни один из которых не подоспел на помощь Хенджину, и на ламинат тут же вывалились несколько порций кимчи, перемешанных с лапшой и говяжьим супом. Зеваки, поморщившись, тут же бросились врассыпную, не желая запачкать обувь. - Черт! – прошипел Джисон, краснея от ярости. – Где проклятая охрана? Не могу больше на это смотреть! Каждый чертов раз одно и то же! Ничему этого урода жизнь не учит! – Хан резким движением закатал рукава куртки, намереваясь вступиться за коллегу, не дожидаясь ничьей помощи или появления охранников. – В другой раз покажу тебе красоты нашей столовой, окей? А пока придется заняться другим важным делом. Подожди меня немного, ладно? - Джисон… Не одного Хана возмутило картина унижения Хенджина, держащегося с хладнокровием мраморной статуи, оскверненной, но не опустившейся. Пальцы рук Енбока, помимо воли, сжались в крепкие кулаки. - Вот тварь! Я сейчас ему лично в рожу дам! Тварь какая! – Джисон поддался вперед, готовясь вступить в потасовку, полностью игнорируя отчаянные возмущенные взгляды Хенджина, не желающего коллеге проблем. - Не надо! - О, смотрите-ка! Еще одна подстилка… – начал было щербатый, но уже через долю секунду приземлился на пол, сопроводив свой полет удивленным возгласом. – Че за??? Твою ж… - Зам. начальника оперативной группы «Stray» Со Чанбин. Недоброго тебе дня, уебок, – помещение огласил звук медвежьего рева. Джисон вздернул брови: - Так вот как ощущают себя герои боевика, к которым наконец-то подоспела подмога. Интересный опыт. - Это же… – сдавленно ахнул Феликс. - Ага. Я думал, что он сегодня опять целый день в архиве. И кажется, этот упырь тоже так думал. Чанбин выглядел рассвирепевшим. Ровно таким, если не сильнее, чем звучал его голос, пропитанный яростью и возмущением, как рождественский пирог ромом. - Зам Со… – выдохнул скандалист. - Джинни, – Чанбин опустился на корточки, усаживаясь рядом с дебоширом. – Сходи-ка ты на обед в «Красавицу». Говорят, там сегодня подают чудесного гуся. Потрошенного. Набитого кислой капустой. Хенджин бросил на коллегу взгляд полный благородности: - Я не голодный. - Тогда закажи круассан. С сыром у них особенно вкусные. Хотя и сладкие тоже ничего так, – Со многозначительно посмотрел на Хвана. - Хен… - Давай-давай, – Со замахал на Хенджина рукой, прогоняя прочь. – И все остальные тоже. Найдите сегодня другое место для перекуса, раз больше ни на что не годны. - Я лучше в твой кабинет пойду. - Хорошо, – кивнул Чанбин. – Чувствуй себя там как дома. - Ладно, – Хван слабо улыбнулся. - Иди. Увидимся позже. У меня тут еще дела. - Не переусердствуй. - Как получится. Хенджин кивнул и, скользнув по Хану и Феликсу рассеянным взглядом, растворился в глубине коридора, ведущего от лифтов к столовой, будто его здесь и не было; только остался висеть в воздухе аромат туалетной воды, смесь эссенций ванили, иланг-иланг и пачули, больше подходящей для вечернего свидания, нежели для рабочего полудня. На человека, который оскорбил его, снайпер даже не взглянул. - Замначальника… - Тихо. - Зам… - Захлопнись, я сказал. Чанбин проводил Хенджина взглядом, дождавшись, когда тот скроется из виду; а когда «гифт» ушел, осклабился на сидевшего у его ног человека так свирепо, что по спине Феликса, таращившегося на «смотрящего» во все глаза, пробежался холодный ветерок. - Зам… - Cлышь ты. Уебывай нахуй отсюда, пока я тебе все кости не переломал. Ты нормальных слов, смотрю, вообще не понимаешь. - Зам… - Так вот что называют «внезапным, как понос», – шепнул Хан. – Ясно. - Зам… - Ты даже