Когда распускаются ландыши.

Солнце лучом ласкает тело, что лежит на смятых простынях. Оно обнажено, только попа чуть прикрыта куском ткани, да часть ноги и бедра. Омега крепко спит, его измотала течка, выжала все силы. Джин спит на животе, подогнув одну ногу. Руки обняли подушку. Лицом уткнулся в подушку и как только умудряется дышать. Три дня пронеслись как в тумане. Страсть накрыла омегу с головой и он почти не помнит как и что с ним было. Намджун тихо топчется вокруг печи. Он уже приготовил воду, как только омега проснётся, его нужно искупать. Хоть и жаль смывать следы страсти, но тело любимого будет только краше в своей чистоте. Альфа кидает внимательный взгляд на Джина. Улыбается. Взглядом по телу проходится, чувствует как желание вновь подступает, но альфа головой трясёт. Нужно в себя прийти. Жажда страсти не у него, а словно сам в огне побывал. Тело тоже ощутимо ноет, омега не слаб оказался. Отметины по всему телу наставил, помечал своё. Не против альфа, ох не против. По шее проводит рукой и шипит. Пальцами рубец метки задевает. И против метки ничего не имеет против, только вот Джин был в таком состоянии, что себя не контролировал совсем. Что произойдет когда он осознает случившееся? А когда метку обновленную почувствует, что скажет? Альфа вздыхает и начинает готовить еду. Джин вот-вот проснётся. Страсть это хорошо, но только омега почти ничего не ел. Только в первый день Джун сумел заставить его съесть немного, дальше же омега от альфы не отходил, наверстывал упущенное, только воду пил. Отвлёкся от мыслей альфа готовкой, не видит что за ним глаза омеги следят. Джин просыпается медленно. Голова тяжёлая, тело ноет. Он глаза не открывая пытается понять, что с ним произошло. До слуха доносятся негромкие звуки. Кто-то передвигает предметы и тихо бурчит, а что – не понятно. Осторожно приоткрывает глаза омега. Зрение не сразу появляется, перед глазами белый свет. Через несколько секунд Джин понимает, что лежит лицом уткнувшись в подушку. Разворачивает немного голову и видит Намджуна, который тихо ругается, когда обжигает пальцы о горячую ручку чайника. Отодвигает на край плиты чайник и к столу переходит. Что-то режет, в казан складывает. Пробует на вкус, фыркает недовольно. Добавляет приправы. Опять пробует. Теперь удовлетворённо кивает головой. Тоже казан на край плиты сдвигает и дальше хлопочет: воду переливает в корыто, локтём пробует на температуру. Добавляет кипяток. Пустые вёдра вновь наполняет водой из бочки и на плиту ставит. Джину приятно наблюдать за нехитрыми действиями альфы. Он с удовольствием изучает обнажённый торс и крепкие руки, увитые венами. Плечи бугрятся мышцами, что от огня печи потом покрываются и блестят капельками, как росинками. Из одежды на альфе только лёгкие штаны. Но они не скрывают сильные ноги, обтягивая тканью изгибы. Обуви на ногах нет и омега видит красивые ступни, которые уверенно держат вес альфы. Намджун разворачивается боком и Джина как горячей водой обдаёт – на шее альфы метка цветёт. И тут же омега чувствует пульсацию и жжение на своей шее. Осторожно протягивает руку и трогает зудящее место – метка! И омега всё вспоминает. Течка! Его накрыло течкой… А дальше больше. Сознание начинает память возвращать и рисовать картинки. Джину хочется стать невидимкой, раствориться, растаять как снег по весне. Понимает, что лежит обнаженным, но пошевелиться боится, а вдруг альфа услышит. В голове только крутится: как бы уйти незаметно отсюда… Намджун чувствует, что воздух наполняется нотками испуга и тревоги. Поворачивает голову и встречается взглядом с омегой. Тот испуганно пискнув, руками по постели шарит и тянет на себя простыни. Только у него это плохо получается. Ткань