На пути к свободе

      Прошло девять дней с тех пор, как ей впервые наложили швы на руку. Анна боялась этого дня, так как больше не хотела никаких вмешательств. Каждый раз, когда старушка Грейс разбинтовывала ей руку и мазала рану, малышка отворачивалась, дабы не смотреть на заживающую плоть. Ладонь уже так сильно не болела, гноя не было, но воспитательница каждый раз бормотала проклятия, удивляясь, каким глубоким и страшным был порез. Никто так и не догадался, что на самом деле Анна не протыкала руку стеклом. Это был их общий с Майком секрет, и каждый, видя друг друга в коридоре, молчаливо напоминал взглядом о том инциденте.       Анне было по-прежнему страшно видеть этого длинноногого парня, который постоянно смотрел на неё с лёгким прищуром глаз. Удивительно, но с тех пор, как на Флоренс напали те мальчишки, никто к ней больше не подходил. В тот вечер девочка ожидала, что что-то произойдёт, но, на удивление, всё было тихо. Даже слишком подозрительно тихо.       Те побитые мальчишки, вернувшись вечером в приют, зло смотрели на Анну, но ничего ей не говорили. Они выглядели словно побитые собаки, опозоренные перед Майком и не выполнившие задание. Флоренс не знала, о чём говорили они со своим главарём, но с опаской проследила за тем, как те скрылись у подростка в комнате. Буквально через пару минут оттуда вышел сначала один, а следом уже второй мальчик, и, как показалось Анне, у них появились новые фингалы под глазами. Они были обозлены на девочку, но по истечении нескольких дней так к ней ни разу и не подошли.       Она ждала, что что-то должно произойти. Анна не верила, что всё это Майк спустит ей с рук. Или же он обдумывал коварный план, или же он действительно опасался Леви. Флоренс не нравилось, как задумчиво на неё смотрел этот мальчик, будто действительно придумывая, как ей отомстить. Он будто не хотел воевать в открытую, а других приспешников у него больше не было. Майк не подходил к ней, лишь издали наблюдая и порой кидая колкие фразы. Даже завтраки теперь доставались Анне, которые раньше забирал местный задира.       Всё это было благодаря Леви. Флоренс каждый вечер перед сном вспоминала, как тот отважно дрался за неё. Она была столь впечатлена его силой и ловкостью, что хотела, чтобы он научил её так же драться. За всё то короткое время, что она провела без матери, девочка поняла, как на самом деле важно было постоять за себя. Каждый раз, оказавшись в помещении или в коридоре один на один с кем-то из приютских детей, Анна напрягалась всем телом. Она не могла никому верить и каждый раз ждала, что на неё нападут. Но этого всё не происходило.       Даже от Элли она уже ожидала чего угодно. Хоть соседка и выглядела безобидной, но Анна запомнила её слова, что никому не стоит здесь доверять. Брюнетка ничего пока не делала, вела себя вполне дружелюбно, и Флоренс даже продолжала с ней общение, но где-то в глубине души ей было всё же обидно, что та ушла тогда без неё, даже не обратив внимание, где потерялась её подруга. Даже когда вечером они встретились в комнате, Элли не стала ничего спрашивать. Она лишь окинула взглядом распухшее красное лицо соседки, цокнула языком и быстро разделась, запрыгнув в кровать. Она не стала даже спрашивать, что именно с той случилось, и Анне было несколько грустно от этого.       Её лицо действительно болело. Маленькая девочка выглядела ужасно с красной щекой, разбитой губой и слабым синяком под глазом. На теле тоже присутствовали синяки, но они не так сильно болели, как ушибленная челюсть. Завидев её в тот день, старушка Грейс была не в себе от злости. Она кричала во всё горло на Анну, замахивалась кулаками и грозила, что больше и цента не потратит на её лечение. Старушка, хватаясь за сердце, уверяла, что даже если Анна будет истекать кровью на пороге её приюта, та больше ничего не сделает. Эта женщина была сердита как никогда, увидев вид маленького ребёнка. Весь последующий вечер она ходила темнее тучи, а на следующий день будто и вовсе забыла обо всём — особенно о существовании Анны. Старушка Грейс больше не замечала ни синяков, ни разбитой губы, ни самой девочки. Воспитательница переключилась на другие дела, занимаясь воспитанием остальных детей.       Старушка Грейс вспомнила о Флоренс лишь только тогда, когда пришло время снимать швы. Утром наставница подозвала к себе девочку, размотала потрёпанный бинт и посмотрела на ладонь, из которой торчали чёрные нитки. Края раны всё ещё были красные, но, судя по всему, рана успела затянуться. Тогда Анна впервые взглянула за последние дни на свою ладонь. Она видела полосу, которая пересекала центр ладони. Смотря на швы, девочка понимала, что её ладонь навсегда была изуродована, но, на самом деле, её это не сильно волновало. Анна лишь думала о том, что этот шрам навсегда останется с ней, как о напоминании о первом правиле, которое она выучила в приюте, и о Майке. Майк навсегда останется в её памяти.       — Когда я буду резать нитки, ты не дёргайся, — недовольно произнесла старушка, разворачивая в руках ладонь.       Анна послушно кивнула, давая ей делать всё, что было нужно. Они сидели за кухонным столом, в комнате больше никого не было. Уместившись с краю на табуретках, они рассматривали ладонь под лампой. Старушка Грейс потянулась к потрёпанной коробке из-под обуви за ножницами, которые блеснули на свету. Флоренс нервничала, но стойко сидела на месте, наблюдая за тем, как длинные ножницы трясутся в старческих руках. Это выглядело довольно опасно, но девочка продолжала молчать, смотря на то, как кончик ножниц поддевает первый шов.       