По собачьим следам

Шан Мейхуа Цзы Мей стоит посреди ночной улицы, задорно смеясь. Она в мужском облике, с обесцветившимися до седины после написания той самой судьбы волосами и отдающими кровавым радужками прищуренных глаз. Цзы Мей смеётся, злорадствуя или же просто смеясь. — А почему нельзя если можно? Шан Мейхуа обманчиво ласковым движением подхватывает цепочки судеб стоящих перед ней небожителей с седьмых небес, а после дёргает со всей силы, впечатывая стоящее против неё войско в пол. То, что она делает, не просто незаконно по меркам Ткачей - прикосновения к своим судьба Ткачи рассматривают как непростительный грех. Не то чтобы Цзы Мей было до этого дело. Тем более, что мрази с седьмых небес не ткачи судеб. Шан Мейхуа видит насквозь запущенные в неё заклинания. Цзы Мей не слушает свою ненормальную часть, потому что этой части у неё нет. Она сама и есть ненормальное целое, квинтэссенция пророческого дара, чуйки и интуиции. Она грёбаное божество провидцев. Цзы Мей слишком легко, естественно, словно дыхание, уклоняется от всех снарядов, внезапно для противников пригибаясь, чтобы атаки с тыла попали по тем, кто стоит перед ней. Friendly fire, sorry-not-sorry, земля стекловатой, как говорится. Цзы расфокусированным взглядом отмечает множественные пути решения проблемы - раньше она видела лишь один, но смерть У Фэйсюэ открыла ей все двери, как бы горько от этого осознания ни было. Её Император сделал всё что мог, чтобы она ни в чём не нуждалась. Он даже передал ей идущий в комплекте с титулом Императора артефакт. Шан Мейхуа тянет, разрывая, тонкую и почти прозрачную нить, слыша как сзади неё бьётся о землю упавшее бездушное тело. Она ловит на себе взгляды кровожадной толпы она не признаёт в них гордых воинов, наслаждаясь таким уже ставшим привычным вниманием. Шан Мейхуа пользуется опрометчивыми взглядами, туманя разумы легко и естественно. Вся её сила помимо квалификации Ткача Судеб - техники разума и грубая сила, никаких стихийных или медицинских техник ей от природы не дано, но эти техники ей и не нужны. Цзы Мей понимает это, когда толпа, вогнанная в состояние транса, почти бесшумно режет друг друга, а последний выживший напарывается на свой же меч. Шан Мейхуа, ныне носящая имя Цзы Мей, самый настоящий Император Судеб. А что до прежнего хозяина титула... У неё сердце разрывается от своего вынужденного поступка, от последних слов её возлюбленного, от всеобщего краха, запустения и забвения четвёртых небес и ткачей судеб как коллектива. Шан Мейхуа поднимает руку с кинжалом, лишая жизни резво подобравшегося к ней противника - из новой ватаги, отмечает Цзы - внутренне проваливаясь в воспоминания, слыша знакомый тихий смех и слова, произнесённые умирающим от её руки без агрессии. — Пока нынешняя система стоит, добрые поступки, как и злые, не сильно влияют на человека, в отличии от даты рождения и гороскопа. Как только уничтожив пустоцветы, плоды смогут вырасти большими, так и только уничтожив нынешний порядок люди смогут получать будущее, что опирается на их поступки, а не на судьбу. Я не могу разбить этот порочный круг. Ты можешь. Я оставляю тебе дело своей жизни, свои ресурсы и титул. Всем что у меня есть пользуйся, не сожалея. — Шан знает, почти что чувствует, как на этом моменте призрак Императора хмурится, а с его лица стирается грустная улыбка, — Мне жаль что так произошло, что я причинил тебе столько боли. Именно в тот момент вместе со своим Императором умерла Шан Мейхуа, вежливая и трусливая любовница У Фэйсюэ, и родился Цзы Мей, смешливый и злорадный, бескомпромиссный и жестокий Император выживших среди облав Ткачей Судеб, что не собирался уступать свою землю и хранящиеся в ней воспоминания небожителям седьмых небес, и что сделал всё, что смог, чтобы добиться целей предыдущего Императора. Шан Цинхуа тянется, зевая, и чуть не падает на пол, ощущая изменения, произошедшие за ночь с её ненормальной частью. "Это точно бафф от памяти Мей-Мейхуа." Если честно, Шан немного рада. Что её "жопочуйка" обновилась, что вся дурнопахнущая история с Цзы Мей приносит не только мигрень, что появляется некая глобальная информация, и всё такое. Но, честно, лучше бы всего этого не было. Серьёзно, Шан уверенна, что за съехавшую с катушек ткачиху придётся расплачиваться именно ей, Шан Хуа. Мейхуа привычным тестом жрёт жестом трёт виски к её сожалению не те, что алкогольный напиток, а