На пути к свободе

      Семь лет спустя…       За эти годы многое произошло, но в то же время и ничего такого, что показалось бы Анне сильно значимым. Её жизнь стала… другой, когда она начала жить с отцом. Жизнь с Эрлом была похожа на качели. Анна не могла сказать, что всегда было всё плохо. Нет. Эрл умел выполнять обещания, и всё, что он обещал маленькой девочке, — он всё выполнял. Порой он был даже заботлив, предоставляя раз в год несколько новых вещей, ведь из старых девочка вырастала. Мужчина ходил на работу, приносил домой некоторые продукты, на которые тратил часть заработанных денег. По вечерам, когда у него было настроение, он мог даже поговорить с Анной.       Но в их семье были и плохие дни. Эрл был вполне нормальным человеком, но ровно до того момента, пока перед ним на столе не появлялась бутылка алкоголя. Тогда он становился злым, агрессивным, неспособным контролировать ни свои руки, ни слова. В такие моменты Анна пыталась убраться с его глаз, чтобы не нарваться на гнев. Стоило во рту мужчины появиться капле алкоголя, как в нём будто просыпалась вторая сущность, которую девочка пыталась избегать. Она понимала, что в такие моменты не стоило брать во внимание всё то, что говорил отец, но от этого не становилось менее обидно. Пару раз Эрл намеренно доводил Анну до слёз, а та, неспособная спрятаться за дверью в комнате, так как у неё её просто не было, сбегала из дома. Но каждый раз возвращалась, понимая, что в конце концов отец допивался до беспамятства и отключался прямо за столом.       Он был алкоголиком. Сначала маленькая девочка не понимала этого, но со временем это стало очевидным. Эрл не мог прожить и пары дней без алкоголя. Когда у него появлялись заказы в мастерской, ему приходилось отправляться на работу. Он получал сущие гроши, ремонтируя и создавая обувь, и этого еле хватало на нормальную еду, ведь большую часть денег он тратил именно на выпивку. Бывали и дни, когда отец уходил в долгий запой, не ходил на работу, следовательно, не было и денег, и тогда Анна голодала, чувствуя, как её желудок прирастает к позвоночнику.       Чувство голода было ужасным. Девочка никогда не знала, каково это, когда стенки желудка начинают сжиматься и пожирать самих себя. Она никогда не чувствовала тошноту от голода, как и не испытывала кашля и жжения в горле от кислоты, которая пыталась выплеснуться из желудка. Раньше она всегда получала еду, но жизнь с Эрлом показала ей иные краски этого мира. Ей пришлось привыкать.       Привыкать к голоду, холоду, унижениям. Всё это было, когда в столь голубых глазах была пелена от выпитого. Казалось, мужчина совершенно не понимал, что творит и говорит, но что было удивительно — так это то, что, стоило ему проспаться, как он становился совершенно другим. В моменты, когда злость переполняла его и он кричал на девочку, она думала о том, какая же боль скрывалась внутри него. Она чувствовала некую жалость, понимая, что она была единственной, кому он показывал свою слабость. Единственная, которая слышала его пьяные бредни. Только она видела его мокрые глаза, которые он стыдливо прятал за ладонями.       Анна любила Эрла, когда он был трезв. Этот мужчина был единственным, кто пришёл за ней в приют, забрал оттуда, дав кров. Их дом был маленький, довольно старый, но у них была своя крыша над головой. Они не спали на улице между домов в переулках среди мусорных мешков и прочих отходов. У них бывали припасы, которые Анна берегла как зеницу ока. Флоренс ценила каждый момент, когда он проявлял к ней нежность. Она обожала, когда, приходя с работы, он первым делом хлопал её по голове. Он был её семьёй.       Старушка Грейс из приюта никогда не проявляла к ней нежность. Возможно, она и заботилась о её благополучии, но она не была девочке близка. Воспитательница ни разу не села с ней за стол, не поговорила по душам и не поинтересовалась тем, как себя на самом деле чувствовала Флоренс после потери матери. Оглядываясь назад, Анна понимала, как всё же ей это было необходимо. Тогда ещё маленькая, наивная, она очутилась в совершенно чужом месте с незнакомыми людьми, и всё, что ей оставалось делать, — это выживать. В тот момент ей необходима была тёплая ладонь помощи, которую ей должны были протянуть. И в тот момент ей показалось, что именно Эрл и протянул ей эту ладонь.       Они прожили вместе долгих семь лет. Анна росла, видя, как мужчина постепенно стареет.       Его лицо стало преображаться, под глазами и на лбу стали появляться морщины, голос погрубел и осип, а взгляд небесных голубых глаз и вовсе потух. Время шло, и все они менялись. Менялись и их отношения. В начале их совместной жизни Эрл терпеть не мог, когда девочка называла его отцом, но со временем он, кажется, привык к этому, а, возможно, ему и вовсе начало нравиться это обращение. Они несколько породнились, и Эрл по-настоящему стал для Анны родителем. Образ Джулии, её матери, постепенно начал теряться где-то в глубинках памяти. Девочка лишь помнила её образ, внешность и голос, но стала забывать тёплые объятия и вечера, проведённые вместе. От этого порой становилось грустно. Малышке не нравилось, что она с годами стала забывать свою мать. Забывать, как та пахла, как смеялась, как порой ругала.       Иногда, когда Эрл крепко спал, перебрав с выпивкой, Анна пробиралась в его комнату и брала в руки старую фотографию, где он был с Джулией. Она любила рассматривать её, вспоминая мать. Однажды девочка спросила про эту фотографию у отца, но тот так рассердился, что грозил разорвать этот снимок и выбросить в урну. Флоренс быстро поняла, что мужчину раздражали все вопросы про Джулию, особенно если они были заданы, когда он был пьян. Но именно пьяным он мог рассказать хотя бы что-то, ведь на трезвую голову он полностью игнорировал каждый вопрос про мать девочки. Было видно, что он держал сильную обиду за что-то.       Как-то в один из вечеров, когда Эрл еле мог связать и двух слов, Анна вновь решила попытать удачу. Она спрашивала о том, почему Эрл не жил с ними, но он упорно молчал, склонив голову к рукам. Тогда Анна задала ещё несколько вопросов, но они тоже были проигнорированы. Девочка решила, что отец заснул, но неожиданно он поднял свою голову, подложив под неё руку, и с грустью посмотрел на девочку. Неожиданно, отвечая совершенно не на тот вопрос, он признался, что именно Джулии обещал, что заберёт к себе Анну, если с ней что-то случится. Он знал, что это когда-то произойдёт, но не думал, что так скоро. А после этого ответа его рука соскочила, глаза закрылись, и голова опустилась на столешницу. Флоренс была ещё мала, поэтому не могла перенести отца на кровать, и мужчина проспал в таком положении всю ночь.       