Когда распускаются ландыши.

***** Тихо на площади стало, после того, как оборотни ушли. Ветер лениво частички пепла над землёй гоняет. Дома, что в начале огнём занялись – внезапно от огня избавились. Огонь потух, оставив следы на стенах в причудливые узоры расписав сажой. Вонь ветром развеялась. Небо от дыма очистилось. Кажется, что мир наконец-то очистился от злой силы. Да только вот что-то начинает меняться на площади: пепел тихо сползает к столбу, на котором омега был привязан. Хлопья оседают на землю, склеиваются и обретают однородную массу. Эта серо-чёрная смесь, странным сиянием наполняется. Поток начинает в сторону дворца медленно ползти… Грязная масса напоминает змею, но только у рептилии нет головы и хвоста – есть только мерзко извивающееся тело, покрытое шипами из кристалликов. Пепел осевший на эту субстанцию, кристаллами застывает. Переливается всевозможными оттенками от серого, до чёрного. Это зрелище в своей страшной красоте завораживает. Небо тучами заволакивает. Это не простые облака, что несут прохладу и дождь. Это тяжелые, налитые злобой тучи. Откуда они появились – непонятно. Людям, которые только успели выдохнуть после снятия колдовского гнёта, становится ещё более страшнее и они снова закрываются в своих домах. Над поселением повисает тревога. Альфы с тревогой в глазах смотрят на Даби. Только вопросов не задают. Они понимают её опасения и принимают правоту женщины. Ведь и сами не раз убеждались в силе колдуна и коварство его им знакомо. На Намджуна воспоминания нахлынули. Он опять, как наяву, видит смерть своей матери. Ведь тогда, во время битвы, колдун словно тень рядом возник. Нанёс удар и растворился. Сердце болью пронзает и альфа бледнеет. На него с испугом смотрят друзья, но не успевают и слова произнести, как до них доносится тихий стон. Это стонет Джин. Намджун подрывается с места и в один миг рядом с кроватью оказывается. И сердце снова пропускает удар – только теперь уже от радости. На него смотрят глаза омеги, что пришел в себя. Альфа бухается на колени рядом с ложем, в руки ручку омеги бережно берёт, слова глухо его звучат, но с огромной нежностью: – Джини… ты очнулся… скажи… где болит? Может пить принести? Или поесть? Скажи маленький… ты только не молчи и глаза не закрывай… скажи что нибудь… пожалуйста. – Не тараторь, альфа! – Голос омеги слабый, он немного улыбается. – Лучше скажи, где это я и почему ты плачешь? – Плачу? – Удивляется альфа, а сам по щеке своей проводит. И вправду – она мокрая. Он даже не почувствовал слёз, что катятся из глаз. – От радости плачу, любовь моя. От радости. Ты ведь в себя пришёл, значит поправишься. А где мы? Так в доме кузнеца. Ты помнишь соседей? – омега кивает. – Вот и хорошо… Мы ведь в дом ваш отправились с площади. Ты колдуна убил, а мы… Я хотел тебе помочь, но раны оказались слишком глубокие и мы в ваш дом пришли. Только не дошли, встретили Михо и Доби, они нам помогли. А Юнги, Чонгук и Хосок в дом ваш сходили и одежду принесли. Мы сейчас тебя накормим, переоденем и в стаю отправимся. Там тебя Нурик подлечит и мы будем жить все вместе долго и счастливо… Альфа без остановки говорит, говорит, говорит… А сам в глаза омеги смотрит, оторваться не может. По руке Джина гладит, чувствует тепло и нежность кожи. Понимает – омега силой начинает наполнятся. Альфа феромоны свои выпускает и с удовольствием наблюдает, как личико омеги цвет меняет. Оно уже не бледного цвета – чуть розовеет. – Вот что за альфы бестолковые такие, а?! – Слышит он за спиной голос Даби. – Ведь просил же тебя мальчик – не тараторь. Чего всё сразу на него вываливаешь? Он же совсем слаб ещё! Женщина уже рядом находится. Она не боится подходить к омеге, в отличии от альф, что топчутся в дверях. Она омега, в ней волк альфы соперника не видит. Пока Джин находится в уязвленным состоянии – волк будет охранять и оберегать свою пару и никого к ней не подпустит. Альфа замолкает и растерянно смотрит на омегу, который улыбается и с такой лаской на него смотрит, что волк альфы чуть в обморок не падает. Сидит на заднице своей лохматой и скулит, просит альфу выпустить его. А женщина не прикасаясь к омеге, осторожно альфу за плечо трогает. – Намджун, помоги. Сними простынь, надо раны обработать. Альфа отмирает. Наклоняется, нежно к ручке губами прикасается и с неохотой её из руки отпускает. Он понимает правоту женщины – надо осмотреть раны. Намджун поднимается на ноги и аккуратно спускает со спины омеги простынь. От контраста температур по телу пробегает дрожь. Альфа глухо рыкает, но понимает, что нельзя прикрывать. Надо сначала осмотреть и только потом от чужих взглядов прятать. Он резко голову назад поворачивает. Рыкает. Но видит, что его недовольство напрасное. Все уже отошли от двери. Удостоверились, что омега в себя пришёл и отошли. Даже дверь аккуратно прикрыли, а он и не услышал, так был занят своим омегой. – Вот какие вы волки – собственники! – Ворчит Даби. – Никто же твоего