те, что на голове, концентрируя и сбрасывая негатив в свой меч. Уцун и так проклятый, хуже ему не будет, а она хоть расслабится немного. Шан за десять минут добивает огромную стопку документации, потому что она эту стопку наизусть выучила в петле, а после выходит из кабинета. На балке под потолком сидит другой УМ, не тот, что сидел там пятнадцатого. Хуа закрепляет успех. — Какое сегодня число? — Шестнадцатое июля, лорд. — Это хорошо, — бросает Шан себе под нос, сворачивая к Кусину, где ошивалась Син Тен Мо. Мейхуа не знает, что ей и чувствовать насчёт своей обновившейся ненормальщины. Типо, теперь она не только электрогенератор, хоть и не терминатор, но ещё и джипиэс Глонасс с огромной картой памяти. Шан Мейхуа идёт на Кусин, но по большей части не из-за Системы, а чтобы проверить свои новоприобретённые навыки работы с мозгами. Потому что Шан не менталист, Шан ядовар, и в тонкой науке о чужих разумах до нынешней ночи не разбиралась от слова совсем. "Царский подгон, особенно если инфа рабочая." В действенности методов ткачихи Хуа почему-то не сомневалась. Шан неторопливо заходит на кухню, что готовит почти на всю секту, тепло здороваясь с поварихой-попаданкой по фамилии Ли, завтракает, и лишь потом тенью падает в коридоры Кусин, что растянулись по всей Цанцюншань. Растянуться-то растянулись, но предприимчивые Аньдинцы, прознав про удобное расположение одного из коридоров-тоннелей, тут же провели подкоп, получая таким образом ещё один путь с пика. Шан молча кивает паре адептов Кусин, что несли в руках камни. Вообще, на Кусин считается отличным наказанием отправлять адептов переносить камни из одного конца тоннеля в другой, что Шан понять не может. "Какое же это наказание, это прогулка." Шан зябко ёжится от царящего в рукотворных пещерах холода, но темп шага не взвинчивает. Есть что-то родное ей в этом промёрзлом воздухе и инее на стенах, что-то из полузабытой первой жизни на незнакомом никому из местных языке. Мейхуа выныривает из темноты на пике тюремщиков, безошибочно подлавливая в коридорах новую леди пика Кусин. — Шэ-эр, давно не виделись! Шэ Умэй, а с некоторых пор Шэ Цинмэй, равнодушно фыркает на приветствие, но первой хватает Шан под локоток. "Ай-ай, моя милая кузина-цундере соскучилась." — Снова бухать зовёшь? — равнодушно-осуждающе спросила Шэ Умэй. — На этот раз нет. От Шэ-эр повеяло ощутимым разочарованием. "Маленький цундеристый алкоголик." — Мне бы парочку подопытных, порекомендуешь кого-нибудь? — Есть такие, — взгляд Шэ Цинмэй подозрительно вильнул, на что и обратила внимание Хуа. Зная Шэ-эр, Шан посчитала, что ей скоро расскажут просто офигенную историю, в чём не ошиблась. Перед ней в камере закованным лежал в беспамятстве прошлый лорд Кусин, тот самый, что лет десять назад почти сжил со свету старшего брата милой Шэ-эр. Сама Шэ-эр люто за это мстила, сначала не без помощи Шан медленно отравляя своего лорда ядом, а теперь, как выяснилось, и вовсе посадив выжившего после запечатывания Тяньлан-цзюня экс-главу пика в камеру и не давая тому прийти в сознание. — Я хочу его золотое ядро. — по-простецки отозвалась Хуа, имея в заначке пару рецептов, в которых требовался такой специфический ингредиент. — Забирай. — царски кивнула, позволяя, Шэ Цинмэй. Шан прикинула, что дело не только в личной симпатии малышки Шэ к ней, но и в болезненности процедуры изъятия золотого ядра. Шан, с усмешкой приняв ключи, принялась отпирать дверь в камеру. Вообще, она могла в очередной раз выебнуться, проскользнув через решётки - она так и планировала сделать, лишь в последний момент передумав - ей расхотелось, стоило лишь подумать. "Ах*еть, я умею думать." Мысль, пришедшая ей в голову, была проста как советская мясорубка. Если её когда-нибудь посадят сюда, в Кусин, то лучше потом шастать тут как у себя на Аньдин, чем просто попонтоваться сейчас. Шан Мейхуа улыбается. О, она знает, что она гений. Цинхуа под обиженные потому что надёжность креплений на Кусин величина постоянная, оттого проверки задевают профессиональную гордость Шэ Умэй зырки проверяет закреплены ли кандалы на целом, блин, горном лорде с золотым ядром, она не может отнестись к этому столь беззалаберно, Шэ-эр, лишь после, пользуясь полученным нынешней ночью навыком, пробуждая сознание экс-лорда Кусин. — Добрый день, спасибо за сотрудничество, больше от вас ничего не требуется, продолжайте бездействовать, — тараторит