Секунда до совершенства

                                           Большой сугроб из одеяла лежал неподвижной кучей, пока по комнате нетерпеливо топали шаги, туда-сюда.       В сугроб попала ещё одна конфета и рука, будто кошкина лапка, смешно вылезла из-под одеяла и в несколько хлопков по простыне, нащупала угощение. Так же смешно исчезнув, всё опять замерло и только шуршащий звук фантика нарушал эту тишину.       — Ты так и будешь молчать? — низкий голос раздался в комнате и Юнги, скрипя, как старая телега, увалился в кресло.       — Мгм... — проплямкал голос оттуда и рука вылезла снова и на пол упала яркая и смятая бумажка.       — Хватит жрать, жопа слипнется, срать не сможешь! — омега закатил глаза и скрыл смешок.       — Смогу! — буркнули оттуда. — Вырастет значит и будет огромная, как у бегемота!       — Не будет!       — «Не будет»! — передразнил Юнги, пока читал название конфетки на обёртке, — Ну, так что там за хуйня произошла между вами? – из-под одеяла снова показалась рука и похлопала по простыне, потом развернулась ладошкой вверх и смешно махнула в призывающем месте.       — Нихуя! — отреагировал по своему Юнги, выковыривая между зубов остатки орешка, — Нет ответа — нет конфетки! — так запросто ответил и открыл новую конфету, смачно закидывая её в рот.       Из-под одеяла смешно прорычали и Юнги беззвучно засмеялся. Но, тем не менее, старательно выбрал новую сладость и в сугроб полетела ещё одна конфета и история повторилась. Снова смешное плямканье и фантик на полу.       — Тэ, ты же знаешь, — Юнги вытянул ноги и прикрыл глаза, — — Я могу так до-о-олго сидеть, а вот тебя на много не хватит, в жопе говно закипит, так что, колись давай! Чего там такого произошло между вами?       Оттуда протестующе запищали. Сугроб зашевелился и поменял позу, превращаясь в огромный и пузатый ком и снова замер. Явно, что тело затекло в неудобной позе. Потом край приоткрылся и оттуда показались глаза, потом и носик, а потом край одеяла мило обкрутил печальную мордашку, превращая не иначе, как в мультяшку.       — Ничего такого, — пробурчал он и надул губы.       — Ой, не пизди, пиздюк, – Юнги поднялся со своего места и прихватил с собой коробку.       Потом резко откинул одеяло и залез к нему, накрываясь с головой. В этой приятной, для глаз, темноте, они молча ели конфеты не говоря ни слова, лишь иногда чокаясь шоколадками с ликёром, громко чавкая, и без слов брали следующие сладости.       — Вкусно, — пробурчал Тэхён и, кажется, наевшись, запросто завалился на бочок, натянув при этом одеяло.       – Ещё бы не вкусно! – пробурчал Юнги, глядя на пустую коробку, — Нихуя себе, сожрать столько, — цикнул он и посмотрел на друга.       — Ой, чё там жрать? — так же в тон ответил Тэхён и вытолкнул коробку, слушая, как она шлёпается на пол.       Юнги подложил руку под голову и смотрел в упор на омежку, который так тщательно вылизывал рот от шоколада.       — А у нас есть ещё? – мило улыбнулся мальчик и посмотрел на друга шрековским котом.       — Чё, масть пошла?       — Мгм, — не растерялся Тэхён.       — Так, ты давай не финти! Давай, рассказывай, чё там было? — и зыркнул на друга, наблюдая, как у того щёки вдруг стали пунцовыми, — Чё? Было чё, да? Вы там чё, сосались да?       — Ну чего прям так, «сосались», — отвёл взгляд зарумянившийся омега.       — Ну не в карты ж, блядь, играли?       — Не в карты... — и весь такой засмущался, — Мы целовались с ним...        — Целова-а-ались они, — буркнул Юнги, — С такой рожей, как у него и губами, как у тебя, не целуются, а сосутся!       — Да прям, — возмутился Тэхён.       — Не «да прям»! У тебя губы на пол морды были, как у утки! — и изобразив то самое подобие утки, Юнги снова заскрипел, смешно оголяя дёсна и посмотрел в сторону, замечая, как одеяло проваливается под мягкими лапками, – О, пополнение в наших рядах, — прошептал он и приподнял одеяло.             Вовнутрь нырнула кошка и усевшись в их тесный кружок, посмотрела на хозяина и почти на хозяина, своими круглыми глазами с огромными зрачками.       Так и сидели они, втроём и шептались по-своему, пока кошка дополняла их диалог по-кошачьи, изредка умывалась лапой и громко мурчала. Потом она устала без дела сидеть и улеглась между ними, томно прикрыв глаза и сладко зевнула, пока её гладили сразу две руки.       — А Минхо? — вопрос, как выстрел прозвучал, а за ним последовал тяжёлый вздох.       — Не знаю, — ответил Тэхён тяжело, будто на него бремя тяжёлое легло, — Я устал от него, устал от вечного контроля, устал притворяться, что мне хорошо..       — А тебе хорошо? — подбросил дровишек в огонь Юнги.       — А что не видно?       — Не, нихуя не видно! — не жалея друга ответил омега, пуляя в омежку пекучую правду, — Было бы хуёво, давно бы ушёл!       — Да, легко сказать...       — Да, как нехуй делать!       — Юнги... Ты не был в такой ситуации, поэтому...       — Конечно не был! – заявил Юнги, – Нахуй мне нужно, чтобы кто-то об меня ноги вытирать будет!       — А я что, вытираю?       — Об тебя вытирают, дебил!       — Юнги...       — И если бы этот хрен с горы не объявился бы, ты так бы и был удобным ковриком и мальчиком для поёбок!       — Ну ты прям загнул! – уже кажется и обидно это слышать...       — А кто тебе скажет правду, как не лучший друг? – и он в упор смотрел на омежку, пока тот взгляд прятал, — Вот скажи мне, ушёл бы ты от Минхо, не появись этот пиздюк?       — Ты, прям экзекутор какой-то... – только и мог ответить Тэхён.       И вроде и соглашается со всем сказанным и понимает, что Юнги прав, чего греха таить... И страшно. Как перед огромным кострищем он. Смотрит на этот огонь и манит он его, и прыгнуть бы нужно и страшно... До потери сознания страшно. До дрожи в коленях. И от этого неудобного разговора в животе огнём запекло и стало жарко во всём теле. Адреналин не заставил себя долго ждать и Тэхён раскрылся, впуская свежий воздух.       — Знаешь, эти его вечные придирки, — он снова глубоко вздохнул, – Не так одет, не так сказал, не то съел, не так глянул... Надоело, сил нет, – и закрыл глаза, вспоминая их последний разговор, — Он предложил мне ребёнка родить...       — Да ладно... А ты что?       — А я не могу...       — Не можешь или не хочешь? — Юнги, как заправский психолог, вытаскивал из него правду, крупицу за крупицей и внимательно следил за его выражением лица, — Мочь и хотеть – это разные вещи, ты уж выбери для себя.       Ну да, ему бы сейчас блокнотик в руки, очки на самый кончик носа, да взгляд исподлобья, и следить за пациентом, пока тот раскачивается в своих мыслях.       Ну а чем Тэхён не пациент? Он уже и сам на спину перекатился и кошку в руках мнёт, как игрушку, и по ушам ей водит, пока она переливами мурчит. И ресницами хлопает, как крыльями, вот-вот и взлетит. От такой картины старший только улыбнулся, пуская друга своего найти себя.       Ему нужно самому найти решение , хотя чего искать-то? Вот оно, на самой поверхности лежит, и рукой подать и коснуться. И может быть и опечься, но испробовать.       Ведь лучше попробовать и пожалеть, чем не попробовать и пожалеть.       — Он другой, – тихо прошептал Тэхён.       — Кто?       — Ну он, — тихо добавил и покраснел.       — И чем же он другой? – спросил «доктор психологический наук».       — За́пахом, – уклончиво ответил омега и отвернулся.       — Запахом? — хмыкнул Юнги, — Тот же пиздюк, только пахнет по другому!       Юнги лёг на бок, удобнее располагаясь для долгого разговора.       — Он пахнет, как у дедушки, – и Тэхён неосознанно потянул воздух, совсем не воспринимая их воздух под одеялом, полностью пропитанный шоколадом.       — И чем там у дедушки твоего пахло? Говном коровьим, что ли? — и опять Юнги в своей манере.       — Детством, — совсем не обращая внимания на колкую фразу, мягко ответил Тэхён, — Там было хорошо и спокойно, — почти на шёпот перешёл и смотрел куда-то далеко-далеко.       И пока Юнги слушал его, сам же утопал в воспоминаниях, что были всего-навсего несколько дней назад, а может быть недель, всё так смешалось...       И тот запах его, запах жжёного сахара, когда в детстве не одну ложку испортил, растапливая сахар на плите, делая из него леденец. И не сразу понял, что Тэхён уже и замолчал и своими огромными глазами смотрел, как его друг завис и глядел в одну точку.       — Эй, ты здесь? — и он помахал рукой перед парнем, а тот часто проморгался, выходя из своих мечтаний, — Ну, а куда ты улетел? – хитро посмотрел на него Тэхён, поглаживая кошку по гладкой шёрстке.       — Нахуй я улетел, — грубее чем хотелось, брякнул Юнги и украдкой глянул на друга, зажимая губы, акцентируя ямочки.       — На чей? — теперь уже заинтригован и Тэхён.       — Ну не на твой же! – нахмурился Юнги и скривился.       — Ой да прям, — неоднозначно ответил Тэхён и заиграл бровями.       — Да ну тебя, пошляк! — и снова скривился омега, будто лимона лизнул и оба дёрнулись, когда входная дверь открылась!             Первой убежала кошка, жидкостью просачиваясь сквозь просвет в одеяле, и сразу прячясь под диван, и оба омежки огромными глазами зыркнули друг на друга, пялясь с открытыми ртами. А потом и секундный ступор прошёл.       Тэхён откинул одеяло и встал с кровати, не сразу подбирая фантики и пустые коробки, и так и застыл на месте, когда в комнату вошёл Минхо.       Альфа взглядом окинул картину в комнате и прошёл мимо, заворачивая в кухню. Тэхёна холодом обдало, будто лезвием.       И он совсем не ждал ни привычного и даже иногда, мимолётного взора, ни лёгкого прикосновения к себе, ни того самого глупого вопроса, по типу — как ты провёл сегодняшний день.       И ему снова стало противно. Противно от себя, противно от них, противно от того, что свидетелем стал лучший друг, хотя ему ли не привыкать.       На кухне начала греметь посуда и каждый её звук колоколом в голове отдавался.       Тэхён закрыл глаза и явно представил, что это вовсе не посуда лязгает, а оружие единоборцев, сражающихся насмерть за прекрасного омегу. Фантазия атаковала его мысли и он и не заметил, как его затянуло. Как чётко он представил кровь, что налипала на страшный топор, как орудие смерти и эта кровь брызжет вокруг них, окропляя одежды и полуобнажённые тела... Как ликуют зрители и просят хлеба и зрелищ. Как вопят, что мало было крови и мяса и два огромных альфы, нарягая свои каменные тела, акцентируя бетонные мышцы, борются за очи того, кто боится их сейчас открывать, дабы не увидеть кого-то поверженным.       — Если тебе лень приготовить что-то, мог бы хотя бы заказать еду, если конечно ты на это способен, — грубый голос ворвался в сознание и он не сразу понял, когда Юнги обнял его со спины и клюнул в щёчку, прощаясь.       Входная дверь едва слышно захлопнулась, но даже и от этого звука омега вздрогнул всем телом. Красивая иллюзия прошла, будто туман сходит с полей. А красивая ли? Только мозг ещё крепко держал ту картинку, неизвестно откуда взявшуюся, как жгучий брюнет, весь залитый чужой багряной кровью, забирает свой законный приз. И огромными ручищами закидывает лёгкое тело омежки и уносит в свои владения, пока светлые волосы падают на красивое лицо, пряча ему обзор. Как слабые руки бьют чужую спину, не нанося никакого урона, лишь разжигая желание альфы...       — Ты сегодня выходной, да? — не умолкал Минхо.       И вопрос вроде бы обыденный, только тон в нём укоряющий. Альфа продолжал бесцельно лазить руками по содержимому холодильника и со психом закрыл его.       Потом повернулся к парню, что так и стоял в кругу фантиков и пустой коробки.       — Ты только на это и способен, — зачем он это сказал?       Омежка слюну проглотил, а с ней и обиду и, глядя вниз, так и не нашёл сил нагнуться и поднять мусор. Так и стоял, мысленно согнувшись в позу эмбриона, прячась от его холода. И уже не пытался быть с ним на одной волне и слушал его в половину уха и почти не замечал, что он сейчас делает и чувствовал, как огромная волна равнодушия накрывает его с головой.       Будто какая-то очередная стадия расставания. Их же несколько, да? И никакой, хотя бы отдалённой теплоты между ними, хотя по-видимому, она уже давным-давно исчезла. И только осталось ему сделать самый последний шаг. Вот только сделать тот самый трудный шаг он ещё не в состоянии. И пусть назовут его странным или тряпкой, или размазнёй. Он же просто слабый омежка, а судить с другой колокольни всегда всем было легко, но когда дело доходит до самого человека, вот тогда-то и трудно решиться.       — А пару конфет для любимого ты оставил? — «Для любимого?»       Минхо подошёл, поднял коробку и потряс её, проверяя содержимое, но не услышал ничего и отбросил её в сторону.       — И здесь ты тоже постарался... Только и думаешь, как о своём желудке...       — Можешь съесть свою злость и запить её водой из крана, — в слабом голосе Тэхёна слышались сарказм и обида, когда он смотрел на широкую спину мужчины.       — А вот хамить мне не нужно, — резко обернувшись, заявил альфа и нарицательно помахал пальцем перед лицом Тэхёна, как перед нерадивым пацаном, — Я достаточно зарабатываю и ты имеешь доступ к моим деньгам, — не спускал гонор мужчина, — Мог ты хотя бы скупиться, если готовить не хочешь!       — Мне не нужны твои деньги!       — Ах вот как... Уже не нужны? А раньше ты, кажется, и не брезговал! — и альфа развернулся и открыл шкаф, полный брендовых шмоток, — Хочешь сказать, что ты и этим брезгуешь? Или этим? – и он окинул взглядом всю уютную квартиру... — Ты бессовестный, Тэхён!       И пока он кричал, Тэхён и представить боялся, что было бы, если он родил он ему ребёнка? Тотальный контроль, до похода в туалет.       И сейчас Тэхён вспоминает их последнюю ссору, как они ругались и крепко, между прочим! Обида с новой силой уколола и это придало ему какой-то невиданной силы и он бросился с кулачками на мужчину.       — Да как тебе не стыдно мне такое говорить?? — и такой предательский голос дрогнул, — Ты... ты меня обидел! — и голос снова дрогнул, срываясь на плач, — Или ты забыл? забыл да?? — уже на крик перешёл, — А сейчас ты решил пойти в наступление, намекая, что я слабее?? — и он смотрел на альфу вкладывая во взгляде всю свою злость и обиду, — Лучшая защита это нападение, да, Минхо? Да? – и он поднял пустую коробку и бросил её в мужчину, и альфа только рукой прикрылся, когда коробка ударила по локтю, — И ты меня ещё будешь упрекать в чём-то?? — Тэхён поднял с пола несколько фантиков, бросаясь и ими в него, — Как ты можешь так поступать со мной, а потом требовать любви???       И случилось...       Минхо остановился, будто на преграду наткнулся. Руки в бока упёр и голову поднял наверх, крепко жмуря глаза. Потом в охапку омегу схватил, к себе прижимая.       — Прости... Прости меня, малыш... Прости, — и обнимал со всей силы такое ослабевшее тело, — Ты не хочешь меня обнять?       – Нет...       От такой искренности и честности он только крепче прижал к себе худенькое тело.       — Ты мой маленький мальчик... Мой любимый мальчик... Прости меня, солнышко моё... — шептал в самое ушко, прижимаясь крепко к нему и врываясь рукой в мягкие волосы и зажмурился, когда услышал всхлип в грудь, — Прости, — снова шепнул куда-то в игзиб шеи и замер, утыкаясь носом в пахучую железу...       Несколько раз вдохнул любимый запах своего мальчика. А своего ли? Минхо напрягся и снова принюхался, определяя какой-то посторонний аромат. Вот только Тэхён ничего не понял, почему альфа резко замолк, почему отодвинулся и в комнате тишина наступила. Зловещяя тишина.       — Тебе всегда было так просто сказать «Прости», — Тэхён оттолкнул его, укоризнено глядя на альфу, — А почувствовать, что я чувствую? Не дано, нет? — скандал набирал обороты, — Я тебе должен есть готовить? Ты в своём уме?? Так иди и приготовь! Или пусть тебе готовят те, кем ты так часто воняешь! — злые слёзы покатились по его лицу, — Скажи спасибо, что я тебе стрихнина в еду не насыпал! — альфа смотрел на него огромными глазами и лишь на миг на его лице отобразилась вся палитра эмоций — от непонимания до лёгкого стыда. Лёгкого.       Виноватым в полной мере он себя и не считает. И улыбается, обращая внимание только на последнюю фразу.       — А ты способен разве? — вскинул бровями Минхо.       — На что? — Тэхён уже отошёл от темы и стоял, насупившись.       — Способен меня отравить?       — Способен! — выпалил он и уже тише добавил, — Только я этого не сделаю, я не дурак...       — Он не дурак, — повторил мужчина последнюю фразу и снова эта детская непосредственность омеги сразила мужчину и ему бы подойти снова к нему, только сейчас чужой запах стеной стоял между ними.       — Ну хватит, — уже и тон другой какой-то появился, и взгляд стал холоднее, — Хватит Тэхён, слышишь, прости, я просто устал.       — Ты устал... — и кажется, что их перепалка заканчивается и снова не в пользу омеги.       И снова, предупреждая, что он будет упираться, Минхо через силу обнял его и прижал к себе, стараясь не дышать носом. Тэхён всё же смог оттолкнуть его, вытирая слезы.       — Уйди, оставь меня, Минхо, пожалуйста, — сам отошёл и забрался на диван, прячась от него под одеялом.       Мужчина некоторое время смотрел, как большая белая куча затихала, и на его лице появилась грустная улыбка. Закачал головой, по-своему, умиляясь с такой реакции.       А Тэхён, спрятавшись под одеялом, кажется впервые чувствовал себя свободным, словно это одеяло могло обладать силой волшебной и способным скрыть его от всего плохого.       Все посторонние звуки исчезли и ему на миг показалось, что он остался совершенно один. И ему совсем не страшно и даже комфортно. Но он прекрасно понимал, что Минхо всё ещё здесь и он сейчас смотрит на него и взглядом буравит, сквозь его волшебную мантию.        — Давай будем взрослыми людьми, Тэхён, — омега слышит его голос, а потом альфа садится рядом на диван.       И хотел было положить руку, да она так и замерла в нескольких сантиметрах от одеяла и мужчина сразу же передумал, — У нас будет время подумать о нас, — как то слишком завуалированно звучало и Тэхён весь превратился в слух, — Я еду в командировку, на несколько дней, а может быть больше... А ты этим временем подумай над своим поведением, малыш.       — Я должен думать? — одеяло откидывается парусом и огромные глаза буравят мужчину, наполняясь злыми молниями, — Я должен думать о своём поведении?? — уже громче повторил омега и быстро слез с кровати, игнорируя протянутую руку и направился на балкон, только бы подальше от него.       — Пожалуйста, Тэхён, давай не будем сейчас ругаться, я прошу тебя... — Минхо наклонился, прячя лицо за ладонями, — Я и правда очень сильно устал и мы оба на взводе, так что, — он снова вздохнул глубоко и встал, поворачиваясь корпусом к балкону, — Пожалуйста, хватит строить из себя жертву, Тэхён, — и сразу ругает себя, что вышло слишком жёстко, но его попёрло, — Ты и сам не понимаешь, насколько ты счастлив, только ты этого видеть не хочешь! И говорить мне о том, что ты живёшь, как сыр в масле, не нужно! У тебя есть всё и даже больше! — и как-то дыхание перевёл, — А твои капризы — это ничто иное, как твоя инфантильность, — и сам замирает, когда омега резко поворачивается к нему глядя на него холодными и почти мёртвыми глазами.       Минхо непроизвольно сглотнул слюну, ещё раз жалея о грубом тоне, но, что сказано – то сказано. А в груди будто льдом всё сковало — так он на него никогда не смотрел и ему по-настоящему стало страшно.       — Мне нужно собираться, — не найдя, что сказать ещё, он всё ещё стоял, глядя куда угодно, только не ему в глаза и пошёл к двери.       Лишь замерев там, простоял, честно надеясь, что омега сорвётся, побежит, остановит, прижмётся к сильной спине, ведь так всегда было раньше.       И снова по спине холодом прошибло, когда он не дождался этого и вышел, дрожащими руками хватаясь за стену. А в груди чувство, будто это был последний раз, когда они говорят нормально. Хотя, разве это нормально? Мутными глазами он посмотрел на лестницу и пошёл по ней деревянными ногами.             Какое-то время Тэхён ещё стоял и смотрел в дверной проём, глядя в эту пустоту и тишину, потом почувствовал дикую усталость, что спустилась на него бетонной плитой и медленно поплёлся на диван и рухнув на него, укрылся и сразу забылся тяжёлым сном.                               Он проснулся среди ночи с затёкшим, от неудобного положения, телом. Мышцы кипели и казалось, что он не сможет выровнять ноги. По конечностям ходили колючие мурашки, а голова была тяжёлая, как никогда. Под щекой, вместо подушки, лежала мягкая тушка и размеренно дышала и омега посмотрел одним глазом на соблазнительные ляшечки и провёл рукой по шкурке, и кошка тут же отозвалась тихим мурком. На нежное касание к себе она встала и потянулась пружиной, сразу же сворачиваясь в тугой клубочек.       Тэхён проморгался и посмотрел на потолок — уличные фонари отбрасывали оранжевые тени и он, благодаря своей фантазии, легко представил, что это его новая дорога в другую жизнь, которую он ещё не знает. И эта дорога его манит и он задумался, сколько времени они с Минхо уже вместе и память услужливо так, как ни странно, стирала ненужные моменты и ему уже, честно, не хотелось подсчитывать эти месяцы, а их больше двадцати.       Тихая печаль туманом легла на его мысли, когда он вспомнил, как Минхо его обхаживал и приручал к себе, как послушного щенка. А настоящую сущность и невинный, взбалмошный характер омеги, он тихонько закапывал под слои своих нотаций и увещеваний.       И день за днём он ему говорил и говорил, как должен вести себя омега и тот, частично признавая поражение, наверное подстраивался под него, не иначе. Но как же он сильно скучал за собой, за собой настоящим!! Как скучал, что можно быть и взбалмошным и не следить за поведением и не ловить на себе осуждающие взгляды, как окружающих, так и кого-то конкретного.       И куда-то вдруг кольнуло, когда он вспомнил, как его Минхо представлял своим друзьям, ожидая только похвалу. Словно Тэхён — это послушная обезьянка — сидит на цепи, пока её не дёрнут, намекая на что-то.       Улыбнуться — пожалуйста! Молчать, пока альфы умные речи говорят — конечно! Отойти в сторонку, чтобы не мешать — не вопрос. И пока мужчины вели свои светские беседы, Минхо с него глаз не сводил, сканируя. А потом, дома, он высказывал ему своё недовольство. И после всех нотаций полночи тело его терзал, пока Тэ был сухой и целоваться ему не хотелось совсем... И руки не могли обнять. Минхо видел, понимал, что омежка обижен и знал, что нужно делать.       Спускался вниз, опуская себя и склоняясь перед нежным по́лом. Выцеловывал каждый сантиметр, что так ему не свойственно, обычно, как бы ни было горько, но Тэхён был тем, кто ублажал. И в такие моменты, Минхо, таким образом, извинялся перед мальчиком, зализывая горячим языком его маленький член, пока тот не начинал дрожать всем телом. А потом, он будто на углях, его жарил медленно и уверенно, переворачивал на живот и его взору представала поистине красивая попа, побывавшая под лучшими руками массажистов. Разводил в стороны нежные округлости и утопал в его запахе. А потом и слушал, как омежка глухо стонет в подушку и каждый новый стон слаще прежнего становился. Потом и вовсе Тэхён таял, когда умелый язык бесновался и доводил его до исступления, когда он уже выл в подушку и кулачками вжимался в простынь. Тогда уже Минхо его не жалел — натягивал на свой толстый член и жадными глазами смотрел, как его плоть исчезает в горячем теле. Смотрел на член, как тот, как поршень, вдалбливался всё глубже и глубже в молодое тело и Тэхён уже не мог сдерживаться и кричал от удовольствия, совсем не думая о том, что пожилой сосед не спит и слушает, как омежка стонет сладко и скрипит диван им в унисон.       За мыслями и утро пришло незаметно, окрашивая всё в цвета радости. Так наверное должно быть, да?       На телефон пришла смс и Тэхён лениво открыл переписку. Пожелание доброго утра не принесли должного эффекта и он косо ухмыльнулся. В дверь неожиданно позвонили и он сонными глазами глянул туда, замечая, что Жози вся напряглась.       — Чего ты? — омега провёл рукой по спинке и кошка сразу осмелела и спрыгнула на пол, вслед за хозяином.       В смешной пижаме и полным хаосом на голове, он открыл двери и сонно смотрел на огромный букет цветов. Розы. Как обычно, чайные..       —Д-доставка, — промямлил молодой паренёк и захлопал глазами, глядя на невероятное чудо перед собой.       — Ага, — незаинтересованность явно на лицо.       Тэхён расписался в планшетке и захлопнул дверь, совсем не замечая, как курьер пялился на него, открывши рот.       Внутри огромного букета, как обычно, маленькая открытка. Как банально...       «Доброе утро, прелесть моя» И всё. На большее не хватило. Он хмыкнул и положил цветы на тумбу в прихожей и пошёл в кухню ставить чайник, пока кошка гидом шла перед ним, показывая дорогу. Ну мало ли, может быть забыл, где кухня.       А потом, будто вспомнил и вернулся уже с цветами, окуная их в широкую вазу, а открытку безжалостно порвал и бросил в мусорку.       С кружкой чая на диван залез, ноги под себя подминая, пока по телевизору кто-то пел песню..

..... А глупая омежка просто хочет...

Просто хочет счастья в пол первого ночи...

Чтоб глаза в глаза, а земля уплывала...

Чтоб кругом гроза, а любовь согревала...

Танцы до рассвета, залипнуть, влюбиться...

Высоко взлететь, никогда не разбиться...

Хочет навсегда, чтобы, хочет навеки...

Просто раствориться в своём человеке.....****

       И Тэхён хочет любви, как в той песне поётся, пока красивый альфа на гитаре брынчит, омежка себя на место того «глупого» ставит, роль на себе примеряя.       А смог бы ли он взять, да поменять всё? Да вот так, рубануть с плеча, да резануть по живому! Он ведь не просит у судьбы чего-то эдакого. Только бы счастья своего, да глаза в глаза. И чтобы от счастья земля из-под ног уплывала и пусть бы да гроза за окном, а его любовь бы грела и ног своих не жалея, бежать за ним и к нему навстречу, и танцевать с ним. Танцевать до самого рассвета и в его объятиях находиться и так сильно влюбиться, и взлететь высоко-высоко, и никогда не разбиться, и просто раствориться в нём, без остатка...       А ведь каким наивным был когда-то, когда лавина чувств на него снежным комом напала и думал он, что так и нужно наверное, не имея опыта в любви нисколечко.       И всегда открыто смотрел и слово каждое его ловил пока не свалился кубарем с той высоты, собирая шишки и синяки. Ах, какой же мальчик наивный он был и пока кружку горячую в руках крутил, рисунок незамысловатый сквозь себя пропуская, ловил себя на том что не дышит и душа его трепещет, спрятавшись в уголочек сердца.       И сладкий страх внутри зарождается, ведь так легко порой влюбиться и не натворить бед, и будто волной его омывает, как цунами. А ведь он такой маленький и хрупкий, как цветочек аленький, всё ещё верит, что откроются и перед ним эти двери, что в его любовь и приведут однажды.       И от чего-то не может он похвастаться тем, что имеет, что спит сладко и ест сытно, как Минхо говорил. Что инфантилен он, а по сути если и так, то какой Тэхён ему собственно нужен? Ему нужен был огонь и бесстыжая нагота и череда поз развратных.       А мальчик звонко так смеялся и радовался простому цветку, ну и что, что это ромашка полевая?       Минхо требовал от него самоотдачи, бросая его в пучину бурных встреч, мечтая лишь о спине расцарапанной. А омега хотел просто рядом лежать и в густых волосах пальцами копаться, чтобы мурашками мужчина исходил и таял, лёжа на омежьих коленках. И вместе слушать их совместную тишину.       Минхо не понимал такого рвения, глупого по его мнению, и каждый раз заставлял его гореть в огне страсти, навязанной им и плевать, что замечал порою, как мальчишку то в зной то в холод бросает и наслаждался такими моментами. Ему дикая страсть нужна была, чтобы его, сильного альфу, слушал и боготворил слабый и ласковый мерзавец.       А Тэхён не мог быть таким. Он хотел, чтобы его просто любили. И его так часто разрывали такие противоречивые чувства и он честно понимал, что наверное должен быть благодарным, что его так сильно любят, где-то даже слишком и видел в глазах других омег зависть,что именно ему достался такой альфа. Будто Тэхён сорвал джекпот. Только ему не хотелось так жить и быть красивым дополнением к нему. Ему быть собой хотелось и хотя бы раз в неделю плюнуть на обычаи и этикет и провести день бомжом! Да! А почему бы и нет? Выйти куда-нибудь в парк в пижаме и тапочках и развалиться на чистом газоне, глядя в чистое небо, а потом есть с его рук приготовленную им еду, и пусть даже будет она пересолена, и никуда не спешить. И провести вместе целый день, встретить рассвет и уснуть в тёплых объятиях и быть просто нужным. Хотелось видеть в глазах напротив, что его понимают и принимают таким, какой он есть — без шаблонов и этикеток, без прописанных правил, под порядковыми номерами. И в думах своих пребывая, сам и не заметил, как на руки капают слёзы солёные, а чай уже давно остыл.                                     ***                    Окурок медленно тлел и пуская струйку дыма, источал терпкий и кислый запах, что уже въелся в волосы. Тэхён устало смотрел на двоицу альф, рьяно обсуждающих вчерашний матч по футболу и старался не слушать маты и нелестные выскальзывания в сторону безногих и безмозглых игроков.       — Позвольте, — уже по привычке он поменял чистую пепельницу на полную и вернулся к своему делу, когда нечем заняться — протиранию бокалов.       Как прошли эти выходные он так и не понял, в каком-то в хаосе он засыпал, потом просыпался и выпутывал себя из нескончаемого вороха подушек и одеяла и долго смотрел сонными глазами в никуда и хлопал ресницами, пока Жози в кухне тихонько хрустела кормом.       Утром чувствовал себя отвратительно, будто он половину ночи таскал тяжести. Болело всё и он заставлял себя встать, когда часы уже показывали десять утра.        В помещении звуки давно перестали быть различимы, музыка сплелась в одно со звуками чужих голосов и сме́ха. Звуки стульев, когда их елозят без конца, туда-сюда и нескончаемый звон бокалов. Далёкие окрики шеф-повара на кухне, стали чем-то родным и Тэхён улыбается, когда толстый шеф-повар подгоняет своих бездарей-поварят, не понимая, что его и на улице слышно.       Обычная рутина, к которой он привык и это как-то помогает ему отвлечься от тяжёлых мыслей. И внезапно, внутри, где-то глубоко, стрелой появилась мысль, что Минхо не будет его доставать целую неделю! От этого вдруг стало на душе тепло и даже радостно! Омега невольно улыбнулся и уже другими глазами посмотрел на ситуацию. И спешить вдруг никуда не захотелось. Он глубоко вздохнул, освобождая себя от груза и сделал музыку громче и заметил, как на него зыркнул гость и стал говорить что-то неразборчиво, пьяным голосом своему соседу, с каждой секундой повышая тон, стараясь перекричать музыку.       А Тэхён просто отвернулся от них, глядя на своё расколотое от большого количества бутылок лицо и несколько раз вскинул бровью, от такой мелкой пакости и улыбка медленно растеклась по лицу и переросла в смех, что легонько сотрясал его спину....                                     ***             Тэхён любит находиться здесь, иногда просто, без причины. Просто смотреть на потоки людей и бесконечное движение в этом огромном подземном мире. Эти звуки его всегда привлекали, это постоянная сутолока и давка зачастую и резкие порывы ветра. И как часто он забывался, засматриваясь на высоченные потолки и резные фрески, по всей площади подземного царства.       Здесь другая атмосфера, особая. Здесь другой запах, холодный и металлический запах, и в нос он врывается и там надолго оседает. Но разве это кому-то может нравиться? Да, представьте себе!       Ему нравится далёкий гул приближающегося поезда, когда в огромном жерле ещё темно, но уже все взоры направлены туда.       И вот свет появляется, становится ярче и люди отходят за жёлтую полосу, думая о своей безопасности. И часто он наблюдал такую картину — когда чья-то взрослая рука тянула слишком любопытного мальца, которому так и хотелось бы перегнуться и заглянуть туда, откуда вот-вот и появится огромная махина, влекущая за собой несколько составов, наполненных бесчётным количеством однотипных пассажиров.       А ещё он любил подсчитывать, какой по счёту вагон остановится перед ним и радовался, как ребёнок, если у него получалось это отгадать! Потом он просто наблюдал, как масса людей вытекала на выход, как живая река, и плыла она, эта река, к подъёмникам.       Пустые вагоны тут же наполнялись новой «порцией» и глядя на эту толпу, Тэхён отходил назад, толкаемый чужими локтями и просто смотрел на одинаковые лица и переводил взгляд на своё отражение, бегущее куда-то вдогонку...       Поезд уходит, а Тэхён остаётся и его волосы вздымаются от потока ветра, и он слушает, как гул разворачивается в тёмном туннеле, и уже с другой стороны начинает своё торможение другой состав, чтобы через секунды выпустить на волю сотни людей. И он снова глубоко вдыхает этот металлический запах и снова смотрит, как новые пассажиры стекаются вдоль перона.       Игра до бесконечности.       Никогда не засыпающий мир, особенный мир и ему нравится, что не слыхать и звонков телефона и можно не врать, не придумывать, а так и сказать, что был в метро и не слышал.                   ««««.......А потом эта магия исчезала и он выходил из этой темницы на свет. Щурился иногда, вдыхая свежий воздух и снова слушал, когда альфа в который раз предлагал купить машину, а не ездить в метро, где по его словам, обитает лишь низший класс.        — А чем они отличаются от нас? — снова он задаёт уже привычный вопрос, ожидая такой же холодный и чёрствый ответ.       — Всем, — резко отвечал альфа.       — Я тоже низший класс, как все!       — Тэхён... — и всё...       Сойтись в одном мнении им не получалось никогда. Минхо переключал скорость, выжимая педаль газа до упора, нервничает однако.       А Тэхён откидывал голову и смотрел в окно и перед ним мелькали виды — яркие, скорые, смазанные. Такие, будто широким мазком кто-то прошёлся красками по бумаге. Потом он долго смотрел на мужчину, что так уверенно лавировал между машинами. Да, он рассматривал его. Рассматривал красивый профиль, идеальную стрижку с укладкой и вдыхал в себя поистине дорогой аромат парфюма. На дорогом лацкане пиджака, уже по привычке, замечал чужой, блестящий, длинный волос, немного окрашенный в рубиновые оттенки и сам себе ухмылялся. И его уже не кололо то чувство ревности, как в самом начале их отношений, когда он стал уличать его в изменах. И удивлялся сам себе — а почему молчал? И ответов не находил, глупый.       И пока мужчина искал нужную волну на радио, Тэхён смотрел на этот дрожащий волосок, как жадно он цеплялся за никчёмную свою жизнь в переплетениях дорогой ткани, желая остаться в фаворитах — да ради Бога! И всё таки он падал, эпично так падал и терялся, где-то на сидении. А Минхо переводил взгляд на мальчика и замечал, что он улыбался. Перекладывал руку с ручника на его коленку и его ладонь медленно ползла вниз, туда, где горячо и сладко. А Тэхён чувствовал маленькую такую победу и даже пакость и улыбка его лицо озаряла, только мужчина по-своему её воспринимал. Тогда он поднимал руку и тянулся к его подбородку, ладонью тёк по скуле и тянул на себя мальчишку, смазанно целуя его. Потом переводил на него взгляд и мило щипал за розовую щёчку двумя пальцами...»»»»              .......Сегодня же он будет здесь допоздна – спешить некуда и незачем и только сквозняк мешает, совсем лишь немного и книжка в руках застыла на потерянных страницах. И сюжет давно позабыт, что-то о любви наверное...       Он на строчки смотрит, а они и не читаются и ему совсем не обидно. Пара молодых пове́с посвистывают ему, глядя на красивого омежку и что-то хотят сказать, но поезд уносит их крики и смех куда-то в глубь и Тэхён чувствует, как краснеет. А как же? Ему ведь тоже приятно внимание посторонних. Наклоняется и ухватывает текст, вчитываясь сразу, заправляя прядку волос и рдеет от сладкого стыда, от пера и мысли какого-то автора. «««Рука вниз ползёт туда, где давно уже тепло, где в сладком узле замерло естество и спину прошибает мурашками, зарываясь куда-то глубоко в низ живота. Лёгкий взмах ресниц и зрачки меньше становится, когда глаза ухватывают слабый солнечный свет... Голова от подушки отрываться не хочет и так хочется удержать тот самый сон, что видит он,вот уж который раз подряд. ...Зима и станция метро. Полупустой вагон. И он идёт в конец вагона, хватаясь за поручни, а поезд набирает скорость и озорно́ мешает побыстрее добраться до своего места. Садится в самый уголок, подгибая ногу под попу и совсем не страшно, что останется пятно на одежде. Нежно проводит пальцем по потрёпанному корешку и находит ту страничку, с загнутым уголком и лишь пару-тройку строчек успевает прочесть, когда чувствует чужой взгляд на себе. И опуская взор вниз, улыбается и снова поднимает голову и снова сталкивается с блеском чужих глаз. Хлопает длинными ресничками, прячя за ними свой жар. Снова любопытством зажигается, как спичка, не в силах унять себя. А он сидит напротив, с другого края вагона и между ними пустота и стук колёс размеренный... И глаз альфа не сводит с нежного пассажира и встаёт во весь рост, а сердечко напротив в сумасшедший скач бросается... Несколько шагов альфа проходит и бросает на мальчика взгляд шальной такой и горячий. И так обидно становится пареньку, когда тормозит вагон и открыв двери их обдают холодом и заходят несколько пассажиров, занимая места и скрывая их от прямого зрительного контакта. И тут-то и начинается настоящая игра в гляделки, когда они, выглядывая из за толстого человека, смеются друг дружке, а неугомонный альфа готов кем угодно быть для него, только бы омежка милый улыбался ему. И всё строил рожицы, пока его никто не видел и таял, когда мальчик мило смеялся и прятал губы пухлые, на лепестки роз похожие, за тонкими пальцами... И вот снова они остаются одни и пару остановок до конечной... На табло мальчик смотрит огромными глазами, ловит красную точку на кривой линии и сердечко так и шепчет, — Нет... Только не сейчас.... Только не сейчас.... И кажется, что его понимают! И он едва ли не плачет, когда альфа идёт к нему, глядя прямо в глаза и кажется, что в самую душу, и вдохнуть лишь то́лику воздуха успевает, когда сильные руки поднимают его, прижимают к себе и дыханием горячим опыляются уста его медовые, а ноги ватными становятся и рот приоткрывается... И ему кажется, что он и обмочи́ться может от пульсации внизу, где так горячо-горячо и бессовестно приятно и тело отчаянно хочет вкусить тот плод, запретный и сладостный... Лишь губы губ касаются, а вагон ход замедляет и металлический голос вещает о конечной..... .....И вскакивает он, отрывая голову от подушки, глядя на белые заломы наволочки и в кулачке зажимает тонкую ткань простыни и лицо в плаче искажается....       — Нет, Господи ну почему опять? — и тихо стонет и чувствует как слеза катится по щеке....»»»»             — Да ладно... — и так искренне Тэхён сочувствует герою любовного романа, что в который раз он с ним встречается, да только лишь во сне!!       Громко цыкает, ругая нерадивого аматёра*, что так и не дал состояться этому... И так отчаянно смотрит перед собой, зажимая книжку меж коленок. Какое-то время молчит, спину согнув дугообразно и честно завидует парочке, что пробежала вихрем, мимо него.       Поправив волосы, медленно идёт к колоннам, где вот уже слышен гул приближающегося поезда. Заходит в полупустой вагон и ухмыляется печально, глядя на пустое место в самом конце. Идёт туда, держась за поручни, под звуки колёс и падает разбито на мягкое кресло, сразу же подгибая ногу под попу. Так задумано? Может быть... Помечтать ведь можно? Ну немножечко...       И сглатывает слюну какую-то тугую и непрошенные слёзы на глазах закипают, а мимо мелькают огоньки в туннеле, выхватывая из темноты причудливые тени.       Краем глаза на своё отражение смотрит, видит нос свой и губы блестящие. Языком по ним проводит и ощущает внизу бесстыжие мурашки, как толпой бросились вниз, согревая и лишая его покоя. С минуту где-то слушает себя, так честно завидуя герою того самого романа.

«Так может быть дождётся он своего часа, когда губы сильные сомкнуться на слабых устах?»

      И от мыслей горячих зажигается сильнее, ноги крепче зажимает, не давая себе слабину́, а мысли уже и понесли его вскачь... А ему ведь даже о сексе и не думалось, ему почему-то поцелуй интимнее кажется...       Когда несмело так, первый ток проходит по телу, когда вдох замирает где-то на пол пути и ресницы дрожат, обзор прикрывая. А потом и чужое дыхание врывается и кажется, что сейчас и растаешь, в пену превращаясь. И аромат его в носу и то ощущение, то самое первое, когда его запах только-только заполняет тебя, а ты уже и о вкусе его грезишь...       Во рту пересыхает отчего-то, от жара мыслей своих, наверное, что переполняют его сейчас всего. А это всего-навсего окситоцин свою работу выполняет на совесть и в гости внезапно нагрянул и эстрадиол... Да разве молодому телу до химических реакций собственного тела?       Желание окунуться и забыться оккупирует полностью и во всём теле слабость такая, что кажется,что он из ваты соткан и омега не замечает, когда тихий стон роняет, а память бессовестная, швыряет его, как мячик.       И он переносится туда, в тот скромный кабинет у стены и брови сами вниз ползут и желание сильнее пробивает. И как же ему хочется губы те вкусные снова ощутить на своих губах и неосознанно уста прячет за ладонью...       И выдох свой резкий заглушая, так в мыслях бессовестных своих и тонет. А звуки колёс, кажется, пропали и лишь едва-едва вагон покачивается, усыпляя бдительность его. И он с таким трудом выныривает оттуда, будто собирая себя в комочек, расплывчато глядя в чёрные окна.       И слюну даже не заметил, как она по подбородку потекла и он быстро вытирается тыльной стороной ладошки. В рюкзачок кладёт роман и смотрит на время — уж далеко и за полночь, и поднимает взор....             .....И дежавю случается.....       Как в книжке, или просто так ему хочется.       С глазами чёрными, как угли, сталкивается и дыхание рвётся, будто отняли его на пару мгновений.       Улыбка через весь вагон к нему стремится и что с того, что обладатель там же остаётся? Тэхён так ясно видит маленькую родинку под нижней губой и большие глаза ему смеются. И встать резко как-то страшно стало, да пора бы уже, только тело его киселём-то растеклось по мягкому сидению! Да и встать-то сил нет совсем!       И жалобно колеса выть начинают, предвещая скорую остановку. Омега взор бросает в чёрные окна, как огни всё медленнее проплывают и становится светлее, совсем чуть-чуть, но становится же! А потом и голос металлический оповещает последних пассажиров о том, чтобы не забывали свои вещи и если найдут что-то забытое....       И смысл теряется, хоть и знает наизусть эти напоминания!       Смотрит туда, в глубь вагона и чувствует, как по спине мурашки собираются, когда высокий брюнет встаёт и многозначительно так смотрит на омегу.       Пару раз Тэхён кидает взгляд незаинтересованный, такой мол, так и шепчет,             — Чего тебе?       А сам на подвиг готовится! Ну а чем не подвиг-то? Встать нужно, как подобает королям, не прогнувшись под взором горячего самца!       Пару шагов с трудом даются и хвалит себя, что стержнем стои́т по струночке, а коленки-то трясутся, так трясутся! И ему бы да пискнуть, себя пожалев! И вот-вот и сознание потеряет, только кажется, реснички его машут, как бабочки и держат его на плаву, так сказать. Но стои́т, превратившись в изваяние и взгляд его чувствует на себе, как ползёт он по нему, будто пальцами своими скользит, внутри огонь пуще прежнего разжигая. Вот и остановка.       — Ну же, ножки, ноженьки, не будьте предателями! Не соблаговолите ли... Только удержите, прошу вас, родные...       Переступает на перон из вагона, по привычке бросая взгляд туда, вниз, где темнота кромешная зияет и непонятный страх, именно туда, упустить свой телефон. И краем глаза замечает, как ноги длинные за три двери от него шагнули и взорвалось что-то горячее внутри него.       А звуки сейчас, в почти полупустом метро, совсем другие и он так отчаянно к ним прислушивается.       Вот и следующий поезд тормозит и звук эскалатора бубнит свою мелодию. А Тэхён и шагов своих уловить не может, не говоря о том, чтобы понять, что там происходит, на заднем плане.       Только сердце своё слышит и как колотится оно, глупое, готовое выскочить через плотную ограду и кровь пускает по венам с утроенной скоростью.       На подвижную платформу дрожащие ноги ставит и как никогда боится в просак попасть! Руку кладёт на тёмную резину перил и замирает мотыльком испуганным, когда чужая ладонь накрывает его кисть... Лишь глаза прикрывает, собираясь в себя, весь в пружину превращаясь и запах его в своих носовых пазухах обаняет. Не понимает, что сдаёт себя с потрохами и обезоруживается перед альфой, когда оборачивается и с закрытыми глазами втягивает в себя аромат детства. Плечи втягивает, когда чувствует, как сильное тело прильнуло сзади. И опускает взгляд полупьяный и видит, как сам стоит между его ног и их обувь так красиво гармонирует между собой. Аккуратные туфельки цвета бордо с пряжкой золотистой и мощные ботинки с цепями по бокам. Улыбку свою, что так не кстати появилась на лице, спрятать пытается, да получается из рук вон плохо. И рука большая вторую руку накрывает и так и плывут они вдвоём, будто автором так и было задумано...       И конец уж скоро близок и свет яркий, как предатель, появляется, и воздух другим становится, а ему так жаль... Так жаль контакта этого лишиться и лишь подумав об этом, омежка ощущает, как его вперёд толкают совсем немножечко, а руки сильные на талию перетекают и над землёй его приподнимают, перенося с платформы на твёрдый пол. И не получается совсем удержать смешок звонкий, когда его, как принцессу, воруют. Он так и остаётся в руках этих и плевать совершенно, куда его несут.       Сам свои руки поверх его кладёт и кажется, что и не дышит вовсе, когда губы сухие по шее его ползут, дыханием горячим обжигая. И смеётся, ну, как маленький, ей-богу, когда на них прохожие смотрят, улыбаются и в ночь они врываются вдвоём, где уже не слышно им, как новый поезд силу набирает, отправляясь по кольцевой, унося с собой новых пассажиров.       Только спустя несколько метров ощущает Тэхён, как его ставят на землю и медленно поворачивают вокруг себя, а омега и глаз не хочет открывать. Так и чувствует себя украденной принцессой и именно сейчас им нужно быть предельно тихими, дабы не спугнуть того страшного дракона, что притаился, где-то там, за углом.       И находясь рядом, с этим человеком, он не может правильно формулировать мысли свои, и непонятная эйфория, смешанная с диким страхом, так ему щекочет нервы. Но всё же, эйфория преобладает над здравым смыслом, и ему кажется, что вокруг него с сумасшедшей скоростью что-то меняется и это не только звёзды, что светятся в ночи́. Это его сердце, что гремит сейчас, как ненормальное!       Да, он много читал романов и книжек всяких, где так чётко расписываются все ощущения. Но только ему было и невдомёк, как это, когда жар в теле собирается и дико хочется утонуть в чужих объятиях.       А сейчас что-то новое он чувствует, будто над ним разрываются салюты и грохочет где-то внутри! И под закрытыми ве́ками полыхает разными цветами и предположить он даже не мог, что такое может испытывать! До иголочек в пальцах, до сумасбродного ощущения отсутствия твёрдой земли под ногами. Какая-то сумасшедшая энергия бьёт сердце внутри и стучит оно, как ненормальное, и дыхание рвётся и вдохнуть новую порцию едва получается.       Буря эмоций накрывала его с головой, он же наслаждался каждой секундой, позволяя этому сумасшедшему обнимать себя крепко и нежно.       Тэхёну было и сладко, и страшно, когда чужие губы медленно перебирались к линии роста волос вызывая тонну мурашек. Изо всех сил он старается оградить себя от нахальной совести, что так и гремит цепями, будоража сознание. А мысли о том, что это может очень скоро прекратиться, вселяет в него печаль и он ловит себя на том, что не хочет это отпускать, хотя умнее было бы убежать от него и не оглядываться! Омега будто по минному полю идёт и ещё пара сантиметров и их губы сомкнуться в горячем сплетении языков...       Однажды он уже распробовал его и кажется ранил себя, а второй раз будет смертельным. После этого он уже не сможет себя контролировать!       И все чувства, что смешались сейчас в нём, вопили наперебой, а душа, сгорая от стыда, вопреки всему, требовала продолжения. И он чувствует какое-то облегчение, будто и он наконец-то, понимает, что чувствуют омежки, когда их целуют желанные губы. Это и восхищение, ведь он впервые ощущает такой трепет внутри, и дикое вожделение к нему, и какое-то призрачное счастье. И резко голову наклоняет, лишая себя контакта его губ и кладёт руку на его грудь, отталкивая совсем немного и радуется, как мальчишка, что получил заветный подарок, когда его рука снова как и тогда, попадает в плен горячих губ...       — Твои руки — это целое искусство, — хрипит альфа и разворачивает их к себе ладошками, а после кладёт их обе себе на лицо и смотрит на Тэхёна пьяными глазами, — Розочка моя, — и улыбается так, будто он достиг нирваны и Тэхён смотрит на него и кажется, что теряет себя мысленно. И прощения просит, у кого только?       В темноте притягивает к себе этого грозного стража порядка и сам его целует, забывая напрочь, что это он должен тонуть и отдаваться и восхищается, когда слышит хриплый стон из уст мужчины и приоткрыв глаза смотрит, как ломаются брови у альфы и ресницы дрожат. И глаза напротив приоткрылись, блеснув в темноте.       — Господи... Откуда ты на мою голову взялся? — шепчет омега, будто не в себе, хмуря брови и сжимает сильную шею, ощущая, как руки, с мощными мышцами, нежно и бережно обнимают его со спины, почти вдавливая омежку в себя.       — Я спас тебя из когтей ужасного дракона и теперь я хочу получить свою награду, принцесса, — в самые губы шепчет Чонгук и спускает одну руку вниз, на мягкую выпуклость, сжимает в ладони и в награду сразу получает томный вздох.       А дальше всё слилось...       И Тэхён уже не мог удержаться, когда мычал ему в губы, когда пальцами длинными трогал напряжённый пресс и не замечали они редких прохожих, что так и пялились на бессовестную парочку.       Кажется, ещё момент и предадутся они любви сумасшедшей и грешной...       А внутри беспокойный червячок так и ковырял и ковырял, что изменять, вообще-то, нехорошо, но прекратить сил не найдётся.       — И? — хрипит голос в трубку.       — Он горячий, — шепчут губы, выдыхая струю дыма в ночь.       На другом конце провода молчат и кажется, что эта тишина имеет вес.       — Так что, босс? — снова мерзкий смешок и новая затяжка, — Вы точно уверены, босс, что не хотите большего?       — Только попробуй переступить черту, — рычат в трубку, — Если хоть один волосок упадёт с его головы, я тебя в лесу закопаю живьём! И ты будешь подыхать очень и очень долго, пока тебя черви не сожрут заживо! — чем голос тише слышится, тем становится некомфортнее слушателю.       — Босс, я же пошутил, босс, — старается рассмеяться абонент, — Только уж позвольте сказать, босс, — в трубке слышно, как на другом конце провода затягиваются сигаретой, — Если так всё и продолжится, то волоски с него так и посыпятся...        — Только припугни, как мы и договаривались! — рычит в конце голос и мерзкое хихиканье покидает рот.       Разговор прерывается и бычок летит в урну, не попадая во внутрь и эпически разбрасывает горячие брызги на землю. На экране гаджета секунды переходят в минуту и ещё несколько секунд и палец нажимает на кружок внизу экрана. Смартфон послушно отправляет видео в галерею.       Блеск чёрных глаз последний раз кидает взор туда, где в самой тишине целуются двое и, хмыкнув, их обладатель уходит в ночь.