Джина не заберёт, вы же с ним пара, чего на друзей рычишь?! Лучше вон Джина за руку опять подержи, пока я мазь нанесу. То же мне – зверь! Женщина хоть и ворчит и альфу в бок подталкивает, да только в голосе нет злости. Есть ласка, нежность. И теплота есть и тревога. Ей так радостно, что у мальчика всё же пара объявилась и сыновья отца обрели. Ведь она столько лет по ночам молила небо, чтобы оно послало счастье и радость этому юноше, у которого такое маленькое-большой сердце. ***** Снова сознание туманом закрывается. Болью тело окутано – пропитано. Огонь вокруг бушует, жжёт, давит. Тело страдает. Душа болит. Сознание сопротивляется. Сердце мести требует. А огонь силой своей старается частички души уничтожить, сломать, сжечь. Только огню чего-то не хватает… Пламя начинает силу свою терять под натиском вмешивающихся стихий… Или не стихий? Какое-то вещество проникает прямо в центр жара и начинает изнутри его гасить. Сквозь треск пламени и гула просачивается голос: *– Джини, – раздаётся голос альфы в голове омеги, – разреши моему волку тебе помощь оказать. Он раны твои слюной покроет, тебе станет легче и силы прибавятся. Нам ещё до дома дойти надо, а там уже тебя братик мой да наши дети лечить будут. Не бойся зверя, он твой слуга и охрана – навеки.* Глаза омега видит: они как маленькие звёздочки, светом тёплым мерцают. В них столько любви и жалости. Тело чувствует тепло языка зверя, что раны очищает от скверны. Становится легче. Боль немного отпускает и омегу в омут небытия всё пережитое отправляет. Новые ощущения возникают откуда-то из глубины сознания: опять руки ласковые на себе омега чувствует. Запах свежести его на своих волнах укачивает, ласкает. Губы чувствует: они поцелуями, почти невесомыми, по телу рассыпаются, холодят. Опять сквозь пелену тумана звуки начинают просачиваться, красками и ароматами наполняются. Джин в себя приходит. Тело неприятно ноет, спину печёт, руки онемели. Омега повернуть голову пытается, понимает, что лежит на животе. Только любое движение острую боль приносят и он несдержанно стонет. Глазам больно от солнечного света, который заливает комнату и омега их опять прикрывает. Носик улавливает запахи, что в странной комнате намешаны. Они ему знакомы – так пахло у соседки, жены кузнеца, Даби. К запаху трав добавляется пряный, свежий запах снега, что тает под солнцем весной. За запахом приходит прикосновение к руке, осторожное, нежное. Его руку гладит чья-то очень знакомая рука, и омега слышит негромкий голос, что зовёт его: – Джини… ты очнулся… скажи… где болит? Может пить принести? Или поесть? Скажи маленький… ты только не молчи и глаза не закрывай… скажи что нибудь… пожалуйста. Джин открытыми глазами на пятно мутное смотрит. Несколько секунд пытается сфокусировать взгляд на пятне, что расплывается перед ним. Пятно начинает обретать форму и омега видит… Рядом с кроватью, на которой он лежит, на коленях стоит Намджун. Он гладит омегу по руке, в глазах столько любви и ласки, столько беспокойства и тревоги. В глазах облегчение и надежда. – Намджун… – голос омеги хриплый, горло дерёт от жажды. – Намджун… – омега облегченно выдыхает. Он понимает, что теперь он в безопасности. – Хочешь пить? – Альфа видит еле заметный кивок, он начинает крутить головой в поисках какого-нибудь сосуда с водой. Сам боится выпустить руку омеги из своей, а вдруг тот исчезнет. Даби уже и на кухню успела сносится. Принесла кружку с тёплой водой. Холодную воду сейчас омеге нельзя пить, его горло воспалено и будет больно. Женщина ждёт пока альфа аккуратно повернёт Джина на бок и приподнимает. Потом подносит к губам омеги кружку. Омега делает небольшой глоток и стонет от резкой боли, что сдавливает горло. Из глаз скатывается слеза. Намджун губами ловит прозрачную капельку и шепчет: – Шшш… не торопись. Пей не спеша. Сделав несколько глотков, омега обессилено опускает голову на плечо альфе. Тот замирает. – Намджун, положи-ка мальчика, давай осмотрим спину и мазью намажем. А потом попробуем его накормить. Альфа беспрекословно выполняет просьбу женщины. Укладывает на кровать омегу, сдвигает простынь… Его челюсти так сжимаются от увиденного, что кажется ещё немного и раскрошатся. Раны выглядят плохо. Он поднимает взгляд на Даби – она только огорчённо поджимает губы и в глазах растерянность. Женщина не знает, что дальше делать. Но она осторожно обтирает сукровицу вокруг ран и начинает наносить мазь. Джин не может сдержаться и каждый раз, как только пальцы Даби касаются ран – вздрагивает. Только что не стонет. – Не помогут мне эти мази, – шепчет омега. – Колдун ядом нож свой пропитал. Надо другим лечить. Только вот здесь трав таких не найти. Надо в долину идти. Но мы не можем уйти отсюда. Я чувствую силу колдуна, она не исчезла. Намджун… мы ведь его не убили… Альфа растерянно смотрит в глаза омеги: – Я… мы его ударили ножом. Он пеплом разлетелся. Почему ты его до сих пор чувствуешь, может ты ошибаешься? Но омега