Когда распускаются ландыши.

***** Чонгук торопливо шагает впереди небольшого отряда. Ему даже оглядываться не надо. Знает, все следом идут. Рядом с Чонгуком Юнги шагает. Альфа носом воздух втягивает, знакомые запахи улавливает. Столько лет здесь не были, а память сразу картинками прошлой жизни наполняется. За альфами Намджун шагает. Рядом с ним Чихун идёт. Альфа осторожно клочки разорванной одежды омеги руками придерживает. Намджун за этот жест альфе благодарен. За ними сыновья Мисока шагают. Нонэ и Гур руки сомкнули и отца несут. Как не сопротивлялся альфа, но выбора у него не было. Костыли колдуном переломаны, а на культях далеко не уйдёшь. Чон Сонэ несёт на спине. Братик тоже возмущался, но силы у омеги ещё не так много, хотя он уже из своего положения выгоду нашёл. На спине у брата висит и по сторонам головёнкой любопытной вертит. Он в поселении то не был, только окраины видел, здесь ему всё любопытно. Замыкающим Хосок идёт. Как и положено – самый опытный должен всем спину прикрывать. Альфы исподлобья по сторонам посматривают. Улицы поселения практически пустые. Даже вездесущих куриц не видать, да и собаки помалкивают. Люди по домам сидят, за странной процессией из-за окон закрытых поглядывают. Давно они оборотней не встречали, а некоторые и вовсе впервые видят. А волки хоть и торопятся, всё же идут степенно, по сторонам смотрят, всё запоминают. Людей они не боятся. Опасности не чувствуют. Да и воинов среди жителей почему-то не ощущается. Странно… Так и идут, по пустым улицам, до самой окраины. Когда на небольшую улицу, что за деревьями от остального поселения скрыта вступают, слышат голос: – Надо же, сыновья Джея вернулись! Оборотни резко останавливаются и головы на голос поворачивают. Из-за невысокого забора на них альфа с улыбкой смотрит. – Дядя Михо?! – Узнали чертята! – кузнец смеётся, – А это… – у кузнеца улыбка с лица сползает, – Это же Джин! Что с ним сделал колдун проклятый! Мааать!! – кричит альфа в сторону дома. На крик кузнеца выбегает женщина. Она на ходу руки об полотенце вытирает и с тревогой на мужа смотрит. Потом видит перед собой почти обнажённых оборотней и застывает с открытым ртом. – Женщина, да отомри ты! – ворчит альфа, – Не видишь, нашего Джинушку несут. Сняли наконец-то горемыку со столба того проклятого! Несите мальчика в дом, – альфа распахивает калитку. – И не вздумайте возражать! – Трясет кулаком перед лицом удивлённых альф. – Джин нам не чужой, он столько нам помогал, что это самое малое, что мы можем для него сделать. Да и вам надо и одежду подобрать, да и обмыть пот не мешает. Да и поди голодные! Альфа потоком своих причитаний совсем задурил голову оборотней. Подталкивает только их к двери и говорит, говорит, говорит… А те, словно дети, только головой кивают и поддаются, в дом входят. А там уже женщина по комнате бегает. На стол блюда ставит. От ароматов у волков животы дружный голодный звук издают. Они и забыли уже, что больше суток не ели. Альфы пристыженно опешили, а хозяева посмеиваются и по комнате мечутся. Кузнец уже в другую комнату сбегал. Ворох одежды принёс, на лавку положил. Потом опомнился и замер. Гости почти в дверях стоят, шагу не делают, растерялись. Оборотни такого приёма не ожидали. Михо руками всплескивает: – Да проходите вы, не стойте столбом! Здесь вам не враги живут. Вот ты, здоровяк, что нашего лекаря держит, на лавку присядь. В ногах правды нет. Да и Джина надо положить, вижу мальчику совсем худо. Ты кто ему будешь-то? Чего глаза вытаращил, я кого спрашиваю? – Я, Намджун. Джин мой истинный. А вы… вы давно знаете моего Джина? – Давно, – альфа рукой машет, – Ещё с тех пор, как он в доме Минов поселился. Мальчишки-то как выросли, настоящие альфы! Михо в сторону Юнги и Чонгука смотрит и улыбается, потом вдруг улыбка с его лица сползает, он грустно вздыхает: – Как жаль, что Джей не дожил до вашего взросления, вот бы порадовался. Настоящий альфа ваш отец был, мальчики. Я таких и не видел больше. Намджун осторожно на лавку присаживается. Джина так держит, чтобы голова на плече лежала. Омега дышит часто, тело совсем горячим стало. Это тревожит волка, очень тревожит. Рядом с альфой сыновья Мисока усаживаются. Чон Сонэ со спины спускает, омеге на скамье тоже разместится помогает. Омега к плечу отца прислоняется, а сам любопытными глазами всю комнату уже осмотрел. Хосок в дверях стоит. Одним глазом во двор поглядывает, другим в всё доме разглядывает. Ещё больше удивляются гости. Столько вопросов сразу в головах вертится. Но засыпать вопросами хозяина не торопятся, не прилично. А Михо уже в ворохе с одеждой копается, перебирает, ворчит что-то себе под нос. Потом поворачивается к стоящим, осматривает придирчиво и разведя руки, произносит: – Одежда-то моя на вас не налезет, уж больно вы ростом высоки. Вам надо в дом Минов сходить. Думаю вещи Джин не выкидывал, там и переоденьтесь и остальным принесёте, – он это Юнги и Чонгуку говорит. – Да идите уже, чего застыли как истуканы. Вон моя Даби совсем засмущалась, она столько обнажённых альф и не видела, пожалейте старушку! И хохочет. Оборотням неудобно