Когда распускаются ландыши.

Джину снится родной лес. Он видит, как между вековыми деревьями по мягкому, белому мху идёт омега. В омеге узнает себя. Наблюдать за собой со стороны странно и интересно. Омега двигается не спеша. Разглядывает листики на ветках. По пути отодвигает упругие ветки, что мешают проходу. Втягивает носиком воздух. В лесу всегда намешано большое количество ароматов. Природа пробудилась после зимней спячки и теперь торопится выбросить свои накопленные богатства в воздух. Под ногами пружинит мох, шагов лесные жители не услышат. Да и омега умеет передвигаться по лесу бесшумно. Впереди появляется просвет. Омега выходит на открытую, залитую утренним светом поляну. Траву волнует лёгкий ветерок. На упругих стволиках, листьях, бутонах и цветках дрожат капельки росы. Джин снимает обувь и с наслаждением делает первый шаг по прохладной зелени. Идёт не торопится, наклоняется для того, чтобы сорвать то или иное растение. Аккуратно укладывает сорванные веточки в пучки. Каждый по своему предназначению. Можно конечно и дома разобрать, но омега так соскучился по зелени, что не лишает себя удовольствия задержаться на поляне. Собранные букетики перевязывает гибкой травинкой и складывает на земле. За этим занятием время бежит незаметно. Джин понимает, что слишком задержался только тогда, когда еле разогнул уставшую спину. Омега поднимает голову и вглядывается в небо. Солнце уже перекатилось по другую сторону зенита, значит пора идти домой. Джин с удовлетворением смотрит на результат своего сбора. Внушительная горка букетов радует, хотя бабуля будет ворчать. Бабушка ругает внука за чрезмерное рвение и за избыток ответветственности, который переполняют омегу. Но Джин знает, она будет довольна перебирать собранные травы, зарываясь носом в пахучие растения, звонко чихать и смеяться. Она всегда говорит, что таким образом травы изгоняют из неё болезни. Омега верит… Неожиданно свет меркнет. Джин ничего больше не видит. Новая вспышка света… Ведьмы сидят за столом. На столе разбросаны травы и цветы. Они уже сухие. Бабушка собирает лечебные сборы, а внук внимательно смотрит, запоминает какие-что лечат. Джин слышит неторопливую речь бабули, которая рассказывает о каждой травинке. Эти знания омега впитывает в себя вместе с ароматом плавающим по всему дому. Он знает уже много, но бабушка всё учит и учит. Говорит, что знаний не бывает много и ворчит, если омега отвлекается на жужжание назойливой мухи или на паучка, который решил спустится с потолка и повиснуть прямо над столом. Опять свет меркнет… Со следующей вспышкой омега видит не только себя. Юная ведьма стоит посреди поляны и растерянно оглядывается. В этой ведьме есть что-то знакомое. Джин присматривается. Да это же мальчик из стаи, в которой осталась частича души Джина. Ведьма-ландыш пришла на своё посвящение. Джин видит себя. Он подходит к омеге, берёт его за руку и ведёт по траве, что заполнена распускающимися ландышами. Показывает что надо делать, читает заклинание. Завязывает вокруг запястья первое жемчужное ожерелье и нарекает омегу именем – Гу Сыль. Имя имеет своё звонкое определение – стеклянная бусина, драгоценный камень. Джин подкидывает несколько бусин в воздух, те лопаются как мыльные пузыри. На стоящих ведьм сыплется сверкающая на солнце пыль. Она оседает на одежде, руках, волосах и растворяется. Вот и ещё на одну ведьму стало больше. Приняли сёстры в свою семью омегу, а Джин теперь будет наставником. Научит юную ведьму тому, что знает. Они не знают друг друга в реальном мире. Только их сущности будут встречаться и разговаривать. Это будет происходить до того, пока две ведьмы не встретятся воочию. Но такие встречи случаются редко. В основном омеги так и не узнают свою сестру по сущности и не знают о их существовании. Вот такая шутка природы. Ведьма может прожить свою длинную жизнь ни разу не встретившись со своей внутренней омегой-сестрой. Если же встреча всё таки происходит, такой союз не разорвать никому и сила у ведьм необычайно сильна. Таких ведьм было несколько, но и их уже нет в живых. В очередной раз сознание омеги погружается в темноту. Теперь эта темнота приносит успокоение, теплоту и