головой качает: – Нет, не ошибаюсь. – А я вам говорила! – Восклицает женщина. – Эту тварь не так просто убить! Джин помнишь, Хеджин рассказывал про колдуна и про то, как он стал таким? Мы ещё думали, что это он нам сказки страшные рассказывал, чтобы мы в лес не ходили. Помнишь? А что, если он не сказки рассказывал, а правду. Тогда получается… – Получается, – продолжает слова женщины омега, – Получается, что мы только тело его уничтожили, а душа его чёрная всё ещё здесь. И он новое тело будет искать. Только вот где ему такое тело подходящее найти? Он ведь своими заклятиями людей по домам разогнал, к площади никто не подходит. Только если… От мысли, что приходит в голову, Джину становится не по себе и он делает попытку подняться, но со стоном валится назад, на кровать. – Ты хочешь сказать, что колдун может добраться до наместника? Только как, он ведь теперь не человек! – Намджун помогает улечься поудобнее Джину. – Не человек, – соглашается омега, – Он хуже. Он бездушный зверь! Он тот, кто не остановится ни перед чем и закончит своё грязное дело. Поэтому ты поможешь мне встать и как можно скорее попасть во дворец. Надо успеть до того, пока солнце не село. Потом мы уже ничего не сделаем, он выиграет. – Господи! – Всплескивает руками женщина, – Куда тебе идти-то?! Тебе лежать нужно, а ещё лучше – в стаю, к брату Намджуна побыстрее попасть. Она негодует, хотя и сама правоту омеги понимает. И понимает, что Джин то слаб. А вдруг он не справится, что тогда? Женщина хмурится. Потом вздохнув, идёт в двери из комнаты. Альфы расступаются. Ничего не спрашивают, да и зачем? Они всё видят и слышат. Даби подходит к лавке, на которой лежит одежда. Берёт из стопки несколько вещей и вновь идёт в комнату. Молча кладёт рядом с омегой и выходит, прикрыв дверь. Альфа понимает, что ему надо одеть Джина. И от этой мысли, у него перехватывает дыхание. Ведь теперь ему смотреть на обнажённое тело омеги… Хоть и раздевал его альфа, да раны помогал обрабатывать, но ему было не до разглядываний. Хотя, что уж там скрывать – немного смотрел. Но это совсем другое. Намджун сглатывает густую слюну, что вдруг наполнила его рот. Помогает омеге присесть и тянет на себя простынь. Лёгкая ткань сползает с плеч и альфа жадно присасывается взглядом к открывшейся картине: омега сидит, щеками порозовел и руками грудь прикрывает. Хорошо хоть ткань на коленях лежит и главное прикрыла, а то бы совсем со стыда сгорел. В глаза альфе смотреть боится. В воздухе появляются нотки смущения, они привязались к аромату сладкому и голову волку туманят. Ноздри альфы раздуваются, он старается глубже тот аромат вдохнуть, проглотить и в теле своём спрятать, чтобы долго ещё наслаждаться. Только как бы альфа сейчас не был видом прекрасным возбужден, он голову от страсти не теряет. Понимает – не время ещё свои флюиды тут рассыпать. Сначала омегу домой унесёт, вылечит, а потом уж будет вокруг хороводы водить. Намджун берёт первую вещь, это оказываются штаны из мягкой ткани. От нежности, что его пальцы ощущают, в груди волк удовлетворенно урчит. Его паре будет приятно носить эту одежду. Альфа на колени перед омегой опускается. Осторожно ножку приподнимает и начинает в штанину пропускать. Он своими руками кожу нежную чувствует, тепло ощущает. А сердце так и выскочить из груди норовит – бьётся птицей о рёбра и выпустить на волю просит. Намджун свои чувства цепями сковывает. Не даёт рассудку на поводу страсти идти. Вторую ножку в штанину опускает, потом одной рукой обнимает за талию и приподнимает, а второй штанишки на попу натягивает. И огорчённо вздыхая из руки выпускает, садит на край кровати. Теперь в руках следующая вещь – рубаха. Альфа немного задерживается, рассматривает, он таких узоров не видел. В стае все омеги умеют и шить и вышивать. Многие особенно в этом умении искусны, но такой красоты не встречал. И ведь есть чем полюбоваться. Рубаха сшита из странной ткани: та на ощупь – гладкая, тонкая. В руках вес ткани почти не ощущается, настолько она тонка и легка. И цвет: он вроде белый, но вместе с тем и серый. Поблёскивает слегка, а когда солнца луч на ткань упал – переливался огоньками разноцветными. У альфы от такой красоты дух перехватило. Он глазами удивлёнными на омегу смотрит, а тот улыбается и сам то на рубаху, то на альфу взгляд кидает. И светится как-то по особому. – Вы мои вещи принесли, откуда?! – Джин и рад и удивлён. Он эту рубашку в сундуке, на чердаке дома спрятал. Замки заклинаниями скрыл. Как? Кто смог тот сундук найти и открыть? И ответ ему почти сразу приходит. Омега понимает – только хозяева дома могли на тот чердак попасть и одежду в руки взять. – Юнги и Чонгук, они те самые мальчики, сыновья оборотня пропавшего, да? А Лия их мама? – Да, – кивает альфа, – Оказывается это они и есть. А вы с детьми в их доме жили. Как так могло произойти, Джин? Это ведь странно и чудно, как в таком огромном поселении, вы именно в этом доме оказались? Почему Юнги