сбилась и в основном оказалась под ним, ведь омега после крайнего страстного забега вырубился, а альфа не стал его трогать и только немного прикрыл куском ткани. Джин начинает паниковать от того, в каком уязвимом состоянии он сейчас перед альфой и скулит от разочарования, но попытки спрятаться под хрупкой защитой не оставляет. Намджун одним прыжком преодолевает расстояние от стола до кровати. Ловит руки омеги, сгребает его вместе с простынями и прижимает к груди. Выпускает нежный хвойный аромат, омега несколько раз дёрнувшись, затихает. Но дыхание сбилось, а тревога не проходит. Альфа причину истерики понимает. Внутренняя омега в тот период очень уязвима и беспомощна, поэтому надо поскорее успокоить дрожащего Джина, тело которого начинает бить мелкая дрожь. – Тшшш… успокойся. Джини, тебя никто не тронет и не обидит ведь я с тобой. – И начинает легонько покачивать, как укачивает ребёнка мать. Когда дыхание выравнивается и омега начинает дышать спокойно, альфа осторожно отодвигает от груди омегу, пытаясь поймать взгляд. Только Джин краснеет щеками и прячет лицо на груди альфы, сильнее прижимается. Джуну приятно такое доверие. – Джини, давай я тебя искупаю, – Альфа опять предпринимает попытку оторвать от себя омегу. – Давай помоешься, покушаешь и поговорим. Хорошо? Намджуну удаётся всё же немного отстранить лицо от груди и он придерживая пальцами подбородок, с лаской смотрит на смутившегося в конец омегу. Тот крепко зажмурился, словно это может как-то спасти от горячего взгляда альфы. Омега совсем забыл, что находится в его руках совершенно обнаженным. Но Намджун аккуратно натягивает ткань на плечи, с сожалением прикрывая обожаемое тело. Создает условия в которых омега будет себя чувствовать менее уязвимым. Подхватывает на руки и несёт к корыту. Прямо в простыни и опускает в воду. Затем отходит, поворачивается спиной и садится на лавку около стола. – Джини, тебе надо помыться, – глухо звучит голос альфы. Трудно, ох как трудно ему не смотреть на омегу. Но если повернуться без разрешения, можно испортить хрупкое доверие. Поэтому остаётся только вздыхать огорчённо. Легко сказать: помыться. А как помыться, если руки дрожат и в теле слабость. А если ткань намокла и почти обездвижила омегу. Джин ёрзает в воде, пытаясь скинуть назойливую мокрую ткань, да только это плохо получается. Вернее, не получается совсем. Намджун ведьму-то в воду усадил, да только простынь под попу попала и концы её этим шикарным местом прижаты, а руки из мокрой тряпки нет сил вытащить. Джин тихонько скулит от досады, потом понимая всю тщетность ситуации, тихо бормочет: – Усадил в воду, а как мыться-то если руки связаны! Намджун, помоги… – голос омеги дрожит. Альфа срывается с места. Опускается на колени рядом с корытом, начинает выпутывать из мокрого плена руки Джина. Сам куда только не смотрит, лишь бы не на тело, которое показывается во всей своей хрупкой красоте. Но глаза упрямо опускаются и он сглатывает комок, что в горле застрял. Перед ним сидит прелестное создание: с нежным румянцем на щеках, со смущённой улыбкой, с меткой его – в конце-то концов… Как тут не смотреть-то?! Тут только смотреть и надо, да и не только… – Давай я тебе помогу помыться – хрипит альфа, – Я не пристану, не бойся. Ты ведь устал, – А сам с надеждой в глаза любимые заглядывает. Джин отказывать не торопится, да и не хочет. Да и отказываться от своего счастья, если сами небеса вернули его омежью сущность, не хочется. Остаётся только доверить себя альфе и метку с гордостью носить. Ведьма смущается от своих мыслей всё больше, кивает только, соглашаясь и альфе это согласие по душе. Ведьма улыбается. – Я не боюсь тебя… Джуни. – К-как ты меня назвал? – у альфы