о камерах не подумал, тупица. Ишь как у тебя в штанах зачесалось. - Зам… - Тебя заело, что ли? Послушай, что я тебе скажу, – подозрительно спокойный тон голоса Чанбина не сулил ничего хорошего. – Если Джинни на тебя все еще не написал жалобу, это не значит, что он тебе дает таким образом надежду переспать с ним, говно ты тупое. Как ты вообще додумался вякать на него, а? То, что ты по уши деревянный, это я уже понял. Так же, как и то, что ты далеко не такой ценный айтишник, чтобы тебя здесь терпеть. Джинни, может, и не хочет тратить на тебя свое время, а вот я не пожалею. Если еще хоть раз увижу тебя рядом с ним или услышу – никогда не сможешь найти работу в Корее. Никакую. Даже уборщиком общественных сортиров. Щербатого трясло. - Скройся с моих глаз, блядь. Ты меня понял, упырь? Отвечай, – Чанбин впился в плечо щербатого пальцами, сильно сжав их, и тот, глухо охнув, быстро закивал. - Да... да... я все понял… замначальника Со. Я все понял, честно… - Не уверен. Повтори, что я тебе сказал. Не орать. Тихо. - Клянусь никогда больше не подходить… - И не смотреть. - И не смотреть… - И не разговаривать. - И не разговаривать… - И не думать о нем. Щербатый с изумлением покосился на Чанбина. - Эм… - Продолжай. - И не… это вообще возможно? - Я помогу, если у тебя возникнут сложности, – заверил Со. Щербатый сник. - Ну? Я слушаю, тварина. - Не буду смотреть на него, думать и разговаривать. Обещаю. - Кого именно? О ком мы сейчас говорим? - О Хван Хенджине. - Не то чтобы я тебе поверил, – голос Чанбина был пронизан сомнением, – но… что мне остается. Рябой криво ухмыльнулся. - Ну а теперь самое главное, – заключил Чанбин. Щербатый мгновенно стер улыбку с лица: - О чем вы… - Идем и пишем тебе заявление на увольнение по собственному желанию, так ведь мы договаривались? – Со подмигнул противнику. – А ты что думал? Что я тебя цветочки нюхать отпущу? - Но… - Скажи-ка мне, Го Юн, ты в сортир на собственных ногах ходить хочешь? - А? – щербатый тупо уставился на Чанбина. - А? – спросил Джисон, наблюдающий вместе с Феликсом за разворачивающейся сценой. Они были немногими, кто остался стоять в холле, отказавшись покинуть помещение. - Вот это лексикон… – выдохнул пораженный Енбок. – И не скажешь, что потомок королевских гномов. - Может, у них было так принято вместо церемониальной речи? – предположил Джисон. Островная сирена с сомнением хмыкнула. - Когда это у тебя появилась резкая глухота? Мне повторить? – зарычал Чанбин. Перепуганный щербатый подскочил на месте и ровно так же поступили и Хан с Феликсом. - Я… но так нельзя! Это незаконно! Я пожалуюсь высшему руководству! Я… – завопил Го Юн. - «Бастет» давно просил оставить тебя с ним наедине на пару минут. Как думаешь, позвонить ему прямо сейчас? А ведь он теперь не единственная сирена в нашей организации. Кто знает, что оба они… - Я все понял, – прохрипел щербатый. Смертельная бледность разлилась по его испещренному рытвинами лицу при одном только упоминании имени лунной сирены. – Пообещай… пообещайте только… - Ты охренел, что ли? – возмутился Чанбин. – Что я тебе там еще обещать должен? - Что в моей характеристике не будет никакого упоминания о произошедшем. Со нахмурился. - Ишь ты какой умник нашелся! - Это все, что я прошу. - Неужели? - Да. Я клянусь, что никто из организации больше никогда не увидит и не услышит меня. Ни Хенджин, ни вы… никто. - По-хорошему принимать такое решение не мне, а Джинни, но, думаю, мы урегулируем этот вопрос. Что ж, ты сделал правильный выбор. А теперь… – Чанбин