***
— Я не понимаю, я думала, это был сердечный приступ, — послышался голос Вани из гостиной, куда Лили тут же направилась. — Чего все такие грустные? — С улыбкой на устах промолвила восьмая, держа в руках закрытую бутылку коньяка. — На улице солнце, а на ваших лицах грусть да тоска. — Бог мой, малышка Лили собственной персоной! — поправляя свою юбку, Клаус подбежал к сестре, а та тут же накинулась на парня с объятьями. — Охренеть ты вытянулся, — воскликнула девушка. Оглядев остальных ей стало даже как-то обидно. Даже Ваня, которая почти всегда была ростом с Лили, стала выше. — На меня что, гормона роста не осталось? Клаус засмеялся, Ваня тоже улыбнулась подходя к сестре. — Так давно тебя не видела, — она неловко обняла сестру. — Да уж, последний раз видела вас лет десять назад… Диего! Что за идиотский костюм? — Замолчи! Нормальный у меня костюм. — Да, конечно. Эллисон! — Восьмая подбежала к сестре, и та тут же вскочила с кресла на котором сидела и прижала к себе младшую сестренку. — Как ты, Лили? — немного грустно спросила третья, отстранившись от русоволосой. — Все хорошо. — Кхм, кхм, у нас тут вообще то довольно серьезный разговор, — возмущено произнес первый. — Ах да, да, отец откинулся, продолжай. Сердечный приступ, да? Вот же не повезло ему. — По словам судмедэксперта, — хмуро подметил Лютер. — А ему не видней? — спросила Ваня. — Я просто говорю, что тут как минимум что-то не так. Последний раз, когда я видел отца, он вел себя странно. Был какой-то дерганый, сказал мне «будь осторожней с теми, кому доверяешь». — Ответил первый. — Он был параноиком и постепенно терял остатки разума, — Диего встал с кресла, медленно подходя к Лютеру. — А что не так? Он старик, которому неизвестно сколько лет было. Разве это не нормально для стариков — умирать? — выдохнула Лили, любезно принимая сигарету из рук Клауса. — Клаус, тебе это не понравиться, но ты должен поговорить с отцом, — словно не замечая слов Восьмой, Лютер повернулся к четвертому. — Я не могу. Просто взять и вызвать отца с того света, эдак, «Пап ты не мог на минуту прервать теннисный матч с Гитлером и ответить»? — Это же твоя способность. — Я сейчас… не в настроении. — Ты обкуренный? — резко спросила третья. — Да! Да… То есть, а вы разве нет? — он обвел всех присутствующих взглядом и выдохнул закатив глаза. Лили хихикнула, открывая бутылку коньяка и сделала пару глотков, чтобы хоть как-то переваривать весь этот бред. Ах, дом, милый дом. Как давно она не была на этих охренительных посиделках. Может со смерти Бена? Они вообще собирались так все вместе после смерти Бена? Столько лет прошло, что уже и не вспомнить, ведь после того случая Академия почти сразу же распалась. Все словно крысы с корабля, бежали из особняка, спасаясь. Только первый и восьмая остались подле отца. Первый потому что сам так решил, а восьмая как не старалась сбежать, ее всегда находили и приводили обратно. — Есть еще одна проблема. Пропал папин монокль, — продолжил нести пургу Лютер. — Вот же несчастье то какое, как же он теперь без монокля? Ах да, он же мертв, — пробормотала себе под нос Лили, но кажется все ее прекрасно услышали. — Да всем плевать на этот чертов монокль, — подхватил Диего. — Именно. Он бесполезный, но это личное. Поэтому я думаю, что его забрал кто-то из близких. — Что ты хочешь этим сказать? — Лили придвинулась ближе к краю дивана и сощурила глаза. — Громила хочет сказать, что он думает, что это кто-то из нас грохнул отца, — усмехнулся Диего. — Как ты мог такое подумать? — возмутилась Ваня. — Ты на