Witnesses

– М-м-м, – протянул широкоплечий, статный шатен, сделав неглубокий вдох диафрагмой, – сегодня - орхидея. – Это так необходимо, Сокджин-хён? – негромким, но нестабильным голосом поинтересовался юноша, резко отстранившись от мужчины в белом халате. – Необходимо что? – изобразив толику удивления и сев обратно в рабочее кресло. – Обнюхивать меня на каждом нашем сеансе терапии? – Это одна из составляющих лечения, Чонгук-ши. Ты здесь, чтобы я смог тебе помочь, – только и пожал плечами альфа, сделав пометку в своём блокноте. – Твой гон… – Вы хотели сказать – течка? – зло ощерился парень, облокотившись на спинку своего стула. – Сегодня – орхидея, потом – гардения… Я пахну так же сладко и упоительно, как грёбаный омега. – Не говори ерунды, – почти бесстрастно фыркнул мужчина, расположившись в своём кресле более комфортно. – УЗИ показало, что в твоём теле нет и намёка на формирование матки. Ты – альфа с пока ещё не устоявшимся ароматом, и знаешь… – Я ненавижу свой запах, – тихо, сквозь зубы, процедил молодой человек, мысленно уходя в себя, пока его психолог вёл, в общем-то, ненавязчивый монолог. Чонгук ни о чём таком не помышлял, пока не наступил пубертатный период. Пока его отец не начал на него орать, систематически поколачивать и морально прессинговать за якобы участившиеся измены супруга. За то, что он, выродок, воняет так же приторно и одурманивающе, как и его шлюха-папочка, раздвигающий перед каждым встречным свои булки. Оскорбления и побои продолжались до тех пор, пока Чонгук, достаточно окрепнув физически, не перехватил отцовский кулак, проявляя ответную агрессию. – Я тебе не верю! – зло оскалившись, прорычал он. – Не верю, что папа… – Ладно, щенок, – молвил отец, являя Чонгуку толику ничтожной снисходительности и, вроде как (опять же, вроде как), уважая его альфье начало, хищным зверем блеснувшее на смазливом лице подростка. – Идём со мной, – хватая того очень даже грубо за руку и выводя из дома, – свидетелем будешь. Господин Чон уверенно вёл его к небольшому продуктовому магазину, расположенному в паре кварталов от их жилища, где его «благоверный» работал приёмщиком продукции в ночную смену. Зайдя с чёрного хода, но находясь на достаточном расстоянии, Чонгук обнаружил другого своего родителя, принимающего в себя чужого альфу. Одинокая, почти тусклая лампочка над входом, словно софит над театральными подмостками, освещала очевидный акт супружеской неверности семьи Чон. Впечатав чужого омегу в кирпичную стену спиной, другой мужчина размеренно насаживал его на свои бёдра. – Смотри, сынок. Смотри внимательно, – неприятно низко рокотал на ухо отец, обнажив клыки и окутав юношу горечью грейпфрута. – Все они – бляди ненасытные, похотливые суки и блудницы Вавилонские. Каждый из этих проклятых омег! И молодой альфа смотрел. Смотрел во все глаза, как его папа гибко вился ужом и томно выстанывал что-то нечленораздельное от каждого толчка, доверчиво подставив свою шею под чужой влажный язык и жаркие ласки. – Так и убил бы, – продолжал отец, крепкой хваткой прижав Чонгука к себе, ощутив ту же горечь цитруса от волнения сына. Взор обоих всё так же был прикован к сношающейся паре, и юноша вполне себе мог прочувствовать гнев родителя практически во всей красе, пока что-то твёрдое не упёрлось ему в поясницу. – Хотя нет, – возбужденно хрипел старший альфа всё тем же голосом, что неустанно бросал Чонгука в холодный и липкий пот, – сперва заехал бы пару раз по личику, чтобы шёлковым стал, потом жёстко выебал, а уж затем… Подобная картина в мыслях и воочию вызвала в Чонгуке очередной всплеск подростковых гормонов, гонимых кровотоком прямо в пах. Она не выходила из его головы потом, когда они