***
В одно утро за завтраком графиня внезапно очень тепло обратилась к сыну: — Сынок, как продвигаются Ваши успехи? От этого приторно-сладкого «сынок» свело зубы даже у Антона. Арсения же пробрала дрожь. Он всегда боялся, когда матушка начинала проявлять свою а-ля материнскую любовь. Это всегда был «пряник» перед «кнутом». Арсений чертовски хорошо знал, что «кнут» обязательно последует. И уже даже мысленно приготовился к нему. Внешне же он не выдал ни одной своей мысли. — Спасибо, матушка. Всё хорошо. Месье Шастун ознакомил меня с рядом современных популярных мотивов. — О, это замечательно! Графиня продолжила, как ни в чём не бывало, пить чай. Но через некоторое время напряжённой тишины добавила невзначай: — К нам завтра в гости пожалует чета Смиттов. Мисс Шарлотта вернулась из Парижа и очень тоскует по обществу Арсения. Думаю устроить небольшой званый обед. Быть может, к нам смогут ещё присоединиться соседи Эвансы и, конечно, приходской священник. Ах да, Антон, Вы тоже, разумеется, приглашены. — Благодарю, графиня. — отозвался Антон. После такого завтрака музыкальный урок был практически впустую. Арсений летал где-то в своих мыслях и никак не реагировал на попытки Антона завести разговор или начать уже наконец-то занятие. Поэтому через полчаса попыток Антон не выдержал и сказал серьёзным тоном, не терпящим возражений: — Граф, так больше не может продолжаться. Вы совершенно не слышите моих замечаний. И вообще, Вы где-то не здесь… Считаю, что на сегодня достаточно. Урок окончен. Можете отправляться по своим делам и думать о своей невесте, сколько Вам вздумается. Я Вас больше отвлекать не намерен. Забрав ноты, Шастун стремительно вышел из гостиной и отправился в свою комнату. Что это сейчас вообще было? Такое странное, но яркое чувство. Это же не ревность? Нет, конечно, нет. Что за вздор?! Антон, ты же не ревнуешь этого напыщенного красавца аристократа к прелестной юной особе, которая сейчас заняла все его мысли, а в будущем сплетёт свою жизнь с этим графом. Нет, конечно! Это глупо! Это точно не ревность! Однозначно! Он просто исключительно как учитель расстроен, что его ученик не смог должным образом собраться на занятии. Антон был зол. На Арсения. Но больше на себя. Ему не нравилось то, как он реагирует на эту ситуацию. Это неправильно. Так не должен себя вести учитель. Ему было даже стыдно за своё поведение. Придя в комнату, он понял, что не в силах находиться в замкнутом пространстве, а значит, нужно погулять. Остыть. Но он всё ещё похрамывал, и поэтому дальние прогулки ему были противопоказаны. Взгляд учителя упал на сад с розами за окном. Там, в глубине сада, была небольшая беседка, скрытая от посторонних глаз. Идеально! Антон взял с собой книгу и, устроившись поудобнее в беседке, отключился от этого мира. От проблем и жужжащих в голове мыслей. Просто полностью утонул в книге.***
Арсений был зол. На Антона. Но больше на себя. Он повёл себя неправильно. Неуважительно к учителю. Но больше всего он был зол на мать. Эта злость растекалась по венам, и заставляла сердце биться в бешеном ритме. Это же наверняка она пригласила Шарлотту. Нет сомнений. Зачем? Родители очень редко кого-то принимали в поместье. И изначально же был разговор только об его присутствии на её именинах. Опять эта Шарлотта… «Шарлотта же такая умница», «Шарлотта такая красавица». Фу! От одного имени даже противно. Арсений понимает, что ему нужно извиниться перед Антоном. Мало того, что он повёл себя плохо как друг, он ещё и урок сорвал. Постучав несколько раз в дверь комнаты учителя, ему так никто и не ответил. Дверь оказалась незапертой, и Арсений беспрепятственно прошёл в комнату. Антона в комнате не было. Где же он тогда? Но, присмотревшись, становится видно, что уходил учитель в спешке. Папка с нотами была брошена на кровать, и из неё вылетело несколько новых листов. Так не характерно для учителя разбрасываться нотами. Арсений аккуратно сложил и положил их на место. Куда же ушёл Антон? Уходя, Арсений заметил открытую дверь в сад. Да, точно, тут же выход в розарий. Может быть, Антон там? Пройдя вглубь маленького цветника, граф нашёл Антона в беседке. Юноша увлечённо читал книгу. — Что читаете? — спросил Арс, присев рядом на скамейку. Антон вздрогнул, так как не заметил гостя. — «Гордость и предубеждение». — Ммм… Творчество Джейн Остин. Хороший выбор. Антон с удивлением посмотрел на графа. — Хотите сказать, что Вы читали эту книгу? — «Очень мало людей, которых я действительно люблю. И ещё меньше тех, о ком я хорошо думаю». Кажется так, если мне не изменяет память. У Антона замерло сердце. Он знал эти строки. — «Чем больше я смотрю на мир, тем меньше он мне нравится». — Именно, — улыбнулся граф. — В этой книги слишком много правильных мыслей. Антон всё ещё был удивлен. — Я думал, что Вы не читаете такую литературу. Арсений усмехнулся. — Я тоже думал, что Вы её не читали. Однако в очередной раз мы убедились, что литературные вкусы у нас схожи. Я по секрету скажу, что все книги, которые стоят в шкафу в Вашей комнате — это моя личная секретная библиотека. Ни отец, ни мать никогда не заходят в гостевые покои. Поэтому я могу быть уверен, что они не найдут мои маленькие сокровища. Немного помолчав, граф продолжил, посмотрев Антону прямо в глаза. — Я не должен был себя так вести утром. Прошу меня простить. Мне очень жаль. Я ни в коем случае не хотел тебе грубить и тем более срывать занятие. Просто меня выбил из колеи внезапный приезд Шарлотты… Завтра будет тяжёлый для меня день. Это чистосердечное извинение поразило Антона. Он был тронут. И тут его взгляд неосознанно упал на губы графа. Он залюбовался ими. Пока граф что-то говорил о книге, Антон его не слышал. Его мысли были уже не здесь. Они не слушались своего хозяина. И Антон, не ведая, что творит, поддался эмоциональному порыву. Наклонился к графу и нежно, аккуратно поцеловал его мягкие губы. Так странно и так просто. Это был невесомый поцелуй. Как крылья бабочки… Арсений не ответил на поцелуй. Просто замер. Но и не отстранился. Он сначала даже не понял, что происходит. А потом Антон коснулся его губ. И от этого поцелуя по телу разлилось столько тепла, что казалось, столько просто физически не может поместиться в таком маленьком теле. Время словно остановилось. Секунды превратились в часы…