и Чонгук истинными наших детей оказались? У меня столько вопросов, а ответов нет! – Моя бабуля говорила: от своей судьбы никому ещё не удавалось уйти. Как бы ты не пытался изменить ход своего пути, всё равно придёшь туда, где тебе суждено находиться. Видимо так звёзды распорядились, что нам там жить выпало. А на рубашку хватит смотреть, не такая она уж и особенная. Может поможешь уже надеть её, а то что-то прохладно. Омега смущён, но глаза искорками насмешливыми блестят. Альфа фыркает. За торопливыми движениями, когда начинает рубаху присбирать для удобства, смущение прячет. – Я таких красивых узоров и не встречал! – В голосе восхищение. Он на Джина смотрит, а в груди тепло разливается от увиденного. Он понимает, не смотря на раны серьёзные, омеге всё же легче и это радует. Раз шутить пытается, значит всё наладится. – Это самые простые узоры, которым меня бабуля научила. – Джину приятна похвала альфы, – Я и сыновей наших вышивать учил, только совсем немного. Мне ведь нельзя было умение своё раскрывать. Их многому дедушка Хеджин научил. Голос омеги дрогнул и альфа увидел грусть, что убрала радость из глаз Джина. Ему понятна боль омеги, которую он чувствует. Понятна боль утраты. – Про этого легендарного дедушку, наши дети немного рассказали нам. А вот как только ты поправишься, я прошу рассказать подробнее. И звезду покажи мне его, чтобы я знал кому спасибо за тебя и за мальчиков говорить. А сейчас, поднимай ручки, только аккуратно, не торопись, надо тебя одевать и выходить из комнаты, там нас уже заждались. Хоть и не рад альфа, что одежда тело желанное скроет, всё же так надо. Он уверен, у него будет много времени на изучение каждой клеточки этой лакомой сладости. А пока… Он с неохотой начинает надевать рубашку. Сначала через голову, на плечи ткань опускает. Потом осторожно одну ручку, следом вторую – в рукава просовывает. И полностью тканью тело накрывает. Старается сделать это как можно аккуратнее, чтобы раны на спине не тревожить. Но всё равно омега носик морщит и поскуливает от неприятного ощущения. Намджун на дело рук своих с удовлетворением смотрит, омега преобразился. Хоть и бледен, но личико чистое. Да и пахнет от него уже не гнилью ран, а нежным цветочным ароматом. Всё же мазь приносит пользу. Альфа со своих волос шнурок снимает и волосы омеги на затылке в пучок собирает. Пока он это делает – Джин прижатый к груди его сидит. Уткнулся в ямку под ключицей, запахом альфы наслаждается. Затих. Как мышка притаился. А Намджун и рад. Зверь альфы от близости омежьей щеночком малым повизгивает. Растёкся лужицей и ногами от умиления подрыгивает. Совсем грозность свою растерял перед парой. Закончил альфа волосы омеги увязывать. Отстраняется. С удовольствием на личико милое смотрит, любуется. Джин от смущения ещё больше раскраснелся, а альфа довольно рыкнув, на ноги встаёт и омегу на руки подхватывает. Тот немного вскрикивает и жмётся ближе к крепкой и надёжной груди. Альфа свою пару бережно держит. Несёт в комнату, где их ждут. ***** День катится вместе с солнцем, к закату. Светило устало. Столько сил надо потратить, чтобы землю обогреть, живущих на неё обласкать и силой наполнить. Если бы светило умело говорить – много чего рассказало. Но ему только сверху смотреть суждено. Но всё же оно может помогать тем, кто помощи его просит. К нему часто обращаются с просьбами, они чаще всего хорошие: обогреть, приласкать, дать силы для роста. Но бывают такие, от которых светило пятнами гнева покрывается. Тогда оно жжёт без сожаления просящего – ему только радость нести хочется, а не горе! Создатель, когда его создавал, большие возможности ему отмерил. Солнце и возродить может и покарать жестоко. Много веков оно высоко висит и за живущими смотрит. Этот вид, что долину населил, особенно его радует. Живущие там, не изводят пустыми просьбами – только благодарят: за свет, за тепло, за зной, за помощь. А светило с братьями своими: ветром, облаками, дождём – помогают. Особенно занятны маленькие существа – ведьмы. Эти совсем страха перед огромной силой не чувствуют. По земле лёгкими шагами ходят, даже травы не топчут. Каждому цветочку поклоняются. Каждой капельке дождя радуются. Ничего не просят – только спасибо твердят и улыбаются. Однако светило видит не только радость слабых созданий. Оно видит как убивают этих странных людей, боль их чувствует. И видит как пятно пустое-светлое возникает на том месте. Солнце помочь не может, не может их защитить и спасти. От бессилия своего оно жжёт тех, кто руку осмелился поднять на маленькое чудо. Старательно уничтожая убийцу. В бессилии своём светило мается, просьбами создателя изводит. Но тот вмешиваться в процесс не решается. Всё должно свой путь пройти: плох он или хорош. Но всё же создатель пути ищет, как можно хоть что-то им самим созданное, исправить. Методом проб и ошибок, всё же кое-что исправляет, кое-кому помогает. В этот раз создатель светило услышал. Он на землю взглянул