Сгоревшие сказки

2. Волк нашёл Короля. Из-за крови нельзя было понять, какого цвета был монарх при жизни: белого, чёрного или красного. Если красного – то, значит, такого же, как самые настоящие зеркала. Разве не их он искал, сбежавший от своего хозяина пёс, у которого на шее всё ещё болтается цепь? Они отражали истину, которую мы сами не в силах в себе отыскать. Вот было бы здорово стать окончательно настоящим. Таким, каким задумывал тебя мир. Так ведь бывает? Такое ведь уже происходило? Волк где-то слышал о Красных Фигурах. О тех, что не желали жить в Зазеркалье, не желали видеть даже самую малую его часть. Не желали слушать о том, что другой мир, скрытый мир – он настолько отвратителен, что разум поглотит сам себя прежде, чем постичь этот мир. Ужасное зрелище. Вывернутые наизнанку тела, потоки крови, озёра желчи… Наверное, именно из-за крови Фигуры звались Красными, и зеркала, отражающие настоящее, тоже были алыми, как капли крови. Во всём Зазеркалье не найдёшь ничего, кроме крови, что было бы красного цвета. Может, отчасти из-за крови Волк и стал работать на Шалтая. Красный цвет его завораживал. От него хотелось выть, от него хотелось сбросить шкуру и бежать, бежать, бежать, пока не упадёшь, не в силах отдышаться. Словно когда-то этот красный цвет был с ним повсюду: и во снах, и в реальности. Словно этот красный цвет был всей его жизнью. Для Спящих Волк был Палачом. Для самого себя – Убийцей, пусть и не смел признаваться в этом, даже мысленно. Страшный Серый Волк, ненавидящий свою суть. Ненавидящий себя за любовь к крови. За любовь к виду пропитавшейся кровью алой ткани. Красное на красном. Что может быть чудеснее? Волк передвигал ногами – лапами? – и мир вокруг него качался и стенал. Волк больше не вдыхал Системный туман, больше не ловил подачки в виде таблеток. Зазеркалье то появлялось – тёмное, обшарпанное, но прекрасное – то исчезало. И на его смену приходил пронзительный мир, в котором было столько красного, что Волк начинал задыхаться. Он вытыкал розетки. Всё стерильно. Никакой крови. Почему ему казалось, что он работает за кровь? Почему ему казалось, что он выдавливает по капле алый цвет из всего, что его окружает? Почему он работал за кусочки Системы, только чтобы больше не видеть открывшуюся ему правду? Настоящий мир не был прекрасным. Он был таким же, как разверстое чрево Короля. И над ним роились тысячи мух. Таких же Палачей, как и сам Волк, готовых работать за кусочек счастья. За красный цвет таблеток. Зачем он сбежал? Ах да, настоящий мир. Настоящий город. Прекрасный. Зачем? Чтобы не видеть своё отражение: противное, раболепное. Облитое метафорической, системной кровью. Зачем сбежал? Чтобы найти что-то настоящее. Счастье? Алый цвет? Всё путается. Он бежит по тропинке, чувствует на своей шкуре запах дождя и поднимает морду к небесам. Тени от деревьев оставляют на земле причудливый лабиринт из света, и он решает поиграть. Ход вправо, ход влево. Одну лапу поднять, другую отставить. Его кто-то зовёт. Голос немного хриплый, но знакомый. Это ведьма. Могущественная лесная ведьма. В обмен на защиту от тёмных духов она обещала научить его сбрасывать серую шкуру и ходить на двух ногах. Ему этого страсть как хочется. Тогда можно будет прийти на деревенскую ярмарку и побродить там, не боясь, что его погонят прочь. Люди боятся за овечек, но он не пойдёт на ярмарку голодным. К тому же, говорят, среди ярких рядов можно купить и кой-чего съестного. Так что никаких проблем. Он перестаёт играть со светом и со всех ног несётся на зов. Свет луны серебрит его шкуру. Наверное, это красиво, потому что ведьма улыбается совсем по-доброму. Не то что пастушки, которые сразу вопить начинают, стоит ему пробежаться вдоль кромки леса. - Волк! Волк! – начинают