дыхание перехватывает от радости. – Джуни… тебе не нравится? – Ещё как нравится! – Альфа тянется губами к щеке омеги, оставляет лёгкий поцелуй, который похлеще пламени обжигает. Джин совсем смутился. Намджун смелеет и на ноги встаёт. Но лишь для того чтобы через бортик корыта переступить. Опускается в воду напротив омеги и его на свои колени тянет. Ведьма не сопротивляется. Ему приятно прикасаться к горячему телу и чувствовать как отчаянно стучит сердце альфы. – Ты не сердишься на меня за метку? – Намджун пытливо вглядывается в глаза, пытаясь малейшее сожаление разглядеть. Джин головой машет: – Нет, не обижаюсь. Да и сам тебе поставил, – он прикасается пальчиками к рубцу, – Больно? Теперь альфа не знает как себя вести. То ли плакать то ли смеяться от радости и счастья. Его омега не против того, чтобы быть рядом и себя ему в руки отдал. Намджун прижимает к себе омегу, а сам по шее губами водит, метку на вкус языком пробует. Он уже соскучился по нежному вкусу. Вылизывает в начале осторожно, постепенно набирая обороты и вот уже жадно вкушает аромат, который сочится сквозь тоненькую плёночку ещё не совсем затянувшейся ранки. Урчит довольно, а в его руках омега от ласки растекается и стонет… Так стонет, что вот-вот альфа с тормозов себя отпустит. – Джини… – стонет альфа, – Подожди, – Джун пытается притормозить расшалившегося Джина, – Тебя надо помыть и накормить. Да только понимает альфа, что омегу опять страстью накрывает. Но как-бы не желал сейчас альфа нежностей, как-бы не ныло его естество от желания, он все силы в кулак собирает и быстро, но аккуратно, моет дрожащего от желания омегу. После купания (если это можно назвать так), альфа оставляет ненадолго омегу в воде. От чего тот обиженно хныкает и тянется к Джуну руками. Альфа очень быстро скидывает грязное бельё с постели, застилает чистыми простынями. Потом стягивает с себя мокрые штаны, одевать чистые не стоит, всё равно они в ближайшее время ему уж точно не понадобятся. И схватив с лавки чистую ткань спешит к корыту. Помогает Джину подняться на ноги, закутывает в простынь и несёт к кровати. А омегу опять накрывает. Он ластится к желанному телу. По шее носиком водит, метку вылизывает, урчит от удовольствия и в руках сильных дрожит. Дрожит не от холода, а от страсти. Падают на пол мокрые простыни. На кровати альфа и омега конечностями переплелись и отдаются с головой любви, нежности и страсти. Они так долго к этому шли и больше терпеть и откладывать не собираются. Берут то, что им судьбой отведено и намечено. Через некоторое время замирает обессилевший от ласк омега, дремлет на широкой груди. А альфа по спинке широкой ладонью осторожно проводит, гладит. Намджун слышит тихое сопение, Джина сон забрал в свои ладони. И начинает сам проваливаться в мягкую трясину сна. – Кхм, – вдруг альфа слышит деликатный кашель, – Глаза открывает. Напротив кровати волчара сидит. Глаза нагло и хитро сверкают. Рядом волчица сидит, внимательно на омегу смотрит и хвостом легонько виляет из стороны в сторону. – Не хотел нарушать вашу идиллию, но дело неотложное, – зверь становится серьёзным. – Пока вы тут любовью занимались, в стае кое-что произошло, и вам желательно появиться в доме вожака, если конечно Джин сможет. Ну, или сам ненадолго сходи. От таких слов альфа проснулся окончательно. Понимает Намджун, зверь не просто так появился. – Говори! – Требует. – Рассказывать долго, скажу только одно. В стае появилась омега из поселения, где раньше жил Джин. Привела с собой женщина омегу-волчицу. – И что в этом необычного? – альфа начинает раздражаться, – К нам столько разных людей присоединилось. Мог бы об этом и позже рассказать. Через два дня в стаю вернёмся, всё и узнаем. Не