и ужаснулся. Та ранами кровавыми покрылась, от боли корчится, плачет от бессилия. На земле зло завелось. Как он его проглядел? Как разрастись этой мерзости позволил?! Создатель сам на себя зол. Совсем от своей силы слепым стал. Изнежил тело своё на ложе нежном. Избаловал себя яствами редкими. Совсем своё предназначение забыл, поддавшись искушениям земным. Создатель прелестниц отодвигает, что тело его божественное ласками покрывают. Делает это аккуратно, вредить незачем, эти создания так хрупки. Скольких он переломал по неосторожности и ни счесть. Но всё же сумел приспособится и силы свои измеряет теперь, уж больно лакомы эти создания рук его. Прелестницы в мягких перинах нежатся. Им выпало время отдыха. Создатель в любовных делах искусен и неутомим, они рады минутам отдыха. Но не ропщут на свою судьбу. Создатель не только силён в любовных делах, но ещё и щедр на подарки. Долго в своих покоях дев нежных не задерживает, отпускает на землю с миром и мужей достойных им находит. Создатель покидает покои торопливо. Усаживается на небольшое облачко, что несёт его в тайные комнаты, вход в которые только ему одному ведом. Спешит в свою лабораторию. В руки берёт зелье, недавно созданное, неиспробованное. Он решается вмешаться в ход событий. Надоело быть только равнодушным наблюдателем дел своих. Пора и в действии себя показать. Напомнить существам живущим на земле – не они решают судьбы людские и нелюдские! Поднимается создатель высоко, высоко. Шарик земной под ним плывёт. Он такой крохотный! Создатель из сосуда пыль сверкающую высыпает. Та плывёт, медленно землю туманом сверкающим землю накрывает. Теперь только ждать… ***** Намджун в комнату входит. Джина на руках держит, а сам исподлобья зыркает, глухо порыкивает. Альфы вскакивают с лавок, на которых они сидели. Немного отходят и головы наклоняют. Смотреть на чужого омегу, без разрешения альфы не смеют. А вот Сонэ, в отличии от альф, с любопытством пару вошедшую разглядывает. Он то, что на площади происходило, помнит смутно. Голова до сих пор каким-то туманом наполнена. Но Джина он помнит хорошо, правда тот был в очень плохом состоянии когда его в дом кузнеца внесли. Сейчас же омега выглядит хоть и бледным, но совсем другой. От омеги вкусно пахнет цветами, обмытыми дождём. Сонэ с удовольствием тот аромат носиком втягивает, а губы в улыбке растягиваются. Мальчик понимает, что ведьме легче стало и это радует. Он ведь так просил небо и звёзды исцелить эту храбрую ведьму, что в одиночестве колдуну противостоять отважилась. Так просил. И его мольбы услышаны были, раз омега на него глазами своими прекрасными из-под ресниц пушистых смотрит и нежно улыбается. А на альфу, что рыкает недовольно, Сонэ не обижается. Он его понимает. Волки такие собственники, это то он по своему отцу и братьям знает. А ещё, юный омега мечтает, чтобы на него так же какой-нибудь волк так смотрел и так же рыкал на других. Но это… тссс… секрет! Намджун к лавке подходит. Садится. Джина на коленях своих держит, к груди не прижимает, чтобы раны не тревожить , но всё же придерживает, чтобы омега опору чувствовал. Джин боком к груди альфы прислонился и на стоящих альф смотрит. Повисла тревожная тишина. Альфы не осмеливаются с места двинуться, глаза поднять. А Намджун не понимает как поступить. На помощь Даби приходит. Женщина к столу подходит, начинает посудой греметь и ворчит: – Вот чего сидишь и как сыч напыжился? Феромоны то убери, не один поди здесь! А вы, – она в сторону альф смотрит, – чего стоите как не родные? А ну быстро сели за стол, надо решать как быть дальше, с колдовскими чарами разбираться. Намджун себя неловко чувствует. Понимает, что ведёт себя не правильно. Он ведь в чужом доме, а на всех давит своей силой, опять её не контролирует. Он отмирает и произносит: – Вы и вправду присели бы, в ногах правды нет. Да и на меня не сердитесь, я не специально так себя веду, понимаете же? Да и Даби права, колдуна то мы не уничтожили. Так что садитесь, думать надо. Альфы усаживаются по обе стороны стола. С тревогой в глазах на Намджуна смотрят, им слова его не понятны. Ведь они же сами видели как Намджун и Джин колдуна развеяли. Или нет? – Намджун, ты про что сейчас говоришь? – Хосок удивляется словам альфы, – Вы же… мы же сами видели, как ножом колдуна вы поразили. Почему говоришь, что он жив? – А это, друг мой, мне и самому не понятно. Да только Даби, да и Джин, говорят, что это так. Мне бы самому разобраться, да только в этих вопросах я не знаток. Джини, – альфа с нежностью смотрит на омегу, – Ты бы рассказал нам всё, а то нам как-то не по себе. Джин обводит взглядом сидящих альф и омег. Вздыхает. Потом немного возится в руках альфы, пытаясь принять позу поудобнее. Спина тревожит тянущей болью. И если после мази боль немного стихла, то сейчас опять начало раны жечь. Но омега понимает серьёзность произнесенных слов и начинает говорить: – Я не знаю, поймёте ли вы меня. Но постараюсь