резко поднялся на ноги, утягивая за собой вверх и щербатого. - Я понял, – крякнул Го Юн. - Включи скорость. И в написании заявления на увольнение тоже. Через два часа проверю. - Да. - Да??? - Слушаюсь, замначальника Со. - Очень сомневаюсь, но выбора у тебя нет. Го Юн замер, колеблясь между желанием сорваться с места и пуститься в бегство, при этом открыв спину пылающему гневом Со, и попыткой сохранить остатки человеческого достоинства и удалиться неспешно и размеренно. Дилемму эту разрешил сам Чанбин, громко цыкнув. - Не нравится мне это, – сказал Феликс, провожая грубияна взглядом. Чувство дежавю не давало ему покоя. В Сиднее он однажды столкнулся с подобным экземпляром, решившим, что может подвергнуть одноклассников буллингу, и Джек, объединившись в группу из троих крепких приятелей, порядком отбил о его челюсть кулаки, доказывая обратное. Енбоку Стюарт вмешиваться запретил, но все же Феликсу пришлось сунуться в самый центр конфликта, открыв другу потаенную суть сирены, когда жизнь Джека подверглась реальной опасности. С этого и началась их совместная история «ведьмы» и «смотрящего»; недолгая, но полная как хороших дней, так и печальных. - Да, мне тоже, – Джисон понизил голос почти до шепота. – Вот же тварь! Обычно на таких ничего не действует. А этот вдвойне отбитый. Он уже давно Хенджина достает, почти с первого дня, как тот у нас появился. Сволочь. Он чей-то дальний родственник, все не могу вспомнить, чей… его уже сто раз отмазывали да извинялись за него самого, но всему есть какие-то пределы. Чанбин явно не шутит. - Вижу, – Енбок смотрел на выпрямившегося во весь рост Со во все глаза, с удивлением заметив то, что его «смотрящий» в эту минуту кажется намного выше ростом, чем одарила матушка-природа, и уже не выглядит ни коротышкой, ни гномом, ни заскорузлым пнем. Чанбин стоял, широко расставив ноги, считывая каждый шаг Го Юна, будто выслеживающий зверя охотник. Скрестив руки на груди, он сурово сдвинул брови, всем своим видом демонстрируя то, что доведет начатое дело до конца; и посчитать его слова за пустую угрозу в эту минуту мог только большой дурак. Феликс даже не сомневался, что его «смотрящий» сломает хребет любому, в том числе и себе, но сотрет Го Юна в порошок, если тот не покинет должность и здание офиса «JYP» в ближайшие два часа, навсегда стерев себя из памяти коллег и, в первую очередь, Хван Хенджина. - Мусор, – процедил сквозь зубы Чанбин. - Есть такое, – подхватил его слова Хан. - Ты… – Со обернулся на голос Джисона и мгновенно осекся, увидев, что рядом с Ханом стоит и островная сирена, маленькая и хрупкая, смотрящая на него странно горящим взглядом. В другое бы время Чанбин решил, что с восхищением и интересом, но час был не тот, да и ведьма эта попросту не могла так глядеть на него. Незачем сирене было делать подобное. Тем не менее, что-то неясное, острое, будто царапнуло сердце «смотрящего», пробравшись в грудную клетку крохотным пушистым котенком, поддавшемуся охотничьему порыву, свойственному всем хищникам. Это было незнакомое прежде чувство. Сродни интересу и чему-то еще, признавать что Чанбин попросту не хотел. Со тряхнул головой, отгоняя прочь непрошенные мысли. Проще было признать, что Феликс решил посвоевольничать и поиграться с разумом «смотрящего», несмотря на обозначенный запрет делать подобное вне особого распоряжения, нежели принять искренний интерес со стороны сирены, чем бы тот ни был продиктован. - Всё, концерт окончен, – сказал Чанбин. – Для всех. Быстро все по рабочим местам! Со