с отцом ушли. Периодически всплывала ночами под неспешную/лихорадочную дрочку, и даже тогда, когда юный альфа, идя по улице или сидя в кино, был обыкновенным очевидцем чьего-либо флирта или разнузданного поведения омег, пытавшихся привлечь внимание каких-нибудь альф. Впрочем, дома всё оставалось, как прежде: отец под пару-тройку бутылок соджу продолжал яростно втолковывать сыну своё видение ситуации, правда, уже без рукоприкладства, а другой супруг читал обоим нотации, периодически впадая в слезливую истерику. Никто никого не убивал, даже разводом не пахло. Всех всё устраивало. Ходить налево стало для родителей делом принципа. Но папа так же горячо отдавался и гортанно стонал под отцом во время гона, а тот со всей присущей большинству самцов животной страстью обслуживал его во время течки. Вот только Чонгук… – Чонгук-ши, ты ещё здесь? – располагающий голос Ким Сокджина мягко возвращал его в реальность. – Да, простите. Что я пропустил? – подался корпусом вперёд юноша, пытаясь в который раз стряхнуть с себя болезненные воспоминания, словно припавшую к одежде пылинку. – Работая над твоей проблемой уже достаточно долгое время, я обнаружил некоторую цикличность, – заговорил взрослый альфа с лёгкой улыбкой на доброжелательном и располагающем к себе лице. – В тебе сочетаются четыре аромата: орхидея, горький апельсин или нероли, жасмин и гардения. Только эти запахи, других нет. Нам нужно попытаться сделать так, чтобы горький апельсин стал превалирующим. Поскольку именно этим конкретным сочетанием запахов обладает цветок дерева иланг-иланг или по-другому - кананга, – молвил психолог, вновь оказываясь совсем близко к пациенту и делая вдох – словно проверочный в доказательство только что высказанной теории. – И что это значит? – всё так же негромко поинтересовался Чонгук, уже не отстраняясь опасливо и внимательно глядя тому прямо в золотисто-карие глаза, поддёрнутые лёгкой дымкой возбуждения. Изысканный шлейф расслабляющего сандала, исходивший от мужчины, слегка защекотал ноздри юноши, побуждая надсадно сглотнуть на каких-то автоматических инстинктах. – Запах кананги подобен афродизиаку. Он сексуально к себе влечёт как омег, так и альф. – И вас тоже, Сокджин-хён? – шёпот парня сделался каким-то сиплым, и Чонгук слегка прочистил горло, воспользовавшись секундным гипнотическим помешательством своего психолога. – Вы видите меня под собой или в себе? – он и сам не знал причины, что сподвигла его тихо пророкотать и выяснить этот вопрос. Ответа не последовало, а изящная ладонь взрослого альфы зачарованно потянулась к его лицу, губам, горлу, запаховой железе, так соблазнительно неприкрытой никаким слоем одежды… – Хён?! – предупредительно перехватывая его запястье, почти достигшее цели, почти сомкнувшееся там, от желания прикоснуться к чему-то, отчего дико ноет в суставах пальцев, как на лютом морозе. – А вот и горький апельсин, – чересчур громкий выдох психолога коснулся чонгуковой кожи каким-то необъяснимым жаром, однако мужчина быстро вернул себе контроль над ситуацией и профессиональную этику. – Чего мы, собственно, и добивались, – убеждая, в первую очередь, молодого альфу, а затем своё естество и активно дёрнувшийся в брюках член в том, что произошедшее между ними скоротечное наваждение – было всего лишь очередным медицинским экспериментом. – Похоже, твой гон не за горами, – он ободряюще похлопал парня по плечу и дал понять, что сегодняшний визит подошёл к концу. – В таком случае, мне понадобятся блокаторы запаха, – кисло выдавил Чонгук, пытаясь скрыть за кривой улыбкой дикое недовольство тем, что теперь он ещё и, как оказалось, ходячий афродизиак. – Ладно, – согласился с ним взрослый альфа, настрочив