Прошло долгих семь лет, а ничего не менялось. Девочке уже исполнилось двенадцать лет, а Эрл всё как пил до беспамятства, так и продолжал пить. Анна считала, что однажды алкоголь окончательно погубит мужчину. Она видела, как его щёки покраснели от давления и как тяжело он дышал, облокачиваясь на стол. Его нетрезвый взгляд прошёлся по комнате, пока не остановился на Анне, которая замерла в темноте в узкой прихожей. Она всё поняла, как только увидела на его лице кривую усмешку. Взгляд был полностью замылен, тело практически не держалось на ногах, и эту стадию Анна назвала «последней». Та самая стадия, когда сыпались оскорбления и обвинения, прежде чем он вырубался без памяти. На утро он даже мог и не вспомнить всего того, что наговорил.       — Где ты была? — грозно спросил Эрл, заприметив девочку.       — Я сидела во дворе.       — Я смотрел в окно, тебя там не было.       Его ноздри раздулись, будто мужчина пытался втянуть в себя весь воздух мира, а затем шумно засопел. В глазах промелькнул странный блеск, а в следующее мгновение он направился в сторону Флоренс. Анна в тот же миг напряглась всем телом, чувствуя страх, который неожиданно проснулся в ней. Эрл никогда не причинял ей намеренно боль, но сейчас его взгляд был столь ошалевшим, что девочке показалось, что в этот момент он был способен на это.       Она не могла сделать и шага назад, ноги будто приросли к доскам на полу. Своим сознанием она понимала, что ей не стоит ждать, пока тот подойдёт, но ноги её совершенно не слушались. Анна стояла в оцепенении, не понимая, чем на сей раз вызвала его гнев. Она ушла из дома ещё несколько часов назад, когда тот начал пить, и рассчитывала, что отец к её приходу уже будет спать крепким сном, но, как оказалось, он будто поджидал её. Он был сильно пьян, что можно было сказать по тому, как он сбил своим телом табуретку, запнувшись, но до стадии того, что он сейчас заснёт на ходу, было ещё недостаточно выпитого алкоголя.       — Я видел, что ты ушла с тем парнем, — грозно произнёс Эрл, отталкивая от себя табуретку, которая продолжала стоять у него на пути. — Думаешь, я не знаю, чем вы там занимаетесь, грязная потаскуха?       Анна удивлённо открыла рот, поражённая его словами. Обида больно кольнула сердце, но девочка не смела открыть и рта, чтобы ему возразить. Её губа слегка задрожала от несправедливости этих слов. Эрл делал грязные намёки, обвиняя её не пойми в чём, в то время как Флоренс не давала повода для осуждения.       Да, она ушла из дома, послушно сидела несколько часов с утра на крыльце, пока не заметила Леви. Он всегда знал, где её найти, поэтому ему не стоило никаких трудов отыскать девочку. Анна увидела его ещё издали и, когда поняла, что он направляется к ней, быстро вскочила на ноги и бросилась ему навстречу. У них были совершенно дружеские отношения, тем более, Леви был старше её на шесть лет, поэтому между ними ничего не могло и быть. Они просто решили немного пройтись, так как давно не виделись и Леви совершенно не знал, как у Анны обстоят дела.       Все эти годы он проявлял к ней заботу. Леви можно было встретить нечасто, но каждый раз он появлялся именно в нужный момент. С появлением Эрла он отошёл слегка на задний план. Леви понимал, что у Анны появился отец и что тот должен был о ней заботиться, поэтому на некоторое время и вовсе исчез.       Флоренс встретила его в следующий раз только через пару месяцев, рассказав о жизни с Эрлом, иногда упуская важные моменты. Почему-то Анна не хотела рассказывать всё то, что приходило на ум отцу, когда тот был нетрезв. Ей казалось, что это были только её проблемы, а может быть, она таким образом хотела отгородить самого Эрла от осуждения со стороны Леви. Но как бы та ни защищала своего отца, Леви всё равно порой замечал её красные, опухшие от слёз глаза.       Парень не был глупцом и о многом мог догадаться, но стоило ему начинать разговор про отца Анны, как та желала быстрее его закончить. Девочка постоянно его прерывала, махала руками и надувала губы, не желая затрагивать эту тему. А Леви понимал, что, наверное, и не имел права что-либо говорить и указывать, поэтому в дальнейшем они не поднимали более тему родителей. Аккерман мог позволить лишь порой приглядывать за мелкой непоседой, лишь изредка проявляя свою заботу. По сути, она была ему никем — маленьким ребёнком, который постоянно ввязывался в неприятности — но парень ощущал на себе небольшую ответственность.       Леви был уже взрослым совершеннолетним парнем, у которого было много своих дел, поэтому Анна нисколько не обижалась на него из-за того, что они так мало порой виделись. Флоренс всегда хотела встретиться с ним, но всё понимала, когда этого не происходило. Поэтому, когда раз в месяц, а то и больше, их дороги пересекались, Анна была безмерно счастлива. Вот и сегодня, стоило его завидеть вдали, девочка сразу же побежала к нему навстречу.       — Ты точная копия своей матери! — зарычал Эрл, сжимая руки в кулаки. — Ещё такая мелкая, а уже гуляешь с мужиками! Сколько они тебе платят? Куда ты тратишь деньги?       — Я не…       — Копишь, чтобы свалить от меня? Вот это твоя благодарность?       Глаза девочки всё больше и больше расширялись и округлялись. Возмущение где-то зародилось в груди, но Анна не имела сил возразить отцу. Когда она только открывала рот и пыталась что-либо сказать, Эрл, казалось бы, ещё больше выходил из себя. Флоренс не понимала, что на сей раз происходило в его голове. Ей было обидно от того, что он так мог подумать о ней, и эти чувства отразились на её лице.       — Что молчишь?       — Я ничего такого не делаю, — попыталась оправдаться девочка.       — Да? Тогда почему я не раз вижу тебя с тем парнем? Кто он?       — Его зовут Леви.       — Где его родители?! Я должен сейчас же пойти к ним и предъявить, что он совращает малолетних! — отец продолжал всё кричать, стоя у стола и размахивая кулаком, который то и дело норовил попасть по столу.       — Папа! Это совсем не то, что ты думаешь…       — Ты ещё перечить мне вздумала?! — заорал он во всё горло, что, казалось, от громкости затрещали стёкла. — Ты маленькая неблагодарная девка! Давно тебя проучить стоило!       