Диффузия твердых тел

Наши дни. День был чудесным и безоблачным – во всех смыслах. В последние годы Тибидохс то и дело оказывался в центре возможных проблем: то Чума вернется, то годы войны с нежитью о себе напомнят. Академик Черноморов заново научился ценить время, когда в школе не происходило ничего экстраординарного. На ужине он перебросился парой слов с Поклепом – тот подготовил длинный список нарушителей с градацией наказаний от «можно для профилактики зомбировать» до «ТОЧНО И БЕСПОВОРОТНО ЗОМБИРОВАТЬ». Пришлось выслушать, иначе завуч последовал бы за директором в кабинет, и их разговор опять растянулся бы на целую вечность. Сарданапал этого совсем не хотел. Он хотел спокойно разобрать документы и ради разнообразия лечь спать раньше рассвета. После ужина он направился к себе и обнаружил на рабочем столе, прямо поверх бестолково разложенных бумаг, небольшую коробочку с запиской. Академик без труда разобрал знакомый почерк и улыбнулся. «Взгляните, что нашла. Эксперимент можно считать успешным? М.». В коробке лежал брусок сплавившегося металла, скрепленный струбциной – тоже металлической. Золото и свинец кто-то явно пытался распилить – то ли ножовкой, то ли, что наверняка ближе к правде, магией. Получилась небольшая засечка. Сарданапал присел в любимое кресло, разглядывая подарок. Он уже и забыл, что лет пятьдесят назад они с Меди болтали о лопухоидной науке и как-то заговорили о диффузии твердых тел. И вот она – наглядная демонстрация, что время может объединить даже такие разные металлы. «Даже засечка есть, – с легкой грустью подумал Сарданапал. – Попытка отделиться. Рана на металле, которая уже никогда не исчезнет и не забудется». В их отношениях с Медузией тоже такая была. Причем случилась она совсем не потому, что кто-то неправ – просто их правды оказались несовместимы. Или все же есть шанс? Вот золото и свинец, несмотря на попытку их разделить, все равно остались вместе. Если бы не та война… *** Тибидохс преображался, как и весь магический мир. Если раньше колдуны кое-как передавали знания знакомым и получали информацию только из книг (которые еще где-то нужно было достать), то сейчас появилась настоящая школа, где знания умелой учительской рукой прочно вбиваются в головы. Вслед за Тибидохсом выросли и другие школы в разных уголках мира, но не сразу – прошло лет триста до создания Скаредо и шестьсот – до возведения Магфорда. Тибидохс тем временем становился все больше и живее. Здесь были и магические существа, и нежить – как-то раз Медузия привезла целую коллекцию в школу, но нерадивые ученики умудрились всех выпустить. Статуи тех учеников так и не удалось расколдовать, а нежить расплодилась и заполонила подвалы. Древнир тоже частенько заглядывал в родные стены замка, хотя большую часть времени проводил в путешествиях с другими своими учениками. Он отпустил только Сарданапала. Возможно, потому что слишком сильно его любил и уважал. Средний возраст учеников получилось снизить – теперь по коридорам школы бегали подростки, а не важные дяденьки. От постоянного шума и криков у учителей поначалу болели головы, но с годами – свыклись. Дети – как податливая глина, из них еще можно слепить хороших людей. Со взрослыми проделать такой трюк куда сложнее. Появилась своя драконбольная команда. И даже тренер нашелся – Сарданапал услышал про талантливого темного мага, который разбойничал на дорогах, и решил позвать его в школу. Получилось почти как с Медузией: ее он спас, пришив голову, а Соловья вытащил с того света после поединка с русским богатырем. Соловей помощь оценил и прилетел на Буян. Характер у него был склочный, шумный, но одного не отнять – Соловей всей душой обожал драконбол. Со временем он научился любить и детей, которые разделяли его отношение к спорту. Еще один яркий представитель Тибидохса – Феофил Гроттер. Тоже своенравный, в чем-то даже похуже Соловья, но зато – светлый. Сарданапал спорил с ним по десять раз на дню, но в конце они всегда расходились друзьями. Феофил отлично преподавал историю. Ученики даже понимали бы ее, если бы Гроттер не перескакивал постоянно на латынь и древнегреческий. За счет последнего, кстати, он неплохо общался с Медузией. Сарданапал нередко видел, как они спорят на своем языке, явно не пытаясь всерьез кому-то что-то доказать – просто наслаждаясь, что понимают друг друга. Да, Медузия… Если бы не она, тут бы все развалилось. Когда она сказала, что останется в Тибидохсе, Сарданапал чуть не обезумел от радости. Но он и представить не мог, как полезна она будет для школы. Медузия брала на себя добрую половину обязанностей: почти все заполнение документов (которых с развитием бюрократии становилось все больше), помощь учителям, разборки с гуляющими по ночам учениками… – Как же я устала каждый день обновлять защитные заклинания! А еще наказания. Сарданапал, неужели вы не можете найти какого-нибудь садиста, которому все это будет по нраву? – Найдем, Меди, обязательно найдем. Самому директору оставалось говорить пафосные речи, разбираться со светлыми, которые сомневались в своей светлости, и заниматься другими школьными заботами. Получился забавный симбиоз: Медузию ученики боялись, а его, директора, слушали. Чаще всего дети, натворив глупостей и раскаявшись, шли именно к нему. С годами Медузия мало изменилась. Возможно, стала чуть строже и сдержаннее, уже не проламывала стены башен искрами. И все равно ее старались не злить – по крайней мере те, кто еще планировал пожить. Перемены в Медузии замечали разве что Ягге и сам Сарданапал. Да, она строга с учениками, но это лишь внешне. Порой она смягчала наказания, которые директор выписывал детям. – Не стоит отправлять Андрэ на темный факультет. Что это ему даст? Хотите сломать его жизнь за один маленький проступок? – Пытаться отковырять заглушки на Жутких воротах кинжальчиком – не такой уж маленький проступок, – возражал Сарданапал, но потом все-таки соглашался. Долго спорить с Медузией он не мог. Она вообще имела на него слишком сильное влияние, которым иногда пользовались другие. Так, Ягге через Меди выпросила больше больничных коек – хотя расширять магпункт было некуда. Пришлось задействовать пятое измерение. Медузия же помогла Тарараху и Соловью притащить на остров второго дракона – Гоярына. Тот был не такой смирный, как Рада, и пытался снести огнем все на своем пути, в первый же день на острове спалив огнеупорный ангар. Сарданапал был решительно против нового дракона, но, опять же, в конце концов согласился под напором Медузии. – Ты знаешь, что я не могу тебе отказать, и нагло этим пользуешься, – смеялся он. – Разве нагло? Мне казалось, я не прошу ничего лишнего. Кстати, не хотите выделить мне место для содержания нежити? Устала запинаться о клетки с хмырями в собственной комнате. – Конечно хочу, Меди, конечно… Так неспешно продолжалась жизнь в Тибидохсе. Но иногда перемены случались и в судьбах учителей. Медузия привычно занимала темную сторону в Зале Двух Стихий. Темных преподавателей было больше светлых, и эта неравномерность однажды надоела Сарданапалу. – Ягге, могу попросить тебя кое-о-чем? – как-то раз подозвал он богиню. *** Очередной урок выдался тяжелым. Ученики, позабыв одно из основных правил магии, не смогли отличить зомби от мертвяка, потом приплели еще несколько ненужных заклинаний. В итоге класс наполнился нежитью всех сортов, а главное – от нее нельзя было избавиться. Заклинание, произнесенное впустую, блокировалось на целый час, при этом призывая очередную вариацию трупа. Медузии пришлось повозиться, припоминая вместо простых и понятных заклинаний более сложные, которые еще не успели заблокироваться. Очистить класс ей удалось только через долгие сорок минут. Обед она пропустила, но чувство голода осталось. В итоге, когда она пришла в Зал Двух Стихий, там почти