становится. Но им и деваться то некуда, столпились в кучку и смущённо улыбаются, глядя на смеющегося кузнеца. А его жена алеет щеками и тоже посмеивается, ворчит: – Вот же старый альфа, совсем стыд потерял, такое говорит. Ну чего ты гостей на пороге держишь, да ещё и смущаешь. Она по доброму на оборотней смотрит: – Не смущайтесь вы, не в новинку мне на тела обнажённые смотреть. Да и плохое не думайте. Я в госпитале вместе с Джином работала, там и не такое видела. Мальчики, вы не стойте, идите в ваш дом, принесите одежду. Джин ведь ваше добро не трогал и другим не раздавал, всё сберёг. На чердаке, в сундуках смотрите. Она уже около Юнги и Чонгука стоит и подталкивает альф к двери. – Идите, идите… вам надо первым в ваш дом войти. Как войдете, в четыре угла поклонитесь и поздоровайтесь с домом. Он ведь вас ждёт, ваш дом… Альфы из дверей гостеприимного дома выходят и идут к соседнему… их дому. Хосок почему-то за альфами идёт. Что-то тянет его в тот дом, где раньше его жена жила. А женщина уже рядом с сидящими на лавке стоит. Голову Сонэ осмотреть успела. Потом осторожно за руку омегу потянула: – Пойдём детка со мной, я тебе воды в ванну наберу, помоешься, на тебя-то я одежду найду, ты вон какой маленький, да аккуратный. Омега и не сопротивляется. Женщина Сонэ за талию поддерживая уводит в дверь за печью. Альфы сидят и слушают, как там она вёдрами гремит. Через некоторое время женщина выходит с чистым омегой. Тот довольно улыбается, ещё бы: умылся, в чистую одежду одет. К братьям и отцу на лавочку подсаживается и на стол голодными глазами поглядывает. А женщина хмурится и на мужа с укоризной смотрит: – Ты чего мужчина бесстыжий, гостей голодом моришь? Я для кого стол накрыла! А вы, чего сидите и ничего не едите?! Остынет ведь всё. – Для начала надо грязь и пот смыть, а потом за стол садится, – Мисок наконец-то голос обрёл. Давно так в ступор альфа не впадал. Его только его несравненная жена могла в тупик своими словами ставить, а тут… – Мы ведь можем немного у вас воды попросить, чтобы смыть грязь. – Вот сейчас мальчишки одежду принесут и помоетесь, – Михо направляется в ту же комнатку, за печью, – А пока воду приготовим, ну… кто поможет? Да и спрашивать не надо. Сыновья Мисока уже следом идут. В комнате остаются Мисок, Намджун, который Джина так с рук не выпускает, да Даби. Женщина по полкам своим шуршит, что-то перебирает, на лавку с альфой раскладывает: баночки с мазями, чистые тряпки, тазик с водой. – Давай Намджун, твоего омегу посмотрим, – руку к альфе тянет, чтобы тот ослабил хватку, – Положи мальчика к себе на колени животом вниз, надо раны его осмотреть. Альфа подчиняется. И себе опять удивляется. Куда его подозрительность исчезла? Что за люди это такие, что волки им с первого раза поверили? Осторожно омегу с плеча снимает, меняет его положение. Мисок помогает удобнее положить. Даби лоскуты, что спину прикрывают, отодвигает и тихо вскрикивает. Но потом берёт себя в руки. – Ах ты колдун проклятый! – женщина куда-то в сторону дверей кулачком грозит, – Такое зверство с нашим мальчиком сотворил. Что это за зверь такой, если над беззащитным так издевается! Женщина смачивает водой тряпку и начинает смывать сукровицу. Делает это осторожно, протирает вокруг ран, стараясь не касаться краёв. Омега только подрагивает, а у Даби слеза скатывается из глаз. Она поднимает глаза на оборотня, что сидит глазами темнеет и зубы так сжал, что кажется сейчас треск пойдёт. – Ты лечить его пытался что ли? – Намджун кивает. – Вижу. Только твои старания напрасны альфа. Колдун ведь те плётки, что тело нежное рвали, отваром своим смачивал. Не поможет твоя слюна волк, тут другое средство нужно. И не спрашивай откуда я это знаю. Знаю и всё! Вот отдохнёте, поедите и вам спешно надо отсюда уходить. Я ведь знаю, что Джин не простая омега. Он ведьма-Ландыш. И детки его тоже такие же. Вот к ним и нести надо, они только и смогут помочь, хотя… Женщина что-то обдумывает: – Они ведь ещё молодые, вряд-ли помочь смогут. Тут ведьма сильная нужна, опытная. Мы ведь видели, что колдун на площади творил. Столько раз пытались туда пробраться. Да этот обезумевший альфа всё вокруг каким-то туманом обкурил и всё… сидим как мыши в своих домах и выйти не можем. Совсем озверел он от того, что Джин ему отказал, да детей своих спрятал. Женщина замолчала ненадолго, она уже раны обработала и теперь мазь стала накладывать. – Эту мазь меня Джин научил делать. Добрый он был, всем помогал. Столько людей вылечил и не счесть. Мазь ему облегчение принесёт и вы его сможете до вашего дома донести. Только вот ответь альфа, какие у тебя намерения в отношении нашего Джини? Женщина смотрит на Намджуна строго. – Мы ведь и не слышали про тебя. С чего это ты решил, что он твоя пара, а волк? – Сложно всё это, но вам придётся поверить на слово, Даби. Вот вылечим Джина, придём к вам в гости и всё, всё расскажем. Скажу честно, я и не знал, что у меня сыновья родились. Они меня сами нашли. Я… – альфа запнулся, – Я ведь как только его вспомнил, дышать по другому начал. Вы не сомневайтесь, я его никогда не обижу и всё