Разрезать нитку было не больно, но что было действительно неприятно — это когда старушка потянула нитку на себя, вытаскивая её из кожи. Анна зажмурилась от мерзкого вида и ощущения, как изнутри всё тянется и рвётся. Она замычала, стиснув зубы и зажмурившись, пока наставница выполняла своё дело. Складывалось ощущение, будто какие-то черви ползут под кожей, и это начинало сводить девочку с ума. Флоренс хотела вырвать свою руку, чтобы больше не чувствовать этого мерзкого ощущения, но старуха крепко держала детское запястье. Она продолжала резать нить и вытягивать по одному шву, пока наконец-то не закончила.       — Теперь с другой стороны, — произнесла старушка, откидывая обрезки от нитки на стол. — Осталось совсем немного.       Серые глаза, в которых уже появилась старческая пелена, посмотрели на Анну поверх толстых прямоугольных очков. Старушка прищурилась, наклоняясь ближе и переворачивая ладонь, чтобы вытащить все нитки с обратной стороны. К удивлению, этот процесс занял меньше времени, чем до этого, и, когда наставница закончила и опустила на стол ножницы, Анна с облегчением выдохнула. Она вытянула руку и посмотрела на безобразный шрам, который был с двух сторон, но, в целом, её ладонь была цела. Больше не торчали края плоти, как и не капала на пол кровь, — а большего Флоренс и не нужно было.       — Всё? — спросила девочка, опуская ладонь.       — Да, — буркнула старушка, собирая нитки со стола в кулак. — Только будь теперь аккуратней. Ничего не трогай, никуда не суйся, не бегай, не прыгай, в общем… Ничего не делай, уяснила?       — Уяснила, — согласно ответила девочка, вскакивая с табуретки.       Старушка поджала тонкую губу, с сомнением посмотрев на сиротку, а затем махнула на неё рукой. Это был знак, что Анна свободна, поэтому девочка тут же направилась дальше. Первым делом она вышла из кухни и последовала в свою комнату, чтобы вновь уместиться у окна и наблюдать за людьми. Она не хотела никого видеть, желая побыть в одиночестве, но стоило ей зайти в комнату, как она заметила Элли, сидящую на своей кровати. Соседка выглядела удручённой, рассматривая свои короткие ногти, под которые забилась грязь. Тёмные вьющиеся волосы спадали вперёд, прикрывая лицо от посторонних глаз. Когда Анна захлопнула за собой дверь, Элли дёрнулась от неожиданности и обернулась, кинув в ту сторону колкий взгляд, но, заметив маленькую девочку, изменилась в лице. Элли отвела взгляд в сторону, начав пристально рассматривать стену, а Анна молча проследовала к окну.       Флоренс не понимала такого поведения своей соседки. Ей казалось, что между ними зародилась дружба, но в последнее время Элли всё больше сторонилась её. Они практически не разговаривали, отворачивались при виде друг друга, а порой соседка и вовсе делала вид, что не замечает за завтраком Анну. Малышке было обидно, но она ничего не могла с этим поделать. Она не знала, что именно творилось в голове у девочки, а лезть к ней и вовсе не собиралась. После инцидента с Майком Анна поняла, что лучше всего никуда не лезть и ничего не выяснять — здоровее будешь, поэтому она решила, что если Элли захочет в какой-то момент с ней заговорить, то она просто её выслушает. А до этого момента она не собиралась первой начинать разговор.       На самом деле, у Анны, как ей казалось, и так было много проблем, чтобы ещё переживать из-за молчаливой соседки. Те немногие разговоры, что были между ними, ни к чему не приводили. Поэтому Флоренс решила, что и на сей раз у них не выйдет никакого разговора, из-за чего направилась к излюбленному окну.       Девочка залезла на тонкий подоконник, который еле выдерживал ребёнка. Согнув колени и подтянув их к груди, Флоренс поправила своё тонкое платье, а затем посмотрела на свою раненую ладонь, которую положила себе на живот. Шрам нисколько не смущал девочку, но каждый раз, смотря на него, она неосознанно вспоминала тот день, когда Майк напал на неё.       Этот день постоянно снился ей в кошмарах, из-за которых она порой просыпалась в поту. Возможно, кто-то и мог слышать жалобные крики девочки, но никто ни разу не зашёл к ним в комнату. Казалось бы, всем было наплевать на это, и в какой-то мере Анна была даже рада этому. Однажды, вскочив с кровати от очередного кошмара, где Майк издевается над ней, Анна увидела, что её соседка не спала. Тёмные глаза наблюдали за ней из темноты, пристально смотря за каждым движением, но сама девочка лежала неподвижно. Элли ничего не сказала, ничего не спросила, лишь сощурила свои узкие глаза и отвернулась на другой бок, оставляя тяжело дышащую Анну в одиночестве. Флоренс могла лишь надеяться на то, что со временем её кошмары пройдут и она забудет то нападение, как страшный сон. Но сейчас, смотря на свежий шрам на своей руке, Анна сомневалась во всём этом.       — Выглядит не так плохо, — послышалось с другого конца комнаты. Элли продолжала сидеть на своей кровати, но на сей раз её взгляд был направлен на свою соседку. — А говорили, что будет гноиться рука и её придётся ампутировать.       — Не говорили такого, — начала отрицать Анна, нахмурившись.       — Говорили, я-то слышала разговор взрослых. Просто тебе крупно повезло. Ты удачливая.       