мягкость ткани, которая укутывает ослабевшее тело. Джин делает глубокий вдох и открывает глаза. Пелена тумана разбивается светом, который падает от зажженных свечей. Омега скользит взглядом по теням, которые пляшут на потолке и стенах. Переводит взгляд на предметы – он находится в незнакомой комнате. Пахнет чем-то вкусным и душистым. Джин морщится, он не может понять запах, но это что-то знакомое. Он слышит негромкий вскрик рядом. Медленно поворачивает голову на источник звука и встречается взглядом с глазами альфы, что сидит на краю лавки и зажав рот руками испуганно мычит. Джин помнит этого альфу. Это тот самый оборотень, с которым он провёл ночь на поляне. Но почему он так напуган и почему омега находится в его доме? Джин озадачен. Хмурится. Ведь он должен был покинуть поляну после того, как альфа уснул. Что произошло? Отвар не сработал или у оборотня не принятие трав сработало? И почему омега лежит на кровати в доме этого альфы, а что это его дом, он понимает по запаху которым пропитан Намджун. Намджун…. Омега вспоминает имя альфы. Этот альфа его истинный, может поэтому отвар не сработал. Но ведь бабуля говорила… Бабуля? А что с бабушкой? Она почему отпустила от себя омегу? Ведь Джин никогда бы сам не решился уйти от неё, значит это она отпустила… Не верится… Нет… не может быть! Почему так горячо в груди от взгляда альфы? И чего он так испугался? А это кто? Омега видит рядом с альфой красивого юношу. Он тоже смотрит и с удивлением, радостью и с испугом. Омега и альфа носят сочетаемые запахи, но они не пара… Значит они родственники… – Где я? – голос Джина охрипший, горло рвёт от огненной боли. – Кто вы? Омега и альфа переглядываются. Теперь уже в их взглядах появляется не только испуг, но и нотки страха. – Ты не помнишь как здесь оказался и кто я такой? – альфа напрягается и его руки, сцепленные между собой напрягаются и пальцы белеет от силы сжатия. Джин мотает головой – нет, не помню. Не надо пока знать альфе, что он вспомнил его имя. Надо понять как так произошло, что он не смог уйти. А омега ни слова ни говоря разворачивается и выбегает из комнаты. Правда через секунду в дверь голову просовывает и говорит альфе: – Намджун, последи за Джином, я быстро, – и исчезает. Джину от этих слов легче не становится и он опять ловит тревожный взгляд альфы. Но пресекая вопросы закрывает глаза. Омеге надо осмыслить и постараться вспомнить хоть что-нибудь, поэтому лучше сделать вид, что спит. Нурик выходит из комнаты и ищет опору в виде стены. Он прислоняется к ней спиной, ноги дрожат и отказываются идти, а в голове сумбур от вопросов. Он даже такого ожидать не мог. Джин не помнит ничего? Или это временно? А вдруг он потерял память, то что делать? Омега растерялся, он не знал что ему делать. Не смотря на то, что он успешно лечил и своих соплеменников и то, что его даже в соседних стаях уважали, Нурик был ещё так молод и опыта в подобных делах не было совсем. Омеге вдруг становится страшно. А что, если его знаний не хватит излечить Джина. Первичный осмотр то он провёл и даже с помощью лечебных свечей проверил раны, но достаточно ли этого? Раны у Джина серьёзные, колдун отлично постарался. Но яд из организма вышел, поэтому всё заживёт, хоть и не быстро. А вот реакция омеги испугала по настоящему. Неужели колдун стёр память… А как же Чимин и Тэхён? Что произойдет с мальчиками, если Джин и их не узнает. Что же делать? У кого спросить совета? Наставник перестал приходить к омеге. Почему? Омега не знает ответа, просто не приходит и всё. Нурик трёт лицо ладонями. Нужно в соседнюю стаю к шаману сходить, может он что скажет. Ведь шаман живёт дольше чем омега, да и многому научил Нурика. Приняв решение омега спешит из дома. С Джином остался Намджун, если что, позовёт на помощь отца или ещё кого, а ему надо поскорее увидеться с шаманом. Омега вдруг вспоминает, как шаман однажды оговорился, что был знаком с ведьмой. Значит может знать нужные заклинания. Нурик опять вспоминает, как ловко тогда шаман избежал его расспросов, переведя разговор на другую тему. Это подтверждает догадки ведьмы – шаман что-то знает такое, что прячет от всех. Омега выходит на крыльцо. На улице уже