гелиевой ручкой какой-то рецепт. – Только не принимай много, дай своей сущности самца шанс. Кстати, как твоя работа на судостроительной верфи? Ты, кажется, занял должность покойного отца? Не сильно устаёшь, зарплата хорошая? – Денег хватает, – ответил Чонгук с едва различимым кивком, переняв из рук мужчины бланк с печатью. – Недавно присвоили 4-й сварочный разряд, – добавил с особой гордостью. – Развлекись сегодня, – почти приятельски посоветовал ему Сокджин, проводив молодого альфу к выходу. – Очень надеюсь, что в скором времени всё у тебя наладится. Может быть, встретишь кого-то, заведёшь семью… Чонгуку бы тоже этого хотелось. Наверное. Радужная перспектива неопределённого будущего для того, кого периодически засасывает в свои липкие и болезненные недра мрачное прошлое. *** Сокджин ещё какое-то время сглатывал обильную слюну и пытался подавить тлеющее вожделение, вдыхая остаточные нотки кананги, витавшие в воздухе после ухода молодого альфы. Желание вынюхать этот редкий, будоражащий кровь букет до последней молекулы, было почти таким же сильным, как желание немедленно открыть окно и проветрить помещение. Здравый смысл всё же взял верх, и Джин, отдёрнув незамысловатую тюль, вцепился непослушными пальцами в затвор оконной рамы, открывая её настежь. Глоток кислорода позволил избавиться от сиюминутной зависимости, а также заставил мужчину признать, что у него давно не было физической близости. Омеги мало его интересовали, как и вопрос метки, доминирования, продолжения рода, хотя детей он любил, чего скрывать. У Ким Сокджина был некоторый опыт в отношениях с представителями своего же пола, как под собой, так и в себе, и хорошо бы это повторить в ближайшее время, развеявшись. Он даже был когда-то влюблён, пока всё не закончилось тирадой: «Джин-а, ты классный и всё такое… Сам понимаешь, предки наседают, внуков хотят… Моя семья весьма известная в Пусане, а тут у их сына бойфренд – альфа… Давай останемся друзьями…» Таковыми они являются по сей день, и из всевозможных ароматов, до сих пор заставляющих его сердце учащённо колотиться о грудную клетку, а член пульсировать от дикого желания, был один особенный – высокосортный табак. Сокджин невольно окунулся в приятые воспоминания, и ему на мгновение даже показалось, что его вновь пропитало горько-сладким дымом, вытеснившим его собственный запах. Но аромат становился гуще с каждой секундой, и дело было уже не в грёзах. Мужчина задумчиво совершил глубокий вдох, полагаясь на рецепторы, чтобы понять, что данный запах не был плодом его воображения, и что его обладатель через пару секунд окажется в его кабинете. В дверях появился крепкий и рослый альфа, владелец крупной строительной компании «KIM-UNIWORLD» – Ким Намджун, облачённый в чёрный отглаженный до стрелок смокинг, бабочку под белоснежным воротником-стойкой и стильный плащ. – Привет, Джин-а, – проронил тот, по-хозяйски раскрепощённо припарковав свой зад в кресло посетителя. – Надо же, – вместо приветствия с мнимым безразличием вылетело у психолога через почти сомкнутые губы, – такой официоз. Неужели пришёл меня замуж звать? – Корпоратив на фирме, – сохранив полную невозмутимость, коротко пояснил бизнесмен, закинув ногу на ногу. – Хочешь – приходи. – Я не был на твоём поспешном бракосочетании три года назад, чего ради мне идти на всякие вечеринки? – прохладно поинтересовался Джин, скрестив на груди руки. – И где твой молодой супруг? Ты ему уже наскучил? – Ты же знаешь этих светских омег: маникюр, причёска, макияж, новое шмотьё, спа-салоны... – перечислил Намджун, лениво жестикулируя. – Чимин наводит марафет, чтобы снова стать гвоздём программы среди моих сотрудников. – Разве, не этого