Диффузия твердых тел

Битва со сфинксом произошла совсем недавно, и Медузия, привыкшая, что все большие события они обязательно обсуждают с Сарданапалом наедине, ждала от него приглашения в гости. Ждать долго не пришлось. Не прошло и недели, как Сарданапал во время общего обеда коснулся ее запястья: – Зайдешь вечером? К счастью, прошло то время, когда для встреч нужно было искать оправдания в виде отчетов, проверок и прочих околоучебных дел. Медузия кивнула, внутренне ликуя. О да, у нее есть что сказать по поводу сфинкса! Они так загрузили Валялкина боевыми заклинаниями, а в итоге всего-то и надо было – пойти по пути Древнира, отказаться от магии. Жертва, на которую не согласится почти ни один маг. Она бы – точно не согласилась. Как можно увидеть огромный магический мир, а потом добровольно запереться в комнатке без чудес? Конечно, это всех спасло, но… Вечером пришлось задержаться – пятый курс в полном составе пытался вызвать одного из атлантов на бой. Видимо, ученикам осталось что-то со встречи выпускников – трезвых среди храбрецов обнаружено не было. Их бравый порыв столкнулся с тупостью атлантов – те минут сорок пытались понять, чего от них хотят, и еще полчаса определялись, кто будет сражаться с учениками. Тут-то и подоспел Поклеп, а потом позвал и Медузию – у него не хватило терпения, чтобы объяснить уже разъяренным атлантам, что топтать пятикурсников – так себе идея. В итоге Медузия освободилась часам к одиннадцати вечера и всерьез раздумывала, ждет ли ее еще академик или уже нашел другие дела. Хотя она точно знала – он еще не спит. Во-первых, ложился он ближе к восходу солнца, а во-вторых, свет в его кабинете призывно горел и был виден даже с другой стороны Тибидохса. Она постучала, дождалась вполне бодрого «заходи» и прошла в кабинет. – Простите, что поздно. Втолковывать что-то атлантам сложнее, чем объяснять законы магии табуретке. – Медузия заняла привычное место у камина. Во второе кресло присел Сарданапал, посмеиваясь. – А я-то думал, почему пол трясется. Они опять что-то не поделили? – Нет. Просто пятый курс добрался до алкоголя и… в общем, Ягге с ними разберется. У вас, кажется, завтра с ними первый урок? Боюсь, они не придут. – Ты, как всегда, радикальна и справедлива. Кстати, я получил твой подарок. – Действительно? Медузия повернулась к директору, припоминая, что на днях передала ему целый ящик неподписанных документов. Подарком это назвать сложно. Развеивая ее сомнения, Сарданапал перенес со стола брусок сплавившихся металлов. – А, вы об этом. Я же прислала его месяца три назад? – Верно. И все три месяца я думал… – Сарданапал покрутил брусок в руках, подставляя под свет огня в камине золотую сторону. – Ты пыталась их разделить? Вот здесь, будто магией прорезано. – Хотела взглянуть, как эта ваша диффузия выглядит изнутри. Потом передумала. Как дела у Валялкина? Привыкает жить без магии? – Кажется, да. Таня писала, что он быстро освоился. Для ученика Тарараха это не так сложно – он ведь как раз приверженец традиционных методов лечения. Ваня пошел по его стопам. Он, конечно, поменьше, но зато ловчее. Ты бы смогла так? – Сарданапал взглянул в сторону Медузии. Между ними вдруг возникла бутылочка вина и для бокала – привычные спутники их вечерних бесед. – Едва ли. Валялкин жил среди магов сколько, девять лет? А я… чуть больше. Да и потом, без магии мои волосы больше не будут превращаться в змей – а я к ним уже привыкла. Ваша борода, кстати, тоже перестала бы двигаться, если бы вы отказались от магии. – О, это звучит как аргумент в пользу отказа! Так она иногда надоедает, – Сарданапал рассмеялся и передал один из бокалов Медузии. – У меня есть для тебя кое-что. Точнее, не только для тебя. В общем, предлагаю выпить и взглянуть на это. Заинтригованная, Медузия разом осушила бокал и тут же поняла, что зря. Пропущенный ужин, усталость и алкоголь – не лучшее сочетание. Градус сразу ударил в голову. Сарданапал поднялся, подошел ко столу. Медузия