кричать и бегут в деревню. А там уже – вилы, факелы, гневные выкрики. Волку они не нравились. Он прятался в чаще, там, куда никому не зайти, кроме духов, и думал. Наверное, будь он человеком, он бы тоже себя боялся. Дело в больших лапах? Но так бегать удобнее, особенно по снегу. А зимы тут огого какие. В огромных ушах? Да вроде они не очень страшные. Ведьма их любила чесать, приятно так. Разве станешь чесать то, чего боишься? В зубищах? Так он не всякий раз их показывает. В глазах? Так они у него даже красивые. Он посмотрел как-то в ручей, и ему понравились. Впрочем, может, людям как раз они и не нравятся. Кто их знает, двуногих и безволосых. - Здравствуй, Серый, - ведьма всегда с ним здоровается, и он отвечает тем же. Выучить человеческий язык не так уж и сложно, когда так близко с ними живёшь. Разговоры поинтереснее лесных сплетен. - Здравствуй, Эбенгратт, - ворчит он. Не ворчать не получается, такая уж природа. Но ведьму это забавляет. Брюзжишь, словно мой дядюшка, - радостно объявляет Эбенгратт и посыпает своего защитника на поиски. Искать красные нити для красного плаща, подарка внучке. Это не сложно, это не то же, что выслеживать мстительных духов. Да только по дороге ему попадается… кто-то. Человек. Девушка. Но пахнет от неё, как от отчаяния. А ещё близостью свежей земли. На ней красное платье. Такое яркое на фоне леса. Она босиком, и ступни у неё кровоточат. И пальцы у неё в крови, словно она продиралась через заколдованные дебри терновника в поисках своего принца. Этим многие безумные грешили: ходили в колдовской лес за счастьем, а получали только болезни. Он остановился. Пока не зарычал, незачем пугать незнакомцев. Обычно они от одного вида его врассыпную разбегались. Девушка протягивает руки вперёд, словно совсем не видит, куда ступает. И Серый ловит её, скорее по наитию, чем по осознанному желанию. Погодите-ка. У него руки, у него ноги, на нём тряпки, и он больше не чувствует своих ушей, своей шерсти и даже своих клыков. И мир выглядит по-другому… Ещё более цветным что ли. Ведьма научила его сбрасывать шкуру? Уже? И когда успела? Неужели во сне? Девушка в его руках дрожит. На ней кровь, но железом совсем не пахнет. Она плачет. Она шепчет. Серый прислушивается. - Я тебя жду. Очень жду. Жду и жду. А ты не идёшь. И тогда Волк внимательно вглядывается в её лицо, потому что на самом деле оно такое знакомое. И глаза у неё зелёные. Колдовские. И тоже знакомые. - Кто ты? – растерянно бормочет Волк, глядя на то, как девушка в его руках плачет, и слёзы стирают её из воздуха, как призрака, оставляя только туман. Не стоило ему раскрывать рта. Вопрос отразился в её глазах такой болью, что Волк невольно прижал к голове несуществующие уши. - Мне говорят, что ты не придёшь… А я тебя жду, - повторяет она и исчезает окончательно. Это приводит его в чувство. К реальности. По крайней мере к той реальности, в которой он вытыкал розетки и отделял души от бренных тел одним движением руки. Он стоит на тропе, среди металла и чужой музыки, в Зазеркальном мире, где нет сумасшествия. Перед ним, прямо в стене – красное зеркало. Оно отражает истину? Уже отразило? Он вглядывается в его красные глубины – красные не как кровь, а как маки – и видит там Волка. Серого, Большого и Злого. Злого скорее по преданиям, чем на самом деле. А ещё он видит девушку. Другую. У неё густые волосы, перехваченные лентой. Суровый взгляд, от которого хочется съёжиться. А в руке у неё… Что это у неё в руке? - Медленно повернитесь и поднимите руки так, чтобы я их видела, - голос у неё дрожащий, совсем не подходит к её решительному виду. - Что это тикает? – прошептал волк, прислушиваясь. Среди городского шума от вокзала и от ярмарки, и от высоченных домов по обе стороны железной