ты хотел? – молвил Джин, расположившись в кресле напротив. – Яркий, смазливый омежка, звезда сцены, с которым не стыдно показаться в обществе. Скажи, это была похоть или любовь с первой затяжки маракуйи? – всё ещё храня какие-то жалкие остатки чувств к этому «пабо» в смокинге, Джин сейчас в большей степени занимал роль брошенного бывшего, а не друга, с которым посоветуешься, или мозгоправа, которому поплачешься. – Наверное, первое, – заключил альфа, догадываясь, что на самом деле было скрыто за скучающим взглядом и саркастичной ухмылкой Намджуна. – Ты настолько потерял голову от этого рокового мальчика, что позволил себя пометить. Пометить в одностороннем порядке… – Не начинай, прошу, – отмахнулся другой альфа и отвёл взгляд. – Мой муж – человек искусства, с совершенным телом и кожей. Всякие метки на его горле могут испортить имидж… – Каждый раз, глядя на это клеймо и чувствуя на тебе шлейф «плода страсти», так и хочется вонзить клыки в твою шею, чтобы затмить этот приторный запах своим. Табак и сандал сочетаются куда лучше… – Джин-а… – Я бы, знаешь, дал себя укусить и носил твою метку с гордостью, – пошёл на откровения Сокджин, стараясь, чтобы голос не звучал с умоляющей безысходностью. – Если речь о детях – мы могли бы воспользоваться суррогатным папой или взять из приюта сразу несколько – альфу и омегу. Чимин вряд ли подарит тебе наследников в ближайшее время, не желая себя обременять орущим свёртком и портить столь божественное тело. Он ещё молод, не нагулялся… – Хватит, Джин! – настоятельно оборвал его Намджун, став в одночасье серьёзным и немного раздражительным. – Я не слепой. Не нужно меня, как нашкодившего щенка, тыкать мордой в человеческие слабости и ошибки. Думаешь, я не вижу, как мой муж строит глазки и флиртует с другими альфами? Возможно, он уже наставляет мне рога или вот-вот это сделает, и от подобного предположения хочется кому-нибудь перегрызть глотку. Скажи, друг мой, все омеги – шлюхи, не привыкшие довольствоваться одним альфой, или это мне тупо не попёрло? – Ты же знаешь, друг мой, слабый пол мало меня интересует, – хмыкнул Джин, вставая со своего места. – Но должен признать, многие омеги так нас заводят и раскованно себя ведут, что трудно удержаться от соблазна. Особенно когда гон или течка. Аромат у некоторых такой возбуждающий, что просто крышу сносит к чертям. Не хочешь спустить пар, как в старые добрые времена, пока твой «благоверный» в салоне красоты? – нескромно предложил Сокджин, без зазрения совести передислоцировавшись на колени Намджуна. – Хочешь, чтобы я изменил Чимину? – уточнил альфа, привычно кладя руки на знакомые бёдра другого альфы, придвинув к себе поближе. – Только не говори мне, что не думал об этом в отместку? – Джин закатил глаза, начав нетерпеливо ёрзать пятой точкой и возбуждаться, почувствовав в ответ сладкую горечь табачного дыма, что стал насыщенней, почти в горле жжёт, если вдыхать слишком глубоко. – Мы изомнём и испачкаем мой костюм, – нашёл, чем защититься строительный магнат, слабо пытаясь уйти от проникновения чужой руки, что шаловливо нырнула под молнию брюк. Вера в непогрешимость Чимина так же слаба, ибо нужно быть идиотом, чтобы отвергать очевидное – его молодой и красивый муж просто создан, чтобы быть желанным для всех. – Заткнись, Намджун-а, – чуть более обиженно, но в основном стараясь этого ничем не показывать, процедил Сокджин, продолжив лихорадочно обнажать себя и друга ниже пояса. – Когда это тебя волновало? Послушай, – томно выдохнул психолог, смочив слюной сразу два пальца и начав ими себя растягивать, – какие планы на остаток вечера? Я имею в виду после корпоратива? – Мой супруг, скорее всего, зависнет в каком-нибудь