своей луне что, мозги последние растерял? — ахнул Клаус. — Молодец Лютер, — все пытался опустить его Диего. — Я не это хотел сказать, — начал оправдываться первый, но его перебил Клаус, который резко вскочил с дивана: — Ты спятил чувак, ты спятил, спятил...! — Я не закончил! — Ой прости, мне надо пойти прикончить маму, скоро вернусь, — не оборачиваясь усмехался Клаус, направляясь вон из гостиной. — Я не это хотел сказать… Я… — но никто его уже не слушал, все направились вслед за четвертым, словно они больше не хотели здесь находиться. И только лишь восьмая сидела на своем прежнем месте, покуривая сигарету. — Знаешь, Лютер, я ненавидела его с тех пор, как он начал мои интенсивные "тренировки" и в моих мыслях были вспышки, когда я думала о его убийстве. Но он все же был моим отцом. Каким никаким, приемным, мерзким, высокомерным, отвратно пугающим, но отцом. И раз это не сделала я, то никто бы не осмелился. Так что, остуди голову. Будешь? — Восьмая указала на полу пустую бутылку с алкоголем. — Думаю откажусь. Но спасибо за откровения. — Обращайся.***
В особняке раздалась довольно знакомая мелодия. Каждый сидел где-то один, в уголке огромного «дома» и до каждого доносилась музыка, которая давала хоть небольшую, но отдушину, после всех событий, что произошли за один день. Для необычной семейки это все было слишком. Клаус танцевал с урной, в которой покоился их приемный отец, Эллисон, махая бедрами пританцовывала в своей комнате, прикрыв глаза, а Лютер неуклюже двигался в своей небольшой комнатушке, как и Диего, который производил на свет смешные движения. Ваня отдалась танцу в холе рядом с лестницей, пытаясь забыть обо всем, а восьмая, что так и осталась в гостиной, танцевала, допивая остатки алкоголя и улыбалась совсем по-детски, словно и не было этих мучительных пыток, словно и отца вовсе не существовало совсем. Их попытку уйти от проблем, прервал шум со двора и вспышки, больше похожие на молнии, что бились об окна. — Черт, какого хрена? — подняв голову и посмотрев в потолок спросила Лили. В ее голове начали проявляться похожие вспышки, и она испуганно округлила глаза. — Нет, нет, нет! Не вспоминай это! Нет, пожалуйста! — Схватившись за голову, Лили осела на пол и как можно сильнее зажмурила глаза. Но это не помогло… «— Восьмая, соберись. Сделай это сейчас же! — грубый голос отца. Снова он смотрит на нее как на ничтожество, с упреком. Он ожидает от восьмой невозможного, но так уверенно держится. — Папа, я не могу! Это больно, папа! — детский крик разносится по комнате, и она снова получает бешенный заряд тока в ноги. — Ты должна быть быстрее. Стань быстрее скорости распространения фронта электромагнитной волны. Тогда ты сможешь остановить электрический сигнал. * — Папа, пожалуйста! Мне больно! — кричала девочка. Ее лицо было мокрое от слез, но отцу было плевать. Он хотел добиться своего любым путем.» Все утихло. Голова начала болеть, от чего восьмая бессильно упала на диван, закрывая лицо руками. Эти воспоминания приносили ей столько же боли, сколько и сама пытка, которую отец называл “тренировкой”. Лили ненавидела его. Ненавидела отца за то, что он пытался сделать из нее копию пятого. Он хотел, чтобы Лили смогла пересечь скорость света и заглядывать в будущее. Но он так и не смог понять, что все ее попытки, оставляли на ней шрамы за «подглядывание». От этих шрамов уже не избавиться, они углубляются в кожу, оставляя лишь мерзкие рубцы. Но это ничто по сравнению с тем, как приемный отец искалечил сердце и душу восьмой. Он просто чуть не уничтожил ее.