***
Покрытый пылью виниловый проигрыватель по-настоящему отдавал атмосферой 70-х. Такой красивый, такой старинный. От него веяло изяществом и недосягаемым величием, как и от его прошлой хозяйки. Учительницы Фенг. Аккуратно смахнув пыль тряпкой и одарив предмет чистым спокойным взглядом, китаянка потянулась к коробке, что стояла под столом в спальне. Внутри были пластинки, упакованные в замысловатые конверты, с изображениями различных музыкальных инструментов, композиторов и интересных пейзажей. Переместив сокровища в гостиную, где стоял проигрыватель, она принялась отбирать нужные ей произведения. Несколько коротких и требовательных звонков в дверь дали понять девушке о том, что ее ученик пришел. Повернув замок и потянув вниз ручку, она позволила ему войти, а затем, приняв загадочный и уверенный вид, она провела его в гостиную, где стояла нужная ей утварь. — И чё мы делать будем? — Он с подозрением оглядел комнату. — Сейчас, — она сняла с проигрывателя пылезащитную крышку, вытащила нужную пластинку из конверта, поставила ее на поворотный диск, включила двигатель и подняла тонарм, установив его над началом первой дорожки. Ловкие пальцы аккуратно опустили регулятор, и в комнате заиграла долгожданная музыка. Н. Паганини Каприс №24 Терано слегка приоткрыл рот от резкой и дерзкой игры скрипки. Он замер, не смел и слова сказать. Золотые глаза аккуратно рассматривали волосы и спину китаянки. На лице у Сауза замер немой вопрос, который словами он выразить не мог. Странное чувство, похожее на извергающийся вулкан, подчинилось и разожглось ещё сильнее, обжигая глотку и лёгкие. Блондин тяжело выдохнул и немного иначе взглянул на отвернувшуюся девушку. «Неплохо, Фенг». — Как тебе? — Она подняла тонарм и краем глаза взглянула на него. — Пойдет, кто автор? — Паганини. — Скрипач? — Страдивари и Гварнери показали всему миру, как нужно делать скрипки, а Паганини — как на них играть. — Ты много знаешь. «Больше, чем я». — И много у тебя виниловых дисков? — Двадцать, я коллекционирую их. — Тебе нравится? — Скрипки, виолончели, фортепиано, флейты, контрабасы — я люблю это дерьмо. Но фортепиано я люблю сильнее всего. — Это было предсказуемо, — усмехнулся в своей манере Сауз. — Садись за пианино, — он нехотя выполнил ее указ, открыл крышку и размял руки. — Что мне играть? — Сегодня будешь учиться подстраиваться под основную мелодию и другие инструменты. — Чё? — Хуй через плечо, сначала будешь слушать, потом играть. И вот его заставляют делать ещё одну ненужную, по его мнению, хуйню. Прекрасно. — Как насчёт Бетховена? — Риторический вопрос был задан с лёгкой издёвкой. Руки быстро сменили пластинку, тонарм мягко и невесомо касался винилита. Л. Бетховен «Лунная соната» Глубокая мелодия была также мрачна и тяжела, как и кровь, что лилась из трупа теперь уже мертвого врага. Казалось, что луна этой музыки была покровительницей смерти, казалось, что она взяла на себя все убийства, совершенные Минами. На душе стало легко, недавно извергающийся вулкан тут же потух и постепенно превращался в непробиваемый камень. «Лунная соната» теперь носила другое название в его голове, известное лишь ему. И только Суанлу не испытывала каких-либо чувств. Она тихо стояла, не шевелилась, прокручивала в голове моменты прошлого и сжимала кулаки. В голове было пусто, картинки мелькали перед глазами. И невольно вспомнив про главу «Рокухара Тандай», она решила отодвинуть свои воспоминания на второй план. «В пять лет он убил врагов Дино, в двенадцать — самого Дино. После этого и стал одним из сильнейших гангстеров Рио-де-Жанейро». Сильнейший гангстер Рио-де-Жанейро. Приговор? Наказание? Нет, единственный способ выжить. Единственный способ известный ему. «Отлично сработано, Минами. С сегодняшнего дня тебя будут