Флоренс не могла сказать, что она была удачливой, наоборот, в последнее время все будто хотели доказать обратное. Слова девочки об ампутации подействовали на Анну как ведро холодной воды. Она почувствовала, как сердце ухнуло вниз, а затем волна жара начала подниматься по всему телу от самых пяток. В ушах загудело, когда девочка вспомнила немало взрослых, которые передвигались по Подземному городу без какой-либо конечности. Мысль о том, что она могла лишиться руки, приводила малышку в ужас.       — Нет, быть такого не может, — неуверенно прошептала Анна, поворачиваясь к соседке.       — Мне-то чего тебя обманывать, — ответила та, пожав плечами. — Да и сейчас это уже неважно, ведь всё обошлось. Кажется, твоя рука полностью зажила. Интересно, что всё могло быть гораздо хуже из-за какого-то осколка стекла.       Элли сощурила глаза, в очередной раз произнося это таким тоном, будто догадывалась о том, что вся эта история со стеклом была лишь враньём. Тёмные, почти чёрные глаза внимательно следили за реакцией Анны, и от Элли не утаилось то, как девочка вся сжалась при упоминании своего ранения. Флоренс сжала свою руку, пытаясь спрятать шрам, и из-под ресниц взглянула на свою соседку. Голубые глаза посмотрели в тёмные, а затем малышка отвела взгляд, не способная выстоять против такого напора.       — Да, страшно только подумать.       — Ты постоянно отводишь взгляд, когда я упоминаю про осколок, — задумчиво произнесла Элли. — Это ведь не стеклом ты поранила руку?       — Стеклом, — быстро ответила Анна, отворачиваясь обратно к окну.       — А мне кажется, что нет. Скажи мне правду. Это сделал кто-то специально? Кто-то из приюта?       Анна чувствовала, как на затылке поднялись волосы. Стук сердца грохотал в ушах, заполняя собой все мысли. Флоренс бегло смотрела на улицу, пытаясь что-то придумать, но ничего не приходило в голову. Взгляд то и дело цеплялся за прохожих, которые проходили по широкой улице, но девочка не замечала ни единого знакомого лица. Она должна была за что-то зацепиться, чтобы поменять тему разговора, но всё было тщетно.       Тогда взволнованная Флоренс обернулась и посмотрела на Элли. Она заметила и напряжённую позу, в которой сидела соседка на кровати, и её хмурое лицо. Взгляд прошёлся по широкой потрёпанной одежде, по тонким рукам, костлявым пальцам и в итоге опустился на ноги. И тогда голубые глаза слегка расширились, так как Анна заметила еле уловимую деталь, которую и невозможно было заметить, если пристально не вглядываться. Но Флоренс всегда подмечала каждую деталь.       — Что это?       — Что? — спросила Элли, сведя густые чёрные брови. — О чём ты?       — На твоей ноге.       Элли поменялась в лице, быстро отдёргивая рваную штанину, которая на краткий миг открыла вид на белую широкую полосу, начинавшуюся от щиколотки и уходившую вверх по правой ноге. Это был шрам, не столь свежий, как у Анны, но довольно глубокий и большой. Судя по реакции соседки, та всеми способами пыталась его скрыть и ей ужасно не понравилось, что Флоренс заметила его.       Если вспоминать все те случаи, когда Элли раздевалась в присутствии Анны, то девочка намерено вставала или боком, или же спиной к соседке, чтобы та ничего не увидела. Судя по тому началу шрама, которое увидела малышка, шрам был действительно большим.       — У тебя там шрам, — удивлённо произнесла Анна. — Откуда он?       — Тебе показалось, — недовольно ответила Элли. — И вообще, мы говорили совершенно о другом!       — Над тобой… — тихо спросила девочка, посмотрев исподлобья. — Издевались?       Лицо Элли тут же вспыхнуло, став моментально красным. Её брови взлетели вверх, глаза распахнулись, а ноздри стали столь широкими, будто она через них хотела выдохнуть огонь. В одно мгновение она вскочила на ноги, зло махнув руками, а затем поспешила в сторону двери. Анна лишь со скрытой улыбкой следила за тем, как соседка хлопает за собой дверью, оставляя девочку в гордом одиночестве.       Лучшая защита — это нападение, и Анна усвоила ещё один урок. Она была рада, что не проиграла эту маленькую битву, в которой изначально была не в лучшей позиции. Если бы она не заметила этот шрам, Элли не отстала бы от неё, заставив сказать всю правду о нападении. Но об этом никто не должен был знать.       Судя по всему, у соседки тоже были свои тайны, и Анна была рада, что смогла найти хотя бы одну. Ей было интересно, что же скрывала эта бандитка, но решила, что пока было не время, чтобы всё узнавать. В данный момент её устраивало то, что расспросы закончились и она осталась одна, а значит она могла насладиться одиночеством и заняться любимым делом — наблюдать за всеми с окна третьего этажа.       В доме слышались разговоры и периодические крики, после которых был слышен ор старушки Грейс, но всё это нисколько не мешало Флоренс. Девочка прижалась лбом к окну, наблюдая за прохожими. В основном она рассматривала одежду и лица, иногда останавливая свой взгляд на мужчине, который сидел на земле, привалившись к стене здания. Его левая штанина безвольно лежала на земле, это означало, что у него не было одной ноги. Единственную ногу он поджимал к себе, уперев на неё руку. Лицо его было исхудавшим, бледным, а местами с нездоровым зелёным оттенком. Длинная неухоженная борода была грязной и спутанной и казалось, что в ней можно было найти старые крошки чёрствого хлеба.       