напустив на себя вид, еще более грозный, чем обычно (что больше забавляло, чем пугало), перешагнул через разлитые на полу помои и двинулся в направлении столовой, чтобы позвать уборщицу скрыть малейшие признаки личности Го Юна, пусть даже и такие незначительные. На Феликса Чанбин старательно не глядел. - Странный он какой-то, – Джисон в задумчивости почесал подбородок. – Не знал бы я Чанбина столько лет, решил бы, что он стесняется. Бред. Да и кого тут стесняться? - Бред, – согласился Феликс. - С чего бы вообще. - Бред, конечно. - Полный. - Ага. - Полнейший, бесспорно. Где-то за спиной Феликса беззвучно хмыкнул невидимый глазу Джек, но на этот раз Енбок его полностью проигнорировал. Призрак Стюрта был последним, на что сирена хотела бы отвлекаться. Решив посвятить остаток рабочего дня ознакомлению со штатным расписанием и личным кабинетом, который по счастливому решению судьбы (или высшего руководства, а, может, и самого Со Чанбина) не пришлось делить ни с кем, даже со своим партнером, Енбок позволил себе немного расслабиться. Встречи с Бан Чаном так и не произошло. Получасом ранее Крис в спешке покинул офис, приговаривая, как заклинание: «Ян Чонин, черт возьми, какого черта ты в своем возрасте и статусе бьешь окна, а не рожи?»; и любой разговор, касающийся как рабочих моментов, так и личных, Феликс оставил на потом. Оставшись в кабинете – тоскливом казенном помещении с типичным офисным столом и креслами, Енбок довольно скоро заскучал. В какой-то момент на его телефон поступило два звонка: один от мамы, второй от старой подруги Джека, Мелиссы; но оба сигнала он проигнорировал. Лиссе, девушке сердечной и душевной, ему толком нечего было рассказать. История о «смотрящем», принявшем его в штыки, в отличие от Джека, лишь расстроила бы подругу. А вот с мамой… С мамой о жизни в Корее и вовсе говорить не хотелось. Как и в очередной раз объясняться, чем плоха идея снимать жилье у тетки. Лучше уж сразу в колодец. День тянулся медленно и уныло. Джисон, оставив Феликса в полном одиночестве, ушел на персональную силовую тренировку для «гифтов». Чанбин, не проявляющий к своей ведьме ни интереса, ни недовольства, остановившись где-то посередине, так и не появился. Интернет-серфинг довольно быстро наскучил, как и выбранный для просмотра сериал-новинка от Netflix. Сынмин на звонки не отвечал, а побеспокоить Минхо Енбок не решился, хотя именно в общении с ним был заинтересован больше всего. И вот же удивительное дело! «Бастет», словно почуяв настроение сходящего с ума от безделья Феликса; как если бы они были связаны нитями молочного братства; сам позвонил сирене. - Ты любишь цукаты из топинамбура? – спросил он. - Никогда не пробовал, – признался Енбок. - Много потерял. А брускетта нравится? - Не знаю… - Приходи, угощу. Так и узнаешь. Поднимайся на лифте пятнадцатью этажами выше, – промурлыкал в трубку Минхо. – Я встречу тебя в холле. Когда нажмешь номер этажа, приставь идентификационную карточку к табло белого цвета, а затем еще раз надави на кнопку вызова. Таковы меры безопасности. - Понимаю, – Феликс отвечал ровным выдержанным тоном, но сам едва ли не ликовал: впереди у него маячила реальная перспектива пообщаться с «Бастет», воочию увидеть обстановку верхних этажей, вотчину руководящего состава, и даже попить чаю с десертом. Он уже давно хотел перекусить, но спускаться в столовую не пожелал (слишком уж свежа была картина, которую ему пришлось наблюдать вместе с Джисоном), а с окрестными кафе попросту был незнаком, всерьез рискуя