последовала за ним, но директор что-то спрятал в кулак, не давая подглядеть. – Нет, постой. Перед этим – небольшая речь, – Сарданапал взмахнул рукой, и перед ним появился длинный свиток, растянувшийся по полу до самой двери. – О нет! – Это шутка, Меди. Конечно, лучше скажу без шпаргалки. – Свиток исчез. – Помнишь, о чем мы говорили, когда только решили провести этот эксперимент с золотом и свинцом? «Дословно», – хотела ответить Медузия, но только коротко кивнула. – Мне кажется, мы поступили не совсем честно, силой скрепив их. Такие процессы должны проходить естественно, без влияния внешних факторов. И я задумался: не поступили ли с нами так же? Наша ли воля, что мы столько лет идем рука об руку? – Хотите от меня избавиться? – спросила Медузия, слегка улыбнувшись, но внутренне напряглась – такие разговоры ей не нравились. Сколько раз он спрашивал, почему она остается в Тибидохсе. Не потому ли, что сам этому не рад? – Вовсе нет. Просто хочу убедиться, что это твой выбор, а не чья-то чужая прихоть. Помнишь, ты рассказывала о том разговоре с Древниром. Будто он просил тебя задержаться в школе… – Я сама так решила, – резко ответила Медузия. – Не Древнир. – Надеюсь, Меди. И все же. Взгляни, – Сарданапал протянул руку и показал небольшой флакон – не выше пяти сантиметров. Внутри были золотые пылинки, хаотично метавшиеся среди стеклянных стенок. – Это то, о чем я думаю? – Пыльца многоглазки. Ванька передал перед отлетом. – Очень глупо с его стороны. Она стоит целое состояние. Мог бы отстроить лечебницу для леших, если бы продал пыльцу кому следует, – Медузия взяла флакон и взглянула через стеклянные стенки на огонь. – Даже две лечебницы, учитывая, что он передал мне два таких флакона. Пыльцу многоглазки удается найти раз в тысячу лет, и никогда прежде – в таких количествах. Я тоже сказал ему, сколько она стоит. Ваню это не интересует. Медузия взглянула на Сарданапала. – Предлагаете мне ее вдохнуть? Чтобы понять, хочу ли я оставаться в Тибидохсе? Вопрос несколько надуманный, вам не кажется? – Судя по тому, что пишут исследователи, ты поймешь не только это. Многоглазка указывает на многие дороги в жизни. За такой бонус некоторые маги согласились бы лишиться руки. Я думаю, что Ванька, передавая ее мне, сделал это не просто так. Возможно, увидел, что она должна быть именно у меня. Сарданапал взял со стола второй флакон – точно такой же, с золотой пыльцой – и выжидающе взглянул на Медузию. – Допустим, я вдохну ее и пойму, что мое место не здесь, а где-нибудь за полярным кругом. Что мое призвание – дружить с белыми медведями и охотиться на китов. Отпустите меня? Улыбка пропала с лица Сарданапала. Он уже не с таким энтузиазмом крутил в руках флакон. – За тысячи лет мой ответ не изменился. Я буду рад знать, что ты находишься на своем месте. Даже если оно далеко от меня. – И все равно звучит как попытка от меня избавиться. Заберите это, – Медузия попыталась поставить флакон на стол, но Сарданапал накрыл ее ладонь сверху, не давая разжать пальцы. – Не хочу я от тебя избавляться. Но и чувствовать, что ты рядом из-за каких-то там событий в прошлом – такая мука! Будто я, Древнир, или война, или что-то еще – навесили на тебя такой же зажим, как на этом бруске. Это нечестно по отношению, в первую очередь, к самой тебе. Понимаешь? Что-то было в его голосе, что Медузии стало жаль учителя. – Ладно. Я сделаю это. Но только после вас. – Обещаешь? Медузия кивнула. Сарданапал, присев на край рабочего стола, вынул пробку из флакона и поднес его к лицу, вдохнул. Медузия отступила, не уверенная, как подействует пыльца многоглазки. Она слышала, как Валялкин давал ее Гроттер – но там-то все понятно. Мечущаяся девочка, которая сама не знала, чего хочет, измотала своим непостоянством всех вокруг. «А я, получается, изматываю Сарданапала своим постоянством?» Он окинул ее таким взглядом, будто впервые увидел. Остановился на глазах – смотрел в них, наверное, долгие десять секунд. *** Он