Когда распускаются ландыши.

*** Три месяца назад *** Как добежал Намджун до дома брата, не понял. Чихун появился с недовольным лицом в дверях и приготовился выговорить нежданному гостю за то, что опять тревожат омегу, но увидев бледного альфу сразу же отступил в сторону. Нурик ещё не лёг спать. Он только успел умыться и переодеться в одежду для сна. По уже по сложившейся традиции сидел за столом и с удовольствием уминал кусок вяленого мяса. Омегу в последнее время тянуло на мясо и он готов был сутки на пролёт жевать только его. Чихун посмеивался и говорил, что это потому что омега носит альфу. На что Нурик недовольно пыхтел, он то хотел омегу. Хотя… По ровному счёту, омеге и альфе было без разницы кто родится. Главное, что это их малыш, а альфа или омега, какая разница. Увидев брата омега удивлённо вскинул глаза. Потом рукой потянулся за накидкой, которая лежала рядом на лавке. Накинул её на плечи. С некоторых пор омегу раздражала одежда и он сшил свободную рубашку для сна, без рукавов и с глубоким вырезом. Чихун был только в восторге, теперь он постоянно мог целовать шейку мужа и любоваться красивыми ключицами. Но в таком виде омега ходил только перед своим альфой, а Намджун хоть и брат, но всё же посторонний альфа и поэтому Нурик накинул на плечи накидку, потому как увидел каким ревнивым блеском загорелись глаза Чихуна. – Намджун, что случилось? У альфы вместо слов вырвалось непонятное мычание. – Он… там… там Джин. Он… ему.. у него… Ты иди Нурик… ему там… – и закатил глаза. Чихун понял, что от альфы не добится нормального объяснения и подошёл к полке около печи. Достал бутыль с морсом, налил в кружку и всучил в руки Намджуна. Но руки альфы тряслись и он не смог удержать кружку и та упала на пол, а Джун рухнул на лавку рядом с братом. Чихун молча налил морс во вторую кружку, но теперь уже сам поднёс к губам Джуна: – Пей и говори внятно, что произошло. Намджун в два огромных глотка проглотил морс и прохрипел: – У Джина течка. Нурик аж поперхнулся. Не переставая кашлять он подхватился с лавки и заметался по комнате. За ним встревоженно начал бегать Чихун. Омега торопливо хватал какие-то травы и бутылочки с настоями, сваливал всё в корзинку, которую перехватил у него альфа. Потом бросился в свою комнату. Через несколько минут появился со свёртком и шикнул на оторопевших альф: – Чего расселись?! Глаза на меня таращит! Поднимай зад альфа, расселся он… – и рванул из дома. Чихун схватил за шиворот Намджуна и лёгким пинком выгнал за дверь. А сам схватив полушубок уже спешил следом, ругаясь про себя на то, что омега может простыть, ведь Нурик бежал впереди закутавшись только в накидку. Альфа благодарил небеса за то, что их дом стоял неподалеку от дома вожака. Омега влетел в родительский дом и сразу же направился в комнату омег. Там увидел свернувшегося в клубочек Джина. Омега тяжело дышал. Рядом с родителем крутились испуганные мальчишки. Они как услышали слова отца, так быстро с купанием прервали. Наспех вытерлись и кое как, натянув на влажное тело одежду, кинулись к родителю. Как только Нурик вошёл в комнату, те сразу выдохнули, уж омега то точно подскажет что и как делать. – Джин,– Нурик осторожно присел на край кровати, погладил омегу по плечу, – Сильно болит? У тебя всегда такие течки? Что ты принимаешь скажи мне, я приготовлю отвар. Джин только сильнее в клубок сворачивается, глухо стонет в подушку. Край рубашки так стиснул пальцами, что те побелели. – Ничего я не принимаю Нурик, – хрипит омега, – У меня первая течка была когда я альфе отдавался… потом… я отвары пил, чтобы больше её не было… мне нельзя было… колдун ведь искал Ландышей… – Омега опять застонал от сильного спазма, – Больно…Нурик… дай что-нибудь, её надо остановить… нельзя чтобы услышали запах… нельзя чтобы услышали… Ведьма поняла, что Джин от боли начинает теряться в пространстве. Шутка ли, он заглушал свои инстинкты. Это не просто больно, это очень опасно и чревато последствиями. Ведь омега может не выдержать удара, который только только начинает наращивать свою силу. Здесь только два варианта: либо смерть, либо… Нурик встаёт с кровати, подхватывает корзинку и ставит на стол. Начинает выкладывать принесённые травы и бутылочки. Мальчишки с тревогой следят за стонущим Джином, они сцепились руками и не знают чем помочь Нурику или не помогать? Ведьма перебирает склянки, что-то насыпает из мешочков в бутылочки, шепчет, перемешивает, принюхивается и опять добавляет то одну травку, то другую. Потом негромко говорит омегам: – Джина подержите. Чимин, ты голову приподними. Тэхён, ты помоги, рот папе открой. Надо отваром напоить. Этот сбор поможет немного, спазмы снимет. Должно хватить… Омега не договаривает, потому как мальчишки уже держат родителя. Джин пытается отодвинуться, но он слаб