вечереет. Солнце практически не видно. Альфы разожгли очаг, что сложен по середине двора. Во дворе собралось много оборотней. Нет только некоторых омег, что ушли укладывать малышей спать, да альф, что в охране. При появлении омеги все вскочили на ноги. Нурик находит взглядом отца. Вожак напрягается, взгляд омеги серьёзный. Даже нет… не просто серьёзный – испуганный. Долирий не показывает своей тревоги, делает шаг навстречу. – Нурик, Джин пришёл в себя? Омега кивает головой, но молчит. – Намджун с ним? Опять кивок. – Нурик, с папой всё плохо? – слышит омега голос и отводит взгляд в сторону. Рядом с вожаком стоят Чимин и Тэхён, их губы дрожат. Юнги и Чонгук стоят рядом, держат за руки омег, но видно что и они напряглись от вопроса Тэхёна. У Чимина по щеке катится слеза, он губы кусает, пытается совладать с чувствами, но вот вот разревётся. – Ваш папа сейчас спит. Он очнулся ненадолго и уснул, – голос Нурика немного напряжён, но это можно списать на то, что он волнуется. Однако вожака не так просто обмануть и он понимает, что всё серьёзнее чем он думал. Ведьма спускается с крыльца. Теперь она совсем близко стоит от омег. Нурику надо найти такие слова, которые заставят успокоиться не только мальчишек, но и остальных членов стаи. Омега чувствует как все напряглись после его появления и ругает себя – не сдержал своих эмоций, заставил волноваться… Нурик понимает, что все ждут его объяснений, да только не знает что сказать. Да и не успевает придумать правдивую отговорку для того, чтобы покинуть дом и умчаться в соседнюю стаю к шаману. Чимин всматривается пытливо в лицо ведьмы и еле слышно произносит: – Папа про нас не спросил даже? Этого не может быть, он ведь за нас переживал… я чувствовал. Можно мне в дом войти? Нурику было так стыдно от своей беспомощности. Он должен признаться в своём бессилии перед настигнувшей бедой. Но только как… как сказать мальчишкам, что их папа ничего не помнит? КАК?! – Может подождёте немного, вот Джин проснётся и тогда… – Почему ты не хочешь чтобы мы вошли в дом, Нурик? – Тэхён спрашивает громче чем брат. И голосок его дрожит от напряжения. – С папой что-то не правильно, ведь так? Ты забыл Нурик кто мы. Мы такие же как и ты и как папа. Мы ведьмы! Мы чувствуем друг друга. Отойди и дай пройти! Голос омеги окреп. Тэхён уже не всхлипывает. Слёзы смахивает со щёк, губы упрямо сжимает и смотрит… Взгляд становится колючим, злым. Не прав был Нурик, когда думал, что сможет скрыть проблему. Ох и не прав… Чимин тоже уже в себя пришёл. Нежно улыбнувшись отбирает свою руку у недовольно рыкнувшего Юнги. Встаёт рядом с братом и его глаза тоже уже не плачут, а смотрят внимательно. Прямо в сердце омеге смотрят. Душу его сканируют и фальшь чувствуют. Все оборотни замирают. В воздухе повисает такая тишина, что слышен стук взволнованных сердечек. Ведьма пристыженно отводит в сторону глаза, вздыхает и произносит. – Простите меня. Я впервые не знаю что мне делать. Джин пришёл в себя, это правда. Но он… он не узнал Намджуна. Вернее имя то его помнит и даже сам его по имени назвал, да только… Он спросил кто он сам и где находится. Я… я… простите… я не могу помочь… Голос омеги срывается. Ему так хочется стать маленьким, чтобы спрятаться в каком-нибудь уголке и чтобы ни кто, ни кто не смог его найти. Нурик обнимает себя руками и тихо скулит. Чихун подбегает к своей омеги, закутывает в свои объятья. А омега уткнувшись в грудь альфе плачет, чуть слышно подвывая. Чимин и Тэхён растерянно смотрят на омегу. Долирий понимает, что пора вмешаться и притягивает к себе Чихуна и Нурика. – Перестань корить себя сынок, – вожак гладит омегу по спине, – Ты не всесилен, а с проблемой мы разберёмся. Я так понимаю ты к соседям за помощью решил идти, так ведь? Нурик угукает и всхлипывает. Бубнит, не отрываясь от альфы: – Я думал, что шаман поможет… он же больше меня знает, а я… я… я ведь только учусь… я не знаю как помочь Джину, – и опять начинает плакать. – Вот чего сырость то развёл? Ты ведь не один такой особенный в нашей стае, у нас ещё две ведьмы появились. Так неужели вы втроём не сможете вылечить одну омегу, сын? А ну прекрати плакать. Бери этих сорванцов и ступайте