никак не мог понять, почему ее присутствие в жизни вызывает такой диссонанс. Рад ли он, что она рядом? Конечно. Может ли на нее положиться? Во всем и всегда. Разобьет ли ее отъезд его сердце? Однозначно. И все равно каждый раз, почти с самого начала их знакомства Сарданапал не мог поверить, что Медузия по своей воле остается с ним. То, что это Древнир ее попросил, на какое-то время все объяснило, но просьба та случилась две тысячи лет назад, а Медузия все еще не ушла. Почему же его это так волнует? Вдохнув сладковатую пыльцу, он понял почему. «Все равно что Зевс спустился бы с небес, чтобы подержать зонтик для старушки, – подумал Сарданапал. – Неравноценный обмен перспективы на скучный быт. Нет ни единой причины ей растрачивать свою жизнь на Тибидохс. Сильная, красивая, умная, невероятная. И вдруг – просто учитель». *** – Ну что? – нетерпеливо спросила Медузия. – Как ощущения? – Скажу так: действие многоглазки немного не такое, как я ожидал, – медленно ответил Сарданапал. Он силой воли заставил себя отвести взгляд от Медузии, но улыбку спрятать так и не смог. Перед глазами все равно представлялась она: властный поворот головы, гордо вскинутый подбородок. Любого из движений хватило бы, чтобы покорить всякого мужчину, а ему, Сарданапалу, пришлось испытывать свою выдержку тысячелетиями. – Я почему-то представлял, что многоглазка поможет мне узнать, о чем ты сама думаешь. Может, увидеть твои стремления, отношение… Она же только подкрепила то, что я и сам всегда знал. – И что это за «то»? – Попробуй сама, Меди, и потом поговорим. Она поднесла флакон, вдохнула пыльцу и тут же запаниковала. «А вдруг он прав? Сейчас взгляну на него и пойму, что нам не пути, что я столько лет проторчала здесь зря. А вдруг окажется, что все те чувства – ничего, кроме привязанности и романтичных воспоминаний из прошлого?» Она поспешно отвернула голову, не успев взглянуть на учителя. – Меди, это не так работает. Тебе нужно на меня посмотреть, – ласково, будто объясняя умалишенной пользу супа, произнес Сарданапал. – Я передумала. Не хочу я на вас смотреть и узнавать правду. Пришлю вам расписание, по которому будем посещать обеды и ужины, чтобы не пересекаться. Перенесу свои уроки в другое крыло. Нет, в подвалы – там с вами точно случайно не столкнуться. А вы пока поищите противоядие! Сарданапал рассмеялся и мягко коснулся ее подбородка, поворачивая голову. Медузия все же посмотрела на него. Поначалу казалось, ничего не изменилось. Внешне – совершенно тот же Сарданапал, что и минуту назад. Разве что от него веет теплом и светом, как от магического камина. Стоит, улыбается. Ребенок, запертый в теле взрослого. Ребенок, переживший столько жестоких дней, и не просто переживший – взявший на себя за них ответственность, – все равно не растерял человеколюбия. И другим – тем, кто был рядом, – не позволил его потерять. Медузия ощутила себя настолько незначительной по сравнению с ним, что захотелось упасть на колени в акте преклонения. Все говорят, что без нее Тибидохс бы давно развалился. Почему-то никто не говорит, что без Сарданапала школы бы просто не стало. Остались бы стены, учителя, ученики – но не Тибидохс. – Вам… – голос оказался чуть хриплым, так что пришлось прокашляться прежде, чем продолжить. Слова звучали даже холоднее, чем ей хотелось, выражая внутреннюю досаду на собственную слабость. – Вам было интересно, не собираюсь ли я уехать из Тибидохса? Так вот, не собираюсь. Поняв, что еще чуть-чуть – и голос сорвется, Медузия решила выбрать самый безопасный для своей репутации метод – сбежать. Ей даже удалось сделать несколько быстрых шагов к двери, прежде чем Сарданапал остановил ее за руку и потянул назад. – Постой. Ты ведь не дала мне ничего сказать. Он взял ее за плечи и прижал спиной к себе. Так близко они не были уже давно, пытаясь сохранять дистанцию и на людях, и наедине. Медузия замерла и услышала, что Сарданапал и сам ненадолго перестал дышать. – Я наблюдал за