и его попытки провальны. Нурик ловко вливает настой в рот омеги и закрывает рот, чтобы Джин не выплюнул. Омега мычит, бьется в руках сыновей, но через несколько секунд затихает. Мальчишки укладывают омегу на кровать и с тревогой на ведьму смотрят. – Должно хватить для чего Нурик? – у Чимина хватает сил на вопрос, но по щеке ползёт предательская слеза. – Не реви! – Нурик строго смотрит, – Сейчас не до слёз. Я Джину отвар дал для того, чтобы его Намджун в домик на окраине унёс. Так что Тэхён, ты идёшь за отцом. А ты, Чимин, быстро собираешь одежду папе. Омеги всхлипывают и не могут двинуться с места. – Но ведь…ведь ты знаешь Нурик, папе нельзя переживать течку… ему нельзя… он может…может… – Не может! – Резко обрывает омега мальчишек. Потом смягчает тон. – Нормально будет всё с папой, вот увидите. Давайте мальчики, не тяните время. Отвар действует недолго, а им через всё поселение идти. Чимин бросается к шкафу, начинает лихорадочно вытаскивать рубашки, штаны, кофты. Тэхён уже из комнаты вылетел. Нурика трясёт от переживания, но он свой страх за маской равнодушия прячет. Если и он покажет, что ему до ужаса страшно, то мальчишки сорвутся и тогда он не справится. Словами омег обнадёжил, а у самого сердце от неизвестности заходится. Давно таким беспомощным себя не ощущал. Не знает ведьма, переживёт Джин это испытание или нет. Нет у него точного ответа, только надежда, что справится омега и альфа Джину поможет. Он понимает всю серьёзность ситуации. От Джина так пахнет, что у многих альф голову снесёт. Омега то немеченый, тут уж как-бы альфы на поединок Намджуна не вызвали. Инстинкты… чтоб их! Говорил же брату: обнови метку. Так нет же. Мы так не хотим… мы сделаем всё по правилам… Ну… и кому теперь что докажешь?! Как остановить соперников, которые Намджуну путь перегородят? Остаётся надеятся на то, что брат не будет тормозить и сообразит, что альфы могут учуять омегу не смотря на ночь, и тогда Джуну придётся драться. А вот это то как раз и допустить нельзя. Мысли прерываются стуком двери, что отлетает от стены после сильного толчка. В комнату врывается Намджун. Нурик осторожно, мелкими шажками, выставив руки вперёд, начинает отступать от кровати. У альфы в глазах сейчас опасный огонь горит. Он может любого порвать. Джун в данный момент как искра, тронь и вспыхнет огонь. Альфа ноздри раздувает, жадно аромат омеги втягивает. Своё почувствовал и уже не отдаст. Волк внутри беснуется, рычит, но себя к земле прижимает. Он вокруг волчицы круги наворачивает, зверю в разы труднее альфы, он то давно её принял и обхаживает. Главное, чтобы не сорвался зверь с поводка, тогда будет плохо всем. Волчица же скулит от боли и в тугой комочек завернулась, по мордочке горячие слёзы текут. Волк солёную влагу слизывает, по холке языком шершавым нежно проводит. Жалеет подругу, что от боли плачет. На альфу рычит. – Бери себя в руки Альфа. Не вздумай больно омеге сделать. Его лаской, нежностью к себе расположи. Чтобы сам позволил о себе позаботится. Не дай аромату мозги затуманить. Ты Альфа! Ты сильнее. Тебе за всё ответ придётся держать. Так сделай так, чтобы наши половинки не пожалели. Я свою зореньку уведу от вас. Не бойся, верну её в целости и сохранности. Ты без защиты остаешься, теперь только сам охранять своего Джина будешь. Если убережёшь, значит и мы живы будем. А если нет, то… – Уберегу, – Хрипит альфа, – Уводи волчицу, удачи тебе зверь. Я надеюсь, что мы встретим рассвет вместе. И замирает альфа от пустоты, что внутри разливается как ночь. Неожиданно ему на ум приходят слова песни, что пели Лия с сыновьями. Неужели это пророчество в тот раз не смогло спасти любовь… Выходит легенда правдой оказалась, а слова пророческими. Нет…Нет! Альфа головой трясёт. Он не позволит этой темноте забрать его счастье. Не отдаст! Никогда, ни за что! Глаза альфы начинают светлеть. Ярость, жажда проходят. Разум очищается от тумана. Джун опять смотрит на омегу. Тот беззащитный в своей боли, скулит тихо, мутными от боли глазами смотрит, помощи просит. Молча просит, но так громко, что у альфы уши закладывает от крика. Он на брата взгляд переводит. – Я забираю Джина, Нурик. Если ему не помочь, он не выдержит. Я всё слышал про его проблему. Не перебивай, – Останавливает омегу, – Я всё понимаю и принимаю ответственность за свой поступок. Ты знаешь правило. Омегу я другому не отдам. Ты лучше за отцом пригляди, он опять за сердце держится, а я сам проблему разрешу. – Намджун, ты ведь понимаешь на что идёшь? Джин сейчас не в себе, а если он потом пожалеет, что делать будешь? – Что делать буду? – альфа усмехается, только усмешка эта горче чем полынь трава. – Уйду. Ты знаешь правила, да и я знаю. Отвергнутый альфа не имеет права жить рядом с омегой. Не было у нас такого ещё, но правило я помню