в дом. Одна голова хорошо, а три лучше! Разве не так говорят? Ну же, Нурик, докажи что не зря мы в тебя верим. Слова вожака лучше всякого зелья отрезвляюще действуют. Нурик уже не плачет, хотя носиком шмыгает. Слова отца в себя омегу приводят. Он отстраняется от альфы. Тот недовольно смотрит на вожака, а вожак хмыкает. Ему нравится то, что Чихун кинулся защищать свою омегу. Нравится как ласково, бережно, но крепко в своих руках его сына держит. Нравится, что слова успокаивающие на ушко омеге шепчет и по животику гладит. Нравится как исподлобья на всех смотрит, как бы говоря, что любому горло перегрызёт если слово плохое в адрес своей ведьмы услышит. Долирий знает силу спокойного слова. Не нужно кричать. Если твой шепот услышали, значит и слова до сердца дойдут. Да и тревоги и растерянность Нурика понимает. Он же не может всё предугадать и всё уметь. Знания приходят с годами, накапливаются веками. Вот он, Долирий, столько лун прожил, а ведь всего ещё не постиг. А в силе умений омеги вожак не сомневается. В Нурике маленькая жизнь зародилась, силы омеги к себе тянет. Поэтому то он и начинает теряться и сомневаться в себе. А вот Чимин и Тэхён напротив, от переживаний себя раскрывать начинают. Вон как преобразились. Глазами сверкают. Уверенность распыляют вокруг себя. Чувствует вожак, что мальчишки смогут помочь родителю себя вернуть… И на Юнги с Чонгуком смотрит с доброй улыбкой. Альфы от своих омег отходить не спешат. Хоть те руки и забрали, стоят за спинами и на всех глазами сверкают. Вот волчары! Хорошие, крепкие пары создадут эти четверо. И похоже хлебнёт ещё вожак с ними сполна, ох и хлебнёт… а чуйка его ещё не подводила. Нурик виновато на омег смотрит и тянет их за руки. – Не обижайтесь на меня. Я правда растерялся… он как посмотрел… А когда спросил, кто я и где он… мне так не по себе стало. Отец прав, мы ведь ведьмы. Я сразу должен был вас позвать, ведь он же ваш папа, разве же он не узнает вас? Узнает. Должен узнать! – тараторит омега и тянет за собой мальчишек в дом. Омеги исчезают в доме, а во дворе повисает тревога. Вожак двигается в сторону столов. Садится во главе и рукой машет, показывает чтобы все усаживались. Оборотни рассаживаются и замирают. Долирий берёт в руки нож и хлеб. Начинает неторопливо нарезать на ломти. Его действия повторяют и Хосок и ещё альфы. Омеги начинают раскладывают по тарелкам мясную похлёбку, овощи, мясо. У некоторых животы урчат. Наконец-то оборотни почувствовали голод. Когда всё было разлито и разложено, Долирий первым зачерпнул наваристое варево, проглотил первую порцию и удовлетворенно крякнул – вкусно! И вот уже альфы и омеги уплетают за обе щёки вкусную еду и нахваливают умения омег. А те только хихикают и довольные принимают похвалу. Всем действия вожака понятны. Зачем слова, если стая это единый организм. Зачем думать о том, что прошло уже несколько томительных и тревожных часов, когда и кусок бы в горло не полез. Зачем напоминать о том, что все голодные и наконец-то нужно поесть. Зачем? Вожак правильно поступает. Своими поступками показывает, что нечего разводить сырость, а нужно надеяться на лучшее. Зачем сотрясать ненужными, пустыми словами воздух о том, что Джину станет лучше. Совсем не надо. Ведьмы всё исправят. Раз вожак в это верит, значит так и будет. Поэтому оборотни с удовольствием набрасываются на еду, не забывая о том, что нужно оставить и тем, кто сейчас в охране и в доме. И ждут. Ждут, когда наконец-то смогут познакомиться с тем, кому они обязаны своим спокойствием и жизнью. Будут ждать столько, сколько потребуется. А ждать они умеют. За столом начинает завязываться беседа. Альфы и омеги делятся новостями и проблемами. Обсуждают планы на осень, ведь она не за горами. Лето короткое, да и осень тоже. А раз все собрались, можно и обсудить. Долирий незаметно выдыхает. Ему спокойствие даётся нелегко. Он встречается взглядом с Хосоком. Старый друг чувствует его лучше всех. Хосок одобрительно кивает, переключается на Лию. Подкладывает вкусные кусочки жене, довольно щурится на её ворчание и нет-нет, да погладит по ещё плоскому животу. Альфе всё ещё не вериться в чудо. Вожак отвечает на вопросы, сам