Таней, как она год за годом все больше запутывалась в своих мыслях и чувствах. Она и в магспирантуре-то осталась только потому, что не знала, с чем и с кем связать свою жизнь. От безысходности и безыдейности, если можно так сказать. Как бы я не хотел, чтобы и с тобой было точно так же, Меди! Меня тяготит мысль, что ты остаешься здесь не по своему желанию, а из чувства благодарности, из привычки… Голова кружилась от близости. Медузия положила свои руки поверх ладоней Сарданапала, чтобы он не отпустил ее. Не сейчас. – С чего вы взяли, что это у меня от безыдейности? У меня вполне четкая цель. Быть здесь… «С вами», – пронеслось в голове. И сразу за этим – легкая щекотка от подзеркаливания. – Я ошибся, когда сказал, что могу отпустить тебя. Я не готов – не готов даже сильнее, чем несколько тысяч лет назад, после твоего выпускного. Тогда мне было бы плохо, сейчас – невыносимо. Через Тибидохс проходят тысячи мужчин. Многие из них готовы забрать тебя с собой, принести тебе любые дары – если бы только ты попросила. Я со страхом ждал, когда ты ответишь на чье-то предложение согласием. «Видела я эти тысячи мужчин. Толпа идиотов», – подумала Медузия, прекрасно понимая, что Сарданапал читает ее мысли. – Может, рядом с тобой они становятся идиотами? – Вы – не стали. – Я бы поспорил… – Отпускать вы меня не готовы. Я уезжать не собираюсь. Разговор окончен или хотите что-то еще выяснить? Медузия вывернулась из объятий, повернулась к Сарданапалу. Пыльца многоглазки не ослабила действие – любой взгляд в его сторону окутывал светом и добром так, что уходить не хотелось. Как выбегать на мороз, когда рядом есть теплый камин и крепкая крыша над головой. Учитель, похоже, ощущал что-то подобное, поэтому отводил глаза. – Я думал, ты сбежишь сразу после той войны. Мы никогда этого не обсуждали. – Я тоже так думала. Не смогла. Они помолчали, глядя в разные стороны. Медузия ощущала состояние, близкое к тому, которое было перед вылетом в Дубодам. Чувства, погребенные под тоннами сомнений, поднимались вверх, грозя накрыть с головой. Ей-то от этого, может, и будет легче. Но Сарданапал дал вполне ясный ответ, не отреагировав на прошлое «признание». – Я не отреагировал, потому что не хотел ловить тебя в момент слабости. Это было бы нечестно, – сказал Сарданапал. – О, Древнирова борода, неужели нельзя не лезть в мою голову? Хотя бы в такой важный момент! – А что мне остается, если вслух ты со мной говорить не желаешь? – Вот, говорю вслух: адреналин – как алкоголь. Он не дает человеку то, чего в нем никогда не было, только усиливает то, что глубоко запрятано. – Медузия дерзко вскинула голову, решившись. – Если я что-то сказала – значит, я хотела это сказать. Если вы не стали на это отвечать – значит, это ваше решение. И не нужно оправдываться. «Все пройдет» – сами знаете. Чувств это тоже касается. Однажды коснется и моих, как случилось и с вами. Я все понимаю. – А мне кажется, ничего ты не понимаешь, Меди, – Сарданапал коснулся ее руки, проведя мостик от рабочего стола до дивана, возле которого она стояла. – Что, по-твоему, я должен был сказать? «Спасибо, дорогая, очень приятно это слышать. Твои чувства взаимны, но я так и не смог простить себе, что ты пережила столько боли по моей вине. Каждый раз, глядя в твои невероятные глаза, я вспоминаю об этом. И я рад был бы положить к твоим ногам весь мир, но, вероятно, если опять встанет выбор, я не смогу поступить иначе, чем в прошлый раз». После такой речи я бы отправился в магпункт, и наша спасательная операция провалилась бы. Медузия коснулась спинки дивана. Голова закружилась сильнее прежнего. – Что вы сказали? После «твои чувства взаимны» я перестала слушать. – Очень жаль. Там было самое важное. – Неправда. Самое важное я услышала. Она коснулась головы – та раскалывалась от противоречивых мыслей. Вторую руку Сарданапал до сих пор не отпустил и теперь легонько потянул на себя. Мягко, не заставляя, а скорее приглашая. Медузия шагнула к