дороги течёт чьё-то время. Кажется, что стоит только руку протянуть – и поймаешь убегающие секунды. Девушка посмотрела на свою руку – из её ладони выглядывает дуло пистолета, шокового или боевого, она не уверена – но не увидела ничего, кроме сияющих в свете ненастоящего солнца часов. Часы белого кролика. Того, что вечно опаздывал и так забавно смеялся. Она знала его? Кажется, знала. Волк сделал шаг в сторону зеркала. Красного, вмурованного прямо в стену. Невидимого для Системного Стража. - Стой! Повернись, быстро! Её металлические пальцы сжались с лязгающим звоном. Оружие исчезло. Часы остались. Ну же, повтори свой номер. RE-11-42, АЛИСА. Охраняй систему. Ход на Д 4, в Зазеркалье. Ты села на зазеркальный поезд. Тебя встретила программа близнецов. А потом ты увидела Красного Короля. Но ты не должна видеть Красных фигур, Алиса. То есть, Лили. То есть, нет, конечно, Алиса и добавляй, пожалуйста, номер, иначе вас не различишь. Их не существует. Только чёрное и белое, помнишь? Чёрные для сомнений, Белые для их разрешения. Волк её не слушался. Только наклонился чуть ниже… к чему? - Что ты там рассматриваешь? Лили вытянула шею, но не увидела ничего, кроме гладкой серой стены. Неужели она имеет дело с простым сумасшедшим? С каких это пор Система Безопасности будит её по таким пустякам? Девушка не видела красного зеркала. Но Волк видел. Как видел в нём и отражение спящей девушки. В красном платье. Прямиком из леса. С зелёными - он это точно знал, хотя они и были у неё закрыты – глазами. Она ждёт его. - Алиса, - сказал Волк, и вдруг понял, что это не совсем то имя, но оно, тем не менее, верное. – Алиса, ты должна мне помочь. Алисам в этом мире можно верить. Все городские, все зазеркальные звуки вдруг исчезли, а ведь она так в ним стремилась! Так соскучилась по звукам мира вне тишины Системы. Только стрелки часов звучали в её ушах, вместе с кровью, несущейся по венам. Тик-так, Лили. Эрнест звал тебя, Эрнест ждал тебя, но ты не пришла. Вместо тебя уже была другая, с мозгами, полными запрограммированных опилок. Она не узнала «Белого Кролика». Она думала, что не способна на привязанность. Она забыла про любовь. Тик-так, Лили. Помнишь ли ты? О, ты помнишь. В кроличьих часах свой механизм. В них всё, что у тебя отобрали. Тик-так. За те годы, что ты спала наверху, Система Безопасности заросла, запылилась, покачнулась. Других Алис забрал костяной человечек, чтобы запугивать тех, кто не платил ему. Тех, кто поворачивался к прекрасному Зазеркальному миру спиной. Шалтай убедил всех, что Зазеркалье – единственный выход. И все подтверждали его слова: сходящие с ума жители нижнего города, которые повсюду видели запрещённый красный цвет, разложение и кровь, жители гетто, которые умирали в парах зловонного запаха смерти, а ещё – порабощённые Алисы, взятые на вирусную цепь. Но что было до очередного Апокалипсиса, Лили? От чего ты берегла Зазеркалье? От нарушителей. Не от тех, что бежали в реальность. От тех, что слишком долго оставались по ту сторону зеркала. Сейчас их называют Спящими, Лили. Скоро весь мир уснёт. И когда ты проснёшься в следующий раз, не будет глупых законов, не будет правильных законов. Не будет ничего, даже крови. Даже Красных Фигур, которые, конечно, были выдумкой. Эрнест был Красной Фигурой, несмотря на свой белый халат. Он играл за Белых – делал вид, что играет за Белых, но всей душой выступал за Красных. Тех, которых уничтожили. Тех, которых отправили спать. Они шастали в Зазеркалье и обратно, когда Шалтай ещё не набросил Сеть на настоящий мир. В Зазеркалье было множество чудес. Красные Фигуры верили, что смогут принести их с собой. Но для этого им нужна была Алиса. Хотя бы одна Красная пешка, которая бы свободно переходила границу и различала