и поступлю так, как и положено. Надеюсь, что Джин меня простит, но умереть я ему не дам! И никто мне не помешает, ясно! Альфа рычит. Но Нурик на его рычание только руками разводит. Он и не собирается поперёк брата идти. Молча вещи в корзину складывает, туда же отправляются склянки с отварами. – В домик придёшь, опять Джину выпить дашь, – Нурик на бутылочки показывает, – Голову не теряй альфа, это надо строго выполнять. Будешь вливать по глотку при соитии, хоть и не правильно, но по другому не получится. Иначе Джин от боли с ума сойдёт. Забирай своё сокровище и уходи. Отвар вот вот действовать перестанет. Я аромат заглушил, так что до домика ты донесешь омегу без проблем… надеюсь. Ну а в доме вам уже никто не помешает. Уходи. Нурик толкает остолбеневшего альфу к омеге. Тот кое-как дрожь унял. Осторожно на руки Джина поднимает. Омега к альфе льнёт, носиком по шее водит, урчит тихо. А у Намджуна голова от этой невинной ласки голова кружится. Но он с силой сжимает зубы. Ждёт пока Чимин омегу одеялом укутывает. Ждёт пока Нурик корзину на руку вешает. Эти действия занимают несколько секунд, а альфе кажется, что проходят часы. Выносит альфа своего омегу из комнаты, торопливо покидает дом. Даже для порядка на Чихуна не рычит, ему не до этого сейчас. До домика идти минут десять, а если в пути действие трав закончится? Намджун поудобнее устраивает омегу на руках, слегка подкинув и срывается на бег. Джин для альфы что пушинка, поэтому Джун до домика долетает за минуты три. Только закрывается дверь, как в нос альфы бьёт аромат течной омеги и Джин начинает извиваться в сильных руках от новой порции боли… **** А в это время Нурик мальчишкам раздаёт указания. Те быстро перестилают постель, убирая испачканные смазкой простыни, открывают окно для проветривания. Одежду и простыни уносят в помывочную и сразу же застирывают. Надо как можно быстрее аромат убрать из помещения. Ведь в доме ещё альфы есть. Нурик уверен, что его Чихун сейчас нос пальцами зажал, чтобы только не вдыхать. Поэтому надо торопится. В шесть рук дело быстро спорится. Через несколько минут в комнате чисто. Плавает привычный омежий аромат. Мальчишки тоже умытые и в чистой одежде. Вроде всё хорошо, только глаза у тревогой горят, да руки подол рубашек теребят. Нурик омег к себе тянет, те прижимаются и дают волю слезам. Ведьма их не останавливает. Пусть поплачут. Но те не долго сопли и слюни разводят, всё же воспитание получили что надо. Да и волчьи гены это вам не шутка. Молодые омеги, а голову научились не терять в случае опасности и тревоги. Вот уже и не плачут. Слёзы друг другу вытирают и на Нурика смотрят. Ждут, что дальше делать надо. – Пришли в себя? Ну вот и молодцы. Теперь слушайте внимательно. Пока Джина нет, вам придётся первую помощь в стае оказывать. Если что-то сложное будет, зовите. А мне надо сбор особый для вашего папы приготовить. Что и как, я вам позже расскажу, а сейчас я к отцу зайду и ухожу. Вы ложитесь спать. До утра времени немного осталось, а завтра у вас много дел. Как отвар будет готов, принесу. Вы его в домик отнесете, отца вызовите и отдадите. Не бойтесь, он вас не тронет. Только в дверь постучите, а как Намджун выйдет, поставите перед ним. В глаза не смотрите, да и на альфу тоже… Не для ваших глаз это, но по другому никак. Отца или другого альфу он и близко не подпустит. Мне нельзя, я ребёнка ношу. А вы его дети, он это поймёт и вас не тронет. Поставите перед ним и сами медленно отойдите. Повернетесь спиной и спокойно пойдете. Вот вроде пока и всё. Ведьма взглядом комнату окидывает. Носиком воздух втягивает. Удовлетворенно выдыхает, закрывает окно и плечами зябко передергивает. Наконец-то почувствовал холод. Потом поворачивается и из комнаты выходит. Чимин и Тэхён не разговаривают. Им за короткое время пришлось столько пережить, что силы заканчиваются. Омеги молчком валятся на кровать, укрываются одеялом, обнимаются и засыпают. Нурик из комнаты выходит. Видит своего альфу который стоит у окна. Чихун окно открыл, по пояс высунулся и воздухом морозным не надышится. Тоже немного перетрясся. Хорошо хоть Намджун мимо пропёр и не взглянул. А ведь альфа течную омегу нёс на руках, опасно на пути такого альфы попадаться. По себе знает, как такая приятность голову сносит. Нурик альфу за спину трогает. Тот резко оборачивается и сразу же в объятья омегу заключает, от холодного воздуха прячет на своей горячей груди. Одной рукой прижимает, другой створки пытается прикрыть. Тихо, почти шепотом ругается. А омега хихикает. Хорошо что мальчишки уснули и новые слова не запомнили. Ох уж эти альфы, совсем памяти нет. Ведь совсем недавно пример сметливости мальчишек пожинали. Делает себе пометку, что дома Чихуну об этом напомнить надо, а сам с неохотой, начинает из любимых рук выбираться. Надо