объяснить. Моя бабушка много рассказывала про колдуна, про его силы и возможности. Вы про него можете не спрашивать меня, я говорить о нём не хочу. Не потому, что вредничаю – просто противно! Одно скажу – колдуна не так просто убить. Бабуля мне сказала перед своим уходом, что мне не нужен нож, чтобы с колдуном поквитаться. Про какое-то пророчество всё твердила. Я и сам толком не знаю о чём она говорила, только только начинаю понимать. Омега замолчал, собираясь с мыслями. Как объяснить всем о том, что от него зависит исход всего. Как сказать, что ему пришлось руку на своего отца поднять. Поймёт ли альфа, что ему придётся его отпустить одного во дворец. Отпустит ли? Поверит ли, что только так поступить нужно. Джин размышляет, а Намджун начинает понимать, что омега что-то сказать хочет такое, что ему не понравится. Откуда понимает? Сам того сказать не может, но вдруг почувствовал: тревогу, боль, принятие решения. Так чувствуют друг друга только те, кто действительно судьбой друг другу предназначены. Омега неосознанно по шее ручкой трёт. На тонкой коже еле заметный рубец от метки проступает. Его сразу и не заметно было, но как альфа рядом с Джином возник – она проявляться стала. Намджун, да и все остальные, как завороженные за действиями омеги следят. А тот в мысли свои погрузился, место зудящее трёт и не видит удивлёных взглядов. Но всё же и он вдруг понимает, что что-то происходит. Поднимает голову и видит, странное выражение лиц у сидящих за столом. – Намджун, можешь посмотреть, что у меня на шее? – Произносит Джин. – Меня кто-то укусил, чешется сил нет. – Не кто-то, а я. – Вдруг брякает альфа и замирает, он только что понял, что на шее омеги метка! Он в ту встречу не просто ночь с ним провёл, а ещё и пометил! А ведь он этого и не помнил. – К как… ты укусил? Когда? У меня же… я же… У Джина аж дыхание перехватило. Метку же на церемонии соединения ставят, когда альфа успел?! Получается… Получается он меченый оборотнем жил. А почему тогда её не было видно? – Ох молодежь, – Даби вздыхает, – Вот почему вы такие непонятливые? Альфа, ты свою омегу пометил и не помнишь? Вот паразит! Ладно, с этим потом разберёмся. Вижу Джин совсем запутался. Сынок, ты ведь сейчас себя вопросами изводишь: что, да как. Так ведь? – Омега кивнул. – Так вот объясню. Ты ведь Джин не простая омега и все сидящие здесь это знают. Ты ведьма. А значит что-то ты своему альфе подсыпал или дал выпить, раз он о таком забыл. Я права? Джин вдруг покраснел, голову опустил и глаза от Намджуна прячет. Он ведь сам отваром альфу напоил, чтобы тот его забыл. Но это же для блага. Но метка то тут причём? Он почему не понял, как альфа его пометил? И как теперь в глаза альфе смотреть, простит ли? Намджун переживания омеги чувствует. Поэтому он аккуратно за подбородок Джина берёт и заставляет того на себя глаза поднять. Смотрит в глаза и улыбается. – Ты чего так переживаешь, Джин? Думаешь я против? А про то, что ты меня отваром напоил, так мне про то отец рассказал. Я тебя не виню. Ты тогда всё правильно сделал. Я это ценю и очень тебе благодарен за поступок. И за то, что сыновей родил и сам вырастил – благодарен. Только вот обижен на тебя за то, что ты мне метку не поставил, – и усмехается. А Джин пуще прежнего краснеет и прячет лицо на груди у альфы, а тот довольно пыхтит. Все облегчённо выдыхают Хотя ситуация не проясняется. – Ты что-то сказать нам хотел, Джин. – Произносит Намджун, – Скажи, мы поймём и примем всё, что ты решишь. Джин отстраняется от альфы. Лицо уже серьёзное, хоть щёчки и алеют от смущения. – Мне надо во дворец попасть и как можно скорее. Пока дух колдуна тело не обрёл и беды не принёс. Только… – омега замешкался, – только я туда один должен пойти. Отпустишь? Омега в глаза альфе смотрит. Понимание ищет. От решения Намджуна сейчас многое зависит. Поверит ли омеге, отпустит ли? Поймёт ли? Намджун такими словами недоволен. Он хмурится. Джин ранен и раны его серьёзные. Джин слаб, как он думает добраться до дворца, если на ногах стоит слабо? Намджун недоволен! Ох как недоволен. Омега не должен рисковать своей жизнью – это удел альф. Да страшно альфе. Очень страшно. Потерять только что обретенное боится. Альфа смотрит в прекрасные глаза и понимает – отпустить должен. Не имеет право омегу держать. Только как отпустить, если руки сами его к себе притягивают. Как отпустить? Если сердце заходится от страха. Как отпустить? Если волк рёбра рвёт от злости и готов сердце на клочки разорвать от недовольства поступка альфы? Что делать?! – Ты должен мне поверить Намджун, – просит омега, – Поверить и помочь. – Но ты ведь слаб, Джини. Как я могу тебя туда одного отпустить? А вдруг… как я в глаза детям смотреть буду, что скажу? Нет мой хороший, ты хочешь ругайся, хочешь злись, но во дворец ты один не пойдёшь! Только со мной. Джин переживания альфы понимает и правоту про слабость свою, тоже. Избитое тело болит, а раны всё больше печёт – это значит колдун