что-то спрашивает, а душа и сердце там, в доме, где находятся омеги и сын. ***** Джин лежит закрыв глаза, но чувствует как на него смотрит альфа. Этот взгляд греет, ласкает. Омега ощущает как осторожно Намджун прикасается к его руке, заключая в нежные объятья. По другому и не скажешь. Внутри омеги скулит сущность от такого прикосновения. Альфа держит руку так нежно, так осторожно, словно она хрустальная. Держит и большим пальцем поглаживает. Омега чувствует как комната наполняется густым морозно хвойным ароматом. Этот запах так приятен, дышится легче. Уже не дерёт горло, тело обретает лёгкость и спину не печёт… Спина… Омега понимает – его спина не болит! Что происходит? Джин вспомнил что было с ним на площади: злые глаза наместника, острые шипы на хвостах плети, которые рвали тело. Только за что его били? Не помнит… Надо вспомнить, надо вспомнить… Может спросить у альфы? Альфа… Намджун… Джин помнит… – пришёл в стаю, его бабушка отправила искать истинного. Омегу пронзает боль воспоминаний. Он вдруг ясно видит как горит дом, в котором он жил с бабушкой. Ведьму видит, которая срывает и разбивает свои бусы защищая внука. Видит ядовитый оскал колдуна, который в бессильной злобе жжёт дом и кричит, грозя кулаком небесам. Нет больше бабушки. Ушла ведьма… Джин вдруг отчётливо слышит её слова: прощай мой ненаглядный Чжуэн. Твоё имя означает – дорогая жемчужина и это действительно так. Ты очень дорогая жемчужина. Твоему истинному повезло. Береги себя и своих детей. Дай им всё, что знаешь и ещё узнаешь. Помогай всем, кому нужна твоя помощь. Дети… У меня ведь есть дети! Джина накрывает паника. Он вспоминает как своими руками толкнул омег в бездну водопада. От ужаса, который сковывает дыхание, омега резко распахивает глаза и делает попытку встать. Но тело слабое и он совсем немного приподнявшись со стоном валится на лавку. Альфа успевает подхватить омегу, чтобы тот не ударил спину и аккуратно ложит на травяной матрас. Его руки подрагивают, а к запаху примешиваются нотки тревоги. Намджун обеспокоенно вглядывается в дорогое ему личико. – Что ты вспомнил Джин? Тебе больно? Скажи что надо я всё сделаю, только скажи. – Дети… – шепчет омега, – мои дети… я убил своих… наших детей… Альфа чувствует как волна ужаса заполняет омегу до краёв. Понимает, что сейчас Джина накроет истерика, а этого допустить нельзя. Омега слаб и такое потрясение ни к чему хорошему не приведёт. Намджун принимает единственное, на тот момент правильное, решение. Он берёт в свои ладони личико омеги и накрывает его губы своими. Поцелуй короткий, но мгновенно останавливает истерику и когда альфа (нехотя) отрывается от сладких губ, в глазах Джина не только удивление, но ещё и злость. Это уже лучше, чем боль и горе. – Живы наши дети,– произносит альфа, – живы и бегут сюда. Оборотень слышит торопливые шаги брата и (ни с чьими не спутать) шаги своих детей. Мгновение и двери распахиваются запуская в комнату немного запыхавшихся омег. Джин не веря своим глазам, тянет руки и омеги с рёвом налетают на папу, который уже тоже в голос причитает: – Дорогие мои… любимые… маленькие мои… вы живы… живы… Нурик понимает, что воссоединение семьи это прекрасно. Но и понимает, что если сейчас же не остановит этот поток причитаний и слёз, то лечить придётся не только Джина. У него самого в горле комок, он его проглотить не может. Сердце радостно птичкой заливается – омеги встретились. Джин узнал таки своих детей, омеги встретились, но решительно берётся за восстановление порядка. Омега отодвигает Намджуна в сторону. Хоть альфа и недоволен, но отходит. Он понимает, что ведьма делает всё правильно. Намджун трогает свои губы, они ещё помнят нежность и теплоту губ омеги. Ему немного страшно, а вдруг Джин его не примет. Ведь видел же ошарашенный взгляд омеги. Хотя… что-то промелькнуло во взгляде такое, что отодвигает на задний план все опасения. Альфа терпеливо наблюдает за омегами. Ему так радостно, так спокойно становится. Его омега рядом, сыновья рядом… что ещё нужно? Вот только бы Джин согласился стать парой и тогда… А Джина накрывает волна радости. Его дети живы и здоровы. Он ещё не совсем понимает как такое произошло, но