нарваться на что-то неудобоваримое. Минхо словно считал и эти его чувства. - Я заказал в кабинет ассорти из брускетт. Я все время пользуюсь доставкой итальянского кафе, в котором их готовят. Особенно хороша брускетта с вялеными томатами, базиликом и слабосоленой семгой. Хотя вариант с пармской ветчиной или шампиньонами в сливочном соусе тоже весьма достойны. Джисон любит брускетту с креветками и авокадо, но, на мой взгляд, это весьма банальный вариант. Только ему об этом не рассказывай, – заговорщицким тоном попросил «Бастет» и мелодично рассмеялся. - Не буду, – подхватил его смех Енбок. - Что ж, тогда жду тебя на двадцать третьем этаже. Подгонять Феликса не было нужды. Захлопнув за собой дверь кабинета, навевающего тоску одним только своим видом, он поскакал в безлюдный холл, совершенно не замечая того, что из соседнего кабинета вышел Со Чанбин, проводивший ведьму задумчивым взглядом. Сирене было не до того. Лучи солнца проникали в кабину сквозь стеклянные стены наружного лифта; и Феликс, поддавшись инстинкту ведьмы, носящей имя солярного божества, подставил лицо под блики, отражающиеся от зеркальной поверхности. Солнце в Сеуле светило так же, как и в Сиднее, но грело иначе. Не так жарко и пронизывающе. Этого тепла Енбоку было недостаточно, и когда двери лифта распахнулись, он покинул его с легким эхом сожаления, как если бы отведал суррогата вместо деликатеса. Оставалось надеяться на то, что безупречный вкус Ли Минхо снова покажет себя по всей красе, порадовав желудок островной сирены сытными лакомствами. - Привет, младшая «сестричка», – поприветствовал «Бастет» Феликса, как только тот вышел из кабины лифта и принялся с любопытством рассматривать роскошный, в бордовых тонах, интерьер одного из верхних этажей. В таком вот месте работают люди, занимающие руководящие должности в организации, и ведьмы высшей категории. Такая вот демократия. - Здравствуйте. - Ты где-то головой ударился по дороге? – поинтересовался Минхо. Он был затянут в темно-синий пиджак, не имеющий ничего общего с домашней одеждой, в которой щеголял прошлым вечером, и безупречно сидящие на бедрах слаксы; и даже двигался теперь иначе: не расслабленно-лениво и чуть ли не сонно, а уверенно, пружиня каждый шаг. - Что-что? Минхо укоризненно покачал головой. Поманив за собой рукой, словно кошачьей лапкой, он двинулся вперед, по коридору, освещенному мягким огнем дизайнерских лампад в виде электрических факелов. - На заданиях мы пользуемся кодовыми именами, но вне их зовем друг друга проще. Я тебе еще дома хотел сказать об этом, но ты был такой сонный, что вряд бы тогда понял меня. Называй меня «хеном». - Хорошо, – пискнул Енбок. - А как ты хочешь, чтоб я звал тебя? - Феликс. Или Ликс. Но можно и Енбоком, если так хочется. - Хм, как скажешь. Идем. Нам сюда, – Минхо свернул направо, и перед ними открылось еще одно пространство: холл с высоким окном, выходящим на внешнюю сторону здания штаб-квартиры, парой кресел, придвинутых к журнальному столику, и проходом, ведущем на пожарную лестницу. Венчал эту картину лифт, временно недействующий из-за профилактических работ. – Входи. «Бастет» подошел к двери, единственной в холле, чей вид явственно говорил о том, что она полностью бронирована: - Это мое королевство, пусть и только рабочее. Даже к нему в конечном счете нужно относиться с должным уважением. Когда ты устроишь пространство кабинета под себя, оно тоже начнет тебе нравиться. Но превращать его в дом все же не стоит. Нужно четко разграничить одно и другое, иначе ты