Горько-сладкий вишнёвый цвет

В коридоре у Какаши обнаружилось огромное, во весь рост, зеркало. «Даже у меня такого нет, — усмехнулась Годайме, поправляя причёску. — Так вот ты какой, скромник Какаши Хатаке…» Он подошёл к ней со спины и обнял, прижавшись щекой в маске к её макушке. Цунаде залюбовалась их отражением. Рядом с высоким, статным Какаши она смотрелась совсем девчонкой; а ещё это сочетание красного и черного… — И чем такую женщину, — вздохнул Рокудайме, — мог привлечь солдафон вроде меня? — Не кокетничай, Какаши Хатаке! Словно в тот вечер в баре ты начал игру, не зная, насколько хорош собой… — Мужчины не задумываются о таких вещах, — ответил он. — У нас другие приоритеты. — Тогда зачем здесь такое большое зеркало? Какаши шагнул обратно к двери, увлекая Годайме за собой: — Смотрите. В зеркале отражалась комната целиком, а чуть повернув голову, можно было рассмотреть также вход на кухню и ещё две двери — видимо, ведущие в ванную и туалет. — Умно, — одобрительно хмыкнула Цунаде. Не выпуская из объятий, Какаши мягко подтолкнул её обратно к зеркалу. — А теперь я вижу, что есть и другие преимущества… Их взгляды встретились в отражении. Левая ладонь Рокудайме прошлась по её груди и ласково обхватила шею; другой рукой он крепко прижал её к себе. Это смотрелось так, будто Цунаде — его собственность… Или добыча опасного хищника, который наслаждается беззащитностью жертвы. — Ты извращенец, — шепнула Годайме. — Можно подумать, вам это не нравится, — отозвался он, зарываясь носом в её волосы. Тонкие, длинные пальцы Какаши поглаживали её шею, постепенно спускаясь ниже; добрались до левой груди, лаская сквозь платье, пока не нащупали затвердевший сосок. Другая его ладонь скользила по обтянутому платьем животу, где пульсировало, набирая силу, желание… Цунаде сглотнула и ответила ритмичным движением бёдер, потираясь через одежду о его возбуждённую плоть. В зеркале это выглядело как медленный танец. Какаши отыскал тесемки на её боку и принялся развязывать одну за другой. Цунаде охотно отстранилась, чтобы он мог снять с неё платье, а следом и лифчик. Зная, что будет наградой за покорность, она готова была позволить ему всё, что угодно… — Какой великолепный обзор, — восхищённо прошептал Рокудайме, подбирая её груди в сложенные чашечками ладони. — А знаете, что мне нравится больше всего? — Что же? Он резко подхватил её на руки и шагнул в комнату. Цунаде бросила взгляд на кровать, но вместо этого Какаши уложил её на письменный стол. Взволнованно дыша, она наблюдала за тем, как он зажигает ночник и проверяет, плотно ли задёрнуты шторы на окне. Наконец он вернулся к столу — полностью одетый, в маске, натянутой по самые глаза, словно закованный в броню… На ней же оставались только тонкие кружевные трусики, уже промокшие насквозь — которые Какаши тут же снял. Зачерпнув немного влаги кончиками пальцев, он отыскал самую чувствительную точку, и его лёгкие прикосновения вскоре заставили Годайме застонать от удовольствия: — Ох, что же ты со мной делаешь, Какаши Хатаке… — Здесь вы тоже прекрасны, Цунаде, — в его голосе слышалась улыбка, — но больше всего… Он приспустил штаны и взял её за бедра, чтобы бережно подтянуть к краю стола. Его зрачки расширились, занимая всю радужку. — Больше всего я люблю смотреть вам в глаза, когда беру вас. Изнывая от нетерпения, Цунаде закинула ноги ему на плечи и подалась навстречу со стоном, принимая его в себя без остатка. *** — Неужели это пена для ванны? — Ага, — кивнул Рокудайме, пробуя, достаточно ли тёплая вода. — А что? — Это противоречит образу солдафона, — Цунаде открутила крышку и вдохнула аромат цветов вишни. — Полагаю, и запах выбран не случайно? Он улыбнулся, снимая одежду: — Возможно… Так, пожалуй, на двоих воды достаточно. Она плеснула немного пены и поболтала, чтобы взбить. Какаши забрался в ванну первым и подал ей руку. Цунаде скрутила волосы в высокий пучок, устроилась, расположив ноги у него по бокам, и блаженно вздохнула: вода была что надо. Следовало начать разговор, который она откладывала, пока они сидели в ресторане. Но слова не шли на язык. — Значит, вы любитель понежиться в ванне, Рокудайме Хокаге? — Жизнь так быстротечна, — он пожал плечами, — глупо не наполнять её маленькими удовольствиями. Годайме хмыкнула, вспомнив, какого тонкого плетения оказалось белье на его кровати, когда они перебрались на неё со стола. Мягкий ковёр на всю комнату, в котором ноги утопали по самые щиколотки. «Ковёр белого цвета, помилуйте боги! Сколько же нужно сил и времени, чтобы поддерживать его в чистоте?» — Цунаде, чему вы так загадочно улыбаетесь? — Я