мешай, – бурчит недовольно Джун. А сам простынь на плечики омеги натягивает, от взгляда любопытного прячет своё сокровище. – Так-то оно так. Но дело в том… – зверь даже не знает как это произнести. Впервые волк оробел и не понимает, правильно ли он сделал, что решил первым принести весть. – Дело в том, что это не простая волчица. Ты только спокойно прими мои слова, альфа. Это вроде как твоя мать вернулась. Намджун от таких слов словно от удара вздрогнул. Даже на локте приподнялся. Буравит взглядом волка и воздух тяжелеет. – Ты словами такими не кидайся! А то не посмотрю, что моя половина, взашей выгоню! Я свою мать своими руками в земле оставил, тебе ли не знать! – Да знаю я, – волк на всякий случай аккуратно за себя волчицу лапой задвигает. – Только, как не странно это звучит, волчица Святиги пришла. Вот такие дела. Да и сама омега копия твоей мамы. Странно только, что на Долирия никак не реагирует, да и это… тут ещё одно. Вообщем, белая она. У твоей матери волк был светлый, слегка дымчатый, а эта волчица белая, как снег. И ещё… Там Нурик твоего отца вырубил. Вожак почему-то решил обязанности на тебя переложить и из стаи уйти, вот твой братишка отца об ступеньки головой и приложил. Намджун совсем обалдел. Его известите о воскрешении матери в ступор ввели, а тут новая новость. – Ты совсем голову потерял, лохматая твоя морда! Уйди с глаз, чтобы я тебя не видел! – рявкает альфа и не понимает, что своим рыком омегу разбудил. Омега голову с груди альфы поднимает и вздрагивает от неожиданности. – Джуни, это кто? – Что?! –Альфа даже не понял вопрос. У него такая каша в голове. Но он осознаёт, что омега проснулся. – Что ты спросил Джини? – Кто это? – омега пальцем на волчицу указывает. – Почему мне кажется она знакомой? И вот тут до Намджуна доходит, что омега видит волка его и волчицу. А вообще-то Джин их видеть не должен. Вернее, если бы был оборотнем то тогда конечно, но ведь омега не оборотень! – Кого ты видишь Джин? – опять переспрашивает альфа. – Как кого? Ну вот же. Твой волк сидит, а рядом волчица. Выходит волк твой пару обрёл, только как же ты… как же мы теперь? Это же теперь нам вместе не быть, да? И глаза омеги заполняются слезами. Он осознаёт, что у Намджуна появилась пара и это совсем не он. Панику альфа сразу же почувствовал. Он крепче к себе омегу прижимает, ласково целует, слёзы губами зацеловывает. – Вот глупенький. Какая пара, если пара моя рядом со мной сидит. Ты чего себе напридумывал, – альфу накрывает понимание, что он только что слышал мысли своей ведьмы, – Это же твоя волчица, глупая моя ведьма. Раз ты её видишь, значит правы легенды про твои корни. – Какие корни? Это же легенды, – всхлипывает Джин, – Получается я оборотень, да? – На этот счёт я не уверен, – Альфа пожимает плечами, – Это ты там у своих ведьм спроси, а вот волчица точно твоя. Мой зверь её нашёл когда я за тобой в поселение приходил. Выходил её. Видишь какая ладная стала. Вот восстановишься после течки, сходить надо будет к соседям, к колдуну. Может он тебе объяснит. Но это только после того, как ты будешь себя чувствовать хорошо, ты меня слышишь? Альфа строжится, а глаза смеются. Омега только согласие своё подтверждает кивком и устраивается поудобнее на груди, собираясь досыпать. Только копошения внезапно прерываются и Джин рывком отстраняется от альфы. Намджун успевает подхватить подскачившего омегу, чтобы тот не упал с кровати. А ведьма на волка внимательно смотрит и спрашивает: – Кто в стаю пришёл? Святига?! Когда? Почему мы тут сидим… нам же нужно… – Джин начинает из рук альфы рваться, намереваясь встать. Но альфа сильнее только омегу удерживает. – Куда неугомонный! У тебя течка, забыл? Да только Намджун забыл