сделаю и для него и для детей. Это не мой выбор был, когда я Джина потерял, но я постараюсь стать достойным вашего Джина. Поверьте. А в стае ему помогут. Мой братик, Нурик, он тоже ведьма. Он то нас за Джином и отправил. Мой отец собирался идти, но он что-то там в своих камнях посмотрел и нас отправил. Меня, Юнги, Чонгука, Чихуна и Хосока. – А эти откуда взялись? – женщина удивлённо на Мисока и его сыновей смотрит. – А этих волков мы уже здесь, около вашего поселения встретили. Они то нас и провели на площадь. Если бы не они… – А я то смотрю, лица ваши мне знакомы, – Даби руками всплескивает, – Нари же твоя жена была, а ты… Мисок, вы ведь на соседней улице жили. А мы то всё удивлялись, куда вы исчезли. Выходит это вы в пещерах жили. - Женщина испуг промелькнувший в глазах альфы видит и спешит успокоить: – Да не переживай Мисок. Туда никто и на совался из людей. Мой Михо за рудой как-то ходил, да рассказал, что видел следы волка около горного водоёма. Он тогда таких страстей наговорил, что жители на пушечный выстрел к горам не подходили. Не знаю, что он им там наплёл, но напугал знатно. Да ещё и колдун, чтоб ему покоя не видать не на земле не в небе! Помог. Он же своими запретами людей так застращал, что люди только на поля и выходили. А в горы и не совались. Только мой Михо туда и ходил, руду то надо было добывать. Женщина говорила, а сама ловко уже и мазь на раны нанесла и чистыми тряпками прикрыла. – Ты бы положил мальчика, пойдём, на кровать положим. Да не переживай ты! – Даби возмущённо по рукам альфы стучит. Он как слова услыхал про кровать, омегу к себе на руки сразу тянуть начинает, порыкивает, глазами сверкает. – И на меня не рычи, не в лесу! И с Джином твоим на кровати ничего не случится. Ему надо удобно полежать, чтобы мазь впиталась. Неси давай и положи на кровать, двери будут открыты, будешь видеть своё сокровище. А сама уже к двери спешит, открывает и на альфу строго смотрит. Тот медлит, но потом понимает справедливость слов женщины. Она ведь права, омеге предстоит нелёгкий переход и силы понадобятся. И снова альфа сам себе удивляется, он опять послушно несёт омегу туда, куда ему указала женщина. Что вообще происходит?! Комната, куда входит альфа с Джином на руках, довольно большая. Стены и потолки в белый цвет окрашены. В воздухе свежестью пахнет. У стены стоит широкая кровать. Вдоль стены шкаф. Рядом небольшой столик с зеркалом и стоящими на нём, разными вещичками. На окнах светлые занавески ветром колышутся. На полу мягкие шкуры лежат. В углу небольшой очаг сложен, рядом с ним два кресла стоят и невысокий столик. На столике корзина с разноцветными нитками и вазочка с цветами. На стене детские рисунки и вырезанные из дерева фигурки висят. Уютно, мило, по домашнему. Рядом с кроватью стоит небольшой топчан. На нём лежит толстый матрас и подушки. Вот туда-то женщина и показывает – положи. От подушек и матраса душистыми травами пахнет, прямо как в комнате Нурика. И это тоже странно. А женщина видит удивление на лице альфы и усмехается. – Да не удивляйся ты. Я столько лет рядом с ведьмой жила, много чего вижу и знаю. Да и ты наверное имя – Хеджин, слышал. Так вот, этот омега и нам помогал и твоему Джину. Люди не знали, что Хеджин ведьма, если бы узнали, то убили бы его тотчас же. Наш народ так разными страшилками про ведьм запуган, что трезво мыслить не может. А всё этот колдун, чтоб его! А про Хеджина я случайно узнал. Он, когда дом его сгорел, к Джину перебрался. Так и жили вчетвером. Ещё детки маленькими были, заболели оба. Простыли сильно. Джину нельзя же было силы свои показывать, вот Хеджин их и лечил. В лес тайком ходил, травы собирал. А ведь из поселения то нельзя было выходить, так этот хитрец ко мне пришёл. Рассказал про хворь мальчишек и с моим Михо напросился в горы сходить. Мы сначала не признавались, что муж туда ходит. Так этот засранец сказал, что всё видел. Но мы всё равно упирались. Ведь одно дело одному через посты проскочить. а другое дело вдвоём. Так вот тогда-то Михо и увидел, как Хеджин туман на стражу напустил. Мы сделали вид, что ничего не знаем. Да и хороший он был, Хеджин, добрый. Только вот несчастливый и одинокий. Джин с мальчишками ему родными стали. А мы… а для нас Джин, Чимин и Тэхён, тоже не чужие. На наших глазах жили. Всем помогали, слова плохого никому не сказали. Так что ты альфа, плохого не думай о нас. Не все люди в поселении плохие. Не все плохо о ведьмах и об оборотнях говорят. Боялись все колдуна, он страшный был. Вот придут Юнги и Чонгук. Вы отдохнёте и вас муж выведет из поселения своими тропами. А как к себе придёте, привет от нас мальчикам передайте и скажите, что тётя Даби их любит и ждёт в гости. Женщина ласково погладила Джина по голове. Потом взяла с полочки чистую простынь, укрыла омегу. Вздохнула. – Жалко только, помыть Джинушку нельзя. Ему бы легче было. Но мазь смывать нельзя, а вода только рану разъест. Ну ничего, дома помоешь. И смотри альфа, береги его и детей. И не забудь, я жду от тебя подробный рассказ. А теперь пойдём, слышу мальчики наши вернулись. ***** Долирий спит