— Почему у тебя такое хорошее настроение? — Трэвис поперхнулся от резкого вопроса, что влетел пулей в живот. Жаль, ни крови, ни смерти не последовало. Только гнилой да подозрительный взгляд отца, сверлящий дыры в спине. Даже двигаться страшно. А улыбка с лица вовсе слетела. Знал же, блять, что нельзя лыбиться в этом доме. Фейс контроль проходят только хмурые рожи. А сейчас Трэвиса вовсе могут пинком выгнать за дверь. Однако это звучит уже как мечта. Лучше получить ногой в задницу, нежели открывать рот для ответа. — И ты стал чаще гулять. С кем же? С бутылкой стрёмной алкашки?
— Ты же знаешь, что я не пью, — своего скрипучего голоса Трэвис сам испугался. Даже плечи к ушам поджал. Но отпустил. Это как жертва и хищник. Нельзя показывать своего страха. Ни за что. — С одноклассником.
— Как его зовут? — зачем-то допрашивал отец. Что ему надо? Обычно они играют в молчанку, а сейчас? Неужто язык отрастил? Или поиздеваться решил? Трэвиса рвёт на куски, а холодный пот пропитал его спину. Он прикусил губу, пока расширенные зрачки встревоженно искали поддержку в матери. Однако та продолжала нарезать помидоры.
— Сал. Фишер, — и зачем он сказал фамилию? Трэвис закатил глаза. — Ты его вряд ли знаешь, — со скромной уверенностью добавил он, но смешок отца всё разбил. Тот словно горой вознёсся перед лицом сына. Руки скрещены на груди. Глаза полные наглости и мнительности. А ноздри вздутые. Трэвис неловко отступил назад. Как мышь, которую поймал свирепый котяра.
— С голубыми волосами? — этот вопрос показался бы любому гостю совершенно обычным. Но не Трэвису. Живя в семье Фелпсов, ты уже привыкаешь ложкой выкапывать скрытую язвительность или иронию в каждом предложении. Нужно быть всегда начеку. Иначе наступишь на мину в разговоре. Иначе разорвут тебя слюнявые пасти.
— Угу-м, — Трэвис хочет домой. Но бежать ему некуда. Место, где недоверчивый взгляд раздевает тебя догола и есть дом. А на щиколотку ещё в младенчестве повязали цепь. Куда бы не бежал. Как бы быстро не двигался. Как бы не вопил о помощи… Длина цепи не бесконечная. Она растянется, громко зазвенит и резко притянет трусливую псинку домой. А потом её запинают сапогами.
— Сегодня тоже с ним будешь гулять? — и почему он не отвалит? Почему сейчас не заиграет эта дебильная телефонная мелодия? Почему молчит мать? Трэвис следит за своими руками. Только бы не сжать их в кулаки. Это как показать красный платок быку.
— Буду, — это так. Трэвис переслушал плейлист, переизучал биографии и даже пересмотрел какие-то каверы. Самое время встретиться с Фишером, чтобы обсудить их любимую группу. Неплохое общение. Должно быть. Только бы тот не вспомнил о проколе с паролём.
— М, — отец кивнул. Просто, блять, кивнул! Это выводит. Нихера непонятно! Что же он хочет? Почему продолжает прожигать глазами? Может следовало ответить, что Трэвис действительно идёт напиваться за гаражами?! Так же его представляют?!
— М, — дурак. Повторил букву за отцом, а теперь жди сверхмощную пиздюлю, летящую со скоростью сверхмощной пиздюли.
— Нравится тебе, да? — чего? Чего? ЧЕГО? ЧЕГОЧЕГОЧЕГО?! Трэвис попал в Ад? Иначе как объяснить этот фальшиво-безразличный взгляд напротив? И самое главное, как понять услышанные слова? Нравится? Кто? Сал — да, а этот диалог — нет. Сал — очень, а жить в этом доме — не очень. — Гулять летом нравится, да?
— Ёб… — Трэвис выдохнул слишком громко. Даже напряжённые плечи сбросили свой груз с каким-то шлепком. Но отец вроде как ничего и не заметил. И слава Господу Богу! Не хватало ещё, чтобы он по-настоящему догадался о чувствах сына. А то придётся ночами глаза не закрывать. Мало ли! Задушить могут. — Да-да.
Больше подозрительных вопросов отец не задавал. Может, ещё не придумал. Или ему надоело играть в следователя-неудачника. Именно в неудачника, потому что ха-ха-ха выкуси, придурок! Ты не понял, что твой сын сохнет по мальчику с протезом вместо лица! Трэвис надеется, что тот реально не понял. Съезжать ему ещё некуда. А жить на помойке с крысами не хочется. Хотя крысы и в его доме обитают. Две большие, которых Трэвиса с детства приучили называть «родителями». Слово «любимыми» он лично исчеркал красной пастой, а затем сжал в кулак и сжёг в камине. Честно, точно такое он бы и с другим словом сделал, но, как говорилось раньше, деньгами Трэвис не срёт.
И всё-таки испорченный день ещё можно спасти. В голове возникает образ Сала — сердце воспевает серенады на выдуманном языке. А неприятный диалог с отцом вылетает из мыслей далеко-далеко под кровать. Кстати, свой измятый личный дневник Трэвис хранит там же. Иногда правда бросает на стол, что завален другими школьными тетрадками (извините, но Фелпсу нравится учиться (либо он реально боится отупеть за лето)). Иногда оставляет под подушкой после ночных разговоров с листом бумаги. Но законное место дневника под кроватью. Прямиком к слизким монстрам из кошмаров и к разбитым детским мечтам. С обоими дневничок, кстати, подружился. Приветливый малый в отличие от хозяина.
— Готов к бою, — прошептал себе в зеркало Трэвис, прокрутив телефон в руке. Тот пошатнулся, но не упал. И парень сделал селфи в зеркале. — Фу, что за урод? — рявкнул он, посмотрев на экран. Однако винтики в голове завертелись, и Трэвиса резко осенило, что у него нет фотографий с Салом. Ни одной! Потому что даже на школьный альбом Трэвис не пришёл фотографироваться. Во-первых, зачем тратить время на бессмысленную парашу среди людей, которые и так ежедневно раздражают своим видом, а этот кусок картона парень точно закинет на дальнюю полку шкафа, и вспомнит о нём только при переезде, а переезжать они не собираются, поэтому смысл церемонии вовсе падает ниже плинтуса? Во-вторых, а вдруг Трэвис будет выглядеть хуже на фоне других, и одноклассники с хохотом начнут тыкать пальцем в его сфотографированную рожу, проводя подушечкой по синяку, что остался на щеке в тот день из-за стычки с отцом? Тогда уж лучше не портить ни альбом, ни себе настроение. Последнее и то редко поднимается.
Но сфотографироваться с Салли он хочет. Очень хочет! Нужно же хоть как-то запечатлеть момент, а-ля «смотри, ебанный Джонсон, я гуляю с твоим лучшим другом» либо «смотри, ебанный Фелпс, это был единственный счастливый месяц в твоей жизни, а теперь ты вновь унылое говно в унитазе, которое твой батька словно специально не смывает, зная что туалет находится ближе к твоей комнате».
Трэвис закатил глаза от своих мыслей. На самом деле есть ещё ряд причин, почему ему НУЖНА эта фотография. Основную он уже прокрутил в голове. Следующая заключается в том, что в социальных сетях Салли редко публикует себя. Скорее своего кота. И Трэвису слишком этого мало. Мало не на подрочить (на мальчиков Трэвис не дрочит — это против религии, а на Сала — это прямиком билетик в стыд и Ад). А мало для…
Фотошопа.
Да, ночью после того, как Салли испортил всю прогулку, увидев своё имя на пароле телефона (пожалуйста, дайте Трэвису ножницы, он хочет вырезать этот фрагмент из своей жизни), Фелпс решил пофантазировать. Он сделал скрины парочки фотографий Сала, решив соединить их со своей где-то на фоне дерева. Типа… Как могла бы пройти желанная прогулка, если бы не долбоебизм Трэвиса. Но фотографий настолько мало, что никакие фильтры не спасли отвратный фотошоп, где у Сала нет половины тела. Хэштег:
собакатутнепричём. Хэштег:
простофишерделаеттолькосвоидурацкиеселфи. Хэштег:
купитеемупрошутелефонснормальнойкамерой.
В общем и в целом, Трэвис обязан сделать общую фотографию. Всего одну. Больше ему не нужно. Больше ему никто и не даст. Только если кулаком по носу.
И кулаком по носу ему, кстати, дали. Не физически. Морально. Ведь, вовремя придя на место встречи, Трэвис не увидел Салли.
— Что за чёрт…
И Трэвис жесть как не любит ждать. Он с малых лет уверенно ждёт, когда в его никчёмной жизни появится светлая и долгая полоса. Она принесёт ему то счастье, которое, по словам псевдопсихологов из инстаграма, заслуживает каждый. Смешно. Трэвису ржать охото, каждый раз когда в ленте высвечивается «люби себя» или «ты достоин лучшего». Такие посты не вызывают в нём мотивацию, как в комментариях у придурковатых прокрастинаторов-мечтателей. Наоборот… Некий позор, расползающийся по лицу. Или желание написать «жизнь прекрасна, ведь я прекрасен, а я прекрасен всегда, значит и жизнь такова». И куча сердечек в конце. Прям самых разных. Чтобы придать посту столько иронии, сколько отец выливает в сына еженедельно. А уж поверьте, с такой дозой даже опытный алкаш со двора сопьётся.
— Пхах, — Трэвис вновь оглядывается. Вновь проверяет телефон. Сал ответил. «Скоро буду». Похоже на ложь.
Жаркое солнце палит ему на макушку, создавая ощущение, что на голове самый настоящий пожар. Усталость накатывает вместе с потом. Однако Трэвис мотает головой по сторонам. Глаза сканируют проходящих мимо людей. Пальцы в миллионный раз обновляют диалог. Сал не в сети. Сала нет и на улице. Лишь косо смотрящие на потерянного парня прохожие. Лишь чёртово солнце над башкой. Трэвису хочется уйти в тень. Но свет заполнил собой пространство. Только внутри торгового центра пахнет приятной прохладой. Она манит Трэвиса к себе. Протягивает ему руки. Ласковым шёпотом подзывает. Но Трэвис упёртый баран. Он сидит на горячей лавочке и снова и снова и снова обновляет диалог. Под последним сообщением нагло высвечивается «прочитано десять минут назад».
— Нахуй, — фыркает Трэвис. Какого хуя его «скоро буду» так затягиваются?! Хочется рвать кожу на ногах. А ещё хочется купить воды.
«Подожди ты, вот приедет он и попьёте вместе какой-нибудь лимонад».
Только он не приезжает. А Трэвис всё оглядывается по сторонам. Словно маньяк, выискивающий себе жертву. Или ребёнок, потерявший своих родителей. Или влюблённый парень, ждущий уже ненавистную встречу с человеком, от которого обрывается дыхание.
Солнце никуда не уходит. Облаков на небе вовсе нет. Сала тоже. Трэвис заглядывает в телефон, но не видит новых сообщений в стиле «Прости, но я опоздаю». Или «Прости, но я обманул тебя. Ты посмешище, которое прыгало от счастья из-за прогулки. Серьёзно поверил, что я буду гулять с тобой? В зеркало давно не смотрел?»
Интернет. У Трэвиса тупит интернет. Да не просто тупит, а по-идиотски лагает. Вылетает из социальной сети, заставляя хмурого Трэвиса жмакать по экрану липкими от пота пальцами. Ничего не грузит. Сообщения от Сала не приходят. А может приходят. Трэвис не знает. И тревожность проглатывает его с головой.
О-да, держись, Фелпс, это только начало!
Трэвис встаёт со скамейки, вытянув телефон к небу. Нет сети. Ахуенно. Трэвис проходит дальше, размахивая пластмассой над головой. Но ничего тебе не поможет, если жизнь решает поиздеваться над подопытным кроликом. Трэвису хочется выть об безысходности. Хочется бросить телефон в стенку. Хочется растоптать экран ногой. Хочется зарыдать. Хочется увидеть Салли.
Хотя бы сообщение с извинениями за опоздание.
Однако сети нет, а последние нервы Трэвиса выселяются из организма под дурацкую музыку из цирка. Ту-ту-туру-руру-ру-ту-ту-ру!
Может с Салом что-то случилось? Такси застряло в пробке? Или его увезли не на тот адрес? Либо вовсе авария? А может это Трэвис дурак, приехавший не в то место? Или не в то время? А может сегодня вообще не СРЕДА? Проверить информацию о встречи не получается — сеть не позволяет прогрузить предыдущие сообщения. А от этого голова идёт кругом. Почему так жарко? Почему голубых волос всё ещё нет на горизонте?
Зато есть цифры. Очень мерзкие, напоминающие, что с последнего диалога прошло ровно двадцать три минуты. Трэвис не выдержал и зашёл в торговый центр. При входе его обдула свежесть от кондиционеров. На секунду в мыслях возник образ потных подмышек, но, пройдя мимо зеркала, сомнения улетели. Оставалось только ждать. Если «скоро буду» было уже двадцать пять минут назад, то «скоро» совсем рядом.
— Надеюсь он найдёт меня здесь, — Фелпс облокотился об стену. Уверенности в сказанном не было. Однако и желание торчать на улице исчезло. Оставалось только ждать и молиться.
Тридцать минут.
Тридцать две.
Тридцать пять.
О, интернет появился! Трэвис с энтузиазмом уткнулся в сотовый.
Тридцать семь.
Тридцать девять.
Сорок! Сорок чёртовых минут назад Салли отправил ему сообщение. И больше никаких новых. Может с ним реально что-то произошло? Вдруг его пырнули по дороге сюда? Трэвис хочет, чтобы его пырнули, иначе других оправданий он просто не примет!
«Я жду» 17:23
«Ой, блин, я застрял в пробке… Прости, скоро буду» 17:31
— Да иди ты блять!
И всё-таки камень с плеч, что его не пырнули.
Трэвис уселся на уличной скамейке, признавая своё поражение перед палящим солнцем. Если так выглядит смерть, то Фелпс достойно её примет. Он закроет глаза, чуть приподняв подбородок к небу. И пусть лучи пекут его, словно пирог в печи. Трэвис слишком разнервничался, чтобы кипишевать. И слишком заждался, чтобы проверять новые сообщения. Сколько он так просидит? Неизвестно.
Неизвестно сколько времени проплыло перед закрытыми глазами, пока вспотевшее лицо не ушло в тень. Сам Трэвис никуда не двинулся. Однако перед ним возник образ Салли. Мальчик с голубыми хвостиками тихо пыхтел под протезом. Будто задыхался от участия в забеге или от погони. Может его из-за этого никто не пырнул? Просто Сал успел убежать? На его месте Трэвис бы даже ногой не пошевелил. А что? Давно уже пора в гроб с такой-то жизнью.
Ладно-ладно.
Сейчас Трэвис не хочет умирать. Он доживёт этот июль до приезда Ларри, и только потом с довольной улыбкой уйдёт в могилу. А именно моменты с Салли станут его последним воспоминанием. Он желает этого. Возможно только этого.
— Привет, — Трэвис открыл глаза, а Сал протянул зачем-то руку. Но тут же убрал, когда Фелпс сам поднялся на ноги. — Как ты?
— Привет, — злость на мальчишку испарилась в секундах счастья, которые оборвали все мысли по типу «я ему врежу, как только он придёт». В какой-то степени всё стало неважным. Главное, что муки ожидания прекратились. Главное, что голубые хвостики рядом. — В порядке. Как магазин? Точнее работа в нём? — наискучнейший вопрос самолётиком врезался в протез Сала (спасибо, что не залетел в глазное отверстие). Сердце же Трэвиса предательски громко застучало. Будто рядом идёт полуголая знаменитость Голливуда.
— Жарко, скучно, но прибыльно. Сегодня не моя смена, — кивнул Фишер, пнув камушек. Они шли по тротуару. Просто шли. Хотя у Салли из одного уха торчал наушник. Он что-то слушает? Пытается музыкой перекрыть мерзкий голос Трэвиса? Непонятно. Ну, и ладно. Главное, что их ноги шагают в унисон. А руки едва-едва касаются друг друга тыльными сторонами. И от каждого незначительного «вжиха» Трэвиса внутренне передёргивает.
— Спасибо за плейлист, — он засовывает кулаки в карманы, а плечи на секунду касаются ушей. — Прослушал все песни.
— Крутяк, — Салли пару раз кивнул. Его руки машинально тоже полезли в карманы. Взгляд спрятался в асфальте. Говорят, что люди повторяют позы за теми, кого любят. Но, по мнению Трэвиса, Сал не может его любить. Значит это «говорят» полнейшее враньё. — Извини, что опоздал. Честно, не специально.
— Да ничё, мне было похуй, — Трэвис соврал. Ему не было похуй. Ему было больно. Он переживал, кусал кулаки, по-ребячески топал ногами и, дай ему ещё минут пять, точно бы зарыдал. Но пелена влюблённости вновь перед глазами. И «плохой Сал» стал «хорошим».
— Ты позвал меня сюда, чтобы сообщить, что закончил слушать музыку?
— Я хотел потусить с тобой, — а это уже честно. Потому что Фелпс правда мечтает провести время с Салли, несмотря на то, как же блять долго пришлось ждать его на жаре. Обидно, что драгоценные минуты времени уменьшились. Но лучше так, чем как в школе.
— Блин, — Сал наконец-то посмотрел на него. И Трэвис смог сдержаться, чтобы не тупануть и не зарыться лицом в земле как страус. — Я опоздал, потому что не торопился… То есть, я хотел встретиться… Нет, я был не против встречи… Но я не думал, что это что-то важное. Думал, что опять на минут пятнадцать, поэтому не спешил… Аргх, прости.
— Чё?.. — Трэвис раскрыл рот от удивления. Конечно, все мысли и действия Фишера не оказались для него открытием века, но чистосердечное признание оставило свой отпечаток. — Моё «потусить» типа что-то важное?
— Ну да, — уверенно кивнул Салли. — Мне как бы интересно с тобой, когда ты никого не бьёшь.
— Эй!
— Что? — засмеялся Фишер. — Я серьёзно, ты интересный, пока твои кулаки в карманах. — Трэвис закатил глаза. Но улыбка скользнула на его лице. И Сал это, конечно, заметил.
— Тогда мне не похуй, — нагло заявил он, зачем-то остановившись. Салли сделал ещё пару шагов, пока не почувствовал холодное отсутствие чужого тела у своего плеча. — Не похуй, что ты заставил меня жариться в ожидании.
— Не похуй? — Салли оглянулся на Трэвиса, который скрестив руки, почувствовал себя куда увереннее обычного. О да, держись Фишер! Трэвис победит тебя в этой негласной драке.
— Не похуй, ведь ты украл у меня время.
— Время, которое ты мог провести со мной? — ладно, Трэвис проиграл. Ведь по-наглому игривый голос Салли заполнил собой воздух. А Фелпс поперхнулся от нахлынувшего цунами смущения. Утонул в голубых глазах. Перекрыл водой ноздри и начал задыхаться. Чем же ему дышать? Матки у него нет!
— Эй…
— А хочешь завтра в гости? — вдруг тон парня сменился. Из Сала Фишера он вновь стал Салли-Кромсали. Кстати, от обоих Трэвиса вставляет. — Потусим. А я искуплю свою вину. Ещё у меня есть приставка. И гитара. И кот. Ты любишь животных?
«Тебя люблю».
— Хочу.
— Хочешь животных?
— Дурак! В гости хочу, — фыркнул Трэвис. А потом заржал. Ведь шутка действительно смешная. И Сал засмеялся. Потому что Фелпс смешной.
Они двинулись дальше. Снова сравнили шаг.
— Замётано, — кивнул Фишер. — Приходи к вечеру. Я закажу пиццу. Или приготовим что-нибудь вместе. Ты умеешь готовить?
— Могу включить плиту.
— Значит научишься.
— Хочешь учить меня готовить? — улыбнулся Трэвис. — Учти, за уроки я не стану платить.