и то, с кем имеет дело. Джин недовольно губы поджимает. Фыркает. – Подумаешь, течка. Во-первых мне уже легче. Во-вторых, не ты ли мне облегчил страдания и уменьшил срок этого периода, а? Видит непонимающий взгляд альфы омега, но не торопится пояснять. Только пытливо смотрит и ждёт. Но видит только удивление и недовольство. Вздыхает. – Намджун. Мне что нужно в красках описывать как происходит взаимодействие альфы и омеги в это время? Ну… включай мозг альфа! Ну… – И вдруг хихикает, прикрывая рот ладошкой. А следом раздается порыкивание волка. Альфа переводит взгляд с омеги на волков и видит, что его удивление доставляют не только омеге веселье. Звери откровенно смеются над альфой. Он опять смотрит на омегу. А потом до Намджуна начинает доходить: течка, страсть, сцепка. В период течки последствием сцепки происходит зачатие плода. Выходит… – У нас что… будет ребёнок? Джин? Это правда? – Не уверен, – смеётся омега, – Но скажу одно, ты разбудил во мне омегу и в следующий раз я точно понесу, если только мы не потеряем голову. Альфа сгребает в охапку хохочущего Джина и валит на кровать. От смеха омеги так легко на сердце. Как давно этого хочет альфа, как мечтал что Джина отпустит тревога и переживания. И вот. Мечется под пальцами желанное тело. От щекочущих пальцев не может спрятаться под тонкой тканью. – Намджун, остановись… – смеётся Джин, – Подожди… альфа… ой не могу больше… не щекоти… Дыхание альфы становится тяжелее. Он мучить омегу перестаёт, только взгляд на губы уже нацелен и омега чувствует нарастающее желание альфы. Не против ласк омега, ох и не против. Но он помнит слова волка и скулит от досады. – Джуни… надо зверя твоего выслушать до конца… ох… – губы альфы прикасаются к шее и он жадно вдыхает насыщенный цветочный аромат. Руки омеги по телу сильному гуляют и голова тяжелеет от желания обладать альфой, жажда получить желаемое становится всё сильнее. Голова сама собой на бок отклоняется и шея открывается полностью подставляясь под жаркие поцелуи. Не может больше себя сдерживать ведьма и отдаётся страсти. Что остаётся волку и волчице. Только повернуться спиной. Волк правда лапой попытался закрыть уши волчице, да куда там. За их спиной такие страсти развернулись, что волку уже самому хочется с волчицей в игрища любовные удариться. Он тихо скулит и клянёт последними словами своего альфу за слабость перед омегой, а сам начинает вылизывать мех волчице. Причитает: - За что мне такие мучения, а? Ну хоть ты, радость моя, свою омегу к разуму призови. Надо к вожаку на помощь идти, а эти… ну прямо зайцы в брачный период! А волчица только урчит довольно, да поворачивается, подставляя под язык то один бок, то другой. Ей тоже ласки хочется, но и понимает что не место и не время. Но хотя бы понежиться под горячим языком. Конечно же она не станет вмешиваться в любовные игрища. Да и чувствует, что омега скоро в себя придёт и начнёт разумно себя вести. Вот так и существуют на одной небольшой территории альфа, омега и их волки. Первые в любви сгорают, а вторые ждут терпеливо. Через некоторое время альфа и омега успокаиваются. Лежат, в себя приходят после трехчасового марафона. Им бы поспать, да только сознание напоминает: в стае появились чужаки, которые имеют какое-то отношение к матери Намджуна. Альфа опять плетётся к печи. Набирает воду в корыто. Надо приводить себя и омегу в порядок. Голова всё ещё плохо соображает, да и руки трясуться, но Намджун упорно занимается своими обязанностями. Через полчаса умытый Джин и чистый Намджун сидят уже одетые на кровати и пытливо смотрят на волков. – Теперь спокойно и подробно расскажи всё, что знаешь, – Требует альфа у зверя, и тот начинает говорить. По мере рассказа