беспокойно. Вертится во сне, мечется по простыне, потом изливается. Альфу лихорадит, он словно в воде бултыхается, тонет. Дно ногами пытается достать, а не может. Альфа делает глубокий вдох и от боли, что сковала грудь, просыпается. Смотрит в потолок и понять пытается, что с ним происходит. Дверь без стука распахивается и в комнату влетает Нурик. – Отец! Ты должен это увидеть! Тянет альфу за руки. Вожак еле успевает за взволнованным сыном. На ходу рубаху натягивает. Нурик же за руку через комнату тянет, они на крыльцо выскакивают и замирают… В той стороне, куда альфы ушли, небо алым цветом горит. По небу всполохи разноцветные разбегаются. На горизонте молнии, не в землю, в небо – бьют. Страшная картина, такого альфа и не видел за свою жизнь. Долирий слышит удивлённые вскрики омег и альф, что тоже из домов вышли и в небо всматриваются. У всех тревожно на душе становится. Понимают волки – альфы в поселение дошли и что там, битва разворачивается. Только от неизвестности тревожнее становится. Вожак сына к себе притягивает. Нурика мелкая дрожь бьёт. Альфа понимает переживание омеги, тот негромко всхлипывает, ему страшно. За спиной альфы шаги торопливые слышны – он знает кто это. Это неугомонные мальчики уже на крыльцо выскочили и замерли. – Деда, что это такое? Это же… это… там папа да? Отец же спасёт папу… ведь спасёт! Вожак и мальчишек в свои объятья сгребает. По головам, по плечам гладит. – Конечно спасёт. Вот увидите, скоро дома будут. А у самого от страха за близких, сердце болью заходится. Но чувствует альфа – живы волки, связь не рвётся. И в голове вопрос вертится: что же делать? Давно так беспомощно не ощущал себя Долирий. Но вожак он на то и вожак, чтобы эмоции свои в глубину души задвинуть и мыслить трезво понять. Он за волков отвечает, за всех думать должен и поэтому его переживания на последнем месте. Да и тревогу волков и страх перед неизвестностью ощущает. Воздух тревожными нотами наполняется. Долирий аккуратно своих омег от себя отстраняет, в глаза Нурика смотрит и говорит спокойно, чтобы сын его услышал: – Нурик, тебе за мальчиками надо посмотреть. Успокой их, накорми, да сам поешь. Ты дитя носишь, о нём в первую очередь думай. Приходи в себя сынок, ты же у меня сильный и умный. Давай, бери омег и в дом, а мне надо альф собрать, да потолковать с ними. Вожак Чимина и Тэхена к сыну подталкивает. Те за омегу руками вцепились, на горизонт смотрят, в глазах и страх и испуг. Нурик уже в себя пришёл, мальчиков за собой тянет, приговаривает: – А ну носы не вешать! Пойдёмте завтрак готовить. Тётя Лия ведь не кухарка нам, чтобы всех обслуживать. И хватит панику наводить, ваши альфы вернутся, что им скажете? Что плакали? Они вас за дедом оставили приглядывать, а вы… Вы же его нервируете. Омеги пристыженно сопят. Слёзки вытирают и виноватыми глазёнками сверкают. За омегой в дом идут и начинают хлопотать по кухне. В доме появляется Лия. Омеги стараются домашними хлопотами от думок тревожных избавиться, но в голове всё равно переживательные мысли снуют. Часа два хлопочут. Еды наготовили столько, что можно сотни две ртов накормить. Когда столы блюдами заставили, удивлённо на всё это уставились. Переглядываются, плечами пожимают. Лия вдруг коротко хохотнула: – Что-то мы с вами увлеклись, наготовили как на свадьбу. Что со всем этим делать будем? – А давайте на столы во дворе поставим и омег с детьми позовём. – Предлагает Нурик, – Посидим, поедим, поговорим. От тревожных мыслей отвлечем. Как вам моё предложение? Омеги с готовностью подхватывают: – А давай! Столы на большом дворе около забора стоят. Их даже из под навеса не уносят, потому как часто посиделки во дворе вожака происходят, так давно повелось: и в тревожное время и радостное – идут сюда и сидят, общаются. Правда всегда посиделки заканчиваются застольем – это уже традиция. Вот в один из таких вечеров и пришла мысль навес над столами сделать. Теперь это любимое место для встречь. Волкам из соседних стай такие встречи по началу странными казались, а потом опыт у соседей переняли и очень этому радуются. В стаях волки дружнее стали, да и за столом, между делом, много вопросов решается. Поэтому омеги шустро на двор убежали и блюда приготовленные перенесли. Пока Чимин и Тэхён на столы накрывали, Нурик и Лия уже по соседям пробежались. Во двор начали стекаться омеги, дети, старики. Шумно стало во дворе вожака. И хоть на горизонт взгляды и бросали тревожные, но всем легче стало. Всё же вместе проще с проблемами бороться. Долирий альф собрал на поляне, где молодняк уму разуму учат. За столами уселись, на небо поглядывают, хмурятся. Вожак на волков смотрит, настроение их считывает. Тревога на сердцах у альф замерла. Всех неизвестность напрягает. – Что думаете альфы? Не пора ли нам на помощь нашим волкам отправится? Не нравится мне, что так долго они о себе вестей не подают. – Так Нурик же запретил нам вмешиваться. Ты конечно вожак и твоё слово закон, но всё же нам надо прислушаться к мнению ведьмы. Раздаётся голос альфы, который давно уже седой. Этот альфа редко голос подаёт, но его все уважают в стае. Ещё не