начинаю понимать, почему ты не любишь гостей, Хатаке Какаши. — М-да, видите ли… Наверное, я слишком привык к свободе, которую даёт одиночество. У меня плохо выходит мириться с чужими привычками. — Да-да, я понимаю, о чём ты, — проворчала Годайме, думая о его раздражающей аккуратности. — И как долго вы намерены отсутствовать? — внезапно спросил Рокудайме. «Вот оно. Пора. Ну же, принцесса Цунаде…» — Сложно сказать, Какаши, — начала она, глядя в его тёмно-серые, словно небо перед грозой, глаза. — Конечно, если будет необходимость, я вернусь так быстро, как только смогу. Но сколько времени понадобится, чтобы всё выяснить, я не знаю. А если обнаружатся новые данные, которые тоже нужно будет проверить… Годайме осеклась, понимая, что говорит не совсем то, что должна. «Кто же думал, что всё так затянется… А ведь говорят, страсть не живёт дольше трёх лет.» После его инаугурации им неожиданно стало проще — близкое общение двух Хокаге никого не удивляло. Их с Какаши встречи стали частыми и не всегда заканчивались в постели. Оказалось, это так здорово: в открытую прогуливаться вместе по любимым местам в Конохе; сидеть на берегу реки, болтая обо всём на свете… Стоять перед обелиском погибшим в боях шиноби, держась за руки. Какаши вздохнул и отыскал под водой её пальцы. — Что ж… Когда-то ведь вы вернётесь, Цунаде. — Когда-то вернусь, — кивнула она с облегчением от того, что не пришлось недоговаривать или врать. — Только обещайте, что будете осторожнее выбирать партнёров по игорному столу. — Обещаю. — И, пожалуйста, не пейте слишком много. — Это уже чересчур, Какаши Хатаке! Он нахмурился, проигнорировав её полушутливое возмущение: — Неужели вы не понимаете, Цунаде… — Какаши запнулся на мгновение. — Я не могу отпустить вас с лёгким сердцем в дальний и долгий путь совсем одну. Может, стоит взять с собой охрану из АНБУ? — Ты забываешь, что я — одна из легендарных Саннинов, — мягко напомнила она, тронутая его беспокойством. — И потом, времена нынче не те, что раньше. — Между прочим, — сказал Рокудайме, властно кладя руку на бортик ванны, — я ещё не давал вам согласия, Цунаде-сама. Такие вопросы положено выносить на рассмотрение совета. По его тону было не понять, шутит он или говорит всерьёз. В такие моменты Годайме посещало странное чувство — будто разница в возрасте была отнюдь не в её сторону. — Подавайте официальное прошение. О результате я вам сообщу. — И сколько же мне ждать, Рокудайме-сама? — Сложно сказать… Дело не требует срочности. Совет займётся им в порядке очереди. В его взгляде наконец промелькнули искорки веселья. В сердцах Цунаде зачерпнула полную горсть пены и швырнула, целясь Какаши в лицо. Конечно же, он увернулся. — Впрочем, я готов сделать исключение, — подмигнул он, стряхивая пену с волос. — Если вы убедите меня пойти на это, Годайме-сама… Она так и не решилась сказать то, что хотела. После ванны они снова оказались в постели… А потом Цунаде вышла на кухню попить воды и собраться с духом — но, вернувшись, застала Какаши уже спящим. Во сне он выглядел ещё моложе, чем обычно — с этими взъерошенными волосами, с безмятежной полуулыбкой, чуть вздёрнутым кончиком носа… «Как жаль, что ещё не изобрели такой техники, чтобы в самом деле сбросить тройку десятков лет», — вздохнула Годайме и прилегла скраю, спиной к нему; не просыпаясь, Какаши немного подвинулся. «И что же делать? Проклятье, я вообразить не могла, что это окажется так тяжело…» Вдруг её осенило — что, если он не примет её решения? Об этом Цунаде не задумывалась — но теперь, прокручивая всё в голове, поняла, что разговор может пойти совсем не так, как она представляла. Она долго лежала без сна, прислушиваясь к соловьиным трелям за окном, цоканью бегущей стрелки часов и тихому дыханию Какаши Хатаке — пока её блуждающий взгляд не упал на массивный письменный прибор из чёрного камня, стоявший на столе. «Вот оно, — ахнула про себя Цунаде. — Как же я сразу не додумалась?» Какаши пробормотал что-то во сне и сгрёб ее в объятия. Она затаила дыхание, ощущая тепло его тела и его чакру — искристую, звонкую. Как было прекрасно, когда в моменты наивысшего наслаждения эта чакра сплеталась с её… «Если он вздумает меня отговаривать — я не смогу. Нет, написать прямо сейчас и уйти, пока он спит — плохая идея. Письмо он должен прочесть, когда меня уже здесь не будет…» Наконец все детали стали на свои места. Ещё раз обдумав созревший план, Годайме нашла его идеальным. Лишь бы только Какаши, с его проницательностью, утром ничего не заподозрил… Она прижалась к нему ещё плотнее — и не заметила, как провалилась в беспокойный сон.