***
У него дома было так же холодно, как и в ее квартире. Она не включила свет, он тоже не стал. Оказавшись в гостиной, ее взгляд зацепился за красивое, совершенно новое фортепиано, сделанную перестановку в комнате и вид, что находился за огромным панорамным окном. Изумленные зелёные глаза заставили ноги сделать несколько шагов в сторону прозрачного стекла. Небоскребы, машины, фонари, яркие огоньки — все это смотрелось безумно гармонично и красиво. — Фенг, а в Шанхае такой же вид? — тихо поинтересовался он. — Шанхай намного лучше Токио. — Не сомневаюсь, Фенг. — Ты заполучил это все путем боёв и множества смертей, верно? — Да. — И тебе не страшно? — Нет, — очередная ложь. Страшно. Ему было страшно. Каждый бой с сильным противником сопровождался сильным животным страхом. Но виду нельзя подавать, иначе проиграешь ещё до начала боя. — Мне тоже… не страшно. «Я уже это давно понял». Она отошла от окна и оказалась возле нового инструмента, от которого пахло лаком и обработанной древесиной. Тихо открыв крышку, она коснулась одной из клавиш. Тянущийся мелодичный звук был подобен разбитому хрусталю: чистым и убитым. Парочка ещё нескольких движений пальцами — и вот городской образ ночи сопровождался изумительной игрой на фортепиано. Один из ноктюрнов Фредерика Шопена в ее исполнении заставил его просто стоять, не шевелиться. Казалось, что если он скажет хотя бы одно слово, то совершит какой-то ужасный, непростительный поступок. Прозвучала последняя нота, последнее касание ее пальцев словно бы сняло проклятье с его души и тела. — Скажи, когда захочешь домой. — Я, блять, не хочу домой. С этими словами ее руки начали играть «Лунную сонату» превращая ночь в ее собственный токийский концерт. А Терано — в ее вечного слушателя-подражателя. Композиция Бетховена спустя время растворилась в стенах, а девушка мягко дернулась, как будто пыталась оттолкнуть от себя инструмент: — Бери стул, будем играть в четыре руки. — Сейчас. Спустя минуту, он снова оказался рядом с ней. Выслушав ее наставления и узнав, что они собираются играть, принялся к исполнению мелодии. Музыка звучала гармонично, их совместные усилия стоили внимания. Глава «Рокухары Тандай» старался, пытался не совершить ошибку, а Фенг спокойно, расслабленно играла, даже не переживая по поводу качества ее действий. Такой контраст личностей, телосложения и схожесть взглядов сейчас тихо сидели за одним фортепиано. Здесь было хорошо, здесь было лучше, чем в самом Токио или Шанхае. С Минами было хорошо. С ним было весело, ярко и непринужденно. Можно было сказать любую хуйню и поссориться с ним. Не так, как с другими людьми, с которыми ей довелось общаться. Но в душе вдруг поселился узел, что стягивал лёгкие. Он заставлял ее думать о родном городе, думать о скорейшем приезде матери, думать о возвращении домой. От этой тяжести внутри она просто не смогла продолжить исполнение композиции. Поднявшись, она нервно посмотрела на гопника, затем подошла к дверному проёму: — Сауз, я хочу домой. Отвези меня, пожалуйста. Он не хотел. Как же он не хотел этого делать. Скрывая раздраженность, он закрыл крышку инструмента и направился к выходу.***
Байк остановился напротив ее же подъезда. Суанлу уже сделала несколько шагов к железной двери, но остановилась и, повернувшись, сказала: — Спасибо, что ли… За хороший вечер. — Спокойной ночи, тебе, Фенг, — неловко буркнул Минами и поспешил вернуться домой. — И тебе, — проследив за его уходом, прошептала она. Наполненная непонятными чувствами она добралась до квартиры, затем нервными движениями принялась открывать замок. С хлопком закрыв дверь, она скинула с себя кеды и достала телефон. Тусклый экран показывал два часа ночи. Самое время для принятия душа. Одежда валялась по всему пути из коридора к ванной. Тихий шум льющейся воды заглушал мысли. Горячая вода прожигала кожу до красноты. Все было таким трудным и вязким. И она даже не понимала, чего хочет больше: смыть этот удушающий узел или согреть замерзшую от влияния этого города душу. А что же Терано? А он просто сидел за фортепиано и уже который раз переигрывал тот самый ноктюрн польского композитора. Вот так не видишься с человеком две недели, затем проводишь с ним часть ночи, а потом еще до трёх часов играешь этого тупого Шопена. Не об этом мечтал Минами.***