было случая, когда его слова были не правильными. Альфа совсем уже седой, даже в волка лишний раз не перекидывается, оборот много сил у альф забирает, да обратный переход из зверя тоже. Но слабее от того, что альфа стар – не стал. Всё так же сильны его руки. Всё так же острый взгляд и уверенный голос. Молодежь уважает этого альфу, а дети любят за то, что тот балует их: то ягодой спелой, то рыбой свежей, то игрушкой новой. Уж больно умело с деревом обращается, много разных нужных вещичек омегам и детям делает. Альфа уважает вожака, ценит его заботу и видит как, Долирий за каждого готов глотку перегрызть, но и поперек слово не боится сказать. – Я давно живу на свете и через многое с тобой, Долирий, мы прошли. Ты знаешь как я ко всем чудесам отношусь, не верю я в них. До последних событий не верил… Ты уж извини, но и Нурика старался обходить стороной. Сам знаешь почему. Да только вот твой сын и мои мозги сумел на место поставить и верить ведьмам научил. Я даже и не думал, что такие слова скажу, но не спеши с выводами вожак. Твой сын прав – надо здесь нам ждать. Раз он был уверен, что именно те альфы идти должны были, значит знает то, что нам не доступно. Я так думаю, слово своё не заберу назад и вы, волки, тоже подумайте. Хорошо подумайте. Когда это было, чтобы ведьмы нам, оборотням, помогали? А ведь Джин нас в долину отправил и мы выжили. Нурик нас лечил и лечит. Да ещё и пострелята, твои внуки, появились. Значит небесам так было угодно, чтобы мы, оборотни, в мире с ведьмами жить начали. Я всё сказал. Вам решать. Вожак с уважением на говорившего смотрит. Ему радостно от слов альфы. Он то знает, сколько боли перенёс этот волк. Его слова многое значат. И немного стыдно вожаку. За тревогу свою и за недоверие словам сына, за порыв свой стыдно. Ведь волк прав, Нурик запретил всем вмешиваться и за Джином сильных и верных альф отправил. А ведь он сам туда собирался идти – это тоже альфа помнит. Но ведь что-то в своих камнях омега увидел, что мнение изменил. Долирий озадаченно волосы ворошит: – Извините альфы, что-то нервы шалят. Неправильно поступил, что начал вас на поступок неразумный толкать. Видимо пора мне место вожака освобождать, не гоже вожаку так поступать. – Не гоже тебе такие слова говорить! – Обрывает пожилой волк, – А то что стал мягче, да не только головой но и сердцем стал думать, так это своим мальчишкам спасибо скажи. Они тебя к жизни вернули. А вожаком ты ещё походи. Сначала Намджуна жени, да мальчишек к камню священному приведи, потом и на покой просись. А нам другого вожака и не надо, правду же говорю волки? – Правду, правду говоришь! – Альфы загудели, – Чего это ты вожак вздумал от нас сбежать, а? У нас ещё много дел впереди, так что не забивай голову лишнем, пойдём домой. Нам надо омегам и детям силу свою показать. Чтобы они ощущали нашу заботу и защиту. А альфы вернуться. Не могут не вернуться! У Долирия словно камень с души свалился. Тревога немного улеглась. Он с удовольствием принял и объятья волков и дружеские похлопывания по спине и крепкие пожатия рук. Альфы переговариваясь направились в поселение. Им ещё много чего нужно было сделать. Войдя на улицу они услышали весёлые крики детей и смех омег, от этого стало ещё легче дышать. Вожак ещё раз кинул взгляд на алый горизонт. Он ему уже показался не такой кровавый и страшный. “ Может я зря себя так накрутил, правы волки. Нурик ничего не говорит и не делает напрасно.” С этой мыслью альфа вошёл на свой двор. Он увидел столы, что были заставлены блюдами с вкусной едой, улыбающихся омег и довольных детей, которые играли в свои нехитрые игры. Нурик с улыбкой смотрел на отца, в глазах которого больше не плескалась тревога… вернее, почти не плескалась… ***** Ноги сами несут к родному дому альф. Хосок еле поспевает за Юнги и Чонгуком, что почти бегут в свой дом. На короткий миг остановились у калитки. Всматриваются, ловят запахи. Потом осторожно открывают калитку и входят. Идут по двору, который снился во снах. Он всё такой же чистый и уютный. Лия очень любит цветы и это отражается и здесь. Аккуратные клумбы, засаженные ароматными растениями. Альфам приятно, что Джин и его сыновья содержали всё в том же виде, что был при их жизни здесь. Даже небольшой колодец всё так же выкрашен в яркие цвета и тот же аист, вырезанный из дерева их отцом, сидит на крыше дома. Деревья, что были высажены родителями и были совсем небольшими, когда они дом покинули – выросли. Стоят, приветственно листвой шелестят. Кроны в поклоне склонили и в дом приглашают войти. Перед крыльцом опять робость на альф нападает. Ноги к земле приклеиваются и идти отказываются. Им в дом покинутый, не по своей воле, страшно войти. Сердце больно щемит от потери. Альфы помнят своего отца, не забыли. Они помнят его крепкие руки и запах. Боль утраты пронзает сердца и горечью разносится по двору. Волчата свою беззащитность перед обстоятельствами вдруг ощутили и беспомощность. Растеряли свою храбрость и топчутся на месте, боясь продолжить движение. Хосок к альфам подходит, приобнимает за плечи, тянет к своей груди. Альфы как щенки