нему и остановилась в полуметре. – Знаете, Сарданапал… Всегда удивлялась людям, которые выбирают себе человека, а потом пытаются бороться с его привычками. Как жены, выходя замуж за бравых воинов, мечтают запереть их дома и не пускать в походы. Или наивные девочки, влюбившиеся в ветеринаров, вдруг через пару лет начинают возмущаться, что их избранник уделяет больше внимания жабам из болота. Я знакома с вами слишком давно, чтобы пытаться вас изменить. Да и если у меня вдруг получится встать на первое место взамен Тибидохса – разве вы останетесь тем, кого я…? Опять не смогла сказать. Признание застревает в горле, сводя всю речь к бессмысленному трепу. Медузия прикусила губу, чтобы не наговорить ничего лишнего. Или поздно? – Поздно, – кивнул Сарданапал. – Вы опять?.. – Опять подзеркалил, да. А ты опять не поставила блок, позволив увидеть свои мысли. Там уже нет того страха, как тысячу лет назад, – Сарданапал коснулся ее щеки. – Позволишь попробовать нам еще раз? – Вы уверены, что не перепутали пыльцу многоглазки с каким-нибудь новомодным приворотным зельем? Очень уж схоже действие. – Нет конечно. Приворотное я подмешал в вино. Медузия усмехнулась и наклонилась вперед, касаясь его губ. Мысленно отметила: действительно, нет никакого страха. Как давно? Сколько времени они опять потеряли впустую? А может, все правильно: история прошла полный оборот – от войны, раненной Рады, обманщика-сфинкса – и до ее, Медузии, затянувшейся обиды, которую она с самого начала гнала прочь из разума, но очень долго не могла вырвать из сердца. Будто наверстывая упущенные годы, движения были стремительными – полетели на пол бумаги со стола, упала чернильница, залив очень важный отчет для Магщества. Борода Сарданапала, пока хозяин был занят объятьями, измазала кончик в черно-синий цвет и рисовала на документах неприличные картинки. Следом полетела одежда. Оставшись в одном нижнем белье, Медузия млела в руках директора, понимая, что сегодня ее никуда не отпустят. Да она и сама не уйдет – хватит уже, в прошлый раз слишком долго тянули. – Если дашь мне… минуту… – говорил Сарданапал, ненадолго прерывая поцелуи, – я успею донести тебя до спальни. – Даю пятнадцать секунд. Он подхватил ее на руки и унес на кровать, мягко опустился сверху. Пальцы пробежали по бедру, касаясь тонкой нити сбоку. Сарданапал отложил очки и вопросительно изогнул бровь, будто спрашивая разрешения. Через миг остатки одежды упали с кровати. Еще через несколько – раздался первый из множества стон. У всей западной стороны Тибидохса полопались окна. Кто-то из преподавателей барабанил в кабинет директора, но, не дождавшись ответа, ушел. Сфинкс на дверях, смекнув, что хозяину не до того, больше не подпускал никого и на метр. – Меди… – шептал Сарданапал, склонившись к самому уху. Других слов в голове будто бы не осталось, только ее имя. Она в ответ впивалась ему в спину и до крови кусала губы, пытаясь сдерживаться. Успел ли кто-нибудь поставить заглушающее заклинание на спальню? Оно бы очень пригодилось – особенно в секунду, когда оба почти одновременно вскрикнули. И когда Медузия рухнула на кровать рядом с Сарданапалом, хохоча. И когда ее хохот перешел в истерику со слезами и царапаньем собственных плеч. – Ну, Меди, неужели все было так плохо? – он обнял ее, успокаивая и целуя. Как когда-то целовал руки, которые она кусала в ночь перед началом войны. Она вновь позволила себя подзеркалить, и все обрушилось на него: годы ожидания, самокопаний, страха и сомнений. От первых дней знакомства до последних лет. К этому примешались и собственные мысли Сарданапала – он был почти полностью уверен, что его никогда не простят и не подпустят. Эта уверенность время от времени давала трещины от некоторых взглядов, слов, жестов Медузии – но окончательно сломалась только сейчас, когда она была в его руках. Медузия повернулась и уткнулась ему в плечо, успокаиваясь. – Не отпускай меня сегодня, ладно? – тихо попросила она. – Никогда.