силу свою собирает. Опять решение не простое приходится принимать омеге. Опять не с кем посоветоваться. Только сны свои вспоминает Джин и видения, в которых бабушка и мама слова ему говорили. Про его силу и особенность твердили. Что за особенные силы в нём спрятаны? Но не верить словам старших ведьм он не может. И слова пророчества помнит. Говорить про это волку не будет, слишком всё запутано, да и времени в обрез. Омега решение принимает. – Юнги, Чонгук, сходите в дом. Принесите с чердака сундучок, его сразу найдёте – он от других отличается. Только быстро идите. – Торопит омега альф. Те немедля срываются с места и не идут – бегут в дом. – Мы же давайте покушаем, – Омега переводит взгляд на стол, уставленный блюдами, – Даби просто фантастически готовит! Да и все голодные, вы поди ещё и не успели поесть, так ведь? Да и у меня аппетит появился, – омега прижимает ручку к животику, который вдруг решил о себе урчанием заявить и смущённо улыбается. Даби раскраснелась от похвалы. Уже из огромного казана похлёбку по тарелкам разливает, приговаривает: – Да когда бы они успели поесть-то? То в дом соседский бегут как оглашенные, то моются, то тебя лечат, то разговоры разговаривают. Я уже два раза подогревала. Они же за стол то по одному не садятся, друг друга ждут, да никак собраться все не могут! Вот теперь эти двое ускакали… Только хватит тянуть, давайте берите ложки и ешьте, а то как обижусь! А ты, – она тарелку перед Намджуном ставит, – нашего Джинушку накорми, ему ручки то больно поднимать. Альфе можно было это и не говорить, он и сам уже ложку варева ароматного зачерпывает. Сначала сам пробует, чтобы не горячее было и ко рту омеги подносит. С удовольствием наблюдает, как Джин немного еды в ротик набирает и проглотив, улыбается – вкусно! Ох и доволен Намджун, что его омега кушает. Ох и рад этому. Даже про свой голодный желудок забыл, ему бы омегу накормить, а сам потом… Но у Джина на этот счёт свои мысли. Он проглотив несколько ложек похлебки, вдруг губки сжимает и очередную порцию брать в рот отказывается. Альфа с тревогой смотрит – что случилось? – Ты тоже должен кушать. – Требует омега. – Ты тоже голодный, я это чувствую. Если ты не будешь есть, то и я не буду! Намджун вздыхает и отправляет первую ложку похлёбки себе в рот. Удовлетворённо кряхтит – вкусно! Потом черпает ещё и подносит ко рту омеги. Тот мотает головой – сначала ты ешь! На эти препирания все сидящие смотрят с улыбкой. Хосок с удовольствием наблюдает за тем, как изменился Намджун. От него так и несёт радостью и счастьем, несмотря на серьёзность ситуации. Альфа его таким и не видел. Хосок понимает Намджуна, сам тоже себя почувствовал опять живым только после того, как с Лией стал жить. Да и груз вины с плеч сваливается, ведь омега и альфа соединились. А ведь все эти годы Хосоку было страшно и стыдно за то, что они оставили Джина на той поляне. Да если честно, альфа даже и подумать не мог, что они встретятся вновь. Вот ведь как бывает. Не просто омега вернулся, ещё и детей им подарил! Они теперь породнятся, потом внуки пойдут… У Хосока на глаза слёзы накатили и он голову торопливо опустил, начинает торопливо из тарелки хлебать. Совсем сентиментальным стал. Слух альфы улавливает топот ног. Это бегут Юнги и Чонгук. Не только Хосок их слышит, другие тоже. Да и как их не услышишь, топают то как громко! Надо выговор сделать, совсем осторожность потеряли. А альфы в дом вбегают, немного запыхались. Ещё бы, они спешили. В руках у Юнги небольшой сундучок. Хосок удивлённо смотрит на предмет, он такого сундука на чердаке и не видел. Как это мог просмотреть? Юнги на край стола сундук ставит. Альфы успевают тарелки в сторону сдвинуть. Сами же на свободное место усаживаются и с любопытством на предмет уставились, ждут. Что там такого интересного может быть, что Джин так его хотел получить? Даби уже перед альфами тарелки поставила. Ворчит: – Ну-ка ешьте, успеете посмотреть! Гости гостеприимной хозяйке отказывать не смеют, налегают на угощение. Да и остальные тоже быстро расправляются с едой. Всем же интересно! После того, как всё было съедено и убрана посуда со стола, в комнате повисло небольшое напряжение. Джин не торопился открывать сундучок. Сидел, по крышке пальчиками водил, узоры обводил и о чём-то думал. Его не торопили. Хоть и было любопытно, всё же понимали – эта вещь очень личная и дорога сердцу омеги, раз он так загрустил. Джин головой покачал. Нажал пальчиком на застёжку и крышку откинул. Внутри сундучка лежал предмет завёрнутый в тёмную ткань. Омега аккуратно его вытащил, положил на стол и начал разворачивать. В свёртке оказалась старая книга, мешочек и ещё что-то небольшое. Омега книгу в руки взял, открыл и начал листать пожелтевшие страницы, что-то зачитывая. Он внимательно изучал текст, а все затаив дыхание ждали когда ведьма произнесёт хотя бы слово. Наконец Джин нашёл то, что искал. Прочитал. И только тогда поднял глаза. – Эта книга