звать Сауз». — Фенг, это чё за хуйня? — Брови сдвинулись к переносице, он спрятал свою лицо в руках и локтями оперся о пианино, заставив инструмент издать неприятный звук. — Ты о чем? — Музыка остановилась, липкая тянущаяся тишина заполнила пространство. То ли Фенг, действительно, не понимала, что происходит с Терано, то ли она просто притворялась. Одно было ясно — прежним он отсюда не уйдет. — Забей, я… Я хочу начать играть, — перед ним тут же оказался распахнутый нотный стан, была включена «Лунная соната», и теперь блондин старался заставить пианино слиться с мелодией проигрывателя. А она все так же избегала его образа, словно позабыла о своем бесстрашие и нахальстве. Она билась в сомнениях: неужели он такой же, как и она? — Фенг, — он произнес имя так, словно был вынужден это сделать, словно его заставили, — называй меня Минами. — Почему именно это японское имя? — предпоследнее слово было сказано с осторожным презрением, которое она не смогла скрыть. — Потому что это мое настоящее имя. Иногда так бывает, да? Когда абсолютно безразличный тебе человек узнает то, что ты пытался скрыть даже от самого себя. Таких людей нужно либо держать возле себя, либо избавляться от них. Правда вот, что делать с Фенг, он не знал. Точнее, даже не задумывался. — Как захочу, так и буду называть тебя. Он доиграл до конца мелодии. Затем направился к выходу со словами «мне нужно идти». Недовольно фыркнув на подобное пренебрежение временем, Фенг вернулась в свою комнату, решив что проигрыватель и пластинки она не уберет обратно. Может, они ещё пригодятся? Мысли путались, какое-то странное чувство не покидало нутро, желание послать всех к чертям росло ежесекундно. Она не могла понять, почему Сауз себя так вел, она ожидала от него совершенно другие эмоции и действия. «Минами окунулся в свое прошлое, а не в музыку». Черт. Только и остаётся вот так устало лежать на кровати и пялиться в потолок, попутно покрывая свою жизнь матом. И нельзя было сказать, что Фенг была несчастна, нет, она не была несчастна. Она была просто одинока. Так же, как и он.***
Вечерняя прогулка всегда была для нее как глоток свежего воздуха — помогала очистить разум и отдохнуть. Прогуливаясь вдоль побережья реки, Суанлу вспоминала свою прошлую жизнь в Шанхае: школу, друзей и когда-то целую семью, в которой процветали любовь и взаимоуважение. Ветки деревьев качались под влиянием быстрого и ловкого ветра. Он, словно-таки желая показать что-то, подгонял девушку ускорить шаг. Растрёпанные черные волосы противно лезли в глаза, не выдержав давления шустрой стихии, Фенг убрала локоны в высокий хвост. Теперь имея прекрасный обзор на окружающий мир, девушка заметила одинокого человека, что сидел на земле, повернувшись в сторону воды. И если хорошенько приглядеться, то можно было заметить подсохшую рану на его голове, в районе виска. Подойдя ближе, она тут же догадалась о деятельности парня. Гопник. Он выглядел так жалко. Она тут же отвернулась и прошла мимо него, не желая и думать об этом члене «Рокухара Тандай». — Глядишь, скоро всю эту ебаную банду встречу, — иронично произнесла девушка и спокойным шагом направилась в сторону квартала красных фонарей, недалеко от которого находился ее дом. Улица была как обычно заполнена людьми разных мастей, и каждого из них Суанлу мысленно презирала. Несмотря на свои чувства, она любила возвращаться домой через этот квартал. Роппонги славился своей двойной жизнью: днём — престижная часть района Минато, а вечером, после заката — дом для гнилых и потерянных, что ищут пристанище на одну ночь. Зоркие болотные глаза настороженно и предвзято оглядывали прохожих. Яркие вывески начинали притягивать все внимание девушки на себя и уволакивать ее в воспоминания, связанные с прогулками по Шанхаю