молочные, в шею волка носами тычутся. Слёзы, что катятся из глаз, сдержать не могут. Альфа понимает, что сейчас чувствуют волки. Они в дом родной вернулись, этого никогда из сердца оборотня не вырвать. Запах родного дома на всю жизнь запоминается, он с рождения впитывается в кровь. Поэтому волки и стараются жить в одном доме. Пристраивают комнаты и живут – большой, дружной семьёй. Даже происходит так, что и совсем посторонние семьи объединяются когда их дети женятся. – Поплачьте альфы, слёзы не стыдно ронять по ушедшим. И не стыдитесь своей слабости. В вашей слабости – ваша сила. Ваш отец гордится вами, он ведь на вас с неба смотрит и радуется вашим успехам. Альфа всё крепче прижимает к груди парней. Он глаза к небу поднимает, всматривается в высоту, шепчет губами: – Они достойными альфами выросли. А альфы уже отстраняются, слёзы вытерли и с благодарностью на того смотрят, кто им отца заменил. – Ты не обижаешься на нас отец? Мы просто… – альфы мнуться, не знают как им выразить свои чувства так, чтобы не обидеть Хосока. – Мы просто вошли, а тут… тут совсем ничего не изменилось, словно мы просто вышли ненадолго… Юнги за руку Хосока тянет к дому: – Пойдём, мы тебя познакомим с домом. Следом за альфами Чонгук идёт. Он ведь младше брата, но в памяти его прожитая жизнь вновь краски обрела и воспоминаниями наполнилась. Он по двору идёт и жадно каждый уголок осматривает. Ему так нравится, что омеги всё сохранили. А ещё он представляет, что по двору его малыш бегает и сердце радостно стучит. Альфы в дом входят. Всё как и сказала Даби, делают. В четыре угла поклонились, поздоровались. Немного постояли и уже смелее по комнатам потопали. Дом встретил чистотой, на полках стояла посуда. Аккуратно, по размеру расставлена. На полочках туески с крупами и травами стоят. Полы чистые, даже пыли нет. Словно кто-то перед их приходом убрался. Альфы дальше идут. В комнату, что спальней служила, входят. Тут тоже всё на местах. Кровати заправлены, рукоделие на столике замерло, словно кто-то вышивал и отлучился ненадолго. Вот только что-то не то в доме. Альфы останавливаются, принюхиваются, прислушиваются, понять пытаются причину неудобства. И вдруг до них доходит – запаха омежьего здесь нет. Не пахнет живым. От этого глухой рык непроизвольно вырывается. Недовольство тревогой сменяется. – Почему запахов в доме нет? – Чонгук головой крутит, хоть какой-то отголосок аромата поймать пытается. – Не будет здесь запахов, – Хосок понимает в чём дело, – Джин видимо дом хорошо вычистил, чтобы колдун следов не нашёл. Молодец омега, он ведь понял, что больше сюда не вернутся они, вот и следы проживания убрал. Но ты не прав Чонгук, запах всё же есть. Слабый, но есть. Принюхайся как следует и скажи, чем пахнет. Чонгук медленно по комнате двигается, пытается запах поймать. Но в комнате ничем не пахнет и поэтому он дальше по дому передвигается. Юнги все движения брата копирует, тоже пытается определить то, что Хосок почувствовал, а они пропустили. Хосок не торопит альф. Он их хорошо знает. Как только он с семьёй Мин стал жить, сразу понял – мальчишки прирождённые следопыты. Они обладали терпением и пытливостью. Никогда не торопились с выводами. А если начинали идти по следу – шли до конца. А ещё они были настырными и если что-то не получалось, то бились до последнего, но добивались результата. Войдя во двор Хосок сразу почувствовал еле заметный запах гари. Это можно было списать на дым, который валил из трубы соседнего дома. Но альфа сразу понял, что это не просто гарь, так пах колдун, а значит этот злой человек ходил здесь. Значит искал следы омег и хоть он и почистил за собой, волчий нос всё равно уловил отголосок его запаха. А может колдун был так самоуверен в своих силах, что не очень тщательно произвёл чистку. Ведь он не ожидал того, что в поселение явятся оборотни, да ещё и по домам пройдутся. А парней альфа не обвинял в невнимательности. Они в дом родной после стольких лет пришли, здесь даже он за свои эмоции не ручается. И то, что эти волки след найдут, тоже уверен. Он уже увидел блеск в глазах. Альфы на себя разозлились, на то, что пропустили след – разозлились. Теперь землю носом перероют, но найдут. В ответ на свои размышления альфа рык волчий слышит. Нашли! И запах злости почувствовал. Альфы поняли, чьи следы здесь обнаружили. Теперь надо успокоить, чтобы дел не натворили. Вон как глазами бешеными по двору рыскают, кулаки сжали, готовы всех и вся крушить. – Вижу поняли, что колдун здесь шастал. Хосок подходит к альфам, голос не повышает, старается говорить спокойно. Волки у альф могут забрать контроль. Альфы ещё молоды и со своим зверем только учатся договариваться. А зверь опасность чувствует и готов убивать. – Уберите свои феромоны. Вы не в лесу, здесь омеги живут! Волки пристыженно оглядываются по сторонам, ищут тех, про кого Хосок толкует. Но не найдя, уже с вопросом на альфу глядят. – Чего уставились? Я ведь не сказал, что они рядом стоят. Говорю – живут. Вот оболтусы! Теперь альфа видит, что Юнги и Чонгук в себя пришли. Клыки, что удлинились – спрятались. Теперь можно и