обязательно во всём разберётся, а пока… Счастливый родитель зацеловывает слёзы радости со щёчек омег и сам рыдает от переполняющего сердца чувства счастья. А мальчишки ластятся как котята, под руки родителя лезут, к телу жмутся, плачут, смеются и поскуливают. – Развели сырость, – ворчит Нурик, а сам пытается оттащить омег от Джина. – Вашему папе покой нужен, он слаб и болен, а вы его изжулькали всего! Чимин, Тэхён… да отцепитесь от папы. Дайте ему передохнуть, а мне его осмотреть! – и тянет настойчиво мальчишек за руки. Омеги отлипают от Джина, и усаживаются рядом на лавку. Нурик только головой мотает из стороны в сторону и вздыхает. Он уже немного знаком с омегами и понял, что те упрямые. Да и пусть сидят, лишь бы не мешали. Ведьма ненадолго отходит к столику. Берёт какую-то склянку, открывает, нюхает и звонко чихает. На мгновенье все замирают, а потом раздаётся звонкий смех. Это смеются Чимин и Тэхён. Они знают уже, какой чувствительный носик у Нурика и что тот часто чихает. Им это кажется таким забавным. А Нурик не обижается на их смех. Пришли в себя и ладно. Потом по лугам и по лесу погоняет, чтоб не смеялись. Хотя… этим двоим лес только в радость. Нурик подходит к Джину. Омега уже не с тревогой смотрит. Носиком водит, улавливает знакомый аромат… Откуда?... А Нурик протягивает склянку прямо к носу и Джину приходится вдохнуть новую порцию пахучей смеси. А потом… омега морщится и… тоже чихает. И новый взрыв смеха накрывает омег. Теперь уже смеётся и Нурик, а Джин… Джин тихо хихикает и прикрывает рукой рот, стыдливо заливаясь краской. Намджун жадно ловит звук омеги и в груди его расцветают цветы. Альфа не может оторвать взгляд от Джина, а тот отрывается от детей и смотрит прямо в глаза. Намджун понимает – Джин его вспомнил. И не просто вспомнил, а вспомнил всё. И это понимает и Нурик. Поэтому он начинает аккуратно подталкивать альфу в сторону двери со словами: выйди ненадолго, нам надо побыть наедине. Намджун с этим не согласен. Он категорически с этим не согласен, а волк его так и подавно. Альфа глухо рычит, но тут же получает лёгкий удар кулачком в плечо. – Да выйди ты! Иди, принеси омеге своему поесть, да и сам поешь, а мы тут как раз и дела свои сделаем, – и ловко выставляет альфу за дверь. Альфа недовольно фыркает. Заносит руку, чтобы стукнуть по дереву. Но тут же опускает. Чего это он удумал?! Он ведь знает своего брата. Если Нурик так поступает и так говорит, значит ничего с этим не сделаешь. Он в этом давно убедился. Сколько раз получал и от отца и от Хосока, когда пытался против решений омеги идти и ни счесть. Пока убедился в правоте поступков не одну шишку получил, но за то теперь знает: если Нурик сказал надо, значит надо. Поэтому, потоптавшись немного и повздыхав, альфа нехотя топает по направлению двора. Брат правильно говорит. Его омега голоден и альфа ускоряется. Чем быстрее он возьмёт еду, тем скорее увидит опять свою жемчужинку. Намджуна встречает гул голосов. Оборотни за столами сидят, ужинают, разговаривают. На его появление реагируют – мгновенно замолкают. В глазах только вопрос… Альфа подходит к столу, садится рядом с отцом и произносит те слова, которые так ждут от него. – Пришёл в себя Джин. И вспомнил, правда не всё. Но там Нурик и мои дети, они помогут. Я уверен. А Нурик меня выгнал, – это он уже жалуется отцу, а тот только по доброму улыбается и за плечи обнимает. – Ты же знаешь своего брата. Если так сделал, значит надо. – Знаю, – ворчит альфа, – Но ведь Джин же мой! Чего он командует? – А Джин то знает, что он твой? – вожак правильный вопрос задает. Ведь то, что они провели ночь и то, что родились дети ещё не значит, что омега согласен быть парой альфы. Да и Намджун это тоже знает. Знает, но чувствует – согласится. – Вот отнесу ему поесть и спрошу, – вскидывается альфа. В голосе, в глазах решимость и уверенность, – Он меня первый нашёл и выбрал, а я его не отпущу! Ясно тебе? Даже если будешь против, не отпущу! – И вскакивает с места. – Да сядь ты! – вожак дёргает сына за руку, заставляя плюхнуться назад, – Кто тебе сказал, что я против? Забыл, это ведь я тебя за омегой отправил. Так что не рычи! Сядь и поешь, омеге твоему