никого не было, разве что Ягге сидела, покусывая яблоко. – Что-то ты сегодня поздно, – вместо приветствия сказала богиня. Вот уж кого годы совсем не изменили – такая же юная, яркая, дерзкая. – Даже не спрашивай, – хмуро отозвалась Медузия и прошла на свое место. Пока она обедала, Ягге не спускала с нее глаз. Не выдержав, Медузия отложила вилку и внимательно посмотрела на подругу. – Ну что такое? Так сверлишь меня взглядом, что мне кусок в горло не лезет. – Да вот сижу и думаю: что ты делаешь на темной стороне? Медузия вздохнула. Конечно, она догадывалась, что рано или поздно ее об этом спросят. Но ответить ей было нечего. – Почему бы и нет? Я тут уже почти тысячу лет сижу, и ничего. Привыкла. – Сколько ты уже не выбрасывала красных искр? Года три? – Год, если считать тот случай, когда какой-то гений решил подлететь к моему окну и подглядеть. – Ох, ну он получил по заслугам. Подумаешь, поменяла ему местами руки и ноги. Даже оригинально получилось. Меди, и все равно – ты давно уже должна быть на светлой стороне. – Ага. Вот как отмечу сто лет без темной магии – обязательно перейду. А пока, знаешь, мне переступать границу не очень хочется. В прошлый раз хватило. – Это было тысячу лет назад! Медузия вздохнула. Годы немного изменили ее отношение к границе. Древнир не был злым или тем более глупым – и зал надвое он разделил не просто так. Ученикам, только приспосабливающимся к магическому миру, нужно было видеть эту грань. В человеке постоянно борются добро и зло, и их очень важно разделять, а не списывать все на «просто я такой!» Тем более что оба факультета к пятому году обучения уже отказывались от поспешных выводов, соперничество нередко кончалось дружбой – пусть порой и слегка своеобразной. Среди темных магов было немало храбрецов, а среди светлых – подлецов. Взрослая жизнь перемешивала понятия, переставала делить мир на черное и белое. И вот эта граница, которая у юных магов мельтешит перед глазами все время обучения, даже во взрослой жизни напоминает: есть тьма и есть свет. Важно выбрать свою сторону, но не ограничиваться ей. – Так, если не хочешь идти сама, я тебя заставлю, – Ягге вырвала Медузию из размышлений, вскочила и уверенно пошла в сторону преподавательницы нежитеведения. – Я буду сопротивляться. – Ну давай, попробуй. Богиня взяла Медузию за руку и настойчиво потянула к границе. – Ягге, перестань! – Перестану, когда послушаешь меня! – Да не хочу я! Мне и тут хорошо. – Вперед! Ягге дернула Медузию, и та, чтобы не потерять равновесие, сделала несколько быстрых шагов. Граница пропустила ее, никак не отреагировав. Медузия удивленно обернулась. – Получилось? – прошептала она неуверенно. – А я что говорила! Все, чтобы я тебя среди темных не видела! Уже на следующий день Медузия, слегка опоздав на завтрак, увидела за преподавательским столом единственное пустое место. На светлой стороне. Рядом с директором. *** – Феофил, ничего глупее в жизни не слышала. Разделять свой разум, откалывать от него пусть даже самый маленький кусочек – неправильно! – Это мой путь к вечности, – ворчливо отвечал Гроттер. – И вообще, чем это отличается от тех же портретов? Люди на картинах ведут себя так же, как в реальной жизни. Ты же не говоришь, что их сознание раскалывается? – Они ведут себя так, потому что художник оживляет портреты своей магией и представлением о человеке. А не потому что сам человек отрезает от себя кусочек и запихивает его в какой-то артефакт. Это уже попахивает некромантией, – резко отвечала Медузия. – И куда ты хочешь поместить свое сознание? В будильник? От твоего ворчания проснется даже мертвый. – Вообще-то я подумывал о кольце. Представь: через тысячи лет я смогу жить и помогать владельцу своего перстня. A posse ad esse. Это будет великий эксперимент. Спорить с ворчуном было почти бесполезно, но, раз уж им вместе приходилось идти в преподавательскую башню, Медузия не