рискуешь затеряться где-то между ними. Минхо провел картой по незримому дисплею, затем еще раз, другой, и дверь, издав сухой щелкающий звук, наконец отворилась. - Забегай, – «Бастет» шагнул за порог. – Надеюсь, брускетта еще не совсем остыла. Хотя она удивительно вкусна и в холодном виде. Кому-то так даже больше нравится. Енбок закрыл за собой дверь и принялся с интересом озираться по сторонам. Кабинет Минхо представлял собой полную противоположность его дому. Просторный и светлый, он был выдержан в строгом стиле, в котором каждый предмет интерьера, такие как функциональная офисная мебель и лаконичные светильники, говорил о рациональности и практичности владельца. Одну стену подпирал высокий стеллаж для хранения документации, рядом с которым расположился компактный холодильник, а у другой стоял журнальный столик, с выставленными на нем чашками и блюдом с горкой брускетт. Продумано и прагматично. И лишь два личных послабления, разбавляющих упорядоченное пространство яркими трелями: фоторамка со снимком, на котором Минхо был заснят вместе с Джисоном и котооборотнями где-то на пикнике, и глиняный горшок с пышно цветущей бегонией на подоконнике. Все прочее было скрыто за кадром. Леон бы помер от зависти. Не хватало только «Матильды», но она в эту минуту была занята персональной тренировкой в зале. Окна помещения выходили на западную границу города, что оказалось весьма мудрым решением в выборе кабинета. Районы, на которые открывался вид из окон, уже считались окраиной Сеула (еще пара-тройка миль и начинался пригород); и лес радовал взор хозяина офиса сменой сезонов, поочередно окрашивая листву то в изумрудный, то в багряно-золотой, то в нежно-розовый. А в безветренные зимние дни природа укутывала ветви деревьев ослепительно-белым снегом, будто пуховой шалью. Солнце отправлялось спать, ложась на западе, и когда небесное светило совершало финальный шаг, готовясь к следующему циклу перерождений, то стены кабинета окрашивались в умиротворяющие душу янтарь и шафран. Закат смягчал любые тревожные мысли, будто стирал их ластиком, и вместе с засыпающим солнцем гасли и переживания уходящего дня. А когда высоко над городом вставала луна, как королева, безраздельно властвующая над ночью, то Минхо любовался на нее вплоть до рассвета, отпуская на волю древние инстинкты сирены. В такие минуты его не мог дозваться даже Хан, с замиранием сердца наблюдающий за тем, как возлюбленный погружается в только ему ведомые реалии подлунного мира. - Ты хорошо сегодня позавтракал? – спросил Минхо, усаживаясь в кресло. На другое он приглашающе указал Енбоку рукой. – Хани говорил мне, но я хочу быть уверенным в том, что вы не только болтали, но и завтракали. - Да, спасибо, все было очень вкусно, – Феликс опустился в кресло. – Котооборотни тоже поели. - Рад слышать, – «Бастет» довольно хмыкнул. - Кажется, это были самые вкусные блинчики за всю мою жизнь. - Приятно знать. - Хен… - Да? – ободряюще улыбнулся Минхо. - Я хотел поговорить с тобой. - Ясное дело. О чем? О вкусных блинчиках? «Бастет» явно подтрунивал над младшей сиреной, но Енбоку это не казалось чем-то обидным. Напротив, даже нравилось; как если бы подобное было знаком расположения, проявленного к нему сонбэ и хеном. - Нет. Нет… я хотел поговорить, – произнес Феликс. – Просто поговорить. - Что ж, хорошо. Поговорим. - Сейчас. - Сейчас так сейчас, – согласилась лунная сирена. – Поговорим, само собой. Но сначала ты отведаешь самую вкусную брускетту в Сеуле. И отказа я не приму. Еда – это жизнь. Феликс