Распахнутое настежь окно пропускало в комнату едва ощутимую прохладу. Произвольное движение ноги откинуло душное одеяло в сторону, и даже это не спасло от гнетущей жары. Фенг так не хотела просыпаться, но температура в спальне заставила. Холодный душ, кое-как приготовленная яичница и убранные в хвост густые волосы потихоньку начали скрашивать ее день. Она старалась ни о чем не думать. Забивала свою голову музыкой да книгами на родном языке, что когда-то прикупила в китайском квартале. Но даже вымышленные проблемы чернильных людей напоминали ей о своих сомнениях. Так прошло время до шести часов, а дальше запланированный урок музыки с Саузом. Он пришел без опозданий, какой-то угрюмый и нелюдимый, что ему несвойственно. Суанлу никак не отреагировала на это, а может, просто не хотела? Когда очередная мелодия поглотила дешёвую квартиру, вибрирующий телефон девушки заставил ее отвлечься от наблюдений за учеником. Она ушла на кухню, где спокойно провела пассивно-агрессивную беседу со собственным отцом, который пытался пригласить ее к себе домой на ужин. И она согласилась. Минами ждал ее возвращения, что-то обдумывая. Его неожиданно произнесённое ею имя вернуло его с небес на землю, а каменная просьба со словами «отвези меня к отцу» позволило усмешке появиться на его лице. Урок они так и не закончили. Фенг пошла собираться. Белая майка оголяла загорелые плечи, волосы, теперь уже заплетённые в пучок, позволяли ветру обдувать шею. Спускаясь по ступеням, она снова чувствовала на себе его взгляд, но не остановилась. Скандально ускорила свой шаг, пытаясь пропасть из его поля зрения и выбежала на улицу к припаркованному мотоциклу. Недовольные глаза встретили его на выходе, на что он лишь раздражённо фыркнул. Высшая степень близости — это поругаться с человеком без слов. — Куда тебя везти? — В Кацусику, дальше дорогу подскажу по пути. Их путь был долгим, она уже даже начала жалеть, что не поехала на метро. Запах жженого асфальта, надоедливый гул машин —превращали трассу в настоящее пекло. Они застряли в пробке, что никак не улучшало ситуацию. Китаянка отпрянула от блондина, достала телефон и предупредила Нанори о том, что опоздает. Как только быстрый разговор окончился, автомобили начали ускорять свое движение, как и байк, который через несколько десятков минут уже свободно ехал по дороге. Они прибыли к дому с задержкой в сорок минут, что даже было приятным результатом. Снова сухое «спасибо», затем короткий скучный взгляд — и вот он теперь уже едет домой, благополучно забывая про оказанную услугу Суанлу. Она же, поднимаясь по ступеням до четвертого этажа, обдумывала предстоящую встречу, которая, как ей казалось, будет непростой. Дверь открыла Нанори. Ничего удивительного. Ливей вышел из-за угла и встретил дочь с чистой красивой улыбкой. — Пойдем, Фенг, еда сейчас остынет, — он ушел на кухню. Мужчина сел на одном краю стола, его дочь на противоположном, а бывшая Адэко между ними. Слегка напряжённая атмосфера образовалась в результате эмоций отца и дочери: он слегка нервный, она — раздраженная. И лишь женщина сохраняла в себе трезвую мудрость на случай непредвиденной ссоры между ними. — Мне звонила твоя мать. Она говорила, что она приедет в Токио за тобой. Ты хочешь уехать? — Да, хочу. — Ты уверена? — Да, — если лжец поверит в собственную ложь, то она станет правдой. И именно это пыталась сделать китаянка уже на протяжении двух дней. — А как же друзья? — У меня нет друзей, — она тихо радовалась, что Кику этого не слышала. — Хорошо, — с некой горечью выдохнул Ливей, — я обсужу твой переезд с Мингю. После каникул ты больше не будешь здесь жить. — Я вернусь в Шанхай? — Это будет зависеть от твоей матери. Ты же знаешь — она недавно вышла замуж. Неизвестно, как отреагирует на твое возращение ее муж. — Лишь бы не домогался и денег давал, тогда все будет просто прекрасно, — сказанное отчасти задело Ливея: кроме денег он ей больше ничего не давал, и это едкое напоминание нанесло ему неплохой удар. — Будем надеяться на лучшее, но помни, что я и Нанори будем тебе всегда рады здесь, — выдавил из себя улыбку мужчина. — Не сомневаюсь. Он судорожно пытался вернуть то, что когда-то потерял с переездом в Токио, а она просто хотела вернуться туда в надежде на то, что дома больше не будет холодно. Они оба преследовали разные цели, что делало их ещё больше не родными друг другу. Нанори же чувствовала себя меж двух огней: один из них уже потухал, а другой разгорался ещё сильнее. И так всегда. — Спасибо за прекрасный ужин, я пойду, — из-за доли уважения к мачехе она легонько поклонилась в ее сторону и направилась в сторону выхода, игнорируя попытки отца задержать ее. — Фенг, подожди, — он обеспокоенно выбежал в коридор, пытаясь как-то сгладить ситуацию. — Чего тебе? — надевала на себя обувь девушка, беседуя с отцом на родном языке. — Если передумаешь, то скажи мне, обязательно скажи мне или Нанори, хорошо? — Было ясно — он хотел сказать что-то другое. — Ага, — она в ужасной спешке покинула квартиру и спустя какое-то время вернулась домой.