ночном клубе до утра, – с натужным рыком низко выпалил Намджун, ощутив, как его член проскользнул в жаркий и тугой зад другого альфы, – ну а я, скорее всего – домой. – Стареем, стареем, – подтрунил Сокджин, ритмично работая бёдрами до слышимого шлепка тела о тело. – Если твоя вечеринка покажется до тошноты скучной и одинокой, приходи в бар «У Хоупа», его хозяин - мой друг, и завтра у него день рождения. *** Первые капли влаги размеренно застучали в лобовое стекло, и Мин Юнги бросил сквозь него короткий взгляд на пасмурное небо. Дождь обещал быть обильным, но непродолжительным, неся вечерним улицам Пусана долгожданную свежесть и прохладу. Альфа был немного взволнован, его внутренний волк чувствовал себя ещё совсем зелёным щенком-подростком, вкусившим свой первый оргазм. Выражаясь языком азартного игрока, он вот-вот должен был сорвать джек-пот, а говоря проще – влипнуть в авантюру с замужним омегой, и не просто каким-то там, а супругом своего же босса. Но, Боже сладчайший, Чимин стоил любого риска. Юнги припарковал машину у поребрика и быстро покинул салон, поставив авто на сигнализацию. Почти бегом последовал к парадному входу своего жилища, пересекая общий вестибюль. – Не пойман – не вор, – тихо пробурчал он себе под нос, перешагивая сразу через ступеньку, и так до второго этажа, где располагались его апартаменты. У мужчины оставалось от силы минут пять-десять, чтобы привести его холостяцкую берлогу в некое подобие любовного гнёздышка. Он так и остался в смокинге и бабочке, наводя небольшой порядок в гостиной, а затем кинулся в спальню. Сгребая простыни, чтобы постелить новые, он нарыл под матрасом чьи-то трусики окраса «леопард»; явно не его – залётного омеги, что скрашивал собой последний гон Юнги. – Так, вроде бы, всё, – удовлетворённо заурчал мужчина, устремившись к окну спальни. Внизу, на подъездной аллее, он заметил знакомую фигуру в светлом плаще с запа́хом под зонтиком в тон. Последний раз оглядев себя в зеркало и пригладив пятернёй тёмные волосы, альфа направился к входной двери, чтобы отворить её перед желанным гостем. Пак Чимин грациозно преодолевал последний пролёт лестницы, закрывая на ходу мокрый зонт, с которого наземь сыпались хрусталики влаги. – Вот он я, как и договаривались, – на лице блондина расцвела загадочная, чуть хмельная улыбка. – Честно сказать, я немного сомневался, что придёшь, – молвил Юнги, приглашая омегу войти. – Кода чего-то сильно жаждешь, даже проливной дождь не помеха, – прощебетал медовым голоском Чимин, зайдя в прихожую и скидывая с хрупких плеч плащ. – Так вот, как живёт главный архитектор «KIM-UNIWORLD», – добавил он следом, любопытно осмотрев просторное помещение. – Выпьешь чего-нибудь? – поинтересовался у него альфа, открыв холодильник. – Пиво, соджу? – Вермут Martini Bianco, пожалуй, – кинул Чимин, достав из кармана брюк пачку разноцветных сигарет Sobranie и подкуривая фиолетовую. – Извини, вермут закончился, – оправдался Юнги, скрыв конфуз за обаятельной дёсенной улыбкой. – Пиво, соджу? – Не стоит мешать, – отказался омега, присаживаясь на гостевой диван и стряхивая пепел в поданную мужчиной пепельницу. – Как ты смог улизнуть с вечеринки? – спросил альфа, располагаясь рядом. – Сказал Джун-и, что у моего папы стресс из-за разрыва с очередным бойфрендом и что ему срочно нужно выплакаться на моём плече. А что ты сказал? – в сторону выдохнул дым Чимин, сделав тон голоса игриво-интимным. Его изящная стопа начала плавно скользить вверх по ноге Юнги, слегка издеваясь, дразня. – Я ушёл по-английски, – хрипло вытащил из себя Мин, и в воздухе ярче запахло терпким ароматом граната с винными нотками от зарождающегося возбуждения. – Вряд ли Намджун-ши