хихикнул, и Минхо, неспешно разливающий тщательно заваренный гёкуро по чашкам, бросил на "младшую сестричку" заинтересованный взгляд. - Что такое? – любопытствуя, «Бастет» склонил голову вбок. Чисто кошка. - Да нет, ничего… просто Джисон сказал то же самое сегодня. - Ах, вот как, – улыбнулся Минхо. – Умные мысли в красивой голове. Возьми брускетту. Тут – с ветчиной, эти – с семгой и базиликом. А здесь – с вялеными томатами, – «Бастет» поочередно указал на каждый кусочек закуски-антипасто, всем своим видом кричавшей: «Съешь меня!». - Спасибо, – Енбок наугад выбрал чиабатту, с ломтиками бледно-розовой семги, посыпанной мелко нашинкованными листьями базилика. Минхо внимательно наблюдал за ним, дожидаясь момента, когда младшая сирена впилась зубами в закуску и удовлетворенно замычала. – Вот это вкуснота! – сам не заметив того, Енбок перешел на сленг. - Нравится? - Очень. - Неужели ты у себя дома подобным не баловался? Итальянских же ресторанов в Сиднее полно. - Не то чтобы у нас итальянская кухня была как-то особенно популярна, – Енбок продолжал вгрызаться в хрустящий кусочек хлеба, густо пропитанный оливковым маслом и чесночным соком. - Вот как? - Точнее, не то чтобы непопулярна. Просто в ходу банальные блюда. Пицца, паста, может… еще лазанья… - Иногда стоит обращать больше внимания на, казалось бы, незначительные вещи. - Хм. Пожалуй. - Ну, – «Бастет» вонзил в Феликса взгляд глубоких темных глаз, обрамленных пушистыми длинными ресницами, и медленно поднес чашку к губам. – Так о чем же ты хотел со мной поговорить? - Да, конечно… только… - М? - А можно еще кусочек? – спросил Енбок. - Конечно, – мягко улыбнулся Минхо. – Не стесняйся. Я люблю, когда хорошо едят. Феликс затолкал в рот остаток брускетты и потянулся за следующей, выбрав сочетание ветчина-вяленые томаты (все это время Минхо терпеливо ожидал, пока Енбок закончит манипуляции с закуской и приступит к разговору, ради которого и нанес визит в кабинет «Бастет»). - Не торопись. Еще чаю? - Нет, спасибо. - Как скажешь. Кабинет медленно погружался в оттенки сдобренного сусальным золотом багрянца – уходящий день гас под слабеющими лучами закатного солнца. Тени, ползущие по стене помещения, неумолимо удлинялись, и чем ближе солнечный шар продвигался к линии горизонта, тем гуще становились их зыбкие очертания. День оборачивался сумерками. - Вау, – выдохнул Енбок, глядя в окно. Перистые облака, подсвеченные оранжевыми лучами солнца, сияли тонкими, причудливо сплетенными кружевами, которые нерадивая хозяйка накинула на небосвод, да так и оставила висеть, совсем позабыв о них. - Луна – моя покровительница. А солнце – твое, – Минхо тоже был заворожен этим почти мистическим процессом, превращением дня в ночь. Медленно моргая, он внимательно следил за тем, как искрящиеся золотом лучи солнца скользят по оконному стеклу, постепенно слабея; и на смену им приходит лиловая туманность сумерек. – Что чувствуешь, глядя на него здесь, в Сеуле? - Не знаю, – задумчиво ответил Феликс. – Сложно сказать, если честно. Здесь оно совсем другое. Я его почти не узнаю. Будто оно чужое какое-то… - Это вряд ли. - Да, наверное. Просто я так чувствую. - Именно. Ты так ощущаешь, – кивнул Минхо. Он часто заморгал, будто приходя в себя, очнувшись от сна. - В смысле? - Ты сам ответил себе. Солнце едино для всех. Оно может быть разным и сиять иначе, чем кажется на противоположном конце света, но это по-прежнему все то же солнце. Другого нет. Просто сейчас тебе сложно. Кажется, что все вокруг чужое. Даже