бессмыслицу Шан, оголяя живот прошлого пикового лорда и проходясь медицинской техникой диагностики, чтобы убедиться в наличии у лорда золотого ядра. Ядро есть, и это радует. Шан лёгким движением руки вытаскивает из рукава скальпель и небольшую бутылку спирта, внутренне радуясь, что в бытность "Самолётом" прописала наличие этих штук в романе. Или в новелле. Одно другому не мешает. "Нет, Шэ-эр, алкоголичка ты моя, я не отдам тебе эту бутылку." Мейхуа с десяток секунд примеряется к области кожи чуть пониже пупка, а после наносит один точный рассекающий разрез. После операции Шан скручивает нитку в клубок, оттирает с рук и лица кровь, радостно закидывая золотистый шарик спрессованной ци в рукав. Шэ Цинмэй, всё это время стоявшая по другую сторону решётки камеры, с непроницаемым лицом смотрит на своего бывшего главу. Шан перехватывает её взгляд, на краткий миг вынужденная сдержать дрожь от безразличного холодного взгляда на привычно безэмоциональном лице. — Если ты планируешь запереть меня здесь со моим бывшим мастером, то я на тебя обижусь, — шутливо предупреждает Шан, надувная губки и немного сводя брови к переносице. Вот только она не шутит, Хуа просто не особо знает, чего ожидать от обладательницы этих бездушных глаз. Шэ Цинмэй молча отходит с прохода, пропуская Шан, и отворачивается. Маска бездушности на лице Шэ-эр с треском разваливается, и Шан с облегчением наблюдает за возвращением той милой цундеристой девочки, которую она знала. — Ай-ай, — в задумчивости роняет Шан, — так что ты говорила про подоп- добровольцев? В ответ Шэ-эр молча моргает и всё также молча ведёт её в по коридорам, в конце пути снова бессовестно кивая на одну из камер. Похоже, её "ресурс" разговоров уже исчерпался, какая жалость. — Тогда встретимся, как обычно, второго числа? — бросает ей в спину Шан, ожидая ответ. И не ошибается. — Угу, — оборачивается горная леди Кусин, кивая. Она, видимо, уверена, что Шан и сама прекрасно найдёт дорогу обратно. Мейхуа чисто из вредности решает на обратном пути потеряться, а после переводит взгляд со спины Шэ Цинмэй на выделенных ею смертников. По прошествии часа Шан может смело заявить, что навыки работы с сознанием ей достались достоверные. "А раз техника атаки чужого сознания нормально работает, то и техника защиты своего тоже должна действовать." Успокоившись на этом, Шан вовремя останавливается посреди коридора, чтобы перехватить ходящую сквозь стены Син Тен Мо. — Привет, подруга, ты этого не помнишь, но я недавно выбралась из временной петли, и в одном из вариантов прошедшего дня мы с тобой кое о чём договорились, так что я хочу подтвердить, что ты всё ещё не против чисто по-женски отомстить Ли Сицину, не? Система смотрит на неё как на умалишённую, но задумывается. — Да, всё в силе, — в итоге говорит Син Тен Мо, хотя первым её порывом было отказаться. — Тогда супер, — легкомысленно отвечает Шан Мейхуа. На повестке дня оставался ещё Мяо, но Хуа не собиралась торопить его. В конце концов личную силу этого нечеловека она видела, так что лишний раз, без прекрасного смерть-это-не-конец аргумента лезть к нему не хотелось. Шан глотает вытащенную из аптечки пилюлю, пытаясь выкинуть мутного персонажа из мыслей. Всё равно спешка в таких делах опасна, а сам Мяо каким-то образом всегда узнаёт, когда его кто-либо упоминает. А после Хуа вспоминает, что хотела потеряться. Сказать по правде, мутные схемы местных коридоров очень к подобному располагают, да и самой Шан интересно, что случится. В конце концов, теперь она в случае форсмажора может швырнуть в обидчика молнию, как заправский, всамделишный греческий олимпиец Зевс, так что можно немножко и понаглеть. В это время, словно в ответ на мысли Хуа, из-за поворота вышла пара адептов Кусин, щеголявших равнодушными ликами, которые Шан оценила чуть больше чем в четверть покерфейса Шэ Цинмэй. Всё трое озадаченно застыли. — Не подскажите, как пройти в библиотеку? Адепты Кусин нахмурились. Шан ещё не знала, что после этого невинного вопроса ей ещё битый час придётся доказывать твердолобым младшим одэптам, что она не верблюд всё же не замаскировавшийся заключённый. В конце концов Шан это надоело. — О, медведь. Адепты, не зная, что на них только что наложили морок, и в самом деле обернулись, начав искать медведя. Когда они посмотрели обратно, то Шан уже и след простыл. Шан Мейхуа очень нравятся новоприобретённые способности, честно.