к отцу сходить. – Я к отцу зайду и домой пойдём, – ловко выпутывается омега и торопливо направляется к дверям, в родительскую комнату. Стучит и дверь распахивает. Входит. За Нуриком возникает Чихун с недовольным лицом. В руках альфы тёплый полушубок, в который он ворча начинает кутать омегу. Но тот вырывается, к отцу подходит. Чувствует тревогу альфы ведьма, в глаза с вопросом заглядывает и обращает внимание на руку вожака, что потирает грудь. – Что-то опять щемит в груди, – поясняет вожак, – С Джином всё хорошо? Как там мальчишки? Где Намджун? – Вопросами забросал. – Нормально всё, – Нурик отмахивается от вопросов как от надоедливой мухи, – Намджун Джина унёс в дом на окраину. Если не будет тормозить, с омегой всё будет в порядке. Я на всякий случай отвар дал, у Джина ведь… – Нурик замялся, не зная нужно ли такими подробностями с отцом делится. Но решительно продолжил, ведь в данный момент перед ним не отец – вожак стоит. – У Джина оказывается не было течек всё это время. Это очень серьёзно отец. Так не правильно. Если природа распорядилась и подарила омеге такие моменты, значит так должно быть. А Джин заглушал в себе инстинкты отварами. Я его понимаю, там где он жил, это было опасно. Нельзя было себя выдавать, но теперь я не могу ничего гарантировать. Выдержит его организм такого удара или нет, будет зависит не только от него самого. Я домой схожу, переоденусь и вернусь. Надо отвары приготовить. Не те, что я Намджуну дал, другие. Мальчишки отнесут к вечеру. – Почему мальчишки? – Долирий нахмурился, – нечего их опасности подвергать. Ты прекрасно знаешь, что может произойти. Альфа в этот период всех врагами считает. Уж лучше я сам отнесу, он мне вреда не сможет нанести. А если кинется, смогу ответить. А мальчишек не трогай. Им ещё жить дальше. Омега тоже насупился. Надо найти правильные слова, чтобы до отца достучатся. – Послушай меня внимательно отец. Я не против тебя, но тебе туда точно идти нельзя. А мальчишки могут. Намджун их отец, он никогда не навредит своему ребёнку. Как бы разум не был затуманен, он узнает своих детей и примет от них всё, что они принесут. Но прежде чем я уйду скажи ка мне как давно у тебя боли начались? – Да вот только сегодня, после того как по комнатам разошлись. – Значит ты не спал и снов не было. – Нет, – мотает головой вожак, - не было. А почему это тебя так волнует? Ну расстроился, вот и сдавило. – Расстроился… ага… ну-ну… – больше ни слова Нурик не произнёс. Запахнул одежду и ушёл. За ним ушёл и Чихун, напоследок бросив тревожный взгляд. Альфа вспомнил последствия такого, первого приступа, что случится теперь? Вожак остаётся в тишине, которая давит сильнее урагана. Не привычно тихо в доме. Альфа из комнаты не выходит, надо с мыслями собраться. Он слышал, как Нурик мальчишкам наставления давал, слышал как Чихун чертыхался и пыхтел. Слышал как сын торопливо нёс омегу из дома. Всё слышал альфа, как и положено вожаку: слышал и принимал. Теперь надо с мыслями собраться. То, что случилось должно было произойти рано или поздно, от природы не уйдёшь. Но вожака это событие врасплох застало. Он знает, что в стае Джина приняли и чтобы там не выдумывал омега, считают его парой Намджуна. Но и то знает, что волки немного неодобрительно ворчат на сына за его нерасторопность, ведь омега живёт с ним в одном доме без метки. Только радует то, что волки всё же разумные и хоть не понимают ситуации, всё же принимают этот факт. Всё таки Джин не просто омега, он ведьма Ландыш. Чувствуют волки, что не спроста так всё происходит, вот и ворчат в полголоса. Вожак знает, что к утру вся стая будет знать про домик на окраине. И вот тогда-то ему придётся отвечать на неудобные вопросы. Альфа этого не боится. Нет таких вопросов, что Долирия из себя выведут или он не сможет дать ответ. Только ответы надо так поднести и донести, чтобы не было осуждения, а была поддержка. Альфа сидит на кровати, волосы лохматит. Что-то распереживался он, словно волчонок молодой перед первым свиданием. Головой трясёт, тревожные мысли прогоняет. – Ну… и чего сидишь и молчишь? – альфа к своему волку обращается, который сидит на заднице и так спокойно слушает все причитания альфы. – А что ты хочешь от меня услышать? Я на глупые рассуждения и вопросы не отвечаю! – Зверь дерзит, в глаза с насмешкой смотрит. Совсем охамел лохматый! – Ты… ты против меня что ли?! – у альфы аж дыхание перехватывает. Он надеялся на поддержку, сочувствие, а тут… – Совсем старый становишься, – Волк усмехается, – Старый и глупый! Как могу я против тебя идти, если мы связаны кровью? Ты и сам понимаешь, что такое может произойти и неважно с Джином или с другой омегой. Чего дергаешься, Намджун волк правильный и сделает всё как положено. И омегу удовлетворит и метку поставит и в дом