***
Тони почувствовал запах полевых цветов еще издалека. Аромат стал слаще обычного. Он почувствовал отупелое счастье глубоко в недрах собственного тела. Тони, наконец, вернулся домой к своему мальчику. Питер казался ему сонливым и каким-то уж очень странно милым. Он и до этого был милым, но сейчас хотелось обнять его покрепче, всучить банку с печеньем, накрыть пледом и включить какой-нибудь фильм. Питер был каким-то парадоксально уютным, будто что-то где-то щелкнуло. — Я скучал по тебе, — отозвался мужчина, стиснув его в объятиях. Тони казался удивительно теплым, удивительно мягким. Одним словом, был каким-то странно своим, и воздух пах петрикором. Парень довольно прикрыл глаза и впервые на памяти мужчины ответил на объятия. Питер никогда не обнимал его просто так. Старк приподнял брови. Омега толкнулся еще теснее к нему, будто это единственный человек, что мог его согреть. Тони источал собой безопасность и спокойствие, как теплая перина или крепкая стена. Парень совсем не характерно для себя перехватил его руками за шею и прижался уже грудью и животом, втянул запах петрикора с рубашки. Сейчас ему стало впервые комфортно, чувство противной мерзлявости отступило. Старк отреагировал куда более радикально, он перехватил его под колени и подтолкнул наверх, вынуждая обнять себя за торс, будто в таком состоянии он был куда лучше защищен от всего внешнего. Сжал его под спину до скрежета, чувствуя чужую близость. Ему так не хватало этого, пока он был далеко и не мог касаться этого маленького чуда. — Из меня сейчас бургеры назад полезут, осторожнее. — Ты лопал бургеры, и мне, конечно же, ничего не оставили, да? — Нет, в пакете есть еще один чизбургер. Он тебе. — Ты болен? Ты умираешь? — мужчина иронично улыбнулся. — Нет, я просто подумал, что тебе будет приятно, — отозвался Питер, доверчиво прижавшись лицом к плечу. Тони пришлось проглотить липкий комок, застрявший под самым горлом. Когда обычно омеги делали нечто подобное рядом с ним, вот так же клали голову на плечо и смотрели на него, Тони чувствовал себя владельцем симпатичной куклы, которая делала так только потому, что хотела нравиться. Сейчас же он ощущал себя так, будто держал в руках всю солнечную систему, смотрел на нее и до ужаса боялся ненароком спугнуть Солнце или сдуть кольца с Сатурна. Питер поднял взгляд и слегка нахмурился: — Ты чего так трясешься? Как у Queen там поется: Can anybody find me somebody to love? В самом деле, с таким надрывом, с горьким послевкусием, «Кто-нибудь, хоть кто-нибудь, найдите мне любовь». Теперь пришел черед Питера удивленно таращиться. Тони издал странный, совсем непонятный всхлип и толкнулся плотнее в чужую шею. То странное отчаяние и просьба в этой старой песне, что сквозила под налетом громких голосов и бойкого боя на заднем плане, проскальзывала в надрывном ритме и надрывном голосе. Кто-нибудь, хоть кто-нибудь, найдите мне любовь. Хэппи тихо скользнул к двери и тактично её прикрыл вслед за собой. Питер, будучи уверенным большую часть жизни, что альфы в принципе не способны на эмоции чуть более сильные, чем привязанность, сейчас таращился на него с откровенным непониманием. Все его привычные шаблоны лопнули столь неожиданно. Хэппи продемонстрировал, что забота их группы не всегда несет в себе желание, а Тони рыдал, и все это за один день. Он к такому определенно был не готов. Парень неуверенно скользнул рукой на чужой затылок и мягко скользнул по волосам, погладил его раз, другой и плотно сжал второй рукой под шею. Мужчина подтянул его еще чуть выше и удобнее перехватил под спину. Тони был теплым. Теперь ему уже было не холодно. — Не расстраивайся, там еще осталось немного картошки, — проговорил парень, вновь погладив его по голове. — Питер, скажи, ты любишь меня? — прозвучало как-то жалобно. Питер потерся щекой