Диффузия твердых тел

Медузия с беспокойством осматривала купол. Если раньше он мягко переливался всеми оттенками радуги, то теперь в нем появилась довольно большая дыра – она чуть искажает все, что происходит за границей, но явно не сможет выдерживать долго. – Что скажешь, Феофил? Гроттер завис в воздухе на контрабасе в паре метрах от нее. – Что тут сказать? Маги по ту сторону – не дураки. Бьют в одну точку и надеются, что однажды пробьют. Мы можем хоть тысячу заплаток поставить, как на порвавшиеся штаны, но рано или поздно любой одежде приходит конец. – Когда? Через день? Через неделю? Через год? – Я что, похож на швею? Тут надо у Сарданапала спрашивать. Ты же видела, они вернулись вчера вечером. – Видела. И надеялась, что уже к утру купол будет в порядке. Помоги-ка с ним. Они пустили несколько искр. Гардарика в истончившемся месте стала чуть ярче. – Ну, допустим, на пару дней хватит, – с сомнением предположил Феофил. – Но это если наши враги не найдут чего-нибудь получше обычных заклинаний. А если найдут – проломят не моргнув глазом. Сторожку нельзя оставлять без присмотра, иначе обратно отвоевать ее будет сложно. Они опустились на землю. Медузия посмотрела на замок. Сердце звало ее туда, долг заставлял оставаться в форте-сторожке. Феофил перехватил ее взгляд. – Лети, чего застыла? – А дыра в Гардарике? – Если прорвутся, мы задержим. Хотя, если по-честному, не думаю, что они сделают это так быстро. Лети, глядишь, чего умного узнаешь. Медузия благодарно коснулась плеча Феофила. *** Она безошибочно определила, что Сарданапал в своем кабинете, хотя в последние недели его чаще можно было найти в спальне или штабе. Кабинет директора оккупировал Древнир, забрав бразды правления школой в свои руки. Медузия постучала, не дождалась ответа и вошла. Картина представилась мрачная. Древнир, восседающий в кресле директора, беззвучно шевелил губами и даже не заметил, как она вошла. Сарданапал спал на диване. Рядом – несколько пустых бутылок. «Выпить он любит, но чтобы так… в такое время…» Медузия подошла к учителю и коснулась его руки. Тот открыл глаза, даже не поднимая голову. – Если ты пришла, лучше тебе уйти, – сонно пробормотал Сарданапал. – Но если мне снишься – останься. – Тогда, получается, снюсь. Что случилось? Сарданапал попытался опять закрыть глаза, но Медузия растолкала его и заставила сесть. – Ну? Что с Древниром? – Переживает горе. Отказывается бороться. Очень его понимаю. Я тоже отказываюсь. К чему тратить последние дни на бессмысленную войну? Сарданапал встал на ноги и, шатаясь, подошел к окну. Медузия последовала за ним. – Этого мне недостаточно. Скажи, что произошло. Где Ян? – Мертв. Медузия обеспокоенно обернулась на Древнира. Тот, похоже, их даже не слышал. – Мертв? – Разорван нежитью. Но до этого – побежден стражем мрака. Понимаешь, против кого мы сражаемся? И сотня магов не победит стража. А если они все на вражеской стороне… Сарданапал плечом оперся о стену у окна, опустив взгляд. – Древнир из-за этого… такой? – Да, Меди. – А ты? – Я не могу защитить школу. Тот бой все прекрасно показал. Без Древнира мы – жалкая кучка болванов, пытающихся победить смерть. – Ты просто пьян. В пьяную голову вечно лезут панические мысли. Поспишь, все обдумаешь… – Да нечего думать! Полетели отсюда, – он вдруг крепко взял ее руки. – Улетим прочь. Не только мы, но и все, кто есть в Тибидохсе. Гардарика продержится немного, даст нам время насладиться последними днями. Побудем счастливыми хоть немного! – А потом? – Потом – неизбежное. Медузия развернулась, подошла к шкафу. – Заберу весь алкоголь. И кольцо, чтобы ты не наколдовал ничего. Протрезвеешь, тогда мы все обсудим. Бутылки, которые директор собирал годами – их дарили все подряд, привозили лучшие напитки со всего мира, – полетели в корзину, которая появилась у ног. Сарданапал смотрел на это равнодушно. – Не в алкоголе дело, Меди. – А в чем? – она резко повернулась. – Пусть лучше в нем! Тогда я хотя бы буду знать, что человек, которого я всю жизнь считала самым сильным, не сдался! – Древнир давно предрекал мне этот день. Что однажды я потеряю веру… Он был прав. Сбываются все предсказания, как