во время фестивалей. Но тут было недостаточно ярко. Не хватало всего лишь уличной еды и самого сложного и любимого языка во всем мире. Но осталось немного, скоро она снова увидит это и услышит. Скоро она вернётся домой. Кто-то схватил девушку за руку и дёрнул в сторону какого-то переулка. Попытки вырваться были тщетны: ее держали за обе руки, лишая возможности убежать. Напряжённая и готовая прибить всех этих гопников, она агрессивным взглядом сверлила отбросов. — Не помнишь нас, Фенг? — подошёл к ней один из парней. — Коджи? Чё тебе от меня, нахуй, надо!? — дернулась китаянка. — Увидеться хотел, — замахнулся и ударил ее в живот парень. — Иди нахуй, — огрызнулась Суанлу, корчась от противной боли, после чего получила ещё один удар в челюсть. — Если ты меня не отпустишь, ты об этом пожалеешь. Клянусь. И эту клятву она сдержит. Ведь теперь, спустя всего двадцать минут девушка без сознания лежала на асфальте, избитая и покалеченная. И она могла бы так проваляться здесь до самого утра, если бы он не соизволил прогуляться сегодня по собственным владениям. Приметив издалека чью-то бессознательную тушку, он зашёл в этот чертов закоулок, в надежде, что найдет какой-нибудь труп очередного бомжа или пьяницы. Однако, как только он вгляделся в лицо своей находки, тут же понял, что мертвый бездомный намного лучше, чем избитая Фенг. Оставлять ее здесь как-то не хотелось, что ли. Совесть не позволяла развернуться и уйти. Оценив состояние брюнетки, он сделал вывод, что переломов нет и отнес ее к себе домой. Но это он сделал конечно же не из-за того, что беспокоился о ней, а просто из-за того, что его квартира была ближе. По крайней мере он пытался себя этим убедить.***
Хорошо сыгранная мелодия медленно проникала в ее крепкий сон, заставляя снова вернуться в реальность и открыть глаза. Но девушка даже не пошевелилась, она продолжила так же смиренно лежать, пытаясь узнать название композиции и ее автора, что были до боли знакомы. Ф.Шопен «Полонез-фантазия». Мысленно похвалив себя и вспомнив о своем недавно печальном положении, Фенг приподнялась и принялась оглядывать комнату. Достаточно дорогая и стильная мебель, а также наличие панорамного окна заставили девушку сделать вывод о том, что хозяин этих апартаментов далеко не бедный человек. Музыка прекратилась. Чуткий музыкальный слух уловил чьи-то приближающиеся шаги в сторону гостиной. Наполненные хищной настороженностью, болотные глаза всматривались в проем, но когда в ее поле зрении появился он, Фенг не могла не охуеть от жизни. — Минами?! — от удивления приоткрыла рот девушка. — Чё я здесь делаю? — Нет, блять, мать Тереза, — недовольно и слегка обиженно подошёл к ней блондин. — Ты… — в голове вертелись обрывки вчерашнего вечера, — как я здесь оказалась? — Нашел тебя в подворотне, сначала подумал, что какой-то пьяница откинулся, а это оказалась ты. Почти угадал, — стёб у Терано в крови. — И почему не прошел мимо? — Да я хотел, знаешь… Но если бы тебя нашли какие-нибудь объебаны и хуйнули бы ножом в печень, то вряд ли бы наши уроки музыки продолжились бы. — Эм… Ну… Спасибо, что ли, — неумело поблагодарила его Суанлу, избегая его настойчивых глаз, а затем поднялась и направилась к выходу. — Я пойду. Сегодня и завтра уроков не будет. — Ага. На душе остался неприятный пустой осадок, который хотелось сжечь, так же яростно и трепетно, как и нотную бумагу, исписанную жалкими попытками сочинить свою музыку. Ей было стыдно, что ей помог именно Терано. Но с другой стороны, более чуждой для Фенг, Минами был лучшим исходом вчерашнего дня. Потому что ей казалось, что она может ему доверять. Чуть-чуть.***
