«Она здесь. Она живая. Падме жива.»
Но похороны, она была так бледна, её тонкие пальцы сжимали кулон, который лежал на круглом животе. Живот. Ребёнок.«Ребёнок жив…»
Всё вновь затихло, только сердце начало резко стучать. — Ваш ребёнок, где он? -, сказал он сдержано, но голос всё ещё казался хриплым. Падме несколько смутилась, отводя взгляд. Она медленно повернула голову и рассмотрела в неясном, отблеске света Дарта Вейдера, облачённого в чёрные одеяния. Он с трудом выдерживал борьбу с хмурыми догадками, подтверждающие поведение жены. Вейдер с леденящей болью и ужасом в сердце, нашёптывающие мрачные предположения, угадывал в движениях жены непреодолимую горечь. Падме чувствовала сумасшедшее сердцебиение, разрывающее грудь, судорожно вдохнула. С трудом сумев сделать хриплый, короткий выдох, она опустила взгляд и произнесла: — Она умерла. Ещё когда я была беременна. Вейдер шагнул назад, в оглушительной растерянности. Это была девочка. Её слова безжалостно ранили его сердце, проглотили растерзанную душу и сомкнули в цепях больное сердце. Он убил свою дочь. Давно ему не приходилось выдерживать таких тяжелых потрясений, похожих на самое жуткое страдание. Кровь перестала бежать по венам, холодные, немеющие губы подрагивали. Из обломков воспоминаний он собирал жизнь Падме. Он придушил её, убил дочь, мучал Падме до полусмерти, как она теперь будет смотреть на него? Как она может говорить с ним? Вейдер испортил жизнь своей жены, испоганил её душу. — Что вы сделаете со мной? — тихо спросила Падме. Вейдер резко поднял на неё взгляд, понимая, что она всё ещё не знает кто он такой на самом деле. Приняв решение держать свой главный секрет в тайне, собравшись с силами он ответил: — Ничего. Выдохнул и отвернулся. Он не заметил, как механическая рука порвала перчатку. Взгляд снова вернулся к Падме, которая из-под густых каштановых волос смотрела на него с нескрываемым удивлением и испугом. Забрал бы. Прямо сейчас взял бы её за руку и увёз. Скрыл бы ото всех. В груди шевельнулось что-то очень неприятное.«Не могу»
Лучше пусть она будет здесь. Вейдер станет незримо оберегать её. Следить за каждым, кто будет говорить с ней. Развернувшись на пятках он вышел, успев только услышать её тяжёлый выдох. *** Вейдер ещё долго сидел за столом, в окружении воспоминаний и призраков прошлого, обступающих, шепчущих, смеющихся. Прикрывал глаза, видя их перед собой и слыша их голоса. Мать, Квай Гон, Оби Ван…а теперь и Падме.«Она умерла. Ещё когда я была беременна.»
Эти слова жестко впились в память Вейдера, вспороли изнурённую душу и опалили сердце сильнее лавы Мустафара. Вейдер отнюдь не ощущал уколов совести от того, что обманул Падме, сохранил в тайне свою личность. Разрушитель и без того скоро наполнится мрачными догадками, словно яма, забитая назойливыми Татуинскими мухами. И была определенная причина сдержанного, тревожного молчания Владыки Вейдера. Это мысль застыла в пустом кабинете. Палпатин не оставит её в живых, а если и оставит, то только в том случае, если Падме Амидала будет бороться за Империю, а такого никогда не произойдёт. Вейдер велел штурмовикам на время покинуть свои посты, чтобы ничьё любопытство не потревожило его покой. *** Падме на следующий день попыталась подняться, когда доктор вместе с медсёстрами, отправились за новыми капельницами. Стража начала охранять её комнату… Она не хотела думать зачем или почему, но она точно знала, что в Вейдере что-то изменилось, и вместе с этим изменилось его отношение к ней. Связано ли это с раскушенной личностью Шианы Атридес или же ему кто-то приказал так себя вести, она не знала. Падме опустила босые ноги на холодный пол. Сделала глубокий вдох и оттолкнулась от белого матраса. Но тут же ослабевшие ноги от долгого лечения и пребывания в постели подогнулись, и Падме, стараясь удержать равновесие, опрокинула стоявший рядом столик. Вслед за падением последовал звук разбитого стекла. — Вам нельзя вставать, — послышался в тишине настойчивый голос Арманда Айсарда. Он аккуратно, что очень удивило Падме, усадил её обратно в постель. Она в изумлении разглядывала разбитый стакан и мужчину, стоящего напротив. — Почему ко мне вдруг такое отношение? — спросила