выражение лиц у Джина и Джуна меняются. Альфа всё больше хмурится. Он никак не может поверить в слова волка, но понимает, что зверю такое выдумывать уж точно бы в голову не пришло. Разные чувства испытывает Намджун. Лишних вопросов волку не задаёт, да о чём спрашивать. Всё равно зверь на вопросы не ответит, сам в недоумении. Джин тоже внимательно слушает. Мелочи, на которые альфа внимание не обращает, замечает. Но пока догадки свои при себе держит. Чувствует как альфу тревога бьёт. Переживания за отца ощущает. После смешения метками и запахами чувства одни на двоих становятся, поэтому свои сомнения и догадки подальше пока прячет. Для начала нужно увидеть гостей. Омега накрывает своей ладонью руку Намджуна, привлекает к себе внимание. – Нам действительно нужно идти к твоему отцу, Намджун. Твой волк прав, надо разобраться в этом. Что-то странное с этой волчицей и только увидев её мы сможем найти ответы на вопросы. – Но твоя течка… – Пик уже прошёл, я выпью отвар и мне на некоторое время станет легче. Вот такой я неправильный у тебя, – Джин усмехнулся, – сможешь принять меня с моими заморочками? – Уже принял, – целует в губы омегу альфа,– Принял ещё тогда, в первый раз. Теперь же ты от меня никуда не сбежишь. Хоть и жаль, но ты прав. Нам надо увидеть отца. Меня беспокоит то, что Нурику пришлось свои чары применять. Это впервые и это пугает. – Не переживай так. Нурик умная ведьма. Если он так поступил, значит так нужно было. И не верю я, что Нурик мог навредить отцу. Обездвижить – мог. Навредить – нет! Слишком привязан Нурик к вашей семье. Впрочем как и я и наши дети. Намджун, ты должен запомнить: ведьма никогда не причинит вреда своей семье. Стая - семья Нурика. Долирий отец не только твой, Нурика тоже. Я не всего могу тебе объяснить, но у ведьм очень сильные семейные узы. Такие же как и у волков. В этом мы одинаковые. Откидывай все сомнения и помоги мне добраться до нашего дома. Только есть одна проблема… Я не смогу дойти. Тебе придётся… Не договорил Джин. Намджун уже на ногах стоит и одним движением подхватывает на руки ведьму. – Хочешь сказать, что я понесу тебя на руках? – Хитро щурит глаза, – Так я с удовольствием. Мог бы мне и не говорить, я и сам тебе не дам твои ножки нагружать. Твои ножки нам ещё понадобятся. Им на себе наших детей носить. – Каких детей Джуни? – Джин смеётся, – У нас уже два сына есть, да и старый я для потомства. – Кто старый, ты? Не заметил! Да и ты мне задолжал. Я своих детей в каком возрасте узнал, а? А где пелёнки, где первый зубик, где первое слово? Нет уж мой дорогой, ты мне родишь и желательно троих. На меньшее я не согласен! – Альфа смеётся вместе с омегой. – Ну, наигрались? Или ещё ждать! – слышат они голос недовольного волка, – Может потом решите скольких спиногрызов мне на спине катать придётся и от вас спасать. Может уже в путь, а? – Вот Джини, с этим волком мне приходится жить. Ты хоть меня пожалей, он своей правильностью меня иногда из себя так выводит. Так и хочется взять за шкирку и в воду засунуть, – Альфа притворно вздыхает и под ласковые ручки голову подставляет. – Это мне приходится с тобой всю жизнь мучиться, – ворчит зверь направляясь к двери. Крепкой лапой дверь пихает, выходит. Осматривается и только потом головой кивает – идите. Всю дорогу волк ворчит и рассказывает приключения из жизни альфы вызывая то смех у омеги, то недовольство у Намджуна. ***** Хосок и Чихун врываются в дом. На руках Хосок несёт свою жену, которая без сознания. На кухне, за столом, сидят Чимин, Тэхён, Мани и Ноэль. Ведьмы мгновенно реагируют. Подскакивают с места, отодвигают лавку, чтобы альфа на неё женщину положил. Хосок Лию на лавку опускает, голову к себе на колени положил и с