Композиция «Мелодия ветра»

Удар. Резкий, сильный, беспощадный. Девушка отлетела на несколько метров. — Ты совсем ебанутая, мразь?! — жутко оскалился он, медленно подходя к приходящей в себя девушке. — Отвратительный слабак. Даже играть нормально не умеешь, японское отребье, — она злостно потирала разбитые губы и нос. Суанлу больше злилась не из-за удара, а из-за его игры на пианино. Она считала его самым ужасным. — Я тебя сейчас убью. — Даже если убьешь, все равно останешься жалким скотом. Ты ни в одну ноту не попал, долбоеб! Кто так играет, кто, скажи мне нахуй?! Бездарность, — она облокотилась о стену, шатаясь, и агрессивно сверлила Минами взглядом. Он схватил ее за воротник и подтянул к себе. Ни страха, ни сожаления не было в ее глазах, лишь сплошные ненависть и презрение. — Я дам тебе шанс, шлюха, избежать наказания. Извинись. «Извинись». Неужели это так трудно? Для нее — это унизительно. — Катись к черту. Он всегда держит свое слово. Первый удар —в челюсть, второй — в живот, третий — тоже в живот. И этого было достаточно, чтобы скорчиться от боли и рыдать взахлёб. Однако вопреки ощущению собственной жалости Фенг, стиснув кривые зубы, продолжала выдерживать его действия. Он безжалостен, и это было написано на его лице. Смесь ужаса, злорадства, гнева и чего-то ещё, похожего на отголоски мести, застыли в его глазах, лишая возможности сбежать. Сауз Терано был монстром, и это знали все. А кем же была Суанлу Фенг? Гением. Последней мразью. Ничтожеством. Сукой. Ну, по крайней мере, так ее называли люди из ее окружения. В какой-то момент он остановился, когда увидел ее взгляд. Он был пустым, осознанным и диким. Словно в девушке проснулся такой же монстр, как и в Саузе. — Ты чё, сдохла? — он нагнулся в ее сторону, присмотрелся. Что-то в ее голове резко щелкнуло. Брюнетка, как ошпаренная, превозмогая всю боль, на адреналине вскочила с пола и кинулась к пианино. До ужаса длинные пальцы коснулись клавиш. В голове все было четко и ясно, она знала, что делает. Мелодия была насыщена разными эмоциями: болью, счастьем, гневом, местью. В комнате как будто никого не было: Суанлу игнорировала гопника, ускоряя темп своей игры, подходя к кульминационному моменту. Чувства овладели ее телом на время всего исполнения, однако в самую важную секунду песни в голове стало пусто и темно. Девушка психанула и кулаками стукнула по пианино, провоцируя скандальную ноту. — Черт! Твою мать! — она покраснела от нахлынувшей злости. — Тупая музыка! Чтоб ее! Ты! — она повернулась в его сторону. — Избей меня ещё раз! — Чего? — озадаченно вылупился блондин. Ещё никогда он не слышал о такой просьбе. — Мне... Мне нужно... — слишком сложно выразить свои мысли словами, нежели музыкой. — Забудь. Вали отсюда. И больше не появляйся, — слишком грубо сказано, ему не нравится такой тон. А ей откровенно было плевать на его чувства. Идеально. Она взяла школьный портфель, запихнула туда нотную бумагу, испачканную чернилами и кляксами, и ушла из школы. Он последовал за ней, ведь живут они в одной стороне. Она шла впереди. Быстро, импульсивно и дико. А он — медленно и размеренно, не торопясь, наблюдая за ее удаляющейся спиной. Странно, но ведь он только сейчас заметил, что она не японка, по крайней мере, росла она точно не в Японии. У нее был жуткий иностранный акцент, звук «р» она плохо, но выговаривала. Ее речь была быстрой и спешной. Вспомнив её имя, он сделал вывод, что она китаянка. Она остановилась напротив своего дома, он продолжил идти своей дорогой.

***

Пол был холодный, гладкий. Удобно устроившись на его поверхности, она мягко смазывала раны на лице каким-то заживляющим кремом. Живот неприятно ныл, спина тоже. Самое время поплакать. Слезы неконтролируемо текли из глаз, как же она ненавидела рыдать. Это было противно и ничтожно по ее мнению. Слезы — признак слабости. Если начать рыдать перед тем, кто тебя обижает — тебя обидят ещё сильнее. И она уже давно выучила этот урок. В старшей школе. Обид было много, настолько, что не сосчитать. Луна была красивой, настолько, что не оторваться. Окно было огромным, оно было большим, занимало почти всю стену. И поэтому ночную гостью было прекрасно видно. Ее скромные лучи мягко крались к смуглой коже девушки. Зелёные глаза потеряли свою хрустальную влажность. Руки дрогнули, она поднялась с пола и устало легла на диван. Но звонок телефона заставил подняться обратно: — Привет, отец. У меня все хорошо. — Тебе деньги нужны? — Нужны, десять тысяч йен. Мне этого хватит, — разговор завершён. Этих денег достаточно, чтобы отдохнуть в Чайна-тауне, в местных ресторанах и магазинах, позабыв о всяких противных мелочах. Деньги решают множество проблем. И она это прекрасно знает. Но решат ли они те проблемы, которые невозможно решить?