то, что всегда поддерживало тебя. Но знаешь, в чем состоит главный секрет? - В чем? - Солнце для тебя, как и луна для меня – аккумулятор. Феликс кивнул. - Оно поддержка, но не центр твоего существования. Не единственная помощь и не цель, – голос Минхо убаюкивал. Ему даже не нужно было быть сиреной по праву рождения, чтобы завладеть способностью зачаровывать голосом, ведь подобным даром он и так обладал. – С ним нужно и можно взаимодействовать, но не стоит наделять его теми качествами, которыми оно никогда не обладало. Твоя жизнь – всего лишь миг для солнца, даже несмотря на то, что ведьмы способны просуществовать на несколько человеческих жизней дольше, чем люди. Самое важное это они – люди, которые тебя окружают. И ты, конечно. Может быть, однажды, ты сам станешь для кого-то таким солнцем. Или кто-то станет им для тебя. - А ты уже нашел такое солнце, хен? - Я – да, – уверенно ответил «Бастет», и Феликс ни на секунду не усомнился в том, что это правда. Как и то, что у этого «солнца» вполне человеческое, корейское имя. - Я о многом хотел спросить тебя, хен, – сказал Енбок. - Но все никак не можешь начать? – Минхо не смог отказать себе в безобидном удовольствии поддеть младшую сирену. - Нет… просто… пожалуй, я начну с другого. Не с того, с чего хотел изначально. Может быть, так мне станет проще понять. И взаимодействовать. - С Чанбином, я полагаю? - Не только, – одним мимолетным упоминанием имени «смотрящего» Минхо едва не сбил Енбока с настроя. - Слушаю. - Хен, – Феликс отложил кусочек недоеденной брускетты на край блюдца, затем отодвинул от себя чашку и взглянул в глаза «Бастет» прямым открытом взглядом. – Расскажи мне о вас с Джисоном. Минхо вопросительно изогнул бровь: - Не о распорядке дня и привычках начальства? Не о главных проблемах и целях нашей организации? И даже не о том, где можно получить комплект зимней парадной формы? - Это потом…. - Интересно... Какой личный вопрос. - Расскажи о «Бастет» и «Питере», – продолжил говорить Феликс. – Я хочу знать о вас. Не с точки зрения официальных файлов или слухов, по большей части дурацких. Не те подробности, которые каждый хочет скрыть, но действительно важные нюансы. Мне кажется, что я все время что-то упускаю. Не только здесь, в Сеуле. Вообще. Минхо кивнул, соглашаясь. - Расскажи мне о вас, хен. Мне нужно понять. - Хм. - Хен… - Что ж, это будет мало похоже на сказку в общепринятом смысле этого слова. Но ты ведь знаешь, что изначально сказки писались вовсе не для светлой морали и были весьма пугающими. Совсем недетское развлечение. Отчасти это касается и нашей истории, – «Бастет» опустил ресницы, пряча взгляд. Феликс подобрался изнутри, замирая от предвкушения в ожидании рассказа. - Когда Джисон впервые увидел меня, ему было тринадцать лет, – начал свою историю Минхо. – Он был обычным школьником. Знаешь, таким… в просторном худи на три размера больше нужного, в типичных очках заправского «ботаника» и огромным прыщом посреди лба… – лунная сирена улыбнулась, медленно погружаясь в воспоминания, делающие ее отчасти счастливой, отчасти доставлявшие грусть, причину которой Енбок пока еще не знал. – Я понятия не имел, что Джисон смотрит на меня. Что тогда, в толпе людей, что позже; уже после того, как он стал членом нашей организации. Мне было все равно. «Бастет» провел ногтем по краю чашки, в которой плескались остатки давно остывшего напитка, и та отозвалась высоким мелодичным звуком. - А потом… – сказал Минхо. – Потом я просто не смог смотреть ни на кого другого, кроме него.