поговорить. – Мы зачем сюда пришли? За одеждой. А вы чего тут устроили? Рычите, воняете! Давайте, показывайте где в вашем доме чердак. Даби говорил, что там могут быть вещи. Нам надо Джина в долину нести, он совсем слаб, а вы! Юнги уже в сторону дома разворачивается, Чонгук озадаченно головой трясёт и тоже к дому торопится. Ведут отца по знакомым тропинкам вокруг дома, к выходу ещё одному подходят, дверь открывают. В доме два выхода, или входа – как хотите. Через первый в дом со двора попадаешь, а второй на задний двор выводит. Отсюда легко до леса дойти, что почти за забором начинается. Вдоль стены, в небольшой кладовой, лестница вьётся. Хосоку нравится задумка, про себя отмечает, что так же надо в доме сделать. По ступеням из деревянных спилов на чердак поднимаются. Сквозь небольшое окно свет попадает и в его лучах плавают и переливаются частички мельчайшей пыли. Правда эта пыль так и висит в воздухе, на предметы стоящие не падает. Альфы с радостным вскриком к знакомым и родным предметам кидаются. Свои игрушки перебирают. На отцовский инструмент с улыбкой смотрят, руками по поверхности проходят, тепло рук родительских ощущают. Крепкая связь с родителями у оборотней, ничем её не разорвать. Даже ушедшие о себе всегда будут разными мелочами напоминать. Юнги к сундукам огромным подходит, крышку откидывает и замирает: в сундуке лежит одежда, аккуратно переложенная листами пергамента. Он снимает первый лист. Начинает доставать: штаны, рубашки, накидки. Все вещи в очень хорошем состоянии – их не тронуло время. Альфы в одежду лицами зарываются, запах родной вдыхают. А когда лица поднимают – на глазах слёзы блестят. Юнги протягивает рубаху и штаны Хосоку, тот принимает, а у самого руки подрагивают. Если оборотень делится одеждой – значит доверяет. Ведь одежда для альфы и омеги – это что-то очень личное. Каждая омега с любовью одежду шьёт и для себя и для своей семьи. В каждой вещи живёт частичка её души. У омег свои узоры, которыми они рубашки расшивают. Свои символы, которые защищают и оберегают. Может это и громко сказано, да и вообщем-то не доказано, но волки в это верят и одежду свою берегут и кому попало не отдают. Раз Юнги одежду отца волку отдал – значит окончательно в свою семью принял и от этого у Хосока глаза на мокром месте. Альфа свои чувства не показывает, но волчата его переживания и благодарность и без этого чувствуют. Они просто обнимают взрослого альфу и помогают надеть рубаху – это тоже, своего рода ритуал. Теперь Хосок по настоящему роль отца на себя принял. Альфы ещё одежду отбирают, но уже из других сундуков. В тех сундуках хранится то, что Лия шила на заказ для людей. Здесь много разной одежды и они быстро отбирают нужное. Остальное аккуратно складывают назад, в сундуки и перекладывают пергаментом. Придёт время и волки придут сюда, чтобы забрать вещи и унести в стаю. Но это будет позднее, сейчас же надо воспользоваться дарами щедрого дома и ненадолго его покинуть. Для Джина и Сонэ тоже выбирают одежду. Ткань, из которой сшита одежда для омег, отличается своей мягкостью и расцветками. Если в вещах для альф, больше серых цветов и разных его оттенков. То в омежьей больше белого, голубого и синего. В узорах вплетены и розовые, коралловые цвета. Даже покрой рубашек отличается от альфьих: рукава к низу расширены и на запястьях собраны в защипы, нет удушающих воротов – есть аккуратная горловина, которая немного открывает вид не только на шейку, но и на ключицы. Да и длина тоже разная: рубахи альф доходят до середины бёдер, а омег ниже попы. Пояса разнятся: у омег это плетёные из цветных нитей, а альф – из кожи. Отобрали одежду альфы. Закрыли сундуки. Ещё немного постояли среди родных вещей и спустились с чердака. В дом опять вошли. Обошли комнаты. Потом вышли во двор. Дойдя до калитки – остановились. Повернулись лицом к дому: поклон отвесили и слова благодарности за гостеприимство сказали, потом вышли из калитки и направились к дому кузнеца. На душе у Юнги и Чонгука стало легко. Никто из жителей стаи, даже Лия, не знали – как скучали по родному дому альфы. Сколько слёз пролили, прячась в густых травах долины. Только им двоим известны эти переживания. Теперь же они наконец-то приняли уход отца, поняв, что тот их в руки надёжные передал. Приняли Хосока, хоть и доверились ему шестнадцать лет назад, но всё же… Альфы с радостью ждут возвращения в родную стаю. Маму хотят обнять, очень рады тому, что у них ещё один братик или сестричка будет. Они будут его или её защищать и любить. Хосоку тоже легко на душе. Он почувствовал лёгкое касание воздуха к своему лицу. Словно ушедший альфа его благословил. Теперь он несёт всю ответственность за семью. Хоть он и ранее делал всё, что только в его силах для того, чтобы женщина и альфы не чувствовали себя одинокими. Всё же это другое. Дух ушедшего альфы передал ему в руки самое драгоценное, что есть в семье – омегу и сыновей. Он это понял. Он это принял. Мысленно духу сказал – спасибо и заверил, что тот может быть спокоен. Альфы в дом кузнеца входят. Их не было около часа. И всё это время находящиеся в доме