щастья.net

             Начались игры.       На первую, где играли «Атом» с физтеха и «Радиус», попал только Расул:       — Даже их звёздный Маринич ничего не мог сделать… Три — ноль! Всухую!       — Неужто новенький такой вездесущий? — Лёха покосился на Никитоса.       — Нет. Этот Фишер играл только первый раунд. Они его взяли двадцать пять — двенадцать! Прикиньте! Потом вместо Фишера играл Виноградов. Похуже, конечно, но всё равно они дали жару.       — Что поменялось у них?       — Скорость. «Радиус» не взял ни одного тайм-аута.       — А почему Фишер был только один тайм?       — Он потом куда-то срулил. Его не было на втором и третьем раунде. И на энде он не выходил.       Теперь уже все посмотрели на Никиту.       Он молчал.       Они ходили с Тёмычем в кино — очередной Marvel. Тот обожает всех этих супергероев и нескончаемые угрозы всему человечеству! Сначала Фишер ожидаемо не обещал, что успеет к семи… Потом позвонил, что успевает. Видимо, понял, что матч и без него будет победным.       Там в кино-темноте Никита во время некоторых спецэффектов хватал Рыбачка за колено, а ещё кормил его попкорном. Он трогал его мокрые губы! Правда, половину бумажного ведра они рассыпали на пол. Ржали до икоты. А после зашли в бар, вмазали по паре шотов, которые не особо зашли. Наутро было херово…       Первый матч «Динамита» (какой-то особо остроумный лет двадцать назад так назвал спортклуб стройфака) и «Эпики» — команды эконома — прошёл вяло. Те же три — ноль, предсказанных и абсолютно уверенных.              На второй матч, с матмехом, неожиданно на балконе в полном одиночестве появился Артём Фишер. «Бляха-муха! Зачем он пришёл? У него же какая-то суперважная лабораторка намечалась! И что за хвосты на башке?» Никита попросил тайм-аут:       — Никто не называет меня Лешим, слышите? Лёха, слышишь? Отвечай! Так надо! Я — не Леший! Забыли! И, короче, работаем на Сенечку, где бы он ни находился! Шпиль, при их подаче — максимально назад, легче подбежать, а не в табло получить! Кир, попробуй навесиком на Непецына сыграть, он заточен на силовую отбивку. Хей!       Они выиграли матмех четыре — один.       Правда, потом был разбор от Тёмыча:       — Ты, Никитос, одеяльщик. Дай ребятам играть! И подача у тебя неумная. Ты лупишь. А надо видеть, куда ты лупишь… Да и в целом ты нервно играешь, замедляйся. И ещё ты не страхуешь того, кто по левую руку. Надо наработать.       — Стоп! Я же не профи!       — Ок, не профи.       — Не, я согласен, а как «наработать»?       — Покидаем мяч завтра на пробежке?       — Вместо?       — После.       — Вот ты изверг!              Потом они всей толпой ходили смотреть на долгожданный матч «Радиуса» с геологами. Те — победители прошлого года. Явные фавориты. Команда в прежнем составе. Сыгранная, спетая, спитая. Долговязый аспирант Карелыч, их тренер, сам на площадке. Всем понятно, что они выйдут из группы. Не понятно только, каким номером.       «Радиус» в начале только на подачах Тёмыча зарабатывает четыре очка.       Четыре!       Берёт тайм-аут.       Артём что-то втирает мужикам, тыкает Богдану Сыромятке в грудь, показывает в левый угол, стучит по икре, что-то изображает пальцами, стучит себе по лбу — в общем, зрители ничего не понимали.       Потом игра, как натруженный локомотив, двинулась в гору, размеренно, упорно, ускоряясь, гудя время от времени восторгами или ахами. Все партии на площадке Артём.       Видимо, им овладел демон азарта. Геологи откровенно сиповали, когда он выходил к сетке и атаковал. Карелыч орал, краснел, выпучивал глаза, сотрясал кулаками — и геологи выиграли третий тайм. Двадцать девять — двадцать семь!       — Леший, этот Рыбачок — просто монстр! — раздражал слева Кир. — Что можно сделать против его атаки?       — А это вообще честно, что профи у них играет? — зудел справа Лёха.       — Суки! В правый угол поставьте уже чела! — разорялся Расул в адрес геологов.       — Они обречены, — подытожил Вован.       — Леший, надо что-то делать! — взвыл Шпиль.       Четвёртый геологи продули. Но было ощущение, что продули они, стройфаковцы.       До общаги шли пешком — тут каких-то четыре остановки.       — Да разве они бы выиграли без этого пидораса?       — Без этого прыгучего пидораса!       — Леший! Хера ли ты молчишь?       — Но как он подаёт! В четвёртом тайме он разозлился, только силовые подавал.       — Этому рыжему нос разбил. Хера се…       — Леший, ну согласись, без него они сосунки.       — Ну соглашусь, и?       — Может, его как-то нейтрализовать?       — Даже Бормотов стал точнее.       — Геологи приуныли.       — А мы?       — А знать, что он пидорас, ваще пиздато.       — Давайте Радику сольём эту инфу?       — Угу… Так нам и поверили.       — Леший, ты что молчишь?       — Леший, может, обрисуем парням ситуэйшен?       — Леший, а если?..       — Да чего вы от меня хотите? — И Никитос вдруг побежал. Вперёд. Так, чтобы остаться одному. Бежал и бежал. Пока работают мышцы и холодный воздух прочищает бронхи, мозг отключается. Чувства обезболиваются. Образы обесцвечиваются. Так бы бежал и бежал… Похоже на истерику.       Зато покурил за углом магазина в одиночестве.       «Ну, продуем мы Тёмычу! Это же не конец света! Мы и в прошлом году были не первыми. Стоит ли из-за этого так суетиться? Всем западло, что он гей? Хотя… Западло, канеш… — Никита не страдал от склероза и прекрасно помнил собственные слова да и образ мысли по поводу геев. Он их иначе как «пидорами, жополазами и петушарами» и не называл. — Но ведь он совсем не похож на петушару! И вообще, если бы не наша первая встреча, эти рыбы, лак на ногтях и странные штаны… Если бы он сам мне не рассказал о своём идиотском палеве перед этим Сапегиным! Да кто бы мог подумать, что он такой. Какой такой? Есть подозрения, что у него ничего, кроме сумбурных мечт о сексе с Сапегиным, и не было. Блин… Спросить неудобно. Скорее всего, просто девчонка не попалась нормальная. Может, отшила его какая-нибудь шалава… Хотя сомневаюсь, конечно, что нашлась бы такая. — Никита не представлял себе девчонку, которая не повелась бы на эти зелёные глаза, острые скулы, правильные плечи, мягкие губы и маленькую родинку у самого уголка рта… — Бля-а-а! О чём я думаю!» — Он раздавил окурок и достал новую сигарету.       По тротуару шла их банда. У них в команде все, кроме Расула и Жеки, общагинские.       — Да не гоните! — услышал Никита голос Лёхи. — Леший за пивасом впилил. Не нудите! Вот увидите, он уже что-то придумал!       «Придётся зайти за пивом», — подумал Никита и посмотрел на часы, успевает ли? Решил, что успеет, и закурил ещё одну, хотя обещал Артёму, что сократит количество сигарет до двух в день. Эта была четвёртая.       «Надо поговорить с Тёмычем о том, почему он решил, что гей. Только из-за Сапегина? Может, это у него такое запоздалое развитие. Лет в пятнадцать и я, помню, чуть не опозорился, когда мы на физре какую-то пирамиду с пацанами делали и рухнули. Родька из параллельного класса прям впечатался в меня пластом так, что мы аж зубами стукнулись. У меня губа треснула. Главное, свалились и лежат на мне всей колодой, скоты, ржут. А у меня в паху взыграло некстати. Еле скинул их и впилил в душ… И что? Теперь я гей?       Интересно, а Артём чего хотел от Сапегина? Какого секса? Кто он в постели? На том пидорасьем канале мужик задвигал про то, что любой актив бывал пассивом и наоборот… Но типа есть в паре предпочтения. И какие у Фишера? Бля-а-а! Зачем я об этом думаю? Разве я мог представить, что буду смотреть этот канал! Бля-а-а!»       