Этот мужчина явно не имел постоянного места жительства. Он выглядел бедно, неопрятно и даже в какой-то мере никчёмно. Одежда была гораздо потрёпанней той, в которой ходили дети из приюта. Один рукав и вовсе был порван чуть выше локтя. Взгляд мужчины был направлен куда-то вниз, будто он сломлен, даже не надеясь на какую-либо помощь.       Анна постоянно возвращала к нему взгляд, видя, как тот даже не шевелится. Ей даже показалось, что он и вовсе умер, привалившись к обшарпанному зданию, но в какой-то момент он повернул голову, устремив свой взгляд вдаль. Мужчина был не столь близок, но почему-то девочка могла будто ощущать всю ту боль и принятие неизбежного, которые были во взгляде этого беспризорника.       Он был внутренне уничтожен — она могла это сказать с полной уверенностью. Порой она ощущала себя столь же растоптанной в грязь, как, наверное, и он в этот момент. Только, в отличие от маленькой девочки, у него уже не было будущего. Он проживал свои последние дни в нищете, не способный ни найти еды, ни устроиться на работу. Всё, что он мог, — это безвольно сидеть на земле и ждать милостыню. Но только Подземный город был не тем местом, где можно было ждать помощи.       Анне было жаль его. Она знала, что на кухне есть мука и овсянка, но это было явно не то, что можно было незаметно украсть и отдать бездомному. Овсянку нужно было варить, чтобы её можно было есть, а детей не подпускали к плите. Вся еда в их доме была под учётом, и порой дети сами недоедали. К вечеру желудок у Флоренс сжимался от голода, но она не имела права просить ещё порцию.       Она могла бы что-то найти на кухне, украсть и отдать этому мужчине, но сомневалась в том, что её не заметят и не отругают за это. В последнее время старушка Грейс становилась всё злее, её нервы были натянуты, как струна, и Анна боялась лишний раз попадаться той под руку. Поэтому, пока малышка раздумывала о том, стоит ли что-то искать, к бездомному уже успели подойти.       Девочка вся подалась к окну, пытаясь разглядеть, кто же это был. Это был первый и единственный человек за всё это время, кто остановился перед калекой, и какое же было удивление у Флоренс, когда она узнала худощавую детскую фигуру. Его одежда была лишь чуточку лучше, чем у мужчины: она не была новой, но на ней не было ни единого грязного пятна. Анна затаила дыхание, наблюдая за тем, как черноволосый мальчик резко остановился перед мужчиной, а затем бросил ему половину чёрного хлеба.       Бородатый мужчина, явно не ожидавший такого подарка, заторможено перевёл взгляд на кусок хлеба. Он поднял его со своего колена и взял в руки, не веря своему счастью. Прежде чем он успел отблагодарить, мальчик поспешил прочь от него, хмуро глядя на всех из-под спадающей чёлки. Он будто опасался, что кто-то мог увидеть его добрый жест, и желал быстрее покинуть эту улицу.       Леви. Он, оказывается, был добрым. С каждым разом Анна всё больше убеждалась в том, что он, на самом деле, был не таким уж и плохим, как ей показалось в самом начале. Ей было даже как-то стыдно осознавать то, что она могла предполагать, что именно он мог пырнуть её мать ножом. Она думала и о том, что по его вине случилось то несчастье, но теперь она понимала, что он был ни в чём не виноват. Леви не был виноват в том, что те ребята гнались за ним, как и в том, что случилось после.       Он помог в тот день Анне. Бросился в драку столь бездумно и опрометчиво, совершенно не заботясь о последствиях. Его нисколько не испугало то, что тех мальчиков было двое, а он всего лишь один. Он двигался так, будто ни раз попадал в такую ситуацию. Леви был ловким, сильным и невероятно храбрым. Он заступился за Анну, а она его даже не поблагодарила.       Не сказала самых элементарных слов. Как она могла забыть? Это было невежливо с её стороны, с тем учётом, что он спас её от, возможно, гибели. Флоренс смотрела на то, как его фигура быстро удаляется, и решение моментально пришло в голову. Она не видела его с тех самых пор, и у неё не было возможности его поблагодарить, но она собиралась его догнать и наконец-то сделать это.       Оттолкнувшись от подоконника, девочка отдёрнула платье и побежала к двери. Она никогда столь опрометчиво не выскакивала в коридор, не убедившись в том, что там безопасно, но сейчас её здравый рассудок был отключён. Анна могла лишь думать о том, как догнать Леви, поэтому даже не посмотрела, была ли дверь в комнату Майка открыта. Выскочив в коридор, она буквально столкнулась с каким-то мальчиком, но, даже не посмотрев на него, помчалась к лестнице. По привычке она перепрыгнула пару ступеней за раз, напрочь забыв о том, как сильно ругалась старушка Грейс, если так делали. Но, на её удачу, воспитательница не показалась на пути, и Флоренс спокойно достигла первого этажа, а затем и коридора. На ногах уже были надеты детские туфли, поэтому малышка без промедлений открыла входную дверь и в следующую секунду уже спускалась по ступеням.       Оказавшись на улице, Анна, открыв рот, начала оборачиваться по сторонам. Она знала, в каком направлении скрылся Леви, но не видела его удаляющийся силуэт. Её взгляд наткнулся на беспризорника, который жадно поедал хлеб. В его глазах стояли слёзы благодарности, и при виде того, как горел его взгляд, который до этого был потухший, у Флоренс сжалось сердце. Неужели какой-то кусок хлеба способен был оживить человека?       