от них ни бегай. – Древнир, Древнир! Ты давно научился думать сам! Медузия бросила последнюю бутылку в корзину с такой силой, что она разбилась. По полу растеклась красная жидкость, сделав воздух кисловато-сладким. – Он что, так крепко тебя привязал? Сломался он – сломался и ты? Так не должно быть! Учителя нужны для того, чтобы помогать делать первые шаги, а не ходить всю жизнь за нас. Очнись, Сарданапал! Все вокруг, вся школа – принадлежит тебе. Не только ученики, но и стены, и магия, которая тут хранится. И ты согласен все это оставить на растерзание нежити? Как ты можешь позволять себе слабость в такой ответственный момент? Сарданапал одарил ее грустной улыбкой. – Все это построил Древнир и вручил мне готовым подарочком. Я не сделал ни-че-го. – Чушь! Идем со мной. Медузия схватила его за руку и поволокла к выходу. Сарданапал упирался, еле переставляя ноги. – Не хочу я никуда идти. – Меня это не волнует. Пойдешь, иначе я утащу тебя силой. Они направились вниз, миновали лестницу Атлантов, вошли в Зал Двух Стихий. Здесь были ученики: шумели, как будто сейчас самый обычный учебный день. Кто-то попытался подойти к Медузии с вопросом, но, увидев яростный взгляд, тут же свернул в сторону. – Что вы видите, Сарданапал? Они стояли у преподавательского стола, чуть на возвышении, и могли наблюдать весь зал сразу. – Десятки обреченных. – Еще одна такая фраза, и я влеплю вам пощечину. Не посмотрю, что здесь ученики. Что вы видите, ну? – Скажи ты, если есть что сказать. – Есть! Вот эта граница, – Медузия показала на огненную черту, – лежит тут уже тысячу лет. Ее проложил ваш обожаемый Древнир, пожелав отделить белых магов от черных. Темные ему, видите ли, не нравятся. Он построил для нас… для них клетку. А вы проломили в ней дыры. Вон, в углу, видите? Соловей, самый грозный разбойник Руси, втолковывает своим ученикам технику безопасности. Хотя казалось бы – ну какое ему дело до каких-то малявок? Нет, он беспокоится за каждого в своей команде, привязывается к ним. В какой-то степени даже любит их – невозможное чувство для темных, по мнению Древнира. А вон там, в конце зала, что происходит? Опять молчите? Я скажу: там темные, несмотря на границу, говорят со светлыми. Обсуждают, как бы облапошить Гроттера на следующем занятии по ратной магии. – Это все… – Я еще не договорила! Вспомните бой. Третий курс, самый младший из тех, что принимал участие в битве, врывался в гущу сражения, чтобы унести с поля раненых. Что, разве там только светлые были? Нет, темные тоже, они прикрывали товарищей, позабыв об этой дурацкой границе из Зала Двух Стихий. Понимаете? Сарданапал, кажется, протрезвел и очень серьезно смотрел на Медузию, пока она обводила руками зал. – И к чему ты ведешь? – Тибидохс таким, каким он существует сейчас, стал только благодаря тебе, – Медузия понизила голос, чтобы их больше никто не слышал. – Дети и новые преподаватели прилетают сюда, твердо уверенные в том, что злых людей не перевоспитать, что во тьме нет лучей надежды. Но ты ее даришь – и только поэтому в магическом мире есть маги с красными искрами и чистым сердцем, что бы там ни болтали остальные. Древнир подарил тебе болванку, лист, окрашенный в два цвета: черный и белый. Ты же смешал их, показал дорогу к свету. И после этого ты будешь говорить, что ничего не сделал для школы? – Допустим, все это так. Но это не имеет значения, если я не смогу защитить Тибидохс. – Ты точно не сможешь, если будешь сидеть в своем кабинете и пить целыми днями! У сторожки прорывают Гардарику, мы с Феофилом и остальными пытаемся ее защитить, но без тебя точно не получится. Разве ты этого не понимаешь? – Мне кажется, ты не понимаешь. Против нас стражи мрака. Против нас вся нежить мира. И темные маги, которых ты так сейчас защищаешь. А во главе – какой-то некромаг… – Обычная женщина. Я видела ее. – Что? – Сарданапал округлил глаза и жестом пригласил Медузию выйти из зала. Все-таки там их могли подслушать. – Почему ты не говорила? – Когда бы я сказала? – Сразу, как вошла в кабинет! Где ты ее встретила? Медузия рассказала, что произошло у Гардарики несколько дней назад. – И какого… ты полетела туда