об него и сожмурился еще плотнее, чувствуя, что может согреться только в этих объятиях. Только в его объятиях, укрывшись здесь, в чужих руках, спрятавшись в них, как в коконе. Это впервые не напоминало слабость, не акт порабощения или доминирования одного над другим. Вот он в его руках, будто нечто слабое, сам прячет в своем воротнике чужую уязвимость. Парень вновь потерся об него щекой, все требовательнее сжимая пальцами темные пряди. — Я точно знаю, что хочу тебя, — шепнул он в чужое ухо, едва прикусив его за мочку, и проговорил еще тише, — всего. Тони вновь мелко задрожал, только в этот раз отнюдь не от слабости. Сердце стало биться едва ли не в в горле. Сегодня был вечер подарков. Наверное, у него день рождения, но он почему-то забыл. Мужчина коротко выдохнул, когда парень наклонил голову и мягко сжал зубами его нижнюю губу, а затем уж совсем заигрывающе скользнул языком по кромке рта. — Твою мать, — едва выдавил тот, завороженно впившись взглядом в чужое лицо. Питер удобнее устроился, сцепил руки в замок на чужой шее и толкнулся лбом в его лоб, глядя так, будто не прочь откусить от Старка небольшой кусочек. Сказать, что у него помимо коротких волосков на загривке и руках встал еще и член, по сути значило ничего не сказать. Он, конечно, рисовал себе всякие пошлые фантазии о классической немощности омеги, о том, как тот будет блеять под ним и клянчить, сам не зная чего, но вот это… это было в сотни раз лучше его фантазий. Парень скользнул рукой под его пиджак и расстегнул жилетку, глядя все так же плотоядно. Нельзя было осудить Тони, что его хватило лишь на то, чтобы впечатать парня в ближайшую стену и так не суметь дойти до спальни, но Питера, похоже, это вполне устроило. Парень забрался пальцами под его рубашку и вцепился короткими ногтями в теплую кожу, полосуя его, как какая-нибудь портовая шлюха. — Господи боже, ты хочешь, чтобы я сдох? — задыхаясь спросил Старк, стаскивая с себя одежду. Паркер ничего не ответил, лишь стащил с себя куртку и футболку, а затем и джинсы с бельем, запрыгнул ему в руки, как какой-нибудь зверь. Шансов у Тони на то, чтобы остаться спокойным, не осталось окончательно, когда парень самым наглым образом перехватил его поудобнее за член и протолкнул внутрь, вместе с тем почти вгрызаясь в рот. Мужчина издал надломленный стон в ответ, впечатал его в стену уже намертво и начал остервенело, ритмично двигаться до жестких хлопков. Парень перекинулся с его припухших губ на шею, то целуя, то кусая, вырывая из него новые загнанные стоны. Двигаться хотелось все резче, все злее, уже скорее как животное. Питер снова вклинился пальцами в кожу на спине, полосуя его яростно. Тони надрывно взвыл, захлебываясь стонами, и неожиданно даже для самого себя кончил, жадно толкаясь внутрь чужого тела. У них могли быть просто потрясающие дети, самые лучшие, самые умные, самые сильные, самые красивые, потому что Питер был именно таким. Мужчина всхлипнул еще громче, проталкивая узел внутрь. Он никогда и ни с кем не хотел до одурения детей, не грезил об этом до слез и мелкой дрожи в животе. Если бы это помогло, он был готов на коленях ползать, умоляя подарить ему детей, прожить с Питером всю жизнь вместе и сдохнуть тоже вместе, все разделить вместе, и если это не любовь, то что тогда вообще можно считать любовью? Питер тихо замычал в ответ. — Сейчас, сейчас, маленький злой хищник. Узел спадет, и я позабочусь о тебе, в обиде ты не останешься, — отозвался мужчина, вновь крепко вклинившись в рот, целуя его так, будто через час они должны были умереть от атомного взрыва. В самом деле, когда узел спал, Питер в обиде не остался. Сумев все же добраться до дивана, Тони вполне удобно устроил чужие ноги у себя на плечах и жадно сжал ртом член, вытягивая из парня самые волшебные звуки. Зависимость от чужой близости, от того, чтобы чувствовать его, обнимать, ощущать запах и слышать, уже была сродни тому, как люди крепко подсаживаются на никотин или алкоголь. Много времени ему не потребовалось, Питер довольно быстро кончил под ласками жадного рта, куда сложнее было разлепиться позже. Мужчина, удобно устроившись сверху, вдавил его в диван и задавил очередным поцелуем, сам замирая намертво в жестком капкане объятий. Питер стиснул его за шею так, будто хотел открутить голову нахрен, и это было самое прекрасное чувство, которое Тони испытывал. Вот такая сильная, страстная потребность в нем, почти животная жадность. — Я обожаю тебя, — хрипло выдохнул Старк между поцелуями. Тони толкнулся лицом ему в плечо, вновь скользнув руками под чужую спину. Питер был просто восхитительным. Питер был его личным чудом. Он был его воздухом в атмосфере.***
Чего лгать, меньше всего он ожидал проснуться утром от запаха еды. Мужчина почти нехотя приоткрыл глаза и приподнялся в кровати. На том, что он технически считал своей кухней, явно происходило какое-то копошение и движение. Пахло вкусно. Он наивно предположил, что его хотя бы позовут, но в который раз вспомнил, что имел дело отнюдь не с классическим омегой, а с ее самой вредной вариацией. Тони сонно привстал с кровати и прошел вперед. Питер сидел за столом, что-то читал и неторопливо ел. Старк удивленно приподнял брови, разглядывая чужой завтрак. Яичница с фасолью выглядела довольно аппетитно, он нахально подступил сбоку и потянулся к чужой вилке, Питер же быстро отодвинул тарелку вбок, проговорив: — Твоя половина лежит в сковороде! — Моя половина? — Тони коротко моргнул. — Разумеется, ведь я живу не один. Мы всегда так делали, готовили на всех. — То есть ты приготовил завтрак и мне? — Да, и завтра твоя очередь. — Моя… что? — на сей раз он дернул головой. — Твоя очередь готовить. Нельзя до бесконечности питаться заказной едой. — Питти, если я начну готовить, то ты, скорее всего, умрешь от жуткого отравления. — Даже идиот способен пожарить пару сосисок и разбить яйца об край сковороды. Ты же гений, справишься. Мужчина едва слышно сглотнул и обошел стол кругом, остановился у плиты и посмотрел вглубь крупной сковороды. В самом деле, тут была ровно половина. Его половина. Тони постарался задавить в себе улыбку. Ему еще никто не готовил завтрак, и это было чертовски приятно. Кофе стоял чуть поодаль, залитый в стеклянный кофейник. Он повернулся полубоком, поглядел Питеру в затылок. Это не должно было быть настолько приятным, но почему же ему было? Кто был последним, кто готовил ему завтрак? Вроде бы, это была мать, и сколько ему было тогда? Шестнадцать или семнадцать? Он осторожно подошел обратно и неуверенно сжал его под руки. Парень, к его удивлению, лишь мягко улыбнулся в ответ и потерся щекой об его шею. Где его классическая ершистость? Где недовольство и вредность? Почему Питер вдруг решил приготовить завтрак, черт возьми? — Ты что, забеременел? — А ты, видимо, упал с кровати и ударился головой. Я просто приготовил завтрак. — А то… что было вчера? — он прищурился, прижав парня чуть ближе. — Мне не стоило…? — Нет, нет, нет! Определенно стоило. Еще как стоило! Просто не вижу логики. То ты кидаешься, как дикая кобра, то натираешь мою собственную кобру в штанах. — Все дело в сыворотке, я доработал ее и принял. Из-за блокаторов у меня были сильно притупленные ощущения от внешнего мира, и гормональный фон в состоянии почти полного разрушения. Конечно, все вернется в норму не за один день, и мне еще нужно адаптироваться к массе вещей, от которых я отвык, но… — Ты доработал сыворотку? — перебил Старк. — Да. — Черт, Питер! А если бы ты умер? — он отодвинулся назад и всплеснул руками. — А если бы что-то случилось? Это не делается так просто. Она должна была пройти длительные опыты! — У