***

Неужели он и вправду так отвратно играл? Ну, судя по ее реакции, он делал это ужасно. И теперь Сауз, сгорбившись в три погибели, снова играл на несчастном пианино. Ладно, выходило у него плохо. Но не настолько, чтобы ебнуть его голову об пианино. Хотя, может быть, и настолько. Музыка. Это была та самая вещь в его жизни, которая могла спасти его от всех бед. Одно ее звучание уже придавало его существованию смысл. Она спасала, вытаскивала из пучины крови и мяса. Однако то, что нас спасает, одновременно нас и губит. Хорошие и плохие вещи связаны единой нитью. И, соответственно, хорошие и плохие воспоминания тоже. Дино. Этот старик, обучивший его множеству страшных вещей, был как-никак крутым. Строгий, нахальный, он заменил ему отца, которого у него никогда не было. Сауз помнил, как его учили драться, помнил, как направил пистолет и сделал первый смертельный выстрел, — все это происходило под руководством Дино. И он прекрасно помнит, как убил его. «Хватит, Сауз!» «Прекрати...» Он не остановился. Ни на секунду. Никаких сомнений не было в тот день. Тогда почему он тогда рыдал? Тишина. Нужно заглушить ее мелодией. Та девушка, Фенг, ее игра стоила свечей. И теперь каждая композиция в его исполнении звучала просто отвратительно. Он хочет играть так же, как и Суанлу. Восхищение. Зависть. Он ничтожество, которое не умеет играть, а она гений, который может. Возможно, она играла с самого рождения, возможно, у нее были лучшие учителя, возможно, она лучше него. Он не такой, он любитель, не мастер. И ему никогда не достигнуть такого совершенства. Но что же ему мешает?

***

— Фенг, ты забыла тетрадку, — девушка лет семнадцати протянула забытую вещь однокласснице, кротко прикрывая глаза густыми черными ресницами. — Вот, держи. — Спасибо, — она вырвала из рук конспект. Заметив на себе нервный взгляд Кику, брюнетка фыркнула. — Что-то ещё? — Ты не хочешь сходить вместе в какое-нибудь кафе сегодня вечером? — Слишком зажатая и медленная, она ей не нравилась. — Нет, пока. — П-подожди! — школьница кинулась за уходящей девушкой. — Я видела, как тебя избил тот гопник два дня назад! — А это тут причем? — вопросительно выгнула брови пианистка. — Я думала, что тебе, наверное, хотелось бы развеяться, поэтому и позвала. — Мне это не нужно. Больше не лезь ко мне, а то пожалеешь. Пожалеет, если тронет. Судя по школьным слухам, эта чертовка была психованной. Говорят, что однажды, какие-то парни решили «подшутить» над Суанлу, разукрасив ее парту разными ругательствами. Ей не составило труда вычислить обидчиков, и они жёстко расплатились. Одного она столкнула с лестницы, правда, доказать ее вины в этом не смогли. Ответы на итоговый тест другого парня она исправила на неправильные, из-за чего он получил плохую оценку, и его избили родители. Ну а третьего — просто покалечила. Битой и прочими подручными материалами. К ней больше никто не смел лезть, все ее шарахались и пугались. И пусть. Так даже лучше: нет людей — нет проблем.

***

Возвращаясь домой поздним вечером, она напевала себе под нос тихую песенку, которую услышала в одном из китайских ресторанов. Уличные фонари потухли, было темно. Слава богу, до дома оставалось совсем чуть-чуть, бояться нечего. Наверное. Чей-то высокий, громоздкий силуэт сурово выжидал ее у подъезда. До двери оставалось метров пять, когда она достала зажигалку и сигарету. Огонь резко блеснул, освещая беззаботное смуглое лицо и настороженный, выражающий готовность к опасностям, взгляд. Медленно втягивая никотин, она остановилась напротив него. — Не хватило того раза? Решил ещё раз избить? Прости, но у меня нет на это ни времени, ни желания. — Слушай сюда, китайский высер, я по делу пришел. — Кто нахуй? Китайский высер? А я смотрю язык у тебя длинный, японское отребье. Шансы на ее смерть непрерывно растут. — Закрой ебало, — на лбу выступили вены, задёргался глаз. — Только после тебя, бесполезный кусок мяса, — она подошла к нему вплотную, разница в росте заметно чувствовалась. — Думаешь, если превосходишь по силе, то тебе все можно, да? Возможно. Но только в этом городе и только в Японии. Будь ты в моей стране, триады беспощадных бандитов и мафиози уже давно бы тебе живот вспороли. Помни, что твои возможности заканчиваются на японских границах, сяохуодзы. — Ты охуела, я смотрю! — безумная улыбка буквально сияла от переизбытка азарта и гнева. — В край, — она схватила его за воротник футболки. — Чего ждёшь? Давай, избей меня. Ты же только кулаками махать и умеешь. Умеет. И поэтому хочет научиться чему-то другому. — Значит так, — сдержал свою злобу Сауз, недовольно рыча, — ты будешь учить меня игре на пианино. — Я тебе не тайская шлюха, чтобы просто так сосать. Что мне за это будет? — Я тебя не убью. — Какой щедрый, вы посмотрите! — Она удивлённо вскинула руки. — Пять желаний. Исполни пять моих желаний, любых. — Два. — Три. — Идёт, — проворчал парень, и, заметив, что Суанлу от него отпрянула и протянула руку для рукопожатия, ответил на него. — Завтра, в шесть вечера, в музыкальном классе. Буду ждать. — Ладно, — он только собрался уйти, но остановился, услышав вопрос. — Эй, как тебя зовут? — Минами Терано. — Погоди, ты не японец? — Отец был японцем, мать бразильянкой. Я из Рио-де-Жанейро. Она удивленно распахнула глаза и тут же вернула свое лицо в прежний строгий вид. — И как тебе Япония? — аккуратный вопрос сорвался ее губ. Он не ответил, проигнорировал и ушел. «Ну и катись к черту, Терано».