Падме, теряясь в мучительных догадках. — Потому что вы не последний человек в галактике. Странно, что сперва вы не задали вопрос для чего вы здесь и что с вами сделают. — Я уже задала этот вопрос лично Дарту Вейдеру, которой не сильно красноречив, — губы Падме тронула лёгкая ухмылка. Вейдер показался ей странным и растерянным, а не человеком который не любит болтать, — но пока я хочу спросить вас о том, кто же приказал всем так обхаживать меня? — Это было моё решение, — Арманд чуть наклонился вперёд, как будто на меньшем расстоянии слова могли возыметь большую силу. — Но если хотите, то я могу приказать уменьшить количество докторов. — Я же вам для чего то нужна? Не так ли? Иначе вы бы убили меня. — Я не желаю вашей смерти, Падме, — усмиряющий голос прозвучал почти над самым ухом. Падме словно вонзили иглу в руку и она резко отодвинулась. — Вы не должны бояться меня, поскольку мы можем стать отличными союзниками. Знал бы я тогда, что передо мной сидела Падме Амидала, я бы не причинил вам вреда и Лорд Вейдер тоже. — Хотите сказать, что здесь я в безопасности? — Да, пока я отвечаю за вас. И если вы примите моё предложение, я обеспечу безопасность не только вам, но и вашему мужу и ребёнку. — Мой муж давным давно погиб, а ребёнок задохнулся и умер у меня в животе, так что вам некого защищать, — в голосе Падме отчетливо слышались грусть и досада. Ей трудно было сообщать такие новости, что могли ранить её сердце. — Примите мои соболезнования. Но вы можете сохранить свою жизнь, порадовав тем самым ваших поклонников, которые может быть у вас остались. — Император знает? — чуть дрогнувшим голосом спросила Падме. Горло охватила колющая цепь ужаса. Казалось нестерпимо страшно задавать этот вопрос, порождающий много вопросов. — Мне не известна эта информация, — соврал Арманд. Он надеялся погасить недоверчивость Амидалы, разожженной действиями Вейдера, — постарайтесь трезво оценить моё предложение, а пока, отдыхайте. Падме, впечатлённая неожиданным, приходом и вежливостью Арманда, напряглась. Дети должны остаться в секрете. Цена не имела значения. Только тайна и жизнь. Жизнь её детей. Обращаться сейчас за помощью к Органе не только унизительно — глупо. И проблема не в гордости или характере Падме, а в том, что власть слишком жестока, и место где она сейчас находится, считается центром этой власти, и бороться с ней, наверное, безумие. Решение никак не приходило в голову. Была лишь надежда на то, что Кайдайны оставили их у себя. *** Арманд взял в руки стакан с водой. Конечно он знал, что её мужа нет в живых, о нём даже никогда не было известно, только беременность Падме подтверждала наличие партнёра. Он был удивлён и даже озадачен таким откровением со стороны Амидалы. Обычно Айсард сторонился ненавязчивого общества, был суров, отчего его хоть какое-то дружелюбие меркло на фоне закрепившейся холодной строгостью. А известие о живой Падме Амидале, вызвало снисходительную усмешку и немного покалывающие ощущение в груди. Медленно передвигая ногами в направлении кабинета Вейдера, Арманд считал шаги. Это его успокаивало. Двери распахнулись и Арманд понял, что в кабинете пусто. — Лорд Вейдер? — он нахмурился. Почувствовав сзади тяжёлый взгляд, Арманд обернулся. — Я насчёт Падме Амидалы. Я так понимаю, вы ничего с ней не сделали. — Ближе к делу. — Хорошо, я хочу попросить вас оставить её здесь, — он сглотнул, Арманд знал, насколько странно звучала его просьба. — И ещё, не отдавайте Амидалу Императору. Вейдер смерил Айсарда ледяным, сердитым взглядом, улавливая его смешанные чувства к Падме. Ревность начала нарастать. — Император не получит её, так как я уже об этом позаботился. И отныне, Падме Амидала будет под моим присмотром, не вашим, — Вейдер властным голосом словно вбил слова Арманда обратно в его горло, вынудил вслушиваться с изумлением и ужасом в каждое слово. — И если вы будете лезть в не своё дело, я приму меры. Вейдер резко отвернулся и собрался было уйти в покои, но Айсард, ощутив прилив безумной решимости и ярости, вдруг гордо произнёс: — Я занимаюсь расследованием её дела. И это моя работа, не ваша, — словно угрожая ответил он, не заметив, как челюсти сводило от гнева.