У неё совершенно не было времени, поэтому она пробежала мимо бездомного, направляясь дальше по улице. Где-то в глубине души она подумала о том, насколько было опасно блуждать одной по Подземному городу, но тут же отмела эту мысль в сторону. В прошлую её вылазку на неё напали, и не было никакой гарантии, что этого не произойдёт снова. Ничто не волновало её в тот момент, лишь Леви, которого не было видно.       Она не знала, куда он мог пойти. Леви мог свернуть в любой переулок, в который было опасно заходить, поэтому Флоренс продолжала бежать по широкой улице, пытаясь отыскать невысокого мальчика взглядом. Анна осматривалась по сторонам, постоянно крутя головой из стороны в сторону, пытаясь заметить мальчика где-то между зданий, пока не врезалась в человека, чуть не опрокинув его на землю.       Удар был несильным, но Флоренс пошатнулась, раскинув руки в стороны, дабы удержать равновесие. Она нерешительно подняла голову и взглянула на человека, который оказался на пути, и каким было её удивление, когда она увидела перед собой знакомое лицо. Та самая девушка в зелёном платье вновь была перед ней, но на сей раз на её лице не было улыбки. Тонкие брови сошлись на переносице, а глаза расширились, когда девушка узнала ребёнка.       — Снова ты? — недовольно спросила девушка, сложив руки на груди. — Ты что, меня преследуешь?       Анна посмотрела на неё исподлобья, замечая на плечах девушки новый платок. Он тоже был красного цвета, но на сей раз с еле заметными узорами. Макияж был столь же ярким, как и раньше, и, в целом, девушка ничем не отличалась внешне. Только былая радостная и мягкая улыбка сменился на недобрый оскал.       — Чего молчишь? Язык прокусила?       Два желания боролись в этот момент в девочке. Первое — это разузнать об этой девушке как можно больше; а второе — найти Леви, пока он окончательно не скрылся. Анна замерла на месте, не зная, что решить. Она была на пороге своего решения, когда неизвестно откуда появилась вторая девушка с таким же зелёным платьем, но синим платком на плечах. Она была взволнована, в глазах читался испуг, и она быстро схватила подругу за руку, пытаясь утянуть ту за собой.       — Нет времени на разговоры, Санта! Мы спешим!       Санта, теперь Анна знала, как ту звали, недовольно бросила взгляд на ребёнка, а затем последовала за своей подругой. Они обе быстро передвигались, пока не скрылись за поворотом. Флоренс стало интересно, чем же они занимаются и кто они такие, но поиски Леви показались ей важнее, поэтому девочка побежала дальше. Она решила, что как-нибудь в другой раз найдёт этих девушек и выяснит, каким именно образом они связаны с тем странным мужчиной и её матерью.       Последующие пять минут Флоренс постоянно бежала, осматриваясь по сторонам, но не могла найти того, кого так сильно желала увидеть. Девочка уже и вовсе потеряла всякую надежду, что отыщет Леви, пока не замедлила шаг. Она заметила, что улица, по которой она бежала, уже давно сузилась, и она оказалась в каком-то тёмном районе, в котором ранее никогда не была. В этой местности легко можно было заблудиться или нажить себе проблем, поэтому Анна поспешила развернуться и пойти в обратную сторону. Она смотрела на низкие здания, в которых были выбиты окна, и повсюду рядом с ними лежали осколки, камни и мусор. Многие стены были разукрашены краской, а местами имелись кривые, короткие фразы; от некоторых девочку и вовсе бросало в дрожь. Если раньше она любила рассматривать здания, замечая их цветущие мхом крыши, то сейчас она старалась не акцентировать на этом своё внимание. Она лишь краем взгляда замечала полусгнившие доски, которые заменяли крыши зданий. Огромные осколки от окна торчали в деревянной пошарпанной раме. Так и складывалось ощущение, что стоило только взглянуть в тёмное пространство — и оттуда вмиг кто-то выпрыгнет.       Анне было неприятно находиться в этом месте. В этом районе было даже будто холоднее на несколько градусов. Из скалистых расщелин дул ветер, который трепетал русые волосы, слегка отдающие медным оттенком. Маленькая девочка совершенно не вписывалась в картины этого места, в котором будто никто и не должен был жить. Людей практически не попадалось ей на пути, а те, которые бродили по этим улицам, выглядели немного не так.       Они больше походили на того бездомного, которому дал хлеб Леви. Прохожие были столь же сильно безобразно одеты, видимо, найдя одежду на помойках. Их злые и колкие взгляды будоражили в Анне кровь. Ей было неприятно, что они смотрели на неё, и ей быстрее хотелось уйти от них. Что люди, что здания — нисколько не внушали ей доверия. Флоренс не знала, что их город мог быть таким: холодным, безжизненным и мрачным. Каждый закоулок таил в себе тьму и опасность, горы мусора заставляли жмуриться и прикрывать нос рукой, а под ноги необходимо было смотреть, дабы избежать каких-либо травм. Осколки от бутылок и стекла лежали буквально на каждом шагу.       Когда девочка проходила мимо разбитого окна, неожиданно из проёма появилась морда собаки. Её острые клыки сомкнулись около лица Флоренс, из-за чего та испуганно вскрикнула и отпрыгнула назад. Девочка буквально могла ощутить мерзкий запах из пасти, который навсегда въелся ей в память. Она видела жёлтые клыки, с которых стекала слюна, а также сумасшедший взгляд чёрных глаз, которые буквально были выкачены наружу. Порванное ухо встало в остро, а морда повернулась к девочке, которая продолжала пятиться назад. Чёрная, местами коричневая от грязи собака напряглась всем телом, будто собираясь выпрыгнуть в окно вслед за Флоренс.       