К обочине подкатило такси, из которого вышли Артём, Радик и ещё какой-то круглолицый, рыхловатый парень с радиофака.       — Ладно, я в магазин зайду. — Артём подал руку пацанам.       — Бывай, спасибо за игру, ты, конечно, тащишь нас, — сказал круглолицый.       — Может, тебе на массаж походить? — озабоченно спросил Радик.       — Ерунда! Пару дней, и пройдёт! Всё, я за кормом. — И направился прямо в магазин, за углом которого и курил Никита. Прятавшийся заметил, что Рыбачок чуть придерживает правую ногу. Он вспомнил, как Артём в падении сегодня невозможный мяч взял. «Наверное потянул. Или ушиб…»       Подождав ещё пару минут, Никита тоже завалился в магазин. У кассы уже стоял Тёмыч с какой-то булкой и бутылкой молока.       — О! Бог волейбола! Дароф! Жди, я сейчас пиваса возьму.       — Молодой человек, поторопитесь, у вас буквально пять минут! — вместо Артёма ответила страстно накрашенная кассирша.       — Я прям «вжух» — и около вас!       После «вжух» Артём и Никитос вместе пошли в общагу.       — Ты прихрамываешь?       — Да, неудачно я упал сегодня.       — У меня есть путёвая мазь. Сейчас пацанам пивас отгружу и принесу тебе.       — Не надо, пройдёт в покое, у нас только на следующей неделе игра.       — Я принесу мазь. Ну и надо признать, ты сегодня был красава. Банда в ахуе.       Артём вдруг замолчал и выдал:       — Хочешь, я не выйду на игру против вас?       Никита даже не сразу нашёлся что ответить, как будто его спалили, взяли с поличным:       — Не суети! Я ровно дышу к нашему поражению. Не жопа же на кону.              Пацаны сидели у них в комнате. Подозрительно затихли, когда Леший ввалился с пивными бутылками.       — И кто молодец? — радостно, но фальшиво провозгласил Никита. — Я успел до десяти в магаз. Ещё минута, и хер бы вы увидели пивас.       — О! Ты стратег!       — А мы охуели — куда ты сиганул?       — А я говорил!       — Наливай!       — У нас сушёная соломка рыбная есть! Сейчас притараню.       — Вован, прихвати ту мазь от ушибов, в зелёном тюбике.       — Ок! А кому?       — Надо.       — Ок. — Вован почему-то не стал расспрашивать дальше, но нехорошо прищурился. А парни и эти реплики не слышали, и подозрительности не заметили.              Уже через пятнадцать минут, выпив только кружку пива и перекинув через плечо полотенце, Никита «ушёл в душ». Вовка отметил, что тот и мазь с собой взял…              От Тёмкиного молока Никитос отказался:       — Я ненадолго, там пацаны пиво дуют, я сказал, что в душ.       — Прикольно. Придётся тебе волосы намочить. И полотенце.       — Зачем?       — Я, когда мелкий был, маме говорил, что на тренировку в басик пошёл. А сам у друга зависал, мы в ГТА рубились. Потом я чинно плавки и полотенце мочил, а дома торжественно вешал их сушить!       — А зачем пропускал?       — У нас тренерша была — монстр. Ну и плейстейшен манил. У другана была приставка, у меня нет.       — Раскрыли?       — Канеш! Тренерша пожаловала к нам домой. Причитала, что я гублю своё будущее.       — То есть у тебя и в плавании успехи были?       — Ну… такое. — Артём помотал головой. — Мне не нравилось.       — Вот ведь! Все-то тебя уговаривают, как целочку. Давай сюда ногу твою, на правую грохнулся?       — Угу. И на локоть. — Он закатал рукав чебурахнутой толстовки. Действительно, у локтя припухло.       — Эх ты! Привык на песок падать?       — Да, не рассчитал.       — Так, руку расслабь. Надо помассировать. Я аккуратно. — Никитос, вспоминая, как это делал Расул, лёгкими движениями втирал чудодейственную мазь вокруг локтя. Потом более сильно размял предплечье и плечо. — Тебе бы наколенники и налокотники в зал носить.       — У меня они есть. Мы же тоже часто в зале тренировались. Через неделю поеду домой, возьму.       — Зачем домой? — Никита вдруг перешёл на кисть руки.       — Ну… У меня день рождения двенадцатого. Мама хочет, чтобы приехал. — Артём выдернул руку. — Тут не надо.       — Давай колено. Что за уродские штаны у тебя? Ты хоть оборку отрежь, что ли! — Надо было перевести внимание со своего неуместного жамканья тёплой ладони на что-то другое. Оказывается, есть в этом что-то интимное и даже запретное.       — Это же прикол. Мне их один литовский модельер подарил…       — Ты у него на показах выступал?       — Ах да, я и забыл, что ты в моём телефоне шарился, — ехидно улыбнулся Артём и подёргал бровями: — Выступал. И снимался. Он мне вообще очень помог. Штанина не завернётся…       — Снимай.       — Может, я сам?       — Раздевайся! И на кровать!       — Звучит неплохо. — И он стянул с себя идиотские штаны. Под ними белые укороченные боксеры. Рыбачок заметил, как его гость вдруг закусил губу, и нагло покрутил задницей перед носом самозванного лекаря. — А ты устоишь перед моими прелестями?       — Ну ты и еблан! — то ли закашлялся, то ли засмеялся Никита. — Садись или ложись уже!       Артём устроился на кровати, вытянул правую ногу, а левую спустил на пол, немного откинулся на подушку. Доморощенный массажист сел на краешек, получилось между голых ног. Выдавил мазь и стал растирать всей шириной ладоней, обхватывая колено, опускаясь ниже на икру, поднимаясь выше на бедро, разминая латеральную широкую и внутренние мышцы…       — Кайф! — простонал клиент.       — Слушай, а как ты понял, что гей?       — Это допрос с пристрастием?       — Просто интересно…       — Я не помню как. Ощущение, что знал всегда.       — Скрывал?       — Конечно!       — Страдал?       — Время от времени… Тут больно.       — А проверял?       — Тебе интересно, трахался ли я с кем-то? — Никита покраснел и направил руки выше, уже задевал край трусов. — Трахался. И мне не понравилось. Но от этого я не расхотел секса, а на девчонок всё равно не встаёт.       — Хм, а на парней? Только на Сапегина?       — Нет. На тебя тоже.       Ухнуло сердце, и что-то зашумело в башке. Массажист остановил движения рук прямо у самого паха. Поднял взгляд и встретился с насмешливыми глазами Артёма. Пауза. Шум усилился. Как-то само получилось, что он положил левую руку на шею клиента. Посмотрел на эти чёртовы губы. Сглотнул.       И тут… Лицо Артёма приблизилось, его рука легла на затылок, его дыхание, его губы… Его поцелуй. Никита застыл, шум сменился клинической тишиной, сердце стало стучать где-то на кончиках пальцев. В паху сладко потянуло. И он стал отвечать, но...       — Эй, уроды! Меня ждите! — крикнул кто-то прямо за дверью.       Никита испуганно оттолкнул Артёма. Вытаращил глаза. Его бросило в жар.       — Что это было? — прохрипел он.       — Ты же этого хотел. — И зелёные глаза уже не смеются. Серьёзен.       — Нет! — И его сорвало с места, он выбежал из комнаты, едва успев надеть шлёпки. Добежал до поворота на лестницу. Остановился. Сжал кулаки. Досчитал до десяти.       Вернулся назад.       Артём так и сидел на кровати, похабно раздвинув ноги. Молчал.       Никита схватил полотенце, закрыл тубу с мазью. Уже собрался было уходить, но шагнул к кровати, склонился над Тёмычем и процедил:       — Я — не пидорас! — И теперь уже спокойно вышел из комнаты. Даже не хлопнул дверью.              Парни не заметили ошалелости Лешего. Тем более что он таки зашел в душ и намочил голову. Только Вован тихо спросил, кивнув на тюбик с мазью:       — Ему помогло?