Зеркало — это бездушное создание, которое может и убить, и вознести. Кто-то может увидеть в нем произведение искусства, а кто-то самое уродливое существо на всей планете. И исход зависит не от самого предмета, а от того, кто в него смотрит. И сейчас в него смотрела Суанлу. Сняв кофту и оставшись в штанах и нижнем белье, она пыталась рассмотреть все ушибы и синяки, оставленные ее бывшими одноклассниками. В голове зарождалась противная липкая жалость, похожая на засохшую кровь. Год назад она с горем пополам переехала в район Минато, поступила в новую школу и эти ублюдки не могут оставить ее в покое. Одна из причин ее ненависти к Японии — это люди, которые гнобили ее за ее же имя и происхождение. Чужаков никто не жалует — первый урок, который усвоила девушка. Два года назад она, как и многие иностранцы, попала под «горячую руку». Травля и издевательства были и в средней, и в старшей школах. Правда, если в первой все заканчивалось лишь на словах, то во второй — разбитыми носом и губой. Аккуратно нанося на повреждённые участки мазь, она стиснула зубы. Неприятная, едва ощутимая боль резко разгорелась от одного прикосновения, а затем потухла, стоило брюнетке убрать руку. От ее занятия Суанлу отвлёк внезапный звонок. Девушка быстро накинула на себя первую попавшуюся кофту и вышла в коридор. — Нанори? — она удивлённо уставилась на женщину. — Зачем ты здесь? — Ты не отвечала на звонки вчера вечером и сегодня. Твой отец хотел убедиться в том, что с тобой все в порядке, — мило улыбнулась мачеха. — Раз его ебет мое состояние, почему он сам не пришел? — тяжёлая обида лежала на душе. Девушка уже было хотела закрыть дверь, но бывшая Адэко положила руку на дверной проем. — Он много работает, Фенг. — Я этого не понимаю. И не хочу понимать, — с отрешенным злым взглядом она сделала шаг назад, затем посмотрела на Нанори. — Что-то ещё? — Ах... Да, — засуетилась шатенка, протягивая падчерице пакет, — вот, держи. — Что это? — Я не могла прийти с пустыми руками, — улыбка на ее лице все так же сохраняла свою трепетность и изящество. В голове промелькнула гнилая мысль: родная мать Фенг так никогда не улыбалась в адрес дочери. Немного озадаченная, Суанлу, закрыв дверь, направилась на кухню. Она достала из пакета контейнеры с домашней китайской едой. Открыв одну из коробочек, она аккуратно понюхала содержимое: пахло съедобно. Отложив пищу в холодильник, она задумалась о сегодняшнем визите мачехи. Эта женщина точно заметила разбитую губу. Ее взгляд был полон жалости и сожаления, губы поджаты. На тот момент Суанлу показалось, что не только ее отец беспокоился о ней, но и Нанори тоже. Поток разбившихся мыслей и воспоминаний задевал старые душевные шрамы. Было морально тяжело находиться здесь. Существовать. Она зажмурила глаза, выдавливая слезы. Может, всё-таки стоило попросить Нанори остаться?***
Отсидевшись дома ещё день, Фенг размышляла над тем, как проучить Коджи и его компашку. Со всеми разом она не справиться, а поштучно «вылавливать» их очень долго и муторно. Сосредоточенно рассматривая пример в учебнике, она почувствовала как кто-то коснулся ее. — Фенг, все в порядке? — Странно, но только сейчас она заметила сходство в поведении мачехи и Кубо. Обе осторожные, обе ведомые. — А? — Повернулась в ее сторону девушка. — Ага. Нормально все. Пять минут назад русоволосая, находясь в обществе своих весёлых одноклассниц чувствовала себя просто отлично, но как только подошла к Суанлу — ощутила на своей душе тяжёлые эмоциональный груз. Кику была эмпатом, что означало наличие неплохого эмоционального интеллекта. — Может, стоило обратиться в полицию? — Чуткие голубые глаза заметили разбитую губу, что говорило о возможном насилии. — Она не поможет. — Может... Может, избить их в ответ? — осторожно просияла девушка. — Я, блять, одна не справлюсь, — грубо ответила брюнетка. — Попроси кого-нибудь. Можно же заплатить или... — Хм... Хорошая