мольбой на ведьм смотрит. Да только их просить о помощи не надо, сами уже с полки склянки с отварами смели и несут. Чимин под нос омеге скляночку подносит, резкий запах в себя ту приводит. Лия открывает глаза, мутным взглядом в одну точку несколько секунд смотрит. Потом взгляд яснеет, вздох облегчения у Хосока вырывается. Он жену осторожно с лавки приподнимает, к себе прижимает, слова утешения на ушко шепчет. – Что произошло? – Тэхён требует ответа. – Вожак как чумной стал. Взбесился, давить стал своей силой, – произносит Чихун. Альфа встревожен тем, что за дверью его омега остался. Душа рвётся туда, а разум тормозит, уверяя что нельзя ведьме мешать. Мечется альфа среди двух огней. Решает, что не будет слушать сердце и делает шаг к двери, но дальше не успевает уйти. Дверь опять распахивается и в проёме появляются Юнги и Чонгук, которые под руки волокут вожака. И все присутствующие в комнате понимают, что альфа в отключке, да и на пол капают капельки алой крови. Следом торопится Нурик. Отмахивается от вопросов одним взмахом руки. Только приказывает: – Чимин, Тэхён, быстро в лазарет. Несите отвары от немощи, бинты, иглы и нити, рану зашивать надо. А сам в спину альф подталкивает, чтобы быстрее вожака в комнату несли. Чихун срывается помогать, подхватывает ноги, что волочатся по доскам и втроём они скрываются в комнате вожака. На кухне остаются Хосок с Лией, да Мани и Ноэль. Последняя с тревогой смотрит вослед альфам. Мани замечает взгляд. – Ты испугалась милая? – Мама… почему мне так страшно стало за этого альфу? Что со мной, мне кажется я его знала прежде и очень близко. Почему так сердце щемит? – Омега трëт грудь в районе сердца, чем пугает женщину ещё больше. – Переживаешь потому, что это твой муж, – раздаётся вдруг немного хриплый голос. Омеги одновременно поворачиваются на голос и замирают. Хосок смотрит серьёзно и не верить его словам как-то не хочется. – К-как это муж? – Ноэль опешила, – Но я ведь не была замужем. Или была? Мама? Чего я не знаю о себе? – Женщина только плечами пожимает. Слова нужные не находит, да и не знает она прежней жизни омеги, сама привела к оборотням, чтобы в загадках разобраться. – Не знаю Ноэль. Не знаю. – Твоя мать не мать тебе, – опять Хосок встревает в разговор, – Да и зовут тебя не Ноэль, а Святига. Тебя шестнадцать лет назад твой сын, Намджун, своими руками похоронил. А вот кто ты на самом деле, только ведьмам под силу понять. Моя бы воля, я тебя в этот дом бы не впустил. Но так Долирий распорядился, значит тебе поверил, вам и разбираться кто ты: жена, мать или призрак, мираж созданный чарами колдовскими. Альфа от своего переживания за жену перестал контролировать свои эмоции и вывалил на омегу всё, о чём думал и то, что обсуждали они с Долирием, совсем не считаясь с чужими чувствами. Он был зол на друга, который в такой момент решил бросить, хоть и ради благородного дела, стаю. Ведь знает же вожак, время Намджуна ещё не пришло, так нет же толкает своего сына на место вожака необдуманно. И за то, что доминантом своим воспользовался, тоже злится. Что случилось с его уравновешенным другом, он ведь знает как может отразится такой удар на омегах и детях, а ведь среди омег многие на сносях. За жену переживает, за нерождённого сына тревожится. Лия тяжело переносит беременность, хоть и не жалуется. Да только у альфы глаза есть и он видит как часто обессиленная от рвоты женщина плачет. Он гордится стойкостью омеги, такой большой перерыв между родами всегда несёт в себе много опасности и неприятностей, но альфа видит как нежно гладит растущий животик омега. Слышит как нежным голосом поёт песенки нерожденному ребёнку. А сколько вещичек нашила уже и не счесть. Поэтому альфа