кузнеца, терпеливо их ждали. Они видят умытого Сонэ, который сидит и о чём-то переговаривается с Даби. Видят альф, что так и не умылись, сидят покрытые сажей, кровью, да копотью. Им становится стыдно за долгое отсутствие. Ведь они видят и то, что все так и не прикоснулись к блюдам, что стоят на столе. Волки по своей натуре очень чистоплотные. Никогда не станут есть, пока себя в порядок не приведут, как бы они не были голодны. Исключение могут составить только омеги и дети, да и те, могут себе позволить только перекус. Остальное – только после того, как умоются и оденут чистые одежды. Хосок обращает внимание, что рядом с Намджуном нет Джина. Он обеспокоенно крутит головой. Альфа понимает его беспокойство, говорит: – Всё нормально, Хосок. Джин на кровати лежит, Даби настояла чтобы я его туда перенёс. Мы его немного обтёрли от грязи и крови и накрыли чистой простынью. Сонэ вон тоже, уже умылся. Даби ему одежду свежую дала. Видишь какой сидит довольный! Как дом – всё там нормально? – Нормально, – кивает головой Хосок, – Целый и даже очень ухоженный. Твой Джин настоящий хозяин, альфа! Мы вещи принесли. Извините, что задержались. Сами понимаете… Альфы уже одежду на лавку ложат. Даби подскакивает, руками одежду подхватывает и в руки сидящим суёт: – Давайте, быстро мыться! Вы же голодные, вон мальчик совсем измучился. Альф долго уговаривать не приходится. Им и самим хочется от мерзкого запаха гари избавиться. В помывочную по очереди ходят, долго не моются. Это ведь не дома, где можно по часу плескаться. Быстро умываются, одежду чистую с наслаждением надевают и веселее становятся. Им легче. Даби подталкивает робеющих оборотней к столу. Недовольно шипит на них: – Чего стесняетесь?! Давайте за стол садитесь и чтобы всё съели, иначе обижусь! Женщину поддерживает Михо. Он уже разливает горячее варево по тарелкам. Нарезает хлеб крупными кусками. Первым отправляет в рот небольшую порцию и удовлетворённо крякает. Его жена вкусно готовит! Альфы хоть и страшно проголодались, приступают к трапезе не спеша. Но и сами не могут удержаться от удовлетворённого мычания. Варево действительно вкусное. Сонэ не только энергично стучит ложкой и набивает полный рот вкуснятиной, но и по пути умудряется рецепт спросить. Женщина довольна похвалой посторонних альф. Её домочадцы всегда с удовольствием едят всё, что она готовит. Но похвала других, по особому греет сердце. Раскрасневшись от похвал женщина, только довольно сверкает глазами, да подкладывает на тарелки добавку. Потом, немного помявшись, встаёт. Идёт к шкафчику и достаёт оттуда пузатую бутылку из тёмного стекла. Ставит на стол со словами: – Ну раз у нас такие гости дорогие, Михо, разливай моей настоечки! Ой, да не волнуйтесь вы так! Женщина видит и слышит не только отказ, но и то, что волкам неудобно. – Эта настоечка волшебная. Она вам силы придаст, а вам она нужна. Вы ведь будете без остановок идти, Джин то в себя так и не приходит, а это плохо. Даби с грустью и беспокойством смотрит через открытую дверь на омегу, что лежит в беспамятстве. Потом обращается к Намджуну: – Ты, альфа, как в свою стаю придёте, сразу же неси мальчика к вашей ведьме. Думаю колдун не зря так мучал Джинушку. И варево своё злое варил – не просто так. Он нашему правителю совсем мозги затуманил. Я была во дворце недавно, относила на кухню травки повару. Так вот он мне и рассказал, что правитель в последние дни совсем плох был. Из своих покоев не показывался, а колдун его в свою комнату перенести приказал. Да и ещё никого туда не впускал. Не спроста всё это. Ох неспроста. Вам бы во дворец проникнуть, посмотреть: что, да как там. Но сначала Джина домой унесите. Потом вам надо вернуться и дело закончить. – Какое дело женщина?! – Михо перебивает жену, – Колдун по ветру развеян, ты же сама видела. О чём ты сейчас толкуешь? – Такое дело! – Даби вскакивает с лавки, руки в бока ставит и недовольно на мужа смотрит. – Или забыл пророчество? Не так просто колдуна уничтожить. То, что он по ветру развеян – никто не видел! Видели только пепел, что землю покрыл, а чтобы развеян был – нет! Эту мразь, что соки людские и нелюдские, пила – не так просто уничтожить. Тут не только в пепел надо обратить. Нужно заточить в оболочку непробиваемую, а это только ведьмы могут сделать. Поэтому надо назад приходить и дело доделывать! Упрямо твердит женщина, а сама уже на альф застывших смотрит. Те не просто удивлены – они опять тревогу чувствуют. Неужели женщина права? ***** Тихо на площади стало, после того, как оборотни ушли. Ветер лениво частички пепла над землёй гоняет. Дома, что в начале огнём занялись – внезапно от огня избавились. Огонь потух, оставив следы на стенах в причудливые узоры расписав сажой. Вонь ветром развеялась. Небо от дыма очистилось. Кажется, что мир наконец очистился от злой силы. Да только вот что-то начинает меняться на площади: пепел тихо сползает к столбу, на котором омега был привязан. Хлопья оседают на землю, склеиваются и обретают однородную массу. Эта серо-чёрная смесь, странным сиянием наполняется. Поток начинает в сторону дворца медленно ползти…