идея, — в глазах заиграли жуткие огоньки. В класс зашёл учитель, начался последний урок. Отсидев почти час в кабинете, она, как и другие ученики, поспешила уйти по своим делам. Идя вдоль коридора, Фенг все пыталась догадаться, как они ее выследили? Как узнали, что она именно в этом районе? Насколько ей было известно Коджи не был гопником на момент ее ухода. Возможно, он вступил в какую-то банду. Но вот в какую — неизвестно. Зайдя в кабинет, она увидела свою учительницу, что бережно играла на пианино, находясь в «своем мире». Суанлу демонстративно кинула вещи на диван и села рядом с ними, наблюдая за действиями женщины со стороны. — Ты опоздала. — Всего на две минуты. — Садись за пианино. — Сейчас. Едкие замечания и соответствующие ответы были на протяжении двух часов. Преподавательница, хоть и старалась прикопаться к девушке, но от ее исполнения она осталась довольна. — Ты хорошо играешь, Фенг. Она это прекрасно знает. Но услышать слова похвалы от человека, который любит пилить мозги — очень даже приятно. Женщина ушла, оставив Суанлу одной в комнате. Открытое настежь окно позволяло услышать пение птиц: мелодичное, прямое и мягкое. Лёгкий ветерок проникал в помещение, однако от жары он не спасал — брюнетке пришлось снять пиджак, так как сидеть в нем было невыносимо. — Пиздец на улице жарень, — поприветствовал ее Сауз. — Ты уже здесь, — лениво подметила китаянка. — Ну, давай, удиви меня. — Закрой ебало. — Только после тебя. Как всегда тот же сценарий — он играет, она слушает. И каждое его исполнение было лучше предыдущего. Чтобы знать это, ей не нужно было слушать или внимательно следить за ним — она просто это знала. Она знала, что вопреки всему он будет сам совершенствоваться. Так же, как и она. — Молодец, — негромко сказала девушка. — Чё? — просиял гопник. — Чё слышал. Задумчивая ухмылка появилась на его лице, а движения стали чуточку увереннее. Если человек, к мастерству которого он стремится, сказал, что Минами молодец, то значит так и есть. — Я хочу загадать второе желание, — заявила брюнетка по окончанию его исполнения. — Какое? — Избей до полусмерти несколько гопников из старшей школы Камата. Они учатся в 2-А классе. Предводитель этой компашки Коджи. Остальных хуесосов узнаешь по такой же причёске, как и у него. — Дай угадаю, они тебя так разукрасили? — не сдержал смешок Сауз. — Не твое дело. — Ладно. Я их разъебу.***
Подкараулить их возле захудалого кафе не отняло больших усилий. Наблюдая за наглой походкой юного сброда, Терано с хищной улыбкой убийцы аккуратно шел за ними по пятам. Когда парни завернули в проход, между зданий и двигались в своем направлении, они услышали за своими спинами едкий жуткий смешок. — Стоять, — приказной тон, что заставил тут же врасти в землю, — советую не двигаться — сейчас ебала бить вам буду. Один из них обернулся. Каково было его удивление увидеть перед собой главу «Рокухара Тандай». — Бежим! Кто же успел спастись? Никто. Комплектация тела позволила ему выловить всех карасиков из токийского пруда и хорошенько выпотрошить. У каждого лицо было практически всмятку, а подняться, конечно же, никто не мог. Добивая одного из гопников, Сауз притянул его к себе за край футболки и спросил: — Ты же Коджи, верно? — Д-да, — не соображая, ответил он. — Совет на будущее — не лезь к Фенг, — не верил, что сказал блондин. «Еще раз тронешь мальца — тебе крышка, долбоеб.» Дино тогда побил тех хулиганов, что издевались над Минами. Так почему же Минами не побить тех, кто издевался над Суанлу? Разобравшись с обидчиками девушки, он ушел домой. Наблюдая за ночным городом из окна огромной гостиной, он тихо напевал мотив одной знакомой мелодии, прокручивая в голове события прошедших дней и лет. Всё-таки, он тоже скучает по родному городу.