то, что видит перед собой. Вот почему сейчас ты видишь повсюду кровь, Лили. Зазеркалье теперь накрывает собой весь мир, и потому нельзя увидеть его и не сойти с ума. Тик-так, Лили. На твоих руках кровь. А в часах – воспоминания. Тик-так. Для кого-то секунда, для кого-то – две сотни лет. - …она спит. Она ждёт меня. Алиса? Алиса… Руки Волка лежали на её плечах. Он просил её о помощи, а она жалела, что это руки Волка, а не лапы Белого Кролика. - Я Лили, - ответила, наконец, резервная Алиса под номером RE-11-42. Часы всё ещё тикали, но уже смешивались с остальными звуками покрытого Зазеркальным налётом города. Тишина Системы исчезла вовсе. - Это моё имя, - повторила Лили, словно убеждала в этом себя. Или пробовала имя на вкус, как понравившееся ожерелье. - Хорошо, Лили, - Волк опустил руки и заглянул ей в глаза. – Помоги мне. В зелёных глазах Волка отражалась она сама. А ещё потеря. Этого нельзя было пропустить. В конце концов, Алисы были настоящими мастерами по части отражений. - Ты не отсюда, - медленно проговорила Лили. Голос её звучал неверяще, словно она увидела спустившихся с небес пришельцев, которых не существует. И порталы в другие миры… Там же не было жизни, схожей со здешней. Там была только опасность и пустота. Волк покачал головой. - Нет, не отсюда… Признаться, я сам не помню, откуда именно, - он выглядел смущённым. – Издалека. Лили посмотрела наверх – в тяжёлых синих небесах были видны края «Кроличьей норы», внутри которой бушевала технологическая буря из старых вещей и древних воспоминаний. - Нет, - Волк усмехнулся. – Ещё дальше… Из Башни. - Башни? – эхом отозвалась Лили. - Башни. Она высоко… и низко. И в ней много дверей. А ещё… - Волк зажмурился. – Мы сторожим. - Я тоже сторожу, - она потёрла свою металлическую руку и задела цепочку от часов. Тик-так. - Но что тебе нужно здесь? Зачем было так далеко идти? И почему ты мне доверился? Почему ты знал, что какая-то Алиса была с дефектом, о котором она сама забыла? Она не была уверена, что Волк шёл сюда пешком. В конце концов, Лили проспала ещё один Апокалипсис. А, может, и не один. - Меня здесь ждут. Она спит и не может проснуться. И она в красном. - В красном, - повторила Лили. – В Зазеркалье нет красного цвета. - Потому я и ушёл, чтобы найти настоящий красный… Кажется. В городскую симфонию ворвались посторонние звуки. Настолько посторонние, что Лили схватила Волка за запястье и потянула в узкий проулок. Над ними нависало чьё-то свежевыстиранное бельё – странно, что люди всё ещё стирали вручную – и раздавалась песня о тюрьме и свободе. Лили прибавила шагу. Звуки тонули в песне, но она всё равно их различала. - Быстрее, - шепнула она Волку. – Нас догоняют. Они выбежали на дорогу – широкую, вдоль леса, и даже не успели удивиться, откуда здесь вдруг взялся лес. На дороге показался столб пыли – и вскоре из него вывалились настоящие чудовища. Шуму от них было столько же, сколько от скобяной лавки, в которой вдруг разом упали все вещи. Как и в старой песенке, они явно дрались: по блестящему боку единорога тянулась свежая царапина, а лев фыркал дымом, и одна из его лампочек то и дело гасла. Оба были созданиями фантазии куда более изощрённой, чем те, что красовались на гербе***: многочисленные трубки перегоняли чёрную вязкую жидкость, поршни свистели, выпуская пар, и были видны заклёпки в тех местах, где лист приваривали к листу. Их собрали в мастерской для вечного боя за корону. Лили закашлялась. Оба механических зверя тут же повернулись в её сторону, и она задержала дыхание. Бежать не было смысла. Слишком быстрые. Как Система. В их глазах-лампочках бились чёрно-белые молнии – спасибо, хоть Вселенная не отражалась. - Человеческий детёныш? – проскрежетал единорог. - В самом деле, - поддакнул лев. Его хвост ударял по бокам, и звук получался таким, словно били по пустому чугунку.