меня хватится. Ты – его супруг, а я – всего лишь служащий, – телодвижения блондина становились всё смелее и откровеннее, и вот уже его маленькая ладошка поглаживала бедро и пах мужчины, заставляя того инстинктивно податься навстречу ласке. – Я немного смущён, – признался Юнги, опьянев от близости соблазнительного омеги и его чарующего аромата спелой, сочной маракуйи. – Я тоже оробел немного, – доверительно зашептал Пак, продолжив беззастенчиво надрачивать альфе поверх брюк. – Я… Я впервые изменяю мужу… – Почему ты… Почему именно я? – было сложно задавать интересующие альфу вопросы, когда почти все мысли сосредотачивались на удовольствии и жгучем желании подмять чужого омегу под себя и брать, брать, брать… – Потому что ты этого хотел. Хотел давно, – тихо усмехнулся гость, туша окурок о дно пепельницы и вставая на ноги с дивана. – Это было так очевидно? – посмотрел на него Юнги, поднявшись следом и обняв Чимина за талию, после чего медленно задефилировал спиной в направлении спальни. – Я просто не мог не ответить, – прильнул к нему омега, похожий сейчас то ли на невинного оленёнка, то ли на падшего ангела. – Мне очень нужно быть для кого-то желанным, просто Джун-и... – Твой муж знает? – Конечно нет. Если бы мой супруг узнал, – Чимин сделал глубокий выдох, толкнув альфу на кровать и, с грацией пантеры подползая ближе к чужим бёдрам, занялся процессом раздевания себя и его, – как думаешь, что бы он сделал? – Понятия не имею, – хрипло отчеканил Мин, пытаясь наброситься на эти сочные, пухлые губы, утянув в долгие и глубокие поцелуи. – Ш-ш-ш, – сдержал натиск омега, приложив пальчик к алчущему рту альфы. – Именно поэтому я так много курю. Именно поэтому иногда принимаю блокаторы запаха, – в его руке, словно по волшебству, появились две пилюли, одной из которых он коротко игрался с Юнги, катал по кромке губ, а затем толкнул на язык, чтобы проглотил. Другую же – так же шаловливо закинул в свой ротик. – Ты можешь целовать меня и лизать, – тихо наставлял Чимин, открываясь наконец языку и губам Юнги. – Только держи свои клыки подальше от моей шеи. И давай без засосов, Юн-и, мы уже не школьники, – договорил он, ненадолго заглатывая член Мина глубоко в глотку. «Без засосов, так без засосов», – мысленно согласился альфа, сквозь дымку сексуальной лихорадки наблюдая за тем, как чужой омега медленно оседлал его изнывающий пенис, а потом стал брать, брать, брать… *** В баре «У Хоупа» сегодня аншлаг. Ким Тэхён диву давался, как он и другие официанты умудрялись ловко лавировать между столиками и танцующими парочками. Как ещё руки не отвалились от таскания подносов и обслуживания клиентов выпивкой и закусками. А самое главное – ничего не разбить и не перепутать заказы. Ну ещё бы: за полчаса до полуночи всем посетителям вторая бутылка соджу или пива бесплатно. И уже совсем скоро наступит тот миг, когда весь персонал бара и его завсегдатаи будут поздравлять одного особенного именинника. Тэхён бедром толкнул дверь на кухню, занося полный поднос грязной посуды и ставя его у мойки. Их повар – пухленький и миловидный омега по имени Бан Шихёк - придал своему творению – огромному кремовому торту – последние штрихи, нарисовав глазурью большое сердце с надписью «happy b-day, HOPE». – Божечки! – восторженно воскликнул он, приложив руку с кричащим маникюром к груди. – Я превзошёл самого себя! Техён-и, помоги вставить свечки. – Как думаешь, Феликс, – проронил один из омег-официантов, расставляя на своём подносе закуски и глядя на торт, – что наш босс загадает в этот раз? – Разве не очевидно, Минхо? – хмыкнул другой омега, меняя использованные пепельницы на чистые. – Чтобы наш Хён-и (больше как