меня есть Эдит, она просчитала все возможные исходы и ошибки. — Это все равно неправильно, я должен был помочь тебе, — он нахмурился и зашагал из стороны в сторону, — Я чувствовал свою ответственность за эту работу! — Тони, ждать еще полгода, пока ты вдоволь накатаешься по конференциям, я не хотел, к тому же, давай будем честны друг с другом, ты вообще не хотел бы, чтобы я принимал блокаторы. — Да. Да, это так. Я не хотел, чтобы ты на них сидел! — Тогда ты сам ответил на вопрос, почему я не хотел больше ждать и надеяться на тебя. Он почувствовал, как его ужалило под ребра. К несчастью, в данной конкретной ситуации парень был прав. Он оттягивал момент в надежде, что Питер устанет колоть блокаторы и просто сдастся на волю судьбы, приплывет ему в руки, как большинство омег, будет блаженно пахнуть, сидеть и не сопротивляться. Наивно было полагать, что Питер будет таким же, как остальные. Давно надо было заканчивать надеяться. Он бы ни за что не сдался, ни при каких обстоятельствах. Мужчина вновь подошел ближе и мягко сжал чужие плечи. Физический контакт позволял быть ближе, внушал, что он все же на его стороне. — Ты поучаствуешь в Экспо? — Я не работаю на корпорации монстров, — пробормотал тот, откусив еще небольшой кусочек яичницы. Тони чуть теснее сжал его плечи, принялся их мять и массировать. Парень поплыл за короткие пару минут. В самом деле, ведь тот сам сказал, что стал значительно восприимчивей ко всему внешнему. Грех было не воспользоваться этим. Он подступил еще ближе, склонился вперед и широко провел рукой по чужой шее, стремясь к подбородку, проурчал в ухо, будто долбанный змей искуситель: — Ну же, попробуй. Люди бы увидели твои возможности. Какой ты талантливый, а не только чертовски милый. — Ты этого хочешь только для одной цели — чтобы я пришел к тебе на стажировку, официально. Хочешь, чтобы у меня не было шанса слинять и главное, ты бы мог залезть мне в задницу без мыла и посмотреть всю начинку. — Я и так могу это сделать, ведь ты, маленький сучоныш, половину собрал из запчастей, принадлежащих мне, тот же реактор в этом твоем фабрикаторе мой и только мой. Однако, я хочу, чтобы ты согласился сам. Ну же. Питер тихо замычал под поцелуями. Нужно лишь еще немного надавить, совсем чуть-чуть, без азарта. Мужчина забрался руками под тонкий свитер и поднялся вверх по груди: — Ты очень нужен мне. Соглашайся. У тебя будет отличное рабочее место и лучшая кормушка, поставим тебе тренажерное колесико, и будешь развлекаться в свободное время. — Я не хомяк, — всхлипнул тот. — Верно. Поставим тебе ультрафиолетовую лампу и теплые камни, буду подкладывать мышей по четыре раза в день в террариум, — проговорил мужчина с урчанием в мягкое ухо. — Соглашайся, малыш, будешь у папочки за пазухой. — Нет, я… — парень коротко подавился воздухом от куда более жадного поцелуя в шею. — У меня хватит для тебя игрушек, самых лучших. Я даже готов пойти на уступку, чтобы сделать тебе мягкий график. Кофе и печеньки, могу дать тебе команду маленьких мартышек под твое начало. Они будут очень стараться. Ну же, Питти. Хочу работать с тобой бок о бок. — Ладно, — вдруг проскулил тот. — Я согласен, если ты, наконец, отстанешь от меня, но тем не менее даже без твоего реактора фабрикатор мой, а значит никакого долбанного оружия. Никогда из него не выйдет ничего, что будет уносить жизни. Я против убийств. — Как скажешь, малыш. — Нет, мы это задокументируем. — Ах ты ж маленький хитрый паршивец, — отозвался Старк, крепче целуя его в шею. — Мой паршивец. В моих лапах. Только мой. В его лапах, в его компании, в его квартире, в его запахе. Целиком и полностью его собственный. Тони впился в теплую шею новыми поцелуями. Быть может, на коленях придется скоро ползать отнюдь не в надежде выпросить детей, а в надежде затащить его в церковь.