вернёт своей парой законной. Чего ещё ждёшь от меня? Ты переживаешь, что их осудят. Зря. Не осудят. Наши волки давно этого ждут, так что не переживай. – Ты вообще слышал, что Нурик сказал? Он говорил, что Джин течки глушил. Понимаешь ты, бездушная твоя волчья морда, что это значит? А слова Намджуна? Ты не слышал что ли про то, что им благословение ведьм надо. Для Джина это важно. Что случится после того, как омега в себя придёт и увидит метку? Что с ними будет? Ты об этом думал?! – Альфу от злости распирает, впервые с волком у них мнения в разрез пошли. – Я то слышал и не просто слышал. Я ещё и слушал, – зверь упрямо гнёт своё,– А вот ты слышал только то, что хотел услышать. Не обижайся, но отсутствие Святиги тебя слепым на один глаз сделало и глухим на одно ухо. Ты вожак глаза то шире открой и уши прочисти. А ещё лучше к сердцу прислушайся, что оно тебе говорит, а потом на меня рявкай. И вообще. Это я зверь и мне рычать по статусу положено! Долирий аж воздухом поперхнулся. Закашлялся до слёз. А когда в себя немного пришёл, произнёс: – Можешь ты под дых бить. Подло это памятью моей жены пользоваться. Разве ты не знаешь, что я с ней до сих пор разговариваю. Что же ты… Альфа больше не хочет зверя слушать. Отстраняется от связи. Сидит, в одну точку смотрит. Волк больно ему сделал. На рану незажившую масло кипящее вылил, и заболела эта рана пуще прежнего. Сердце сдавило так, что дышать невмоготу. Вожак грудь рукой трёт, пытается в себя прийти. И слова волка всё в голове прокручивает. Неужели прав зверюга? Неужели прав… Но на то альфа и вожак великий, что эмоциями свои чувства прочищает, а в непонятных ситуациях его мозг начинает активно работать. Вот и сейчас, отодвинув обиду на задний план, Долирий размышлять начинает, анализировать, чего он упустил такого, что волк разглядел. Да вот только сколько бы альфа не размышлял, ответа так и не нашел. И это его ещё больше разозлило. – Говори волчья твоя душа, что я упустил такого! – теперь с волком говорит не альфа – вожак. Зверь же совсем не выглядит испуганным или виноватым. Отнюдь. Эта лохматая задница ещё и довольно скалится, чем вызывает ещё большее возмущение Долирия. – Ты за заботой о стае про себя забыл, альфа. Забыл каким ты был и каким тебя любила Святига. Вспомни, что она всегда говорила: слушай сердце, альфа, и поступай так, как оно тебе велит. А ты что? – Волк опять скалится нахально, совсем страх потерял. – Вот смотри. Ты Джина кем считаешь? Омегой сына, ведь так? Так. Стая омегу приняла? Приняла. Так? Так. Да и сам Джин себя членом стаи чувствует. Ну и что, что он ведьма и про какие-то благословения бормочет. Может это и так, но его бабушка и мать благословили в тот момент, когда к нам отправили. Забыл? Так о каком ещё благословении может идти речь?! – Но он же сам сказал Намджуну… не пойму… ты хочешь сказать…Да нет… не может быть! – Ох и сложно вы живёте, смертные. Да омега просто напросто боится своих чувств и близости с альфой. Бестолочи вы такие! – зверь уже на лапах стоит и хвостом по бокам долбит, он тоже начинает злится, – Вы им наедине то дали хоть раз побыть? Окружили вниманием, заботой, а где уединение?! Омега в себя пришёл, вокруг детей и альфы крутится. Заботами себя завалил с головой, обо всех печётся. А о нём кто-нибудь подумал? Ты альфа правильный, но глухой, слепой и тупой! Я больше тебе ничего говорить не хочу, отключайся. Я обиделся! – и волк демонстративно повернулся спиной к альфе. Что остаётся вожаку? Правильно. Тихо сгорать со стыда от правды зверя. Долирий руками лицо трёт, как так мог оплошать? А ведь как не крути, зверь во всём прав. Они как наседки вокруг омеги крутятся. Намджун всё готов на себя взвалить, лишь бы омега рядом был. Дети ни на шаг не отходят. Да и он, вожак, только и делает, что рядом крутится. Вроде старались сделать всё хорошо, а вышло… – Ооох я и тупень! – стонет альфа и по лбу себя стучит, – Вот же дерево трухлявое, совсем мозги замшелые! – Да не тупень ты и не трухлявый пень, – раздаётся голос волка. Зверь отчаяние своего альфы понимает. Отбрасывает обиды. Хотя… он и не очень-то обиделся. Так… для вида. Понимает шерстяная тушка, что надо помогать, а не то его человек себя до точки своими переживаниями доведёт. Ему это надо? Вытаскивай потом из депрессии. Волку хватило тех лет, когда альфа от горя и вины в ледяном огне горел. Зверю тоже досталось, ведь и он пару свою потерял, но человеку вдвойне тяжелее, ведь он - человек. – Давай вместе думать, как всё исправлять будем. Для начала в себя приди и вонять прекрати. Заморозишь тут всех. Это зверь про феромон альфы, ведь воздух в комнате не просто лесной и хвойный, он уже ледяной. Альфа поднимается с кровати, подходит к окну и распахивает створки, впуская свежий воздух с улицы. Опять оплошал вожак. Как