— Учти, я плохой учитель, — в той же манере пролепетал Сал, легонько толкнув парня в плечо. Обычный дружеский жест, от которого в воображении Трэвиса заиграла похоронная песня. Ведь есть фраза «увидеть Париж и умереть», а есть фраза «почувствовать на себе касание Салли и умереть».
Оставшиеся часы гулянки до заката солнца парни смеялись и разговаривали о музыке. Трэвис крутой. Трэвис ни разу не спалился в том, что в этом фандоме он полный позер. Сал не слепой. Он увидел, как пароль на блокировке чужого телефона вдруг исчез. Трэвис довольный. Он смог рассмешить Фишера до боли в животе. Сал понимающий. Он не стал смущать парня лишними вопросами, ведь тот же «не любит отчитываться». Трэвис влюблённый. И его язык терзается разболтать Салу о всей жизни хозяина.
— Мои родители часто говорили, что я вру им, что я двуличный, — открывался Трэвис под тихие угуканья Салли. — Мои первые друзья подтвердят, что это не так. Я был дружелюбным малым. Но в школе всё менялось. Знаешь, я вдруг начал замечать за собой, что я действительно веду себя двулично. Надеваю маску тип.
— Оу, я надеюсь, что сейчас ты не в маске, — грустный хмык вывел Трэвиса из тайной подкроватной полки. Он вдруг очнулся. Оглянулся на расстроенный взгляд Салли. И чуть ли не ударил себя по лбу.
— Что? Господи, Сал, блять, нет… — Трэвис и сам неожиданно для обоих грустно выдохнул. — С тобой я говорю настолько честно, насколько могу себе позволить.
«Ты единственный человек, для которого я настоящий. И ты вдруг считаешь иначе блять! Молодец, Фелпс, не стоило тебе вообще открывать свою варежку».
— Правда? — сомнений в голосе Салли нет. Зато есть догадка.
— Лучше не принимай близко. Я просто рассказал. Можешь уже забить хуй на мои слова, — Трэвис махнул рукой. Теней на земле уже нет. Солнце ушло домой. Им, кстати, тоже пора.
— Почему?
— Почему что?
— Почему забить? Мне интересно тебя узнавать. Знаешь, мне льстит, когда враг Ларри, любящий с ним одну и ту же музыкальную группу, спокойно общается со мной, — хихикнул Сал.
— Я не враг ему. И ты тоже любишь эту группу!
— Ладно, — Салли дружелюбно хлопнул Трэвиса по плечу. — Мне скоро будет папа писать. И Гизмо надо покормить.
— А? Да, конечно, — Трэвис кивнул. — Завтра же всё в силе?
— Ага. Можешь даже опоздать. А я выйду на улицу и встану прямо под солнцем.
«Ты сам солнце».
— Вставай, — усмехнулся Трэвис. — Жду фото-отчёт. Кстати… — слишком резко заговорил он. Но поезд из слов рванул, поэтому тормозить поздно. — Мой отец не верит мне, что я гуляю с тобой, а не с бутылкой и иголкой.
— Твой отец знает про меня? — Салли поправил волосы.
— Наверное, — Трэвис мотнул головой. — Суть не в тебе, а в том, что я ежедневно слышу всякое гадкое. Короче, давай сделаем фото, что ты не моя выдумка-отмазка, а реально существуешь, — Трэвис почти не дышал. Опасный шаг, на который он зачем-то по-геройски решился. И если Сал ему сейчас откажет, то он упадёт в яму стыда, в которой его закусают ядовитые змеи по имени «Сам виноват». И прощай дебильный плащ супермена. Откуда он вообще взялся за спиной у Трэвиса?
— Погнали, — пожал плечами Салли. И Трэвис облегчённо выдохнул. Отцу не нужна никакая фотография. А вот его сыну очень. Он определённо распечатает и вложит её в личный дневник. На стену нельзя — могут увидеть, понять и избить. А дневник никто не тронет.
Трэвис в этом уверен.
Трэвис глупо ошибся.
He misses you,
he wants you
But, you just don’t feel the same
Why don’t you tell him today?