сопротивлялась. Феофил ей нравился – да, слегка занудный, но зато с какой фантазией ученого! Иногда она приводила его к самым неожиданным выводам. Так, заинтересовавшись однажды музыкой, Гроттер помешался на ней на добрые тридцать лет и в итоге создал чудесный контрабас. Теперь он использовал его взамен привычных ковров-самолетов, чем даже умудрялся привлекать внимание молодых ведьмочек. – Что там? Мы ждем гостей? – Феофил взглянул в окно на разгоревшуюся Гардарику. – Древнир должен прилететь. По крайней мере, пару недель назад от него пришло письмо. – Тебе? – Нет. Сарданапалу. Мне Древнир писем не пишет, к счастью. Они как раз проходили мимо кабинета директора. Двери приоткрылись, выглянул Сарданапал. – Меди, заглянешь? – Позже. Мне нужно переодеться. Сегодня изучали русалок, и от меня теперь несет тиной. Я приду через десять минут. – Тогда не сюда. Встретимся у ворот. Медузия кивнула и догнала Феофила. – Я тут подумала. Раз уж ты все равно решил расколоть свое сознание, может, поместишь в кольцо самую ворчливую часть своей натуры? Всем нам жить станет легче. Гроттер обернулся на нее с ухмылкой. – Не дождетесь! Во мне столько вредности, что на целый ювелирный завод хватит. Но идея интересная. Медузия переоделась и поспешила к воротам. Строительство стен вокруг замка заняло несколько десятилетий – в основном потому, что их считали скорее приятным бонусом к школе. Никто всерьез не думал, что кто-то будет ее осаждать. Но Древнир был настойчив, он же приказал увеличить ров возле стен и построить несколько сторожек по всему Буяну. «Какие-то военные причуды», – комментировала Ягге. Сарданапал уже был у ворот, неторопливо прогуливаясь из стороны в сторону. Когда подошла Медузия, они молча тронулись в сторону берега. Отношения между ними за прошедшую тысячу лет не особо продвинулись. Как когда-то и говорила Ягге, если впереди целая вечность, торопиться ни к чему. Медузия, будучи женщиной неглупой, иногда замечала взгляды учителя в свою сторону и вполне умело их расшифровывала. Но взгляды случались редко, смазывались учебными буднями, и в итоге ни к чему не приводили. Индивидуальные занятия тоже остались в прошлом. Теперь Меди и сама разбиралась в иных темах не хуже Сарданапала, так что учить ее чему-то было бессмысленно. Занятия заменились душевными беседами – тоже не слишком частыми. Сложно находить свободное время, когда столько дел. Но иногда Сарданапал так же внезапно, как и сегодня, приглашал ее поиграть в шахматы или прогуляться по Буяну, и все было вновь как раньше. Несмотря на не такое уж тесное общение, Медузия признавалась себе: на Буяне, как и в целом мире, ей нет никого ближе. О своем решении остаться она ни разу еще не пожалела и даже с некоторой досадой думала о временах, когда всерьез собиралась улетать отсюда. – Надо бы найти кого-нибудь для защиты от сглазов. – Сарданапал первый нарушил молчание, когда они добрались до берега. Здесь был небольшой песчаный уголок, где в теплое время года любили загорать ученики. – У меня есть кое-кто на примете. – Зубодериха? – улыбнулся Сарданапал. – Я заметил, что ты слишком часто вызываешь ее на отработки, хотя оценки у нее неплохие. – Девушка талантлива. Такие сглазы плетет, что даже Ягге не всегда может их распутать. И это не отработки – я не наказываю ее, а прошу помочь. Не вас же с собой таскать по подвалам отлавливать нежить? – Она на пятом курсе. Планирует остаться магспирантом? – Я ей на это активно намекаю. Но, конечно же, настаивать не буду. Ей нравится наша библиотека, там полно милых романчиков, которые она так любит. Если собрать коллекцию побольше, может, она и согласится. – А зарплату мы ей будем платить книгами, надеюсь? – Ну конечно. Вот сами ей это и предложите. Я предупрежу Ягге, чтобы она освободила директорскую койку. Они остановились у песка, и Медузия сняла туфли. Идти на каблуках по пляжу было бы крайне неудобно, так что