бабушки моей. Она очень старая. Здесь собраны заговоры, рецепты лечебных настоек, сборов и мазей, – начал говорить омега. – Её передают из поколения в поколение и каждая владелица вносит что-то новое, своё. Я искал ответ на свой вопрос – как справится с колдуном. Определённого заговора нет. Есть только отдельные слова. Я только понял одно – надо идти во дворец, найти правителя и когда дух колдуна появится, мне предстоит с ним вступить в поединок. Никто до меня этого не делал и я не уверен, что всё получится. Поэтому… Намджун, я пойду один и не перебивай! – Джин нахмурился и оборвал недовольство альфы. – Я тебе не отказал, но я даже не представляю как и что там будет. Поэтому ты не пойдёшь! Альфа нахмурился: - Видимо ты, омега, немного не понимаешь. Волк не оставляет свою пару в опасности и всегда будет идти впереди! Поэтому, хватит спорить. Лучше давай-ка собираться и пойдём. И только попробуй применить своё зелье в этот раз, пожалеешь! Ты моя пара и этим сказано всё! Намджун аккуратно пересадил омегу на лавку. Встал. Подошёл к рукомойнику, умылся. Его лицо горело, но вода не остудила негодование. В воздухе повисло тяжелое молчание. Джин понял, что альфу не переубедить. Ему даже стало неловко, он голос на Намджуна повысил, а это неправильно. Ведьма растерянно скользнул взглядом по лицам. То, что он увидел в глазах, окончательно убедило, что ему придётся смириться с решением Намджуна. Все альфы и даже Сонэ, готовы были идти обратно. Джин это понял. Он передёрнул плечами. Спину стало ещё больше печь, он чувствовал, как яд проникает всё глубже и всё сильнее разрушает тело. Но говорить об этом он не станет, ещё чего доброго Намджун вообще на дыбы встанет, а сам омега до дворца не дойдёт. Остаётся только немного схитрить. Ведьма по лавке ладошкой похлопал, намекая Намджуну сесть рядом. Тот в одно мгновение рядом оказался, в глаза заглядывает. – Раз ты такой упрямый, пойдём вместе, – слегка улыбается Джин, правда на душе то очень приятно – альфа так о его безопасности печётся. За омегой никто так не ухаживал и таких слов не говорил, он верит своему волку. Знает – тот честен. – Знаете, – раздаётся голос Хосока, – Мы ведь тоже все с вами пойдём, нас Долирий со света сживет, если узнает, что мы тут отсиживались. Да и не в наших правилах за спинами слабых прятаться! Так что, Джин, ты уж привыкай. Альфы в нашей стае очень упрямые и своих омег будут оберегать до последнего вздоха. Да и у каждого из нас свой счёт к колдуну имеется. – Правильно Хосок говоришь, – загалдели альфы. – Мы все пойдём. – Но Сонэ останется здесь! – Джин непреклонен, – Нечего ребёнка в дела взрослых втягивать. – Кто это ребёнок?! – Вскакивает омега, – стоит, кулачки сжал, злится. Но тут же по попе от отца получает. Удар не сильный, но омегу быстро усмиряет. Против отца он не посмеет выступить, мал ещё перечить. Поэтому насупился, спиной ко всем повернулся и обиженно сопит носиком. Понимает правоту и не понимает. – Ну вот и решили всё. – Даби встаёт, подходит к полке, что висит над печью. Что-то перекладывает. Потом достаёт свёрток, ложит на стол. – Берите, пригодится. Михо разворачивает свёрток. На тряпке лежит медная бляха с изображением герба провинции и ключи. – Этот жетон покажите охране, что стоит на страже около дверей во дворец. Без него не попадете во внутрь. А ключи открывают почти все двери во дворце. Может и не пригодятся, но пусть будут у вас. И не спрашивайте откуда у меня всё это, – ворчит женщина, – Всё равно не скажу! Не одни вы ненавидите колдуна. А правитель… он ведь не такой был раньше, его колдун зельем опоил, совсем разум затуманил. Так что если он жив, не убивайте его. Может вылечить можно, если конечно не поздно… Женщина вздохнула и отойдя от стола, загремела посудой. Даже Михо не решился больше задавать вопросы жене. Решил, что позже поговорят. Он видел как расстроилась Даби. Кузнецу ясно становится – не всё он о своёй жене знает, не всё. Есть и у неё секреты. ***** Солнце совсем низко повисло над горизонтом. Скоро скроется и наступит вечер и ночь. По улицам спешно и молча шагают оборотни. Намджун несёт омегу на руках. В доме кузнеца остались хозяева, Сонэ, да Мисок. Как не возмущался альфа, сыновья остались непреклонны и не дали отцу отправится с ними. Улицы поселения пустые. Люди в домах закрылись, все боятся. Через несколько минут оборотни уже стоят на краю площади. Они видят серое, извивающиеся существо, что не имея ни рук, ни ног, медленно ползущее в сторону дворца. Весь пепел собрался в поток, напоминающий змею и движется к своей цели. Это выглядит пугающе и одновременно мерзко. Запах гари, дыма, жженой кожи плавает над этим сгустком. Масса в своей мерзости всё же даже красива: серо-чёрная, с сверкающими точками, она выглядит не так уж и страшно – если не знаешь из чего она состоит. Но до дворца ей ползти ещё несколько метров. Поэтому кинув последний взгляд на безголовую змею, оборотни спешат к входу во дворец.