Сердце пропустило удар, когда мохнатое чудище заскребло когтистыми лапами. Анна второй раз в жизни видела собаку, и эта была просто гигантской. Чёрное тело было вытянутым, худым и безобразным. Живота практически не было, торчали одни лишь кости, а морда была столь вытянутой, что походила на голову коровы. Острые клыки достались ей явно от чудовищных предков, потому что один лишь их вид наводил на Флоренс невероятный ужас.       Когда собака наполовину залезла на оконную раму, с дома послышался чей-то крик. Анна и предположить не могла, что в этом полузаброшенном жилище кто-то мог жить, но факт оставался фактом — из темноты послышался хриплый злобный голос. В следующую секунду собаку оттянули от окна за шкирку, а в оконном проёме появился широкоплечий мужчина. Он сначала не понял, что привлекло внимание его собаки, а затем его взгляд упал на маленькую девочку. Тогда его лицо искривилось, и мужчина поднял руку.       — Валите отсюда, сраные дети! — закричал он, перегибаясь через окно. — Опять собираетесь что-то спереть? Да я сейчас на тебя свою шавку спущу, малолетка!       Анна испуганно дёрнулась, когда мужчина ударил по остаткам того, что осталось от рамы. Маленькие осколки посыпались по сторонам, а когда хозяин дома отпустил свою собаку и та перепрыгнула через окно, девочка и вовсе рванула с места. Она бросилась бежать, чувствуя, как буквально через пару метров её дыхание начинает сбиваться. В груди заболело, но Флоренс продолжала бежать так быстро, как только могла, так как слышала за своей спиной злобный лай. Девочка боялась, что собака её догонит, поэтому начала петлять между домов, забегая в узкие переулки, чтобы её потеряли из вида. Где-то вдали был и слышен крик того мужика, который, судя по всему, тоже побежал за ней вдогонку.       Ей было страшно. Наверное, столь же страшно, как тогда с Майком, если не больше. Этот зверь, который преследовал маленькую девочку, наводил невероятный ужас. Собака была быстрой, ловкой, и она бежала так близко, что Анна потеряла всякую надежду на спасение. Она понимала, что не сможет дальше столь же быстро бежать, поэтому необходимо было что-то придумать. Но её мозг не работал. Ни единая мысль не пролетала в голове, пока девочка спасалась бегством. Всё, что она могла, — это перепрыгивать через осколки, буквально чувствуя на своей спине горячее дыхание.       Понимая, что силы с каждой секундой всё больше её покидают, Флоренс резко завернула за угол, а затем ещё раз. Собака следовала по пятам, но она пробежала дальше, и ей понадобилось время, чтобы развернутся и завернуть в угол. Буквально этих двух секунд и хватило девочке, чтобы она заметила опрокинутые мусорные баки, которые валялись на полу. Решение пришло молниеносно, поэтому, стоило Анне их заметить за углом, как она тут же повалилась в грязь и мусор, зарываясь в пакеты. Быстрыми движениями она начала опрокидывать на себя кульки с помоями, а затем резко замерла.       Сердце бешено стучало, воздуха не хватало, но Анна пыталась не дышать. Она не двигалась, хотя её рука моментально стала затекать из-за неудобного положения. Девочка притихла, слушая шум лап, которые проносились мимо. Мгновение — и собака пробегает мимо, совершенно не чувствуя запаха Анны. Запах помоев полностью сбил её след, поэтому мохнатое чудовище побежало дальше, даже не заподозрив, что ребёнок мог укрыться среди мусора.       Но даже когда лай утих и рядом никого не было, Флоренс не спешила вылезать из своего укрытия. Она всё так же продолжала лежать под пакетами, ощущая на своей щеке что-то липкое и мерзкое. Отвратительный запах вызывал рвотный рефлекс, но Анна задерживала дыхание, пытаясь не податься своим чувствам. Пульс продолжал ускоряться, так как девочка не до конца осознавала, что опасность миновала. Она всё ожидала, что мимо пробежит и мужчина, но его всё не было.       Не было никаких шагов, но вылезать всё равно было страшно. Флоренс всё ещё тяжело дышала, пытаясь прийти в себя, когда неожиданно с её головы сдёрнули пакет. Прикрыв глаза, девочка вся сжалась и скрутилась в рогалик, ожидая нападения или укуса, но этого не последовало.       — Что ты тут забыла? — спросил знакомый голос.       Анна распахнула глаза, продолжая лежать в горе мусора. Перед ней стоял не кто иной, как Леви, держа в руках мокрый пакет, который до этого был у девочки на голове. Мальчик брезгливо окинул её потрёпанный вид, а затем откинул мусорный мешок в сторону. Его нос дёрнулся, когда он почувствовал мерзкий запах отходов, и в этот момент Анне стало неловко.       Она тоже чувствовала, как сильно от неё воняло гнилью и тухлятиной. Посмотрев вниз, она увидела, что её платье было чем-то заляпано, но по субстанции трудно было понять, что же это было на самом деле. Её рука упиралась в гнилой помидор, который растекался по пальцам, стоило девочке на него надавить. Увидев это, она тут же начала отряхивать руку, а затем с удивлением открыла рот, видя, как остатки помидора угодили Леви на щёку.       — Я…       Слова застряли у неё в горле, а взгляд так и следил за красной слизью, которая медленно стекала по бледной щеке. Взгляд тёмно-серых глаз нисколько не поменялся, впрочем, как и лицо, которое осталось столь же непроницательным, кроме, пожалуй, лёгкой венки на виске, которая вздулась и напряглась. Леви делал вид, будто совершенно этого не заметил, быстрым движением смахнув с себя остатки гнилого овоща.       — Я не хотела, — тихо и виновато произнесла Анна, с жалостью смотря на мальчика.       — Неважно, — бросил тот, хмуро осмотрев знакомую, которая продолжала сидеть в горе мусора. — Вылезай уже из этих помоев.       Леви подался вперёд, будто собираясь ей помочь, но затем сморщился от запаха и отступил назад. Столь опрятный, непохожий на всех остальных в этом месте, он сильно отличался. Анна удивлялась, как же его занесло в этом Богом забытое место, где всё было не столь радужно, как она привыкла. Это место было действительно ужасным, грязным, мерзким и страшным, и даже маленькая девочка не могла найти в этих домах и переулках нечто прекрасное, что ранее всегда могла найти в любых мелочах.       Анна любознательно смотрела на темноволосого мальчика, пока вставала с колен и отряхивалась, пытаясь избавиться от всего мусора, который был на ней. Она с некой печалью смотрела на грязные жирные пятна на своём платье, которое было единственное целое в её гардеробе. То белое, что у неё было, так и не отстиралось от её собственной крови, поэтому ей приходилось носить то, что ей дала старушка Грейс. Она видела, с какой брезгливостью смотрел на неё мальчик, поэтому ей стало неловко, когда она выползала из кучи мусора.       Она даже не стала делать вид, будто не замечает ужасного запаха, который исходил от её волос. Флоренс была уверена, что после такого ей придётся сильно отмокать в ванне, чтобы избавиться от мерзкого аромата. Но сейчас всё это было будто бы и неважно. Девочка в очередной раз с благодарностью смотрела на Леви, который держался чуть в стороне, сложив руки на груди.       — Спасибо, — поблагодарила она, отступая от кучи мусора.       — За что? — спросил мальчик, нахмурившись.       — За то, что спас. В прошлый раз и в этот раз тоже.       — Я тебя сегодня не спасал, — ответил он, передёрнув плечом. — Я просто увидел, что за тобой гналась собака и последовал за вами. Ты сама спаслась, спрятавшись, — он посмотрел на опрокинутые бочки, а затем медленно с ног до головы осмотрел девочку перед собой. В его глазах на долю секунды промелькнуло одобрение. — Это было умно. Сбить свой запах.       Анна не стала говорить, что в тот момент даже не подумала о своём запахе. Она лишь пыталась скрыться и была до сих пор удивлена, что у неё это получилось. Возможно, она была и не столь глупа для своего возраста, как то говорили в приюте, или же она действительно была слишком удачлива, как сказала Элли. Флоренс не знала, что больше подходит к ней, но решила, что обдумает это несколько позже.       Сейчас же её мысли сильно путались. Она ещё не могла прийти в себя после случившегося. Сердце продолжало сильно колотиться, нисколько не успокоившись, а нервы были на таком пределе, что девочка начала чувствовать, как к горлу подступает ком. Она закашляла, чувствуя тошноту, и прикрыла рукой рот, пытаясь подавить рвотный позыв. Леви подумал, что это от ужасного запаха, поэтому схватил девочку за руку и потянул за собой прочь от мусора, заворачивая в другой переулок. Когда он шёл, его взгляд упал на красную ладонь малышки и неровный шрам, который на сей раз был открыт его взгляду.       — Откуда это? — спросил он, нахмурив брови.       — Да так, — пробормотала девочка, продолжая держать вторую руку у рта. — Неважно.       — Ладно, — недовольно ответил мальчик. — Но хоть ответишь, что же здесь забыла? Твой приют на другом конце города.       — Я искала тебя, — честно произнесла девочка.       — Зачем?       — Чтобы поблагодарить.       — И всё? — удивился тот, приподняв тёмные брови вверх. — Только из-за этой глупости пошла в этот район? Да ты безмозглая.       — Не называй меня так, — обидчиво ответила девочка, продолжая следовать за ним. — Просто я видела, как ты проходил мимо. Я не думала, что зайду так далеко. Я никогда не бывала в этом районе, он… страшный. Ты здесь живёшь?       Судя по тому, как сжались его губы, ответ был положительным, но Леви не произнёс ни слова. Он продолжал тянуть малышку за собой, петляя между домов, пока они не вышли на более-менее широкую улицу, где можно было повстречать прохожих. Они не выглядели столь агрессивными, как ранее видела Флоренс, а нахождение рядом с Леви и вовсе давало девочке ощущение защищённости. Леви вновь появился в самый нужный момент, и в некотором роде она видела в нём своего спасителя.       — Ты поэтому не хотел, чтобы я оставалась с тобой?       — В том числе, — холодно ответил мальчик, продолжая идти в направлении приюта. — Ты же сама видела, как там опасно. Тем более ты можешь жить в сиротском приюте.       — А ты — нет?       Этот, как и прошлый, вопрос был полностью проигнорирован мальчишкой. Анна поняла, что Леви не собирается отвечать на вопросы, которые ему не нравятся, поэтому смирилась с его молчанием. Но буквально через минуту снова начала атаковать его вопросами:       — Ты не можешь жить в приюте, потому что у тебя есть родители?       — Нет.       — Нет — это не можешь жить или нет родителей?       — Какая же ты разговорчивая, — нахмурившись, ответил он.       — Тебя раздражают мои вопросы?       — Немного.       — Мне замолчать?       — Нет, — устало вздохнув, ответил мальчик.       — Значит, я могу дальше задавать вопросы?       Анна с лёгкой улыбкой смотрела на Леви, медленно переведя взгляд на его руку, которая держала детскую ладонь. Леви же выглядел несколько хмурым, но продолжал идти и вести за собой девочку, ведь только он знал дорогу обратно в приют. Это была уже какая-то традиция — отводить её в то место после какой-то неприятности. Леви не понимал, как можно было быть такой маленькой и на вид безобидной, но при этом так умело попадать в неприятности. На его практике это было впервые.       На самом деле, он вообще впервые кого-либо спасал. Обычно он расправлялся со всеми своими обидчиками сам, а на помощь практически никогда никому не приходил. Эта же девочка была совершенно другим случаем. Он чувствовал, будто был ответственен за неё после того, как та потеряла свою мать. Он знал, что такое потеря родителя и как тяжело в этот момент без поддержки, любви и опоры. Но он сам уже давно пережил эту боль; прошло немало времени, в то время как Анне только предстояло всё пережить.       Но то, с какой периодичностью та попадала в неприятности, его сильно нервировало. Он понимал, что не всегда мог очутиться в нужное время в нужном месте, и опасался, что когда-то просто не успеет прийти на помощь. Он даже и думать не хотел об этом. А в то же время он раздумывал и о том, почему его вообще волновал этот ребёнок. Кинув на Флоренс тяжёлый взгляд, он увидел ясные голубые глаза, которые смотрели ему будто в самую душу. От этого пронзительного взгляда ему становилось неловко, поэтому он отворачивался, хмурился и продолжал идти вперёд.       — Так у тебя есть родители? — снова спросила Анна, продолжая смотреть мальчику в спину.       — Нет, — хмуро ответил тот. — У меня была только мать, но она умерла несколько лет назад.       — Как и у меня, — удивилась Флоренс, открыв рот. — Наши истории похожи.       — Твоя мама тоже была проституткой? — усмехнулся Леви, мельком посмотрев на неё из-под чёрной чёлки, когда обернулся.       — Она… — проговорила девочка, а затем запнулась, подняв взгляд вверх. — Нет. Она… не знаю. А что такое «проститутка»?       — В таком возрасте не положено знать, — хмыкнул мальчик.       Анна поджала губу, осматривая мальчика с головы до ног. Он был старше её, даже намного, но явно был меньше и младше Майка. Флоренс могла сколько угодно гадать его возраст, но решила напрямую спросить его об этом:       — Леви, сколько тебе лет?       — Одиннадцать.       — А мне пять, — радостно ответила Анна. — Это, получается, ты меня в два раза старше?       — На шесть лет, — просто ответил мальчик, продолжая идти вперед, таща за собой девочку. — Мы почти пришли.       — Куда?       — В сиротский приют.       Флоренс начала мотать головой по сторонам, замечая знакомые здания, которые постоянно видела из окна своей комнаты. Девочка с сожалением вздохнула, понимая, как быстро они пришли к нужному зданию и как мало времени они провели с Леви вместе. Анне хотелось гораздо больше узнать о мальчике и гораздо чаще с ним видеться, но, казалось бы, это просто невозможно. Флоренс с грустью смотрела на то, как её тащат в сторону приюта.       — Я не хочу туда, — закапризничала девочка.       — А что ты хочешь?       — Пойти с тобой.       — Нет, нельзя, — холодно ответил Леви, отпуская её ладонь. Мальчик обернулся, смерив её строгим взглядом, и сложил руки на груди. — Ты сейчас же пойдёшь в приют и больше не будешь оттуда высовываться. Поняла?       — Почему? — спросила та, поджав губы.       — Потому что ты вечно находишь неприятности.       — Это неправда.       Леви хотел было уже что-то сказать, но за его спиной резко открылась дверь. Что Леви, что Анна тут же обернулись и посмотрели в сторону шума, где в дверном проёме встала старушка Грейс. Пожилая женщина стояла без своей привычной трости, схватившись за дверную раму руками, дабы не упасть. Взгляд серых глаз прошёлся по детям, пока не остановился на Анне.       — Флоренс! — крикнула воспитательница, смерив ту хмурым взглядом. — Сейчас же возвращайся в дом.       — Иди, — приказал ей Леви, видя, как та засомневалась.       — До встречи, — тут же отозвалась Анна, зная, что они ещё встретятся.       Леви ничего не ответил, хмуро смерив девочку взглядом, когда та побежала к крыльцу. Когда Анна забежала в дом, она обернулась, чтобы увидеть удаляющийся силуэт темноволосого мальчика. Она ожидала, что он обернётся, но этого не случилось, и тогда Флоренс захлопнула дверь, последовав за старушкой Грейс. Маленькая девочка ожидала, что её начнут ругать за то, что та убежала из дома, но этого не произошло. Вместо этого воспитательница повела в гостиную девочку, постоянно толкая ту в плечо.       Зайдя вовнутрь, Анна сразу же увидела высокого человека, который стоял по центру комнаты. Девочка в тот же момент почувствовала что-то неладное, замечая его напряжённую позу. Руки были сцеплены за спиной, будто этот мужчина не мог найти им применения. Его хмурое лицо было направлено к окну. В голубых глазах была скука и какое-то раздражение. Русые волосы, точно такие же, как у Анны, торчали в разные стороны, словно человек только что проснулся и встал с постели. Мужчина обернулся, когда услышал шум, а Анна так и замерла на месте, пристально всматриваясь в его лицо. Ведь…       — Анна, за тобой пришли. Теперь ты будешь жить у этого мистера.       Ведь он был как две капли воды похож с Анной.       — Папа?