будто в молодость свою вернулся зелёную, когда контролировать аромат свой не мог. Зверь звонко чихает, лапой нос трёт, из глаз слёзы катятся. На вожака обвиняющим взглядом смотрит. Ведь знает же альфа, какой у него нос чувствительный, так нет же. То омеги травами своими до чиха доводят, то альфа. На омег волк не обижается, они для дела стараются. А вот альфа… – Давай, выпускай меня, я надышался до икоты. Разомну кости и тогда поговорим, – требует волк. А альфа и не против. Сам уже одежду скидывает. Миг. И в комнате красавец зверь стоит. Шерсть при лунном свете серебром отливает. Волк радостно шерстью трясёт и в один прыжок через окно на улице оказывается. Но прежде чем по снегу унестись, мордой створки окна прикрывает. Через несколько секунд по снегу летит махина шерстяная. Широкой грудью сшибает с веток снег. Крупные лапы ровные следы оставляют. Волк путь держит в долину. Туда, где простор. Туда, где ветер. Туда, где только свобода, ночь и звёзды. Несётся зверь, уши прижал, на бегу снег пастью хватает и от радости фыркает. Доволен. Бежит до тех пор, пока в груди не начинает колоть и пока горло не перехватывает от мороза. Только тогда волк тормозит. Останавливается на краю скалы. Поднимает голову. Внимательно всматривается в высоту бархатного неба и издаёт вой. Воет со вкусом: долго, протяжно. Воет так, чтобы всё вокруг слышало голос зверя. На вой отзываются волки, что в охране бегут. В их голоса вплетаются звуки волков соседей и несётся волчья песня над долиной, лесом и горами. Рассказывает о свободе и счастье зверином, что обрели на земле ведьм. Замолчал волк. Но голову не опускает. Смотрит в небо, где тускло мерцают звёзды и скулит. Зовёт свою единственную волчицу, ту самую, которая ушла так рано. Но не волчий голос ответом слышит. Крик орлиный. В темном небе еле видно тело птицы, что парит над волком. Орлы ночью не летают, что могло заставить птицу в небо подняться? Зверь напрягается. Начинает вглядываться в силуэты деревьев, что тень свою на снегу оставляют. Но ничего не видит. Но сердце опять сжимает тревога. Не напрасно орёл кричит. Не зря вожак тревожится стал. Тени… еле заметные, вдоль кромки леса скользят… Вожак по связи клич кидает. Видит как волки в сторону леса направляются, сам же уже со скалы летит. Надо непрошеных гостей встретить. На бегу замечает несколько силуэтов, что от поселения отделяются. Это Хосок со следопытами летят, они тоже зов вожака услыхали. Альфа замечает и свет в окнах домов, что загорается. Поселение ожило. ***** Намджун двери ногой закрывает и жмурится от пьянящего аромата, что облаком его и омегу накрывает. Альфа выдыхает: успел! И тут же крепче к себе омегу прижимает. Боль тело Джина скручивает и омега скулит. – Потерпи маленький, – бормочет Джун, и быстрым шагом направляется в комнату. Домик небольшой, всего-то одна просторная комната. Посредине печь стоит, она протоплена и в доме тепло. В этом доме всегда тепло поддерживается. С одной стороны печи стоит широкая кровать, с другой стол с лавкой. На стене полка с посудой. На полу большой сундук, в котором лежат простыни, полотенца. Немного вяленого мяса, хлеб. В углу стоит корыто, оно закреплено к полу. Рядом вёдра с водой и на печи ведро с кипятком. Таких домиков несколько. Они небольшие и всегда чистые. Места там и не надо много, в домике проводят омеги течки, а альфы гон. Главное чтобы была вода помыться, да еда чтобы перекусить, а больше ничего и не надо. Запасов хватает на три дня, а потом как только страсть опасную черту перешагнёт, то и еды подкинут и одежду принесут, а до той поры никто в сторону домиков не шагнёт. Всем жить охота, уж больно страсти бушуют в душах и телах омежьих и альфьих. Омега на кровати лежит, дышит часто, тяжело. Тело мокрое от пота, что течёт как вода. Жар так сковал чресла, что распрямиться трудно, легче немного когда клубочком тело свернутое. Глаза затуманило страстью, что вот-вот совсем разум отключит и тогда омега во все тяжкие сорвётся. Альфа аккуратно омегу на кровать положил и дела торопится сделать необходимые. Торопливо Намджун в топку поленья закидывает, выбирает потолще. Кто знает, когда Джин его из своих рук выпустит, вот и набивает печь до отказа. Тело волчье конечно омеге не даст замёрзнуть, но нужно будет скоро попробовать обмыть омегу. Руки альфы подрагивают, аромат омеги мозг дурманит и тело давно настроилось на удовлетворение, но Джун себя в руках держит. Пока… Для начала нужно омегу подготовить, ведь Джин практически девственник. Когда огонь разгорается, альфа дальше хлопочет: воду наливает в корыто, достаёт из сундука простыни и полотенца, укладывает на лавку. И только потом начинает раздеваться. В сторону летит обувь, полушубок и рубашка. Альфа остаётся только в лёгких штанах. Делает шаг в сторону