- Я думал, вы – мифические животные! - А я-то думала, я вовсе не животное, - прошипела Лили. Единорог и лев. Тоже часть Зазеркальной системы. Чистильщики. Проверка на сумасшествие. Но ведь здесь все сумасшедшие. И эти двое – тоже. Сумасшедшие железные звери. - Так что – вы верите в нас, мы верим в вас? – Лили разогнала руками дым. - Отличная идея. Только в нас теперь верить не обязательно, мы не мясные устаревшие модели – а вполне себе самодостаточные. Правда, с топливом совсем беда… - пожаловался единорог, почёсывая рогом переднюю ногу. - Я думала, у вас есть пирог. - Ах… - лев раскрыл пасть так широко, что оттуда повалил густой чёрный дым. – Если бы всё было так просто. Механизированные чудовища готовились ринуться вперёд, выставив рог и когти, нацелившись на хрупкие человеческие тела – и тут Волк прыгнул. Тёмный, мохнатый, смертоносный. Когти ударили о глаза-лампочки – и те треснули, как и любое фальшивое зеркало. Звери взревели – страшно, надрывно, так громко, что пришлось закрыть ладонями уши. Они уже не могли поймать своих обидчиков. Мир их навсегда превратился в царство вечной ночи, а лапы сковала команда, из которой нельзя было так сразу освободиться. Система не позволит слепцам бить свои зеркала. Что происходит? Программы не отзываются на установленные командные слова, ведут себя непредсказуемо. Им бы послушно ретироваться, заслышав слово «пирог», а не переходить в боевой режим. На этот раз Апокалипсис действительно повредил Систему. Их могли раздробить металлические челюсти, они могли стать крошевом из костей и желчи, а их кровь могла перегоняться поршнями, заставляя чудовищ драться за трон. Тик-так, Лили. Ты должна найти красное. То, что всегда оставалось настоящим. Над красным не властно ни сумасшествие, ни запреты, ни жажда видеть вечные сны и ни о чём не беспокоиться. Волк и Лили очнулись в секторе Д 5, и они совершенно не помнили, как туда попали. А также не помнили своих имен, адресов и – что особенно огорчало – номеров страховки. Их окружал лес. У Волка снова была его шкура, словно Эбенгратт, старая ведьма, никогда не учила его её сбрасывать. Словно не было никогда никакой Эбенгратт. Словно всегда были только кролики, тропы и голод. А у Лили были часы, отмерявшие чужое время. Она была уверена, что чужое, хотя не помнила даже сегодняшнего утра. - Кто ты? – спросила Лили, пряча правую руку за спиной. Как больно от этих слов. Словно занозил лапу или угодил в капкан. Почему? Волк не был уверен в том, что сможет ответить, но всё же раскрыл рот. - Я не помню, - он почесал лапой за ушами. – А кто ты? Девушка вздохнула: - Не знаю… Это так странно. Волк кивнул. - Надо отсюда выбираться. - Да, - согласилась она и схватилась за серую шерсть, чтобы не потеряться среди высоченных деревьев из проволоки, покрышек и телевизионных экранов, с которых на девушку и зверя смотрели лица давно умерших политиков. – Пойдём. И они пошли. А Алиса GD-890 скривила губы в довольной улыбке и помахала им вслед. Они её, конечно, не увидели. Забытый лес был лучшим место для ссылки неугодных элементов системы. В нём каждый забывал всё, что было для него по-настоящему важным, и так и блуждал среди высокотехнологичного мусора до конца времён или до очередного Апокалипсиса. Зазеркальная Система Шалтая не терпела неизвестных системных Стражей и сбегавших с работы Волков. Пусть медленно сходят с ума от невозможности хоть что-то вспомнить и от вида «настоящего» мира, который вскоре перед ними откроется. _______________________________ ***лев и единорог держат герб Великобритании – отсюда и песенка про бой за корону, ведь лев изначально – символ Англии, а единорог – Шотландии.