одна? А если бы они прорвали купол в тот же момент? – А какая разница? Сам говоришь, мы все обречены, – зло ответила Медузия. – По крайней мере я бы успела запустить в нее пару искр. Твоя очередь рассказать, что случилось с Древниром и Яном. И я хочу услышать всю историю, а не бредни про приближающуюся погибель. – Хорошо. Поднимемся на стену, там нас хотя бы не подслушают. Они вышли из замка и обходным путем забрались на стену. Там действительно никого не было, только несколько часовых – но те слишком далеко, чтобы услышать разговор. Сарданапал рассказал, что увидел в лесу. – С тех пор Древнир не приходил в себя. Похоронил Яна – и все, больше ни одного разумного слова. – А ты это, видимо, от него подхватил? Сарданапал облокотился на простенок, оглядывая остров. После нескольких дождливых дней почти не осталось следов битвы – только земля, в некоторых местах выжженная ударами молний. – Ты сказал, вокруг того дерева был защитный купол. Кто его установил? Древнир? Тогда, если он сошел с ума, магия бы развеялась. Он бы не стал ее поддерживать. Сарданапал обернулся на Медузию. – Знаешь… Возможно, ты права. Если вспомнить, у нее и границы были более размытыми, от заклинаний таких не бывает. Та же Гардарика – гладкая, как зеркало, а тот купол шел волнами… Будто создан артефактом. Он ненадолго задумался. – Магия светлая, сильная. Стражи мрака не смогли ее сломить, Яна выманили хитростью. А у них с собой не было никаких артефактов, кроме колец и меча… – Меча? – Меч Древнира. Оружие светлого стража – хотя они обычно предпочитают флейты. Древнир отдал меч Яну. Кольцо нежить не тронула, а вот оружия на месте не было. Медузия, поняв, что смогла расшевелить Сарданапала, подошла ближе. Учитель продолжил размышлять: – Возможно, стражам мрака нужен был только он. Если так – мы в гораздо меньшей опасности, чем я думал. С «ужасно смертельной» она понизилась до «просто смертельной». А что с Гардарикой? Ты говорила, ее пробивают у сторожки? – У той, что ближе всех к куполу. Сможешь починить? – Поддержать некоторое время – возможно… Сарданапал обернулся на замок, словно впервые понял, где они находятся. Пошатнулся, оперся на стену, осел на пол. Дрожащими руками вцепился в голову. – О чем я думал? Решил все бросить? Старый идиот! Медузия опустилась рядом, коснулась его руки. – У всех бывают минуты слабости. – Нет, это была не минута… Я сдался. Окончательно сдался! – Сарданапал приподнял очки и устало потер глаза. – Я обещал тебе кое-что в первые годы нашего знакомства. – Я помню. – Правда? – он удивленно посмотрел на Медузию. Она уже сидела рядом, чуть касаясь плечом его плеча. – Ага. Встретиться со мной через тысячу лет и проверить, не слишком ли я изменилась. Ты говорил, что я буду холодной внешне и чуть менее холодной в душе. – Значит, я тоже неплохой предсказатель. Твой холодный ум спас меня от панического бегства. Но вообще-то я говорил не об этом… Древнир дал мне два пророчества. Одно – про темную ведьму, которая заточит меня на долгие годы в темницу. А второе – про женщину, которая вернет мне веру в самый темный час. Кажется, этот час настал. Сарданапал повернул голову. Их взгляды встретились. «Как бы я хотел сейчас тебя поцеловать», – услышала она в своей голове. Обратное подзеркаливание – когда не читаешь мысли, а передаешь их. Они часто общались так и раньше, когда нужно было обсудить что-то, о чем не должны слышать ученики. Обычно это касалось тем экзаменов или других не таких уж важных вещей. – Я сотни лет об этом мечтала. А выбрала такой неподходящий момент. Только все случилось – и началась война. Только продвинулись дальше – и Древнир попал в беду… Иногда мне кажется, что все в мире против. – Это эгоцентризм, Меди. Как у детей. Они смотрят на ссорящихся родителей и думают: «Это все из-за меня», хотя спор может быть из-за какой-нибудь разбитой тарелки. Но дети не умеют отделять себя от целого мира. Не могут представить, что что-то может произойти не из-за них. – Значит, не только ты иногда ведешь себя как ребенок. Сарданапал усмехнулся и прикрыл глаза. – Мне нужно несколько минут покоя. Обещаю, это последние – и потом я уже никогда не сдамся.