сильный альфа нужен, а тебя уже от усталости ветром шатает. И не смотри на меня, ешь давай! – Долирий настойчиво всовывает в руку альфы палочки, – да и Нурик тебя в комнату не пустит. Так что сиди и ешь, как он тебя позовёт, тогда и пойдёшь. Намджун сдаётся. Отец прав. Вожак облегчённо выдыхает. Омега в себя пришёл, это радует, а с остальным разберуться постепенно. Оборотни опять загалдели. Теперь уже от предположений, что будет дальше. Кто-то утверждает, что Джин всё же обижен на них. Ведь они не верили его словам. Кто-то кидает упрёк вожаку за то, что не подавил их и не заставил омегу идти с ними. Кто-то ругает тех кто упрекает. Долирий слушает и почему-то улыбается. Другой бы уже рыкнул и все недовольства подавил, а он сидит и улыбается. Альфе приятны и упрёки и защита, он не останавливает альф и омег только потому, что понимает правоту и тех и других. Вот такой он вожак. Понимающий и принимающий как похвалу, так и критику. Но всё же останавливает дебаты подняв руку. Оборотни стихают. Им немного не по себе от того, что они позволили себе такие вольности. Они знают своего вожака и его справедливый характер и терпеливость и способность увидеть прощение там, где казалось бы нет прощения, но… При любом раскладе, упрекать и осуждать его не имеют права, а уж если решились на такое – будьте любезны аргументируйте. А вот аргументов то как раз и нет. Оборотням стыдно, опустились до уровня сплетников и жалобщиков и теперь пристыженно опускают головы. Ждут вердикта вожака. Долирий встаёт. – Я всё выслушал и вот что я вам скажу. Вы правы и не правы. Правы в том, что надо было заставить Джина уйти с нами. Но если бы я заставил его уйти с нами, вы уверены что мы бы выжили? Правы вы в том, что я мог бы подавить его волю. Но простил бы меня он и мой сын? Правы в том, что я сделал выбор не в пользу своего сына и обрёк его на такую жизнь. Но и себя тоже. Думаете я не жалел о своём поступке? Каждый день жалел. Думаете моё сердце не разрывалось от боли видя как мой сын затухает без истинного? Вы уже знаете этот ответ. Мне стыдно только перед моей Святигой, душа которой так и не обрела покой на небе. Но одну ошибку я уже исправил – Джин в стае. Остальные ошибки исправить мне поможете вы. Небеса дали нам ещё один шанс и мы его используем для того, чтобы Джин принял нашу семью и своего альфу. А ещё нам предстоит донести до людей, да и не только до них, что ведьмы нам всем не враги. Если мы с этим справимся, значит мы не зря живём на этом свете и не зря нам выпала такая честь поселиться в этой долине. Поэтому я не стану говорить вам, что вы не правы. Я давно готов к тому, чтобы передать свой пост другому. Выбор за вами. Долирий говорил это всё спокойно. Он и вправду для себя решил, что ему можно уже уйти на покой и заняться чем-то вроде охоты. Намджун будет хорошим вожаком, он в этом не сомневается. И то, что стая его поддержит уверен. Поэтому вожак опустился на лавку и замолчал. Он ждал решения стаи. – Ты всё правильно сказал Долирий, – Хосок поднялся с места, – Только кто тебя отпустит? И что это ты тут удумал, или силы свои не чувствуешь? Намджун конечно альфа правильный и вожак будет хороший, но ты свою дорогу ещё не прошёл и поэтому такие разговоры я не приемлю. А если кто-то скажет, что я не прав, перегрызу глотку. Ясно вам?! – Альфа переводил взгляд с одного на другой, ловя взгляды соплеменников. И вот тут волков прорвало. Долирию впервые пришлось выслушать столько гневных слов в свой адрес. Оборотни костерили своего вожака на чём белый свет стоял. И Долирий ещё раз убедился в том, что стая это одна семья. Семья, которая и пожалеет и поможет и пинка даст, если в этом случилась необходимость. Долирий не выдержал и засмеялся. Оборотни опять удивлённо примолкли, а потом поддержали смех вожака. – Вот уж не думал, что и меня так отругать так можно, – хохотал альфа, – ну вы даёте, это где такое видано, а? Я же вожак, а вы меня как щенка, мордой в лужу тыкаете! И знаете что? А ведь вы правы и мне совсем не обидно. – Ладно волки. Повеселились и хватит, – Долирий перестал уже смеяться, но глаза всё ещё лучились игриво. – Джина нам уже сегодня не покажут. Поэтому давайте-ка уберём столы, да пойдём отдыхать. Теперь уже можно немного расслабиться. Наши альфы дома, все живы и здоровы, а завтра будет новый день и он принесёт нам новости и развеет наши тревоги. Альфа первым встал из-за стола и начал собирать грязную посуду. Скажите, чего это вожак и делает такую работу. А я вам скажу, что это нормально, когда альфа не разделяет обязанности между альфой и омегой. В этом и есть нормальность отношения к слабому полу. Стая быстро навела порядок во дворе. Альфы и омеги уже не прятали стыдливо глаза от своего своевольства. Вожак всё правильно сказал и не стал принижать, а просто повёл себя на равных. Это дорогого стоит. Уложив ужин для волков в охране и для омег, которые находились в доме, в посудины оборотни разошлись по домам. Утром с новыми силами стая начнёт привычный образ жизни. Во дворе остались Хосок, Лия, Намджун, Чихун и Юнги с Чонгуком. Они отнесли посудины с едой на кухню и уселись за столом в доме. Никто из них не собирался уходить. У каждого были на то свои причины. Долирий и Хосок правда сделали попытку отправить спать Лию. Но получили такой гневный взгляд, что ретировались. Разговаривать как-то не хочется и все сидят молча. В доме почти тихо. За дверью комнаты Нурика слышны тихие голоса омег. Они звучат размеренно, спокойно. Значит всё хорошо. Юнги и Чонгук ловят звуки звонких голосов своих мальчиков и грустно вздыхают. Они даже как следует за руки не подержались, о другом и вовсе молчат. Только и успели что в глаза взглянуть, да искорки радости в свои сердца впустить. Альфы не хотят уходить, хоть усталость наваливается и их тела просят покоя. Намджун же улавливает голосок Джина. Его волк скулит от несправедливости, ему ведь так хочется опять нежность омежьих ручек почувствовать. Волчара весь во внимании и чутье альфы звуки улавливает. Он слышит слёзы в голосе омеги, но это слёзы радости. Зверь на хозяина своего рычит, по грудине лапой стучит, требует вернуться в комнату и выпустить его на волю. Он утверждает, что сможет помочь омеге лучше чем какие-то там ведьмы! На такие заявления волка альфа негодует. Ругает того, за слова некрасивые и за недоверие брату и внукам. Зверь замолкает, понимает – неправ. Прощения просит, а альфа злится. Сидящие чувствуют как воздух наполняется морозной свежестью. Она не приятно проходится по телам холодом, сдавливает горло ледяными пальцами. Долирий понимает, что сын конфликтует со своим зверем и несильно ударяет альфу по плечу заставляя прийти в себя. – Ты чего феромоны свои распустил! Здесь не только альфы сидят, Лие плохо от твоего запаха. А ну-ка выйди во двор и поговори со своим зверем, хватит тут разборки устраивать! Намджуну становится стыдно, а волк скулит, лапой глаза закрывает. Альфа аромат свой сбивает. Встаёт, открывает окно. – Лия, извини, я сам не знаю как так получилось. Женщина понимающе улыбается: – Да я не обижаюсь. А ты, Долирий, на сына не ругайся. У него со зверем своим так и будет сейчас. Пока Джин их не примет, они так и будут друг-другу нервы трепать. Скажи Намджун, вы ведь поговорили с Джином, там в провинции? Он же принял тебя? – Да вроде принял, – альфа огорчённо вздыхает, – А когда здесь очнулся, то не узнал по началу. Я даже не знал как реагировать. А потом… потом… вроде узнал. Не знаю я, что думать. А если он не захочет быть со мной. Ведь я забыл всё, что нас связывало. Намджун вновь засомневался. – И думать об этом не смей! – Лия притягивает альфу за руку к себе, обнимает за плечи. Этот парень вырос на её глазах, повзрослел и стал завидным женихом. Но только женщина знает, сколько раз альфа смотрел в небо и задавал вопрос: где мой истинный? – Джин твой омега! И даже не сомневайся в этом. Если бы он не захотел быть с тобой, сюда вы его уж точно бы не привели. Так что хватит себе невесть что придумывать, лучше чай завари. Чувствую скоро нашим омегам понадобится покушать. Ведь они так и не поели. Намджун встаёт и отходит к печи. Подкидывает несколько поленьев в топку, наливает воду в медный чайник и ставит его на плиту. На краю плиты стоят чугунки с едой, он поворачивает их другим боком к плите, чтобы еда была тёплая и только потом возвращается к столу. *****