пришлось оставить обувь далеко позади. Песок нагрелся, шагать по нему было довольно приятно. Оранжевый плащ-мантию (и додумался же кто-то выбрать именно этот цвет в качестве формы!) Медузия тоже сняла и теперь несла, перекинув через руку. – А вообще, Сарданапал, вы обещали найти мне замену. Чтобы кто-нибудь другой думал о дисциплине. У меня совсем не хватает времени на свои… Черт! – Медузия ухватилась за руку Сарданапала и подогнула ногу. В ступне торчало довольно крупное стекло. – И что это делает на пляже? Возвращаясь к вопросу о дисциплине – за такое убивать надо! Она присела на песок, вытащила осколок. Кровь хлынула из раны, но Медузия заговорила ее простеньким врачебным заклинанием. Боль осталась, но слабая – как если бы она просто наступила на острый камушек. Сарданапал присел напротив, взял в руки осколок. С того стекали капли крови. – Кровь бессмертного – ценный ресурс. Из него можно сделать пару приятных зелий. – Если так нужно, у себя нацедите, – усмехнулась Медузия. – Еще и сердца бессмертных ценятся. Надеюсь, мое вы вырезать не планируете? – Твое сердце я бы трогать не хотел. Ну разве что кусочек… Медузия рассмеялась и подалась вперед, чтобы забрать осколок. Сарданапал увернулся, она ухватила его за руку и потянула на себя. Сарданапал, вдруг оказавшись рядом, практически сверху, поправил бороду и прилег на бок, не слишком отстраняясь от Медузии. Он уже отпустил осколок стекла и нашел руке более приятное применение – коснулся ее волос. Меди улыбалась, чувствуя, как сильно забилось сердце. Это был не первый раз, когда они оказывались так близко, и обычно это ничем особенным не заканчивалось. Разве что легким флиртом – развлечения ради. От таких моментов Медузия обычно страдала своего рода похмельем – когда чувства захлестывают с головой, нужно время, чтобы прийти в себя. – Вы за этим заманили меня на пляж? Собрать немного крови? – Ну что ты. Просто соскучился. От таких прямолинейных признаний начинала кружиться голова. Медузия коснулась шеи учителя, слегка потянула за ворот, приманивая. Оба они знали, чем рано или поздно все закончится. Ох уж эта Ягге с ее предсказаниями: «У бессмертных конфетно-букетный период и за тысячу лет не проходит. Может, на тысяча первом году один решится чмокнуть любимую в щечку, и это зачтется как величайшая дерзость». – Слышите? – Медузия обеспокоенно повернула голову. – Кто-то идет. – Это Древнир. Ищет меня. Я уловил его мысли. – Может, и мои заодно прочитаете? Сарданапал мягко повернул голову Медузии к себе. – Сдается мне, наши мысли сейчас движутся в одном направлении. Он склонился ниже, коснувшись ее губами. Сухо, сдержанно, будто ставя галочку: «Так, до этого этапа мы добрались. Не забудь, Меди!» – Сарданапал! – это Древнир уже добрался до пляжа. – Я вернусь, и мы продолжим, – улыбнулся учитель и поднялся. Медузия прикрыла глаза, не спеша вставать. Когда долго чего-то ждешь и оно наконец сбывается, сложно удержать себя в руках. Кажется, даже океан разбушевался, сопровождая ударами волн быстрые удары ее сердца. – Меди, подойди, – позвал Сарданапал. Его голос был слишком серьезен. Медузия поднялась и направилась к учителю, осторожно оглядывая песок – наткнуться на стекло еще раз не хотелось бы. А еще это был отличный повод не поднимать взгляд на Древнира. Кто знает, как он отреагирует на то, что увидел? Но он едва ли заметил хоть что-то. Его взгляд был крайне обеспокоенным – как и у Сарданапала. – Плохие новости. По ту сторону океана собирается нежить. – Не просто собирается, – поправил Древнир. – Берега почернели от их тел, яблоку некуда упасть. Их армия тянется на сотни километров. Совсем скоро они найдут способ пересечь океан, и тогда… – На Буян? К Жутким воротам? – Именно. Не знаю, кто ими руководит, но у нас очень мало времени на подготовку. Я уже созвал всех, кого смог. Если мы не отстоим Буян, ворота падут, и тогда этому миру конец.