англ. Honey) согласился, наконец, прыгнуть к нему в койку. – Я, вообще-то, здесь, – выдавил Тэхён, не обижаясь. – Тэ, сладкий, хватит изображать монашку, – басил Феликс, оказавшись рядом, – позволь уже нашему бармену отведать твой заветный горшочек с мёдом. Чувак давно по тебе слюни пускает. Джей-Хоуп такой симпатичный, высокий, стройный. А его улыбка просто сногсшибательна. – Да, милый, – игриво протянул Минхо, подходя к Киму с другого бока, – ну что тебе стоит? Дай нашему славному альфе хотя бы языком или на полшишечки, – а Тэхён от этих слов лишь засмущался и покраснел. – Я не мешаю работу с удовольствием. Мне Хосока и здесь хватает, – пробубнил он, заканчивая нашпиговывать торт последней тридцатой свечой. – Будешь тянуть волынку и мяться, как неопытный малолетка, – любезно подсказал ему Феликс, – наш дива-Шихёк мигом его оприходует, стоит только накладными ресницами взмахнуть, – Тэ больше не в силах сдерживать квадратную улыбку, тогда как Минхо и Феликс чуть ли не покотом под стол от смеха. – Ну вот что, сучки! – с наигранным возмущением заявил повар, вперив руки в бока. – Чего стоим и лясы точим?! Подносы в руки и шевелим персиками! Закуски и пепельницы сами себя не разнесут! Хён-и, зажигай! Ровно в одну минуту следующего дня Ким Тэхён вынес в зал торт и, немного волнуясь, последовал к бару, где Чон Хосок мастерски миксовал напитки и разливал их по стаканам. Весь зал запел «С днём рожденья, тебя…», что заставило бармена на время кинуть все дела, расцвести розой и лихо перепрыгнуть стойку, чтобы быть ближе к торту и, конечно же, Тэ. Он задул свечи и передал торт Минхо. А Тэхён, скромно улыбаясь, заключил лицо Хоби в свои ладони и робко поцеловал в губы. – С днём рождения! – радостно затараторил Ким, потом ещё раз поцеловал, почти по-дружески, собираясь отстраниться. Именинник без усилий его остановил, вновь привлекая к себе. Альфа с ароматом можжевельника поцеловал омегу по-настоящему, побуждая Тэхёна приоткрыть губы и впустить себе в рот его жаркий язык. Поцелуй становился затяжным, на что окружающая публика начала аплодировать и громко кричать «Хо-сок! Хо-сок!», подбадривая виновника торжества. На них все пялились: кто искренне, кто с завистью и ещё бог знает с чем, но похоже, Хоби было плевать. Он перегнул Тэ через руку и, уверено удерживая на весу, стал ласкать губами открытые участки медовой кожи. Ким почти на автомате доработал ещё час. Он забрал свою долю выручки и тактично дал понять коллегам, а особенно боссу, что не будет задерживаться ни на работе, ни в его постели сегодня ночью. Он и так позволил себе и Хоби больше допустимого. Возможно, в другой раз… Дождь закончился, и Тэхён решил пройтись пешком, чтобы немного проветриться и сбросить накопленную усталость. До дома было всего десять минут быстрым шагом, и вот он уже оказался на пересечении улиц Тэджон-гиль и Хэян-гиль, а до его маленькой квартирки рукой было подать. Внезапно, омега услышал за спиной подозрительно ускорившиеся шаги, словно взявшиеся из ниоткуда, - почти бег, - но не успел даже толком оглянуться. Его руки вмиг скрутили в крепкий захват, придавили спиной к чужой груди и перехватили с жестокостью у горла. «Нет-нет-нет! Я не могу дышать! – эти и другие мысли лихорадочно пронзали мозг одна за другой, пока в лёгких заканчивался кислород, а сделать вдох – не позволяли. Нападающий оказался невероятно сильным, скорее всего – альфой, что причинял дикую боль, пока рывками волочил его тело по наждаку-асфальту к ближайшим густым кустарникам у обочины. Похоже, его пытались изнасиловать, а затем - убить, потому что.... – Ты не можешь сдохнуть так тупо! Дай отпор, Тэхён! Сопротивляйся!» И омега боролся, как мог. Сражался за свою жизнