По собачьим следам

Шан Мейхуа не любит флешбеки из своей нынешней жизни, поэтому когда она видит в толпе Бай Лянхуа, то делает вид, что незнакома с ним, что, впрочем, недалеко от истины, учитывая сколько времени прошло и как сама Мейхуа относится к приёмному брату. (Очень странно, но приёмыша её родаки как ни странно это было даже логично, если подумать любили больше чем 'свою кровинку'.) И, будем честны, Шан Мейхуа не испытывает к везучему сукиному сыну приёмышу никакой любви или хотя бы приязни. Шан Мейхуа порой бывает мелочна и мстительна. Однако сам Бай Лянхуа выборочной слепотой иногда не страдает, провожая разминувшуюся с ним Шан Мейхуа пристальным взглядом. — А кто та Ткачиха? В первый раз её вижу. — спрашивает он хоть и шёпотом, но Шан отошла недостаточно далеко чтобы не расслышать. Бай Лянхуа, как она теперь поняла, некоторые свои привычки так и не изжил, хотя она знает, что за эти привычки его не один раз пытались побить. Иногда даже удачно. А иногда ногами. — Это порученец Сяо Син, но этот не советует к ней... К ним обеим идти. Сяо Син та ещё стерва, да и подстилка у неё ей под стать - эта малолетка где-то, представь себе, нагуляла ребёнка и с ним попёрлась работать. Не, ну каково? Шан Мейхуа не оборачивается, не вздрагивает и никак иначе не выдаёт свой отличный слух, продолжая свой путь. Впрочем, на сами слова ткачихе наплевать - на седьмых небесах о ней говорили куда как хуже. Да и какое ей дело до слов какого-то ноунейма? И на Лянхуа ей тоже плевать. Несмотря на это, Шан Мейхуа запомнила говорящего, мысленно прикидывая, как именно она может отомстить. То, что её не задели лживые слова этого подонка ещё не значит, что она готова спустить это ему с рук. Ну или, в данном случае, с губ? Ей как-то всё равно. Если Шан Мейхуа не имеет права обижаться за себя, поскольку от этого её отучили, то обижаться за свою милую начальницу вполне допустимо, конечно же, из соображений выгоды и только выгоды. А кто виноват в том, что Шан Мейхуа считают малолетней матерью? Правильно, Мудань и её детская непосредственность. Конечно, злиться на свою булочку Шан не может никаким образом, но такие далеко идущие эксцессы всё равно не радуют. Типа, да, она рада, что мелочь назвала её мамой, но народ всё не так понял, а попытки объясниться сделали только хуже. Впрочем, Шан Мейхуа за Мудань огребала не только на седьмых небесах, так что ей даже привычно. Думая так, ткачиха заходит к себе домой, привычно закрывая дверь на засов. Просто на всякий случай. Перестраховка и паранойя, но вещь милая. Что спасло её как минимум дважды за последнюю пятилетку. Мейхуа опускается на стул, держа в руках чашку с кипятком. Несмотря на довольно большое жалованье, наскребсти на покупку чая не получается - детское образование в древнем Китае стоит слишком дорого, а её ребёнок на даже не соседних небесах учится, отчего тарифы растут. Но всё лучшее - детям, а она может потерпеть. В конце концов, она делает это добровольно, а не как в случае с тем мелким и противным донельзя щенком. Шан Мейхуа тупо пялится в кружку с кипятком, минуты две не реагируя на стук в дверь, прежде чем собраться, подняться и с наклееной неживой улыбкой пойти смотреть, кого принесла нелёгкая к её порогу. На пороге стоит Бай Лянхуа, из-за чего Шан хочется просто закрыть дверь перед его носом, но она лишь приподнимает уголки губ в улыбке и приглашает войти в дом. А, нет, ошибочка вышла. Шан Мейхуа хлопает дверью перед лицом Лянхуа, и не думая открывать. Впрочем, и на задвижку она дверь не закрыла, так что Бай Лянхуа, легко толкнув дверь, всё же проходит вовнутрь. — А ты как всегда приветлива. — в давно знакомом голосе привычно не слышится ни упрёка, ни какого-либо негатива. Бай Лянхуа садится за стол, подпирая руками голову. — Даже не поздороваешься? Шан Мейхуа смотрит на него мрачно, без тени вежливости или страха. — Зачем пришёл, отщепенец? — Мейхуа отбирает из чужих рук свою чашку с кипятком, — А впрочем, не отвечай, мне всё равно. Тебе здесь не рады. Шан Мейхуа хмыкает и уходит к окну, отворачиваясь и более не обращая внимания на некровного родственника. Бай Лянхуа хочет тоже отвернуться и уйти, но не может. У его сестры тяжёлая работа и не самый лучший коллектив, проблемы даже с продуктами, что уж говорить о жилье. И это если не вспоминать о проблемах не-физических. Бай Лянхуа хмурится, но не уходит и взгляд не опускает. — Чем тебе помочь? Шан Мейхуа вздрагивает и замирает, после разражаясь припадком истерического смеха. — И зачем мне помощь, если у меня всё и так неплохо?! Бай Лянхуа несколько отстранённо думает, что ещё не всё потеряно, раз уж прозвучало "зачем мне помощь", а не "зачем мне твоя помощь". Разница велика. Шан Мейхуа думает, что стоит попридержать свою неприязнь - Бай Лянхуа был очень сильным ткачом, почти на уровне Императора Судеб. Нет, не из-за того, что её неприязнь может прибавить ей могучего врага... Шан Мейхуа просто нужен был сильный и не особо умный миньон. А уж в том, что даже при самом худшем раскладе этот "Бай" Лянхуа врагом ей не станет, Шан Мейхуа почему-то уверена. И с чего только люди берут, что ей плохо? Ей нормально, вот, даже собаку завела. Правда, сама псинка об этом ещё не знает... Шан Хуа уже не пытается злиться и мысленно проклинать спятившую ткачиху, в очередной раз забив на проблему. И, учитывая её нынешнее положение, это по крайней мере уместно. Шан Мейхуа одной рукой обнимает хрупкое тельце, второй взлохмачивая отросшие волосы паренька. Её брат, Шан Ян, просто маленькая миленькая булочка с корицей. Шан едва удерживается от писка умиления, с трудом не усиливая крепость объятий - она не хочет травмировать своего мелкого братика, да и синяки, что тот наверняка получил бы, не лучшее начало их встречи после стольких проведённых в разлуке лет. Шан Мейхуа двадцать два года. Шан Яну пятнадцать. Он всё ещё живой, всё ещё тёплый, его словно и не отмеченные ненормальностью их отца и далёкого чтоб он не перерождался вовсе предка глаза смотрят на неё всё ещё как на какое-то сокровище, а губы его всё ещё разъезжаются в улыбке при их разговоре. Её брат как и прежде довольно тих, словно воды глубокой равнинной реки. <Ей не стоит забывать, что в тихом омуте черти водятся, а некоторых особенных случаях так и вовсе топятся. > Шан Мейхуа счастливо выдыхает, прижимая к груди своё потерянное сокровище, украденное у неё несколько лет назад. Она была рада и просто увидеть брата с неделю назад, но кто же знал, что случай свидеться выпадет так скоро? Она знала. Она это подстроила. Мейхуа чуть отстраняется, но Шан Ян обнимает её лишь сильнее, не хотя отходить. — Ай-ай, ты ведь уже не ребёнок, А-Ян. Знаешь ведь, что те двое с твоего пика, что подглядывают, о твоих порывах всё донесут. Шан Ян ничего не отвечает, да и Мейхуа, договорив фразу, понимает что сморозила какую-то глупость. Она мягко хихикает и возобновляет объятия. Почти незаметно, словно мельком, она оглядывает ещё раз тех двоих с пика гадалок Юантянь, делая зарубку о них. Шан Мейхуа ничего не имеет против шпионов, но лишь в том случае, если они работают на неё. Двое адептов на неё не работали, впрочем, им и не предлагали - связываться с кем-либо с пика Юантянь было опасно для сохранения своих секретов и планов, по крайней мере ближайших. Их встреча не была длинной, но Шан сомневалась, что её в скором времени удастся повторить. Да, А-Ян приглашал её к себе, но Шан Мейхуа просто не смогла бы себя пересилить и прийти туда, где её мог кто-нибудь прочесть как открытую книгу. Прочесть, как она читала людей, буквально с первого взгляда определяя их тип и некоторые повороты сюжета, для них актуальные. Впрочем, это не помешало Шан Хуа пригласить брата к себе. А ещё на пике цыган и гадалок, хотя это, вроде бы, синонимы, разве нет? Юантянь жила Ше Юэмо, её кузина. Ну, та, что в особо наглой и беспринципной форме предала её, украв у Мейхуа брата. И то, что у этих двоих потом пошла любовь-морковь эту пашивку не оправдывает. Тем более что "морковная" арка началась всего пару месяцев назад. Мейхуа как бы против педофилии, как бы серьёзно против особенно в случае с Шан Яном, так что и сейчас всю эту любовно-морковную арку у своего брата не одобряет. Серьёзно, ему едва стукнуло пятнадцать, что эта гадалка-извращенка хочет от её мальчика, её братика? Шан Мейхуа на прощание целует брата в лоб, почти незаметно всовывая тому запечатанное письмо, и улыбается. Она знает, что Шан Ян от неё никуда не денется - просто физически не сможет - а следующая встреча запланирована на не столь уж и отдалённо время. Мейхуа под вечер возвращается на свой пик сча-стли-ва-я, имея достаточно сил, чтобы не нервничать по поводу уже готовой свалиться ей на голову подлянки. Шан зажигает благовония в зале, закрывает окно в своей маленькой одиночной и одинокой комнатушке, насилу гася наростающую нервозность... ... а на следующий день начинается акция "без последствий выскажи и не только выскажи победившему на выборах сюзерену всё, что о нём думаешь". Конкретно в этот момент Шан просто лютой ненавистью ненавидит традиции Аньдин. Впрочем, всё не так плохо - за утро она словила только три подзатыльника, две длиннющие отповеди и аж целую лекцию по безопасности. Да, от последнего она была куда в большем шоке, чем от пиздюлей. Впрочем, с её поведением пиздюли как раз и были логичными. Шан Хуа в очередной раз сворачивает, блуждая по своему пику снабженцев, безмятежно делая вид, что это не она третий час подряд успешно скрывается от своих замов. Возможная реакция этих троих её слишком сильно волновала и нервировала, вот она в отместку и нервировала и виновников своих волнений. Один только Чао Чан, солнышко, по голове погладил и сказал, что всё у неё будет хорошо. Не, ну лапочка же. Она пытается выкинуть из головы чувство азартной и радостной злости ткачихи от соперничества со слишком похожим, вплоть до имени, ткачом судеб. Не понимает только, откуда взялось изрядное количество злости От этого так страшно тепло на душе сразу становится. Но Шан Мейхуа всё же знает, когда нужно остановиться, хоть и не всегда показывает это, поэтому, пройдя через кухни, она возвращается к себе в кабинет, более не петляя по пику подобно какому-то зайцу. И правда, прелюдия затянулась. Вдох-выдох, эти волнения не стоят того. Шан Мейхуа разжёвывает пригоршню таблеток, запивая те кисло-сладким густым соком растения, по свойствам схожим с энергетиком, выгребает из шкафа папку с непросмотренными делами, что случились в её отсутствие. Как и ожидалось, конфликтная конкуренция Отдела Домыслов и Управления Мути только возрастала. Это не было прямо написано в отчётах организаций, но любые тексты с описанием пересечение этих служб так и сквозили флёром неслучившихся только пока что разборок. Шан Мейхуа лениво размышляет, успеет ли Шуай Ухуанью выпить иссушить лапочку-лампочку Пень Пециня до того, как этот ребёнок не оставит от полукровки-Ухуанью даже пепла, или же пенёк Пецинь успеет прожарить полукровного водного духа до костей. Хотя, какие кости? Шуай Ухуанью точно успеет обратиться речной водой, а значит мальчишка-феникс просто сварит негодяя в его собственном соку, так сказать. Шан Хуа понимает, что шутить на эту тему не этично. Но ведь и пиво, по сути, тоже варится в собственном соку. Мейхуа перевела взгляд на вид из окна. В окне виделась небольшая тропинка, по которой не регулярно топтались, плелись или бежали в разные стороны адепты Аньдин. Среди адептов ясно выделялось её долбо-трио, мрачно и уставше бредущее назад ни с чем. Правда, после того как они встретились взглядом с Мейхуа, их настрой кардинально поменялся, и все трое на открывшемся втором дыхании не сговариваясь побежали по направлению к её кабинету. Шан Мейхуа пожала плечами, внутренне мандражируя. Было бы супер, если бы Шуай Ухуанью обращался не в воду речную, а в пиво. Светлое и нефильтрованное, как будущее Шан Яна. Хотя, в принципе, можно и в тёмное, как прошлое ткачихи, ей не критично. Многие ошибочно считают, что идеальная жена должна уметь варить борщ, но Шан считала, что идеальная жена должна уметь варить пиво. Именно поэтому способность обращать воду в пиво ей так импонировала. Жаль, что Ухуанью не идеальная жена. Жаль только, что в ПГБД таких способностей не было — окей, она признаёт, что в её оригинальном произведении иногда, иногда , она подчёркивает, только иногда и можно было найти отсылки, но плагиатить, блин, из Библии моменты с обращением воды в алкогольные напитки, нет, у неё, вообще-то, есть принципы — а самого пивоварения в древнем Китае не знали. Шан Мейхуа протяжно вздыхает, убирая разобранные документы обратно в шкаф. Она хочет шаурму и в Геленджик, а не это вот всё. Шан Мейхуа смотрит на пришедшее к ней долбо-трио с ленивым интересом, никак не выдавая стервозности нервозности. — Ну? — В-в смысле "ну"?! — не выдерживает Фонг Фукуи. — Мы за вами полдня бегаем! Вы вообще что творите, ни здрасьте, ни досвидания уж сказать и нельзя?! — поддержал соперницу Шуай Ухуанью. Проклятый каблук. Сам же предмет соперничества, а именно Шу Гуань, заявления своего гарема не поддержал, за что Мейхуа ему мысленно респектнула. — Так я и не бегала. Я, если кто забыл, только недавно стала лордом этого пика, у меня просто времени нет сидеть и прохлаждаться. — и хоть это и не было ложью, но Хуа-Хуа предусмотрительно не стала добавлять, что от тройки замов она всё же бегала. Во избежание. Но, судя по недоверчивым лицам, это не сильно повлияло на их суждения. Шан протяжно-долго айкает, получая подзатыльник от Гуаня, и столь же долго трёт голову. Ей, так-то, совсем не больно, но вьевшаяся в кожу артистичность побуждает лицедействовать даже в такой мелочи. Шан Мейхуа встаёт, "заметно-лже удивлённо" вскидывая брови и раскидывая руки словно на распятии для объятий. Ей не верят. Шан Хуа решает забить, опуская руки и саркастично фыркнув. — Ладно уж, делайте то, зачем пришли. У меня ещё много дел. Едва Шан успевает договорить, как в неё на полной скорости врезается Ухуанью, валя на пол и сдавливая в объятьях. Самый мутный чел пика и правда мутный, настолько, что Шан не может понять, чего он от неё хочет добиться и что имеет ввиду, поступая так. Ан нет, она может понять, просто не хочет, боясь ошибиться. Не, ну в китаефандоме ей уже жизненно-необходим психолог. Окей, она об этом знает. Шу Гуань нависает над ними сверху, не решаясь присоединиться, и этим пользуется Фукуи подныривая тому под руку. Шан Хуа сейчас буквально разрывается от накативших чувств. Она не чувствует фальши в происходящем, но и забыть о прошлом не в силах. Какой, к хренам собачьим, "живой но злой начальник лучше мёртвого но довольного"? Это просто детский лепет и нежизнеспособные отговорки. Шан Мейхуа молча утыкается щекой в пол, продолжая лежать бревном, не в силах ни ответить на спонтанные объятья, ни просто встать. Мейхуа мысленно вздыхает, за последнее время накопилось слишком много проблем, слишком много нервов на это истратилось и слишком мало потраченного она смогла восстановить. Она признаёт - не справляется. Даже не с работой леди лорда Пика Аньдин, не с лёгшими на неё обязанностями духовного лидера Цун, не с разработкой плана возвращения своему пику справедливы позиций, не с попытками просто банально не свихнуться от больных тоскливо-тоскливо-больно-больно-страшно-отчаянных воспоминаний выжившей из ума ткачихи, не с направлением общего потока мыслей и действий пика в одно русло и даже не со странно болезненно ноющим ощущением предопределённости канонного романа ПГБД. А со всем этим вместе. Она не вывозит. Не вы-во-зит. Ну не справляется она! ... Шан Мейхуа прекрасно понимает, что ей нужен уже даже не психолог, а психиатр, и то если ей не пропишут комнату с мягкими стенами и стильную рубашку. Что, конечно, вряд-ли. А тут ещё эти придурки со своими выебонами закидонами. Шан Хуа мысленно отвешивает себе пощёчину. Она не настолько слаба, чтобы взять и с такого пустяка расклеиться. Сейчас она легонько потянется, поржёт с долботрио, добьёт наконец документацию и уйдёт спать, а не всё это. Но Ухуанью говорит: — Мы и правда просто хотим помочь. Ты можешь позволить нам это? И Шан Мейхуа, не сдержавшись, тихо рыдает как маленькая девочка.