кровати, нависает над омегой. Жадно вдыхает аромат цветочный и урчит довольно. Вкусно! Его омега так вкусно пахнет. Слюна бесконтрольно выделяется и Джун еле успевает её сглатывать. Омегу хочется вылизать, зацеловать, пометить, чтобы все чувствовали, все знали, что Джин только его. Альфа осторожно кокон из простыни разворачивает, откидывает в сторону. Джин скулит, под ним круг мокрый растекается. Омеге больно. Омеге жарко. Омега хочет альфу. Омеге стыдно. Джин ноги зажимает, ему хочется спрятаться, стать маленьким, незаметным. Но течка свои правила диктует и вот глаза омеги огнём загораются. Он видит тело, что над ним наклонилось. Руку тянет, прикасается и… стон летит из уст альфы и омеги. Альфа ниже и ниже наклоняется, губы сладкие языком на вкус пробует. Осторожно, словно пенку с молока, пробу снимает и вновь урчит. Джин поскуливает, тянется губами. Тоже хочет попробовать, вспомнить вкус и альфа даёт. Накрывает дрожащие губы и начинает посасывать, неторопливо наслаждаясь. Руки омеги по торсу альфы скользят, каждый бугорок мышц трогают так нежно, что тело мурашками покрывается. Альфа поцелуй не разрывая, тоже руками начинает шалить. Аккуратно под рубашку их запускает. Кожа омеги нежная, шелковистая. Альфа в губы омеги глухо рычит и тот отзывается трепетной дрожью. Отрывается от сладких губ альфа, в глаза смотрит, расфокусированный взгляд уловить пытается. Тихо говорит, с нежностью. – Джини, маленький мой, можно я сниму с тебя одежду? Она намокла и тебе кожу раздражать будет, – а сам руки омежьи поднимает, тянет с тельца рубашку. Она летит куда-то в угол. Джун на руки упирается, жадно фигуру осматривает, потом немного хмурится. Непорядок. На теле омеги ещё ненужная вещь осталась – штаны. Они тоже через мгновение улетают в другую сторону. Омега пытается прикрыться, но альфа рыкает и руки падают вдоль тела. Омега повинуется. Глазками просит позаботится о нём, потом робко касается плечь Джуна и скребёт отросшими ноготками, ласки просит. Альфа насмотреться на такое сокровище не может. Омега капельками пота, как алмазами, покрыта. Переливаются капельки в свете от горящего пламени в печи. Джин на сказочное существо похож, такой же неземной. Такой же волшебный мальчик с волосами, рассыпанными по кровати. С руками тонкими, нежными. С личиком ангельским. Что за милый омега альфе судьбой был подарен. За какие заслуги его небеса наградили таким счастьем? Омега трепещет, чувствует любовь помноженную на нежность и страсть. Дрожит в предвкушении таинства любви. В глазах альфы столько обожания и влечения, что ему плакать хочется. Он только и может, что лепечет: альфа…альфа… альфа… Джун упор на одну руку переносит, второй волосы с лица убирает. Опять к губам припадает. Только поцелуй его уже жаднее и язык настойчиво губы омеги раздвигает. Проникает в жаркую радость и начинается танец огня и страсти. Таких губ как у Джина, больше ни у кого нет. Таких глаз как у Джина, ни у кого нет. Такого аромата как у Джина, ни у кого нет. Альфа не девственник, он всё же прошёл взросление не только со своей рукой. Но был с омегами всего несколько раз. Не понравилось альфе это занятие, вроде напряжение снимает, а удовольствия нет. Поэтому завязал Джун общение со слабым полом на этой ноте. Но сейчас земля уходит из-под ног альфы. В голове от страсти гудит. Тело горит как кипятком ошпаренное. Руки омеги следы ожогов на теле его оставляют, до того горячи эти маленькие ручки. – Что ты со мной делаешь, Джини… – стонет альфа в припухшие от поцелуев губы омеги, – что же ты со мной делаешь? Я с ума схожу от тебя. Как же долго я ждал тебя. Прошу, не пожалей… не пожалей… – Звёздочка моя яркая, свети всегда. Свети для меня. Веди меня. Бери меня, весь твой. Только твой. Я посмел появится на твоём пути заявив, что люблю, а ты принял. Верь мне, никогда не обижу и другим не позволю. Веришь? Омега от бархатного голоса альфы совсем рассудок потерял. Только скулит на слова, трётся возбуждением об ногу. Ему так хочется разрядки. И альфа больше не тянет, откидывает в сторону разговоры. Начинает мелкими поцелуями покрывать тело, постепенно спускаясь всё ниже и ниже, пока не доходит до стройных ножек. На колени опускается, лицом прямо между ног утыкается и жадно начинает языком кожу слизывать, смазку текущую по ногам собирать. Джин больше не сдерживается, вцепляется в волосы Джуна и стонет. От стона альфу накрывает ещё больше. Он на правильном пути, правильно всё делает, поэтому и не останавливается и уже вылизывает возбуждение омеги. От чего Джин дугой выгибается, кричит и получает свою первую разрядку. А альфа довольным котом, слизывает семя с тела и урчит. Он свою омегу ублажил. На своё ноющее возбуждение альфа пока плюёт. Ему надо омегу до состояния нестояния довести, потом и себя ублажить