злится ещё больше. От бессилия своего злится, что не может забрать хотя часть ноши на себя. Поэтому и сдержаться не может. Выпаливает всё на одном дыхании и замолкает только тогда, когда видит слёзы в глазах омег. И понимает – он поступил не правильно. Нельзя так с маху бить по больному месту, ведь он же понял – Святигу и волчицу разделило лезвие ножа и это не соединить. Видел он уже такое однажды и ни кому такого не пожелает. Погибают две разделённые души от одиночества. Нет. Не от того, что остаются одни. От того, что омега или альфа и их сущность не едины. Медленно чахнут, высыхают. И никто им в этом не поможет. Тихо становится в комнате. От этой тишины оглохнуть можно, так она давит. Альфа виновато смотрит на омег и на жену, в глазах раскаяние и отчаяние. – Значит я жена вашего вожака? – То ли спрашивает, то ли утверждает омега. Но он намного старше меня. Как я могу быть его женой, да ещё и иметь взрослого сына? – Можешь, – Раздаётся тихий голос. Все оборачиваются. В дверном проёме стоит Джин, за его спиной Намджун. – Можешь быть и женой и матерью, – Повторяет ведьма и делает шаг к Святиги, – Только для начала со мной пойдёшь. – Не сможет она с тобой пойти, – Мани встаёт и закрывает собой омегу, – Не ходит она. – Тогда понесём, – Джин аккуратно обходит женщину, присаживается на скамью рядом с омегой: – Боишься меня? – та отрицательно качает головой, – Нет. – Тогда… – Джин поворачивается в сторону Намджуна, – Джуни, помоги отнести в лазарет. Намджун замер на пороге родного дома. Он только что увидел свою любимую маму, которая так и осталась в той поре, которой погибла. Он не понимает как реагировать и что делать, так и стоит в течении нескольких минут. Приходит в себя только тогда, когда услышал топот ног и увидел как несутся со всех ног его дети в сторону комнаты отца. Только тогда альфа делает первые шаги в сторону стола. Осторожно поднимает на руках Святигу. Столько чувств сейчас переживает альфа. Как молнией прошивает его воспоминания: вот он стоит над лежащей омегой. В груди Святиги торчит нож. Альфа падает на колени и воет от горя. Он потерял свою мать. Слёзы душат удавкой и сжимают ледяной рукой горло. Нет таких слов, чтобы описать утрату родного существа. Помнят руки альфы остывающие тепло угасающей жизни. Помнит потухший взгляд. Сам глаза закрыл. Сам в шкуры завернул. Сам копал промерзший грунт и травой устилал. Сам землёй укрывал… Сейчас руки тепло вспоминают. Вес тела изменился, а может сам альфа возмужал, но женщина легка как пушинка. Да и аромат матери изменился. Есть знакомые ноты лесных цветов, но того, фиалкового, нет. На плохо сгибающихся ногах альфа идёт за Джином. Как только в лазарете оказываются, на лавку женщину садит и быстрым шагом помещение покидает. Не может находится в комнате. Не верит в то, что увидел. Джин его не останавливает. Он знает, что альфа к отцу пойдёт. Позже с ним поговорит, сейчас же нужно прояснить, что это за чудо в стае появилось. ***** Хосок внимательно вглядывается в личико жены: – Как ты себя чувствуешь, милая? Женщина слабо улыбается: – Не плохо и не хорошо. Пойдём домой Хосок, сегодня в этом доме не до нас. Завтра будет день и будем разбираться с загонами вожака и с тем, что произошло. Альфа помогает омеге встать на ноги и они идут в сторону двери. Омега вдруг останавливается. Поворачивается. Смотрит на поникшую Мани, которая совсем растерялась и которая не понимает, что ей делать. – Мани, пойдём с нами. У нас много места, отдохнёшь. А завтра начнём разгребать всю эту кучу новостей, – Лия улыбается женщине, на глазах которой слёзы блестят. – Пойдём и о дочери не беспокойся. Джин её не обидит. Он очень сильная ведьма и сможет помочь ей обрести себя.