Дарс в миниатюре

Диме было тяжело. Ему не хватало силы воли. Ему было плохо, он злился. Больше на себя, конечно. Злился, потому что хотел коллегу слишком сильно. У него были чувства к Арсению уже довольно давно, и как Дима ни старался не обращать на них внимания, хоронить их в себе, закапывать подальше — ничего не выходило. Вот и сейчас он зашёл в свой номер после концерта и устало опустился на кровать. Воспоминания о теплых руках Арсения, которые трогали плечи и которые так аккуратно прикасались во время импровизации Опоздание, ярко вспыхнули перед глазами. Дима вскочил, глухо зарычал от бессилия. В его голове Арсений прижимал его к себе, как было совсем недавно, после рэпа, когда их команда победила. Дима ненавидел себя за слабость. За то, что не мог выкинуть все эти мысли из головы. — Сукааа, — тихо завыл он, обхватывая голову в тщетной попытке заглушить сменяющиеся как в калейдоскопе воспоминания. Не сдержался и ударил кулаком в стену. И ещё раз, и ещё. Боль действительно помогла, она отвлекала от сумбурных мыслей. Не давала пройти возбуждению, застопорила его на подходе. Отдышавшись, Дима схватил зажигалку и сигареты, вылетел из номера, совсем не замечая обеспокоенного Арсения, который выглянул из соседней комнаты, собираясь узнать в чем дело. Арс быстрым шагом пошёл за коллегой на улицу. Дима стоял у входа и никак не мог справиться с зажигалкой. Щёлкал дрожащими руками и тихо матерился себе под нос. Арсений увидел сбитые костяшки и забеспокоился ещё больше. Подошёл ближе медленно, чтобы не застать врасплох. Но все равно Дима, заметив коллегу, едва ли не подскочил, глаза его округлились, а рот скривился. — Дим, Димка, — мягко сказал Арс и взял зажигалку из опустившихся рук Позова. Он давно себя странно ведёт, нездорово. Арсению было не по себе от этого, ведь Дима был ему небезразличен. Очень сильно небезразличен. Но Дима всё время сбегал от разговоров. Сейчас же он словно бросил попытки бежать. Обмяк и расслабил лицо. Позволил Арсению помочь зажечь сигарету. Он словно принял поражение в какой-то своей внутренней борьбе. Арсений не спешил отстранять свои ладони, прошёлся ими в нескольких миллиметрах от покрасневших костяшек и судорожно выдохнул. — Я могу тебе как-то помочь? — мягко проговорил Попов, пытаясь вложить в голос всю свою нежность, всю любовь, что он чувствовал к Диме. Он очень хотел, чтобы тот подпустил к себе, высказал то, что его тревожило в последнее время. То, из-за чего он даже стал ранить себя физически. Дима вдруг понял, что он опустошен. После яркого всплеска эмоций мозг словно замкнуло. А ещё он очень устал после концерта. Он подумал, что ему сейчас настолько похуй на всё, что он скажет то, что вертелось в голове бесконечно, стоило ему увидеть Арсения так близко к себе. — Да, — хрипло ответил Дима внимательно смотрящему на него Арсению, — трахни меня. Дима смотрел из-под очков с болезненным отчаянием. Словно утопающий, который понимал, что ему уже не спастись. Последняя затяжка ярко сверкнула, отражаясь в стеклах и подсвечивая ореховые глаза. Арсений, едва дыша, взял хабарик из всё ещё подрагивающих пальцев Димы и выбросил его, не глядя, на асфальт. Он мягко взял Димину ладошку и поднес её тыльную сторону к своим губам, дуя на содранную кожу, а потом едва касаясь губами, целуя. — Пойдём в номер, — не сводя глаз с Диминого лица, прошептал Арсений, и потянул едва передвигающего от шока ноги Позова за собой.