Анна вскрикнула, когда отец резким движением руки перевернул стол. Те бутылки, которые он успел к этому времени опустошить, со звоном столкнулись с полом и разбились вдребезги. Флоренс слышала, как стекло затрещало под натиском ботинка, когда Эрл наступил на разбитые осколки. Нетрезвой походкой он направился к девочке, и та, поняв, что дела совсем плохи, развернулась на пятках в тот же миг и побежала на выход. Она была быстрее и проворнее пьяного мужчины, поэтому успела выбежать из дома до того, как тот добрался до неё.       — Анна! — донёсся ей крик вслед.       Она лишь испуганно пригнулась, когда послышала какой-то грохот. Она не знала, упал ли это Эрл или же он успел что-то кинуть, но, если честно, и не собиралась узнавать. Девичье сердце бегло стучало, в ушах отдавал шум, а страх, который неожиданно взялся из ниоткуда, полностью затмил разум. На какой-то момент девочке действительно показалось, что тот в пьяном бреду может причинить ей вред, поэтому, испугавшись, бежала от дома столь быстро, как только могла.       Прохладный ветер бил в лицо, когда Анна пробегала по улицам. Она уже давно не слышала за своей спиной криков отца, но всё равно продолжала бежать, пока не стала чувствовать боль в ногах. Силы постепенно покидали её, а дыхание напрочь сбилось за эти жалкие минуты бега. Замедлившись, Флоренс наконец-то посмотрела через плечо, удостоверившись, что за ней не последовали, а затем и вовсе перешла на шаг. Девочка растерянно смотрела себе за спину, будто ожидая, что из-за угла выбежит краснолицый Эрл, но этого всё не происходило.       Она ещё долго стояла по центру улицы, тяжело дыша и переводя дыхание. Голова кружилась от потока мыслей, и Флоренс была в этот момент такой растерянной, что не знала, что ей делать. В ней кипела обида на отца, на его слова, ведь девочка была за справедливость. Она всегда была послушной и выполняла всё, чего требовал Эрл, не позволяя себе вольностей. Для Анны была важна похвала и одобрение, но в последнее время её отец будто не замечал всего того, что та делала для него.       Всё хозяйство упало ей на плечи ещё с ранних лет. Девочка занималась и готовкой, и уборкой, и стиркой. Она была совсем мала, но тянула все заботы на своих плечах. Порой она помогала Эрлу даже в его мастерской, но он, казалось, совершенно этого не ценил. Сейчас, когда на неё кричали без повода, Анна начинала чувствовать не злость, а ужасную обиду, которая заполняла собой всё сердце и нутро. От этой обиды хотелось выть, но девочка не могла этого сделать по центру улицы. Всё, что ей оставалось, — это в очередной раз проглотить свои чувства и дождаться того момента, когда Эрл уснёт и забудет о том, что наговорил. Но что будет, когда это снова повторится?       Анна громко выдохнула и со злости пнула ногой камень, который лежал на дороге. Он столь легко и быстро отскочил от ботинка, что девочка удивлённо ахнула, видя, как тот поднялся на полметра над землёй, а затем угодил в ноги женщине, которая шла не так далеко от неё. Удар от камня был несильный, но заметный, поэтому женщина остановилась. Рядом с ней шла девушка пониже ростом, и та, пройдя немного вперёд, заметила заминку спутницы и остановилась следом.       В груди у Флоренс всё похолодело, когда женщина, в которую попал камушек, медленно обернулась. Холодный взгляд тёмно-синих глаз опрокинулся на девочку, которая в этот момент хотела провалиться сквозь землю. Лицо было ужасно знакомым, и оно за столько лет нисколько не изменилось, что было удивительно. Чёрные волосы также были собраны в высокую пышную причёску, а на губах присутствовала бордовая помада.       — Розаулин, — прошептала девочка, удивлённо раскрыв глаза.       Эта женщина никогда не выходила из головы у Флоренс. Анна помнила тот день, когда умерла её мать и её нашла Розаулин, собираясь к себе забрать. Тогда она была ещё достаточно мала и не понимала, чем именно занималась эта женщина, но со временем Анна становилась сообразительней, и в итоге она всё поняла. Конечно, не без помощи Эрла.       Отец совершенно не любил рассказывать про Джулию, но, напиваясь подобно свинье, он часто сравнивал Анну с её матерью. Он ни раз говорил о том, что та пойдёт по её стопам и будет продавать своё тело за деньги в борделе у Розаулин. Флоренс потребовалось несколько лет, чтобы понять, что именно делали женщины в борделе у Розаулин, а когда она поняла, то от этих слов ей становилось не по себе. Анна… начала осуждать свою мать. Она её сильно любила и до сих пор помнила, но девочка не могла принять тот факт, кем именно являлась Джулия. От одной мысли её бросало в дрожь, но в то же время девочка понимала, что где-то в глубине души знала об этом ещё семь лет назад.       Но одного она не могла понять точно. Почему она там оказалась? На этот вопрос Эрл тоже не собирался отвечать, а Анна не могла об этом спросить у собственной матери, так как та была мертва. Но… Розаулин должна была всё знать. И вот сейчас эта женщина, которую Флоренс не видела много лет, предстала перед ней. Но стоило взгляду перейти на девушку, что стояла рядом с хозяйкой, как весь интерес к женщине пропал. Ведь рядом с Розаулин стояла Элли.       — Ты? — удивлённо прошептала Анна.       Элли выглядела не так, как раньше. Её чёрные, как смоль, волосы больше не так сильно кучерявились. Они имели сильную волну, но больше не было того вороньего гнезда. Эти волосы отросли с годами и спадали на грудь, которая тоже появилась у девушки. Её лицо преобразилось, стало более вытянутым, а не круглым. Губы припухли, глаза стали более выразительней, а фигура утончённой. Элли была выше ростом, но и Анна была младше своей бывшей соседки. Девочка, которую ранее знала Флоренс, давно выросла и превратилась в юную леди. Она имела фигуру взрослой девушки, но в её глазах была ещё некая детская наивность.       Судя по тому, как тёмные глаза распахнулись, Элли тоже узнала свою старую соседку. Они обе стояли, жадно рассматривая друг друга. Бесспорно, они обе сильно изменились, и, наверное, за это время столько всего произошло, что им просто необходимо было обсудить, но они встретились не в подходящее время. Элли уже хотела раскрыть рот, чтобы что-то произнести, как Розаулин развернулась и сделала шаг по направлению к Анне, слегка вытянув в сторону руку.       — Анна, верно? — холодно спросила женщина. — Ты изменилась.       В её взгляде что-то мелькнуло. Какой-то интерес, который она пыталась подавить, но не смогла, так же, как и лёгкую улыбку, от которой девочке было не по себе. Флоренс стойко стояла на месте, когда Розаулин сделала ещё шаг навстречу и остановилась перед ней в одном метре.       — Ты стала ещё красивей.       