сможет. Так альфа думает, но у омеги на этот счёт свои планы. Жар течки нарастает и ему мало только языка альфы. Омеге надо получить от альфы всё и в полном объеме. Поэтому руки омеги за плечи хватаются, толкает Джин альфу на кровать, а сам как зверёк ластится начинает. Об тело крепкое трётся, язычком на вкус пробует и тихо стонет. Его альфа такой вкусный. Как кедровые ядра орешек зимой, что с мороза принесены – сладкие, душистые, лесом и смолой пропитанные. Внезапно омега начинает хныкать. Опыта интимного совсем нет, не знает как и что дальше делать. Растерянно на альфу, что замер, смотрит и слёзки с глаз сыпятся. Джун понял сразу, почему омега остановился. Подхватывает тело, на спину переворачивает, а сам между ног устраивается. Попу приподнимает и… Джин от неожиданного действия взвизгивает и дугой в сильных руках выворачивается. Альфа вылизывает омегу как и хотел. И опять истома накрывает Джина. Он падает без сил на мокрые простыни и его тело мелко мелко трясётся от пережитого удовольствия. Намджун головой в живот омеги уткнулся и замирает. Между ног у альфы мокро, он получил разрядку от того, что довёл свою нуждающуюся половинку до оргазма. Через несколько минут отдышавшись, альфа встаёт на ноги. Они дрожат от напряжения и его покачивает. И это только прошло всего ничего, а что будет с ними когда течка в пик войдёт? Но альфа доволен. Он бредёт к корыту, подливает в холодную воду кипяток, а в вёдра на печи добавляет воду и наливает в воду немного отвара трав, что дал Нурик. Потом подхватывает бутылёк с отваром и направляется к омеге. Джин кажется задремал. Джун несколько секунд стоит около спящего омеги, любуется. С удовлетворением смотрит на небольшие синячки, что появились от поцелуев. Потом хмурится – мало отметок. Надо больше. Наклоняется, осторожно трогает Джина за плечо. – Джини, очнись. Надо отвар выпить. – На эти слова омега недовольно морщится. Он знает, что за отвар ему предлагает альфа. Сам такие делает для омег. Они на вкус горче полыни, но помогают справится с жаром и безумием, которое накрывает омегу в период первой течки. Только при чем здесь он, у него ведь уже была течка… Правда давно. – Джини, давай, выпей. – К губам горлышко бутылочки прижато. Омега пытается сопротивляться, но с альфой не справишься. Приходится подчиниться и сделать глоток. От горечи омега начинает кашлять. Альфа уже рядом сидит, на колени к себе тянет, по спинке гладит, жалеет. Потом на руки подхватывает и к корыту несёт. Сам через край заступает и в воду садится. Омега так на коленях и сидит, только теперь спиной к груди прижат. Намджун аккуратно водой на тело омежье водой поливает. Приятный пряный аромат от воды исходит, голову слегка кружит. Вода пот и следы страсти смывает, силой и желанием вновь тело наполняет. Омега ёрзать на коленях начинает, руки альфы точки слабые находит и ласкает. Всё тело омеги сплошной оголённый комок, что ни тронь, всё реагирует и стоном отзывается. Стоны омежьи – рай для ушей альфы. Самая красивая песня. Прекрасное время для любви начинается – самое желанное время. Всю ночь альфа омегу ублажает. Джин голос от страсти и ласки сорвал, но всё сильнее к альфе льнёт. А тот и доволен. Только когда совсем рассвело за окном, первая волна страсти стихла и омега уснул. Намджун тоже немного поспал. Проснулся, опять печь затопил. И вдруг насторожился. К домику кто-то шёл. Намджун глухо зарычал, подобрался весь. Кто бы это ни был, он пожалеет, что уединение пары нарушил. Альфа даже не одевался, так как был обнаженным, так и на крыльцо выскочил. Спиной дверь придерживает, собирается обороняться. Но нос знакомый запах чувствует. Зрачки сужаются, пелена злости спадает и Намджун видит сыновей, что стоят глаза опустив. Мальчишки в руках корзинки держат. Осторожно на снег ставят ношу и так же не поднимая глаз, спиной разворачиваются. Отходят, стараются идти медленно, спокойно. А у самих сердечки от страха заходятся. Им и смотреть на альфу не надо. Такую силу гнева почувствовали, что еле на ногах удержались. Прав был Нурик, когда сказал, что Джун своих сыновей узнает и не тронет. Это тоже почувствовали мальчишки. Теперь главное уйти спокойно. Альфа перестал рычать только тогда, когда омеги скрылись из вида. Только тогда он сделал быстрое движение корпусом, подхватил корзинки и в дом заскочил. До стола донёс, поставил. Сначала омегу проверил, тот ещё спал. И только тогда начал принесенное разбирать. В корзинках оказалась еда и одежда, ещё несколько бутылочек с отваром и плошка с мазью. Намджун поднёс к носу, сморщился и плечами пожал – для чего эту мазь брат положил? Потом разберётся. Отставил её пока в сторону. На край печи горшки с едой поставил, чтобы тёплая была и к омеге направился. Тот уже руками по простыне елозил, видимо альфу искал.