Она продолжала рассматривать девочку, как какой-то экспонат, что вызывало дискомфорт у Флоренс. Она не считала себя красивой, но судя по жадному взгляду женщины, который проходил с ног до головы, Розаулин считала иначе.       — Ты знаешь мою Элли? — спросила женщина, указывая на девушку, которая осталась стоять за спиной.       — Да, — нерешительно ответила Анна.       — Откуда?       — Мы были соседками в приюте у старушки Грейс.       — Ах, да, приют, — с лёгкой печалью произнесла владелица борделя. — Печально, когда маленькие детки остаются без родителей. Но тебе, как я слышала, повезло. Как поживает Эрл?       — Вы его знаете? — удивлённо спросила Анна, часто заморгав.       — Конечно знаю, — с ехидной улыбкой ответила та. — Он мой хороший знакомый. Мы довольно часто видимся. У нас с ним… чисто деловые отношения.       Анна чувствовала, будто её окатили холодной водой. Она и не знала, что Эрл тоже был как-то связан с Розаулин, и от этого ей становилось нехорошо. Девочка по-прежнему считала, что Чарли тогда сказал правильные слова о том, что от такой женщины стоит держаться подальше. И Анна действительно всё это время держалась от неё как можно дальше, пытаясь сделать так, чтобы их пути не пересекались.       — Этого не может быть, — прошептала девочка.       — О, спроси у него сама как-нибудь на досуге, — тихо скрипуче рассмеялась женщина, сощурив густо накрашенные глаза. — Как у него тебе живётся?       — Нормально, — тут же выпалила Флоренс, посмотрев на неё исподлобья.       — Правда? А мне кажется, что ты та ещё лгунья, Анна. Всё же стоило мне тогда настоять и взять тебя из приюта. Смотри ведь, Элли сама оттуда ушла ко мне и не жалуется. Были бы так же соседками.       Розаулин ленивым движением указала пальцем на Элли, которая продолжала прожигать Анну взглядом. Было сложно что-то прочесть по её глазам или выражению лица, но Флоренс сомневалась в правдивости слов Розаулин. Элли не выглядела слишком счастливой, но девочка не могла не отметить того, что бывшая соседка действительно выглядела хорошо. Она не походила на того ребёнка, который был в приюте. На ней больше не было бесформенной байки, которая скрывала худощавое тело, а вместо этого девушка была облачена в прекрасное платье, которое подходило фигуре. Эта одежда не выглядела грязной и заношенной, а это значило, что у Розаулин все девочки выглядели опрятно и ни в чём не нуждались.       — Возможно, вы хотите поговорить, — с хитрой улыбкой произнесла владелица борделя, смотря на девочек. — Элли, я буду ждать тебя в том месте, куда мы шли. Можешь пообщаться с подругой.       Судя по тому, как удивлённо вскинула голову девушка, та совершенно этого не ожидала. Она ошарашенно посмотрела на наставницу, когда та махнула ей рукой и, развернувшись, медленно пошла дальше вдоль улицы. Как и следовало ожидать, вслед заглядывались мужчины, буквально сворачивая на шагу шеи.       — Нам… — неуверенно проговорила Анна.       — Есть, о чём поговорить, — закончила за неё Элли, кивнув головой. — Пошли, отойдём с дороги.       Элли первая направилась в сторону, и Флоренс ничего не оставалось, как последовать за ней. Девочка шла за соседкой, пристально смотря ей вслед. В тот момент в голове было множество мыслей и вопросов, но Анна не знала, с чего начать, поэтому молча следовала за девушкой. Когда они свернули на менее людную улицу, Элли, осмотревшись, подошла к небольшому метровому забору, сделанного из блоков, и облокотилась на него. Анна последовала примеру и тоже подошла к забору, полностью усевшись на него.       Теперь спустя семь лет они как будто поменялись телами. Раньше Анна постоянно носила платья в приюте, а Элли широкие штаны и такую же огромную байку, а теперь они выглядели совершенно наоборот. Флоренс давно не надевала платья, ведь их надо было в основном шить на заказ, а Эрл предпочитал доставать дочери вещи с блошиного рынка. Они были не новыми, но вполне хорошего качества, без дыр и потёртостей, поэтому девочка с удовольствием носила предоставленные штаны и кофты. Когда было теплее, Анна носила шорты с майками, но сейчас сезон уже подходил к концу, и на улицах Подземного города становилось холоднее.       Элли же совершенно отличалась на фоне Анны, которая куталась в тёмную байку. Флоренс выглядела какой-то простушкой, особенно с длинными косами по бокам, которые ложились на маленькую грудь. Элли же была ухоженной, красивой, взрослой и даже как-то очаровательной. От былой уличной девочки не осталось и следа.       Никто из них не знал, с чего начать. Обе молчаливо смотрели себе под ноги, не решая начать первой разговор. Когда молчание затянулось, Анна первая прочистила горло, прокашлявшись в кулак.       — Откуда ты знаешь Розаулин?       — Кто её не знает в этом городе, — фыркнув, спросила в ответ Элли. — Она знаменита. Тем более я знала девочек с приюта, которые пошли к ней жить. А ты откуда её знаешь?       — Моя мама… — нерешительно проговорила Анна, отведя взгляд. — Она…       — Была одной из девочек из дома Розаулин?       — Да.       — У тебя такой голос, будто ты стыдишься этого, — сказала Элли, нахмурив брови. — Поверь, в этом нет ничего такого. Не все девочки Розаулин спят с мужчинами. Пока мы молоды, нас просто обучают обхаживать их.       — То есть как? Ты…       — Я не сплю ни с кем, — ответила Элли, будто зная тот вопрос, который хотела спросить бывшая соседка. — Пока я просто учусь всему. Например, я обучаюсь пению и шитью. Некоторых девочек учат играть на музыкальных инструментах, танцевать, рисовать, готовить. Там даже обучают письму и чтению. Розаулин сильно занимается с девочками и даёт такое образование, которого не давали в приюте. Вот ты умеешь писать?       — Нет.       Анне было стыдно, что она была уже достаточно взрослой, но её так и не научили читать и писать. Это были одни из самых важных навыков, но Эрл не занимался с ней учёбой. Всё, что Флоренс знала, — это буквы, которые с ней учила ещё Джулия. С тех пор как умерла её мать, Анна так ни разу и не брала книгу в руки.       — Очень зря, — произнесла Элли, покачав головой. — В жизни это очень может пригодиться.       — Неужели там не так ужасно? — не веря, спросила девочка, нахмурив брови.       — Нет, о нас там заботятся. Нас обучают, кормят, одевают. Всяко лучшее, чем приютская жизнь.       — Ты поэтому ушла из приюта?       — Нет.       — А почему?       Элли вздохнула и подняла голову вверх, смотря куда-то на каменный потолок над их головами, будто желая что-то рассмотреть в темноте. Её губы слегка поджались, а лицо на какой-то миг стало сильно задумчивым. Продолжая смотреть вверх, Элли вдруг ответила:       — На то было много причин, но основная — это смерть старухи Грейс.       Мир будто дрогнул под ногами. Анне показалось, что она ослышалась, но, посмотрев в мрачное лицо подруги, поняла, что это было не так. Перед глазами сразу предстал образ старушки Грейс: недовольное морщинистое лицо, скрипучий старый голос, её старая деревянная палка. Она вызывала странные чувства внутри девочки. С одной стороны, старушка Грейс была той ещё сварливой клячей, но, с другой стороны, у неё всё же была добрая душа. Как-никак она всё же принимала детей и содержала свой приют, пытаясь заботиться о сиротах, потерявших своих родителей.       Анна побыла в приюте старушки Грейс всего лишь чуть меньше двух недель. По сравнению с остальными детьми, Флоренс практически не успела ощутить все прелести жизни в приюте, но тех прожитых дней девочке показалось достаточно. Анна ни разу не думала о том, чтобы уйти от Эрла и вернуться обратно в тот дом, откуда её забрали. Возможно, там было не так ужасно, как могло показаться, но порой девочке снились кошмары. Обычно все эти сны были связаны с Майком, но другие сироты из приюта тоже иногда снились.       Но то, что старушка Грейс умерла… тронуло детское сердце девочки. Анне стало грустно от этой новости, и она даже почувствовала, как что-то внутри сжалось. Её живот будто стянулся в тугой узел, а возможно это было из-за того, что Флоренс давно не кушала. Будто в подтверждение этого из желудка послышался тихий жалобный вой, из-за чего Анне стало ещё больше не по себе.       — Как так получилось? — хрипло спросила Анна.       — Она была уже старой, — ответила Элли, сведя чёрные брови. — Она умерла два года назад во сне. Просто заснула и больше не проснулась. На её место пришёл какой-то её двоюродный племянник, а он был тем ещё типом. Просто мерзкий мужчина.       Элли вся передёрнулась, будто вспомнив того, о ком говорила. Анна даже заметила, как на её оголённых руках прошлись мурашки. Девушка, будто пытаясь избавиться от этих воспоминаний, тряхнула головой. Округлое лицо слегка скривилось, а между бровей пролегла небольшая складка. Анна не представляла, что это был за мужчина и что он мог сделать, чтобы его так невзлюбила девушка.       — Мерзкий, — подытожила бывшая соседка. — Его никто не переносил. Этому мужику вообще не важны были дети, он только и мог, что издеваться над ними. Поэтому большинство детей покинули приют.       — Куда все ушли? — затаив дыхание, спросила Флоренс.       — На улицу, куда же ещё, — фыркнула Элли, складывая руки на груди. Её лицо опустилось, и девушка перевела свой взгляд на собеседницу, заглядывая той в глаза.       — Кто был поумнее — пошёл к мадам Розаулин. Остальные остались жить на улице. В первый год умерла половина.       Это было просто ужасно. Анна потрясла головой из стороны в сторону, не веря в происходящее. Она не раз за эти годы замечала детей на улицах, но никого не узнавала. Флоренс видела, как те пытались выжить в столь суровой реальности, порой грабя тех, кто не мог постоять за себя. В этом городе выживал сильнейший.       — А… Майк? — осторожно спросила Анна.       — Он жил в приюте, пока ему не исполнилось восемнадцать лет, — нахмурившись, ответила Элли. — Знаешь, если честно, я и понятия не имею, где он и что с ним. Мне, по правде говоря, всё равно на него. А ты что спрашиваешь? Влюбилась в него?       Этот вопрос был самым абсурдным, который Анна могла только услышать. Она громко фыркнула и покачала головой, боясь даже представить то, что она могла в этом плане заинтересоваться Майком. Прошло столько лет, а одна мысль до сих пор вызывала в ней дрожь.       — Конечно нет! — воскликнула девочка, замахав руками. — Что за бредни.       — Да? — с сомнением спросила Элли. — А мне кажется, что и раньше между вами двумя что-то было. Правда, он был намного старше. Ему сейчас, наверное, около двадцати одного года. Здоровяк. Хотя маловероятно, что он вообще жив, с таким-то характером. На самом деле, с годами он становился лишь хуже, хотя и в детстве у него не всё в порядке с головой. Ты знала, что у него какое-то психическое расстройство?       — Психическое? — переспросила Анна, затаив дыхание.       — Да, ему вечно казалось, что ему хотят причинить вред. Но это, скорее всего, началось из-за того, что его постоянно избивал отец. Однажды он пробил ему голову кирпичом, во всяком случае так говорили в приюте. Поэтому Майк всегда был немного не в себе.       — Какой ужас, — прошептала девочка, отводя взгляд в сторону. — За что его так?       — Отец? Просто вымещал на нём свою злобу. Насколько я знаю, он тоже был ещё тем человеком. В порыве гнева он заколол ножом собственную жену. Представляешь? Это каким же надо быть злым, чтобы так поступить с любимым человеком.       — Заколол, — повторила отчуждённо Анна, поворачиваясь к Элли. — Из-за чего?       — Кто его знает, — ответила девушка, пожав плечами. — Он убил жену, а Майк ему не простил этого. Кстати говоря, через месяц их дом сгорел дотла, а вместе с ним сгорел и отец. Совпадение, да?       — Хочешь сказать, это Майк подстроил?       — Все об этом говорят, — серьёзным тоном ответила Элли, поправив подол своего платья. — Но никто ничего не смог доказать. После пожара Майка определили в приют. Что с ним сейчас, я и правда не знаю, но не думаю, что хотела бы узнать. Всё же тип он жуткий, не считаешь?       — Да уж, жуткий.       Анна раскрыла свою ладонь и посмотрела на свой старый шрам, который белой полосой выделялся на розовой коже. Майк остался с ней на всю жизнь, и даже если прошло столько времени, это не значило, что она всё забыла. Элли тоже посмотрела на шрам бывшей соседки, но не стала ничего говорить. На её лице промелькнула заинтересованность, но уже в следующий момент на лице не отражалось никаких эмоций. Отряхнув пыль, девушка слезла с кирпичного забора и выровнялась.       — Мне уже пора идти, — произнесла Элли, поправляя платье. — Может быть, как-нибудь ещё встретимся и поговорим.       — Да, встретимся, — неуверенно произнесла Анна, выравниваясь. — До встречи, Элли.       — Удачи, соседка, — отозвалась девушка, слабо усмехнувшись. — Надеюсь, удача всё так же на твоей стороне.       Элли махнула рукой на прощание и развернулась, направившись в сторону, откуда они пришли. Девушка ни разу не обернулась, поэтому не видела то, как нахмурилась Анна, потупив взгляд. Розовые губы сложились в тонкую полоску, когда девочка задумалась о том, что же ждёт её дома. Пнув ногой камень перед собой, Флоренс спрятала руки в карманы кофты и побрела в противоположном направлении.       Анна размышляла о том, как сильно поменялась её бывшая соседка, обдумывая, правильно ли она поступила, обратившись к мадам Розаулин. Что же сделала сама Анна, будь она на месте Элли? Флоренс думала обо всей этой ситуации, продолжая бродить по улицам города. Время текло достаточно медленно, а значит, возвращаться домой было ещё рано. Анна опасалась, что Эрл ещё не будет спать, если она сейчас развернётся и пойдёт домой, поэтому продолжала бродить по кварталам.       С каждой минутой желудок всё больше и больше сжимался, причиняя немалую боль. Анна в какой-то момент даже взялась за живот, чтобы уменьшить дискомфорт, но он будто только нарастал. Девочка знала, что в доме нет никакой еды, а в карманах Эрла больше не было денег. Что делать — она не знала. Краем взгляда она посматривала по сторонам в надежде найти решение, но всё, что ей приходило в голову, — это воровство.       Казалось, это был единственный способ выжить в этой ситуации. Анна сомневалась, что это была хорошая идея, но её желудок буквально скручивало в спираль. Адские рези буквально заставляли останавливаться и принимать форму эмбриона. Пытаясь перебороть это, девочка продолжала идти. Она могла пойти покопаться в мусорном ведре, но сомневалась, что что-то найдёт. Обычно на свалках скапливались сгнившие отходы, и там было столько народу, что невозможно было пропихнуться. Некоторые, самые сильные, гоняли оттуда молодых. Флоренс вообще думала, что в тех местах опасно появляться, так как можно было нажить себе слишком много неприятностей.       Была ещё одна возможность получить еду — это попрошайничать, но этих попрошаек было столько много на каждом углу, что было маловероятно то, что кто-то ей даст еды. Обычно люди проходили мимо бездомных, лишь изредка помогая калекам. Анна уже подумала о том, как бы присесть так, чтобы подложить под себя ногу, сделав вид, что у неё нет ноги, как поняла, что это было несправедливо по отношению к другим инвалидам. У неё были и руки, и ноги, и по идее она сама могла заработать себе на еду. Но проблема была в том, что никто не хотел брать на работу маленьких детей, особенно девочек, от которых мало толку. Анна не могла быть ни грузчиком, ни помощником, ни официантом, ни поваром. Заведения, куда приходила Флоренс, гнали девочку куда подальше. Никому не нужен был маленький нахлебник, но выживать как-то надо было. Поэтому, когда боль в животе лишь усилилась, Анна приняла решение.       Ей было стыдно, но она ничего не могла поделать. Девочка исподлобья смотрела на то, как женщина кладёт в сумку красное яблоко, купленное в одной из лавок на базаре. Одна лишь мысль о сочном соке при укусе яблока сводила Анну с ума. Флоренс жадно сглотнула слюну, выглядывая из-за стены. Женщина, за которой следила юная бандитка, спрятала яблоко, а затем подошла к другой лавке, чтобы купить маленький кусочек копчёного мяса.       Анна буквально готова была захлебнуться в слюнях. Она жалобно застонала, прикрыла глаза и привалилась спиной к стене, пытаясь одуматься. Воровать было плохо, так как она знала, как тяжело было найти и купить еду в Подземном городе, но, с другой стороны, она не собиралась умирать с голоду. Ей было жаль свою жертву, но в этом мире каждый выживал как мог. Поэтому, пытаясь заглушить свою совесть, Флоренс открыла глаза и вновь высунула голову, продолжая следить за женщиной.       Её жертва была достаточно молода, что значило, что при необходимости она могла бы найти себе ещё денег, чтобы купить еды. Она была неплохо одета, имела здоровый оттенок лица, что было крайне редко в этом месте, и вполне упитана. Но брала она совсем немного продуктов. Она внимательно осматривала всё, что брала в руки, прицениваясь. Возможно, у неё тоже было немного денег, а может быть она собиралась устроить какой-то пир.       Постепенно женщина уходила всё глубже в рынок, что было плохим знаком. Анна не могла подбежать и выхватить сумку, пока она была в людном месте, поэтому за ней необходимо было следить и поджидать, пока та зайдёт в переулок. Флоренс постепенно двигалась за ней, не выходя на свет, и остановилась, когда та замерла у очередной лавки. Девочка дожидалась её, следя из своего укрытия, пока не заметила, как к ней направляется маленькая старушка.       Первое, что бросилось в глаза, — это буханка чёрного хлеба, которая была в руках у старушки. Пожилая женщина еле передвигалась, направляясь прямо в переулок, где устроила засаду Анна. Она была столь старой, что у неё без проблем можно было отобрать и сумку, которая висела на плече, и батон хлеба. Флоренс на мгновение задумалась, увидев более заманчивый вариант. Она могла обворовать старушку и убежать, и никто бы никогда её не догнал. Но… Это было ужасно.       Сама мысль заставляла Флоренс чувствовать себя чудовищем. Желудок сжался в очередной раз, как бы намекая девочке, чтобы та быстрее действовала. Старушка же тем временем продолжала идти к переулку, даже ни о чём не подозревая. С каждой секундой она становилась всё ближе, а желание Анны напасть всё больше. Пожилая женщина уже вошла в переулок, оказавшись в одном шаге от малолетней будущей преступницы. Зажмурив глаза от стыда, Флоренс протянула руку вперёд, когда мимо неё стали проходить. Она готова была уже ухватиться за сумку, но в последний момент отдёрнула руку.       Ей стало стыдно. Пряча глаза, она отошла в сторону, проходя мимо старушки, которая ничего не заподозрила. Внутри всё сжалось от негодования, но девочка попыталась подавить внутри себя всё плохое, что было в ней. Стиснув зубы, она вышла из переулка и направилась вглубь рынка, пытаясь отыскать взглядом женщину, за которой следила до этого. Как назло, её нигде не было, и Анна тяжело задышала, злясь на саму себя.       Голод буквально начинал сводить её с ума, поэтому девочка начала искать новую жертву. Она наблюдала за людьми, вытаскивавшими из карманов последние деньги и отдавали за жалкие продукты, которые были даже не в хорошем состоянии. Обида на весь мир заставляла девочку продолжать идти вдоль улицы. Она не хотела воровать у тех, которые сами нуждались в еде. Флоренс пыталась найти выход из этой ситуации, и лишь в последний момент, дойдя до самого конца улицы, где был базар, девочка приняла решение.       Последняя лавка была многолюдной. Несколько людей стояли у прилавка, на котором лежали картофель, лук и капуста. Эти продукты не были столь заманчивы, как копчёное мясо, но Анна хотела съесть хотя бы что-то. Она решила, что много народу у этой лавки было только ей на руку, поэтому медленно направилась туда. Подойдя достаточно близко, она обратила внимание на продавца, который складывал картофель в мешок для одной дамы. Рядом с ним стоял его молодой помощник, который раскладывал новый товар на стол. Каждый был занят своим делом, и никто не обратил внимание на девочку, которая затаилась среди покупателей.       Анна долго не решала, когда на счету были лишь секунды. Ей потребовалась минута, чтобы собраться с духом. Её взгляд метался по продуктам. Девочка хотела взять кочан капусты, так как его можно было есть сырым, но побоялась, что он будет достаточно большим и тяжелым, чтобы его унести. Лук сразу был отметён в сторону, поэтому выбор пал на сырую картошку. Когда решение было принято, Флоренс дождалась, пока продавец начнёт перебирать картофель, и в одно мгновение схватила в каждую руку по овощу и побежала изо всех сил. Она слышала, как сзади послышались проклятия и крики вслед, что заставило её бежать ещё быстрее, даже не оборачиваясь.       Она слышала за спиной чей-то топот ног, что означало, что за ней погнались следом. Этот шум заставлял девочку бежать ещё сильнее, петляя между домов. Сердце никогда так быстро не стучало, отдаваясь эхом в ушах. Мышцы на ногах напряглись, тело скрючилось, и Анна продолжала бежать, что есть силы. Малышка бежала сломя голову, постоянно забегая в переулки, но всё равно слышала, как за ней бегут следом. В один момент Флоренс повернула голову и увидела, что за ней бежал именно тот парень, который раскладывал на прилавок новый товар. Он был весь красный, но не упускал девочку из вида.       Оборачиваться было главной ошибкой Анны. Стоило ей обернуться, как она тут же споткнулась, повалившись на землю. Удар был сильным, но девочка успела прикрыть лицо руками. Она даже не успела перевести дыхание, как её схватили за ногу и потянули на себя. Флоренс тут же стала пихаться ногами, пытаясь вырвать свою конечность. Страх волной захлестнул её с головой, так как в голове сразу всплыли воспоминания семилетней давности, когда её били. Она не хотела, чтобы такое повторилось, поэтому сопротивлялась изо всех сил.       Когда нога была освобождена, Флоренс тут же вскочила и вытянула перед собой кулаки. Она не умела драться, но помнила одно из правил, которое когда-то сама же и усвоила. Необходимо было бить первой, поэтому, не дожидаясь удара, она первая налетела на парня с криками. Выставив руки вперёд, она толкнула его в грудь, пытаясь хоть что-то задеть, но парень стойко выстоял. В тот же момент он перехватил её, заломив руки и развернув спиной.       — Ах ты дрянь, — прошипел он, пытаясь её удержать. — Воровка, значит? Знаешь, что делают с воровками?       — Отпусти меня! — закричала Анна, не желая сдаваться. — Отпусти, иначе хуже будет!       — Кому хуже? Тебе уж только…       Он противно рассмеялся, а девочка, почувствовав, как паника начинает её одолевать, попыталась вырваться из стальной хватки. Её удерживали на месте, полностью обездвижив, и Флоренс не знала, что в такой ситуации делать. В этот момент она пожалела о том, что Леви так и не научил её защищаться. Досада полностью поселилась в сердце, а вместе с тем и уверенность в том, что ей необходимо выбраться из захвата. Недолго думая, Анна резко согнула ногу в колене и оттолкнулась вперед, а затем вскинула пятку вверх и угодила парню в промежность. Сиплый стон тут же послышался со спины, а руки в это мгновение разжались, и Анна очутилась на свободе.       Подбежав, она схватила одну из трёх картофелин в руки и побежала дальше, даже не посмотрев на то, как парень согнулся пополам в тёмном переулке. Девочка продолжала бежать, её дыхание было прерывистым, мышцы на ногах болели от переутомления, но Флоренс продолжала бежать. Она остановилась лишь тогда, когда лёгкие начали гореть огнём и она не могла нормально вздохнуть воздуха. Скрючившись пополам, Анна облокотилась руками о колени и стала жадно дышать.       — Что ты опять натворила? — послышался знакомый голос со стороны.       Сердце пропустило удар. Всё ухнуло куда-то вниз, и в момент Анна почувствовала подступающий холод. Подняв голову, она вытерла пот со лба и посмотрела на тень в переулке, которую было плохо видно. Девочка встревожилась, но затем стала замечать знакомые очертания. Этот парень обычно носил рубашки, но сегодня он был одет совсем по-другому. Анна знала ещё с утра, что тот так оделся, чтобы не привлекать внимание, так как собирался на какое-то важное дело. Знакомое лицо показалось из тени, когда человек сделал пару шагов по направлению к маленькой преступнице.       Она почти сразу узнала Леви. Облегчение полностью упало на её плечи, и малышка тяжело выдохнула, переводя дыхание. Она выпрямилась, когда парень подошёл к ней ближе, пристально смотря на картошку в её руках. Его холодное лицо оставалось таким же непроницательным, как всегда, и лишь в серых глазах читалось неодобрение.       — От кого ты убегала? — строго спросил он.       — Ни от кого, — тут же ответила девочка, убирая руку с картошкой за спину.       — А это что у тебя в руке? Картошка?       — Это? Ну да, обычный картофель.       — Ты его купила?       Его глаза слегка сощурились, и он с подозрением взглянул на Флоренс, которая вся покраснела от стыда. Стоило ей отвести свой взгляд, как Леви всё понял. Он недовольно сложил руки на груди, грозно смотря на девочку сверху вниз.       — Ты воруешь?       — Что? Нет! — тут же ответила Анна, выпучив глаза.       — Уверена? Ты же своровала это, не так ли?       — Ну… Да, но я не ворую обычно, — девочка растерялась, не зная, куда деть свои глаза. Она смотрела по сторонам, пока не решилась взглянуть на парня. Увидев его хмурое лицо, она тут же вспыхнула. — Ну что ты так на меня смотришь? Ты же сам воруешь!       — Это другое, — холодно ответил тот.       — Нет, то же самое!       — Анна, — вновь строго произнёс тот, не меняясь в лице. — Я сколько раз тебе говорил? Воровать — это плохо. Это надо уметь. А если тебе не хватает еды, то ты должна об этом говорить мне. Разве не так?       Флоренс стыдливо опустила взгляд, не находя, что ответить. Леви и правда говорил, что готов помочь в случае чего, но девочке было неудобно у него что-либо просить. Она знала, что в её возрасте он был совершенно один, и он сам решал все свои проблемы, включая и голод. Если он мог справиться, то почему не могла с этим же справиться и Анна? Она не раз видела, как проворно воровал Леви, и считала, что ничего страшного не будет, если поступит так же, как он. Ведь Леви… был для неё примером.       — Стыдно? — сухо спросил он, оглядывая её с ног до головы.       — Стыдно, — ответила она, отведя взгляд, а затем тихо добавила. — Стыдно, что до сих пор не умею драться. Ты обещал, что научишь меня.       — Я обещал, что научу, если ты внятно сможешь мне объяснить, для чего тебе это. Я против того, чтобы ты воровала. Но драться? Для самообороны? Кто тебя тогда обижает? Я расправлюсь с ним.       На ум сразу же всплыл Эрл, но Анна не собиралась произносить его имя при Леви. Она знала, что тот не сильно жалует её отца, и не хотела ещё больше усугублять ситуацию. Поэтому, вытащив руку из-за спины, девочка обхватила второй рукой картошку и сделала шаг навстречу к Леви.       — Я хочу уметь постоять за себя, — уверенно проговорила девочка.       — Зачем, если есть я?       — А всегда ли ты будешь рядом? — прищурив глаза, спросила она.       — Конечно.       — Ты обещаешь?       Леви замолчал, пристально смотря в голубые глаза. Пожалуй, это он не мог обещать, так как вообще не был уверен в завтрашнем дне. Анна ждала, что он даст ей обещание, но тот продолжал молчать. Тогда, по истечении нескольких секунд, девочка горько хмыкнула и отвернулась.       — Ты не можешь мне этого обещать, я права?       — В жизни всё не так просто. Я не могу раздавать обещания налево и направо.       — Ты не можешь дать обещание, что всегда будешь рядом, — горько произнесла Флоренс, прикрывая глаза. — Тогда научи меня драться, чтобы я могла защитить себя, когда тебя не будет рядом.       Леви продолжал молчать. Что-то останавливало его. Он продолжал смотреть на девочку, которая неожиданно стала для него слишком дорога. Видя её слегка потрёпанный вид, где-то в глубине его охватывали непонятные чувства. Он не мог объяснить самому себе, что это было. Казалось бы, желание заботиться и оберегать, которое появилось в детстве, с каждым годом лишь крепчало и становилось только сильнее. Он понимал, что ему не стоит привязываться к девочке, но ничего не мог с этим поделать. Она стала для него как младшая сестра, которой у него никогда не было. Он ощущал, что обязан был её защищать, но в то же время понимал, что ему стоит держаться подальше, чтобы не навлечь на неё беду. Он совершил множество плохих поступков, о которых Анне и вовсе не стоило знать. Леви считал себя не тем человеком, на которого стоило бы ровняться.       Он не понимал, почему она так хотела быть на него похожей. Порой он даже злился из-за этого. Каждый раз Леви пытался отстраниться от неё как можно дальше, но всё возвращалось обратно. Анна была как банный лист, который прилип к нему, раздражая, но в то же время ему не хватало смелости отодрать этот лист. Он чувствовал жалость и нежелание терять этого ребёнка.       Где-то в глубине души он понимал, что она была права. Он не собирался всю жизнь быть рядом с ней, так как в любой момент готов был к смерти. Его могли убить за всё то, что он успел натворить в Подземном городе. Его могли найти и покарать те, кому он перешёл дорогу. И во всех этих случаях Анна бы осталась без присмотра. Что она может сделать, эта маленькая хрупкая девочка? Её необходимо было научить выживать, как это однажды показал Леви Кенни. Но что-то постоянно его останавливало.       Он видел в ней нежность и хрупкость. Он не представлял, как эти голубые глаза наливаются гневом и злостью. Леви и в кошмарах не мог увидеть, как в руках этого ребёнка мог быть нож. Мысль о том, что Анна будет с кем-то драться, наводила на него ужас. Ему не нравилась эта идея. Совершенно. Но, возможно, это действительно необходимо было перебороть.       Когда он собирался уже ответить на этот вопрос, Анна поняла всё по его взгляду. Былая холодность и отрицание пропали, будто их и не было никогда. Флоренс поняла, что он наконец-то оттаял и принял верное решение, которое было по духу девочки. Не успел он открыть и рта, как девочка заулыбалась. Она собиралась уже подойти к нему и обнять, что никогда себе не позволяла, когда увидела нечто, которое никогда не видела в своей жизни.       Между ними что-то зависло в воздухе. Анна лишь заморгала, решив, что ей причудилось, но Леви тоже смотрел на это нечто. Перед ними было какое-то крылатое насекомое невиданной красоты. Его крылья были разукрашены разными оттенками голубого и зелёного, и казалось, будто эти цвета переливались. На конце тонкого туловища была маленькая головка, из которой росли два усика. Анна смотрела на это существо с удивлением, не понимая, что это такое.       — Это бабочка, — заметив её удивление, ответил Леви.       — Бабочка? — переспросила Флоренс. — Откуда она? Я впервые вижу такую красоту.       — Она с поверхности. Видимо залетела через вентиляционные отверстия.       Анна наблюдала за тем, как та порхает на месте. Крохотные расписные крылья медленно двигались в невесомости, удерживая насекомое на месте. Флоренс даже не решалась дотронуться до неё, опасаясь, что эта красота улетит. Она продолжала смотреть на неё, пока та, хлопнув крыльями, не пролетела мимо её лица и не устремилась наверх.       — Загадывай желание, — неожиданно сказал Леви, пристально смотря на Анну. — Она унесёт его на поверхность к небу.       Анна не знала, что такое небо и как оно выглядело, но посчитала, раз Леви сказал, что это необходимо сделать, то нужно сделать. Провожая небесное существо взглядом, Флоренс размышляла о том, какие же ещё чудеса могут встретиться на поверхности. Она ни разу не видела цветов, о которых рассказывала её погибшая мать, не видела и синего неба, о котором порой рассказывал Леви. Она не знала, как выглядели трава и реки с озёрами. Ей было интересно, что же было там — на поверхности. Анна могла бы в этот момент загадать желание: побывать на поверхности и всё это увидеть собственными глазами, — но вместо этого загадала совершенно другое.       Проводив взглядом бабочку, которая всё дальше удалялась, Флоренс перевела взгляд на хмурое лицо Леви. В его глазах что-то было. Он смотрел на неё совсем не так, как отец, и от этого взгляда становилось теплее на душе. Леви был тем, кто постоянно о ней заботился, и даже сейчас, когда внешне он выглядел недовольным, она знала, что он совершенно на неё не злился. И тогда она поняла одно. Она загадала правильное желание.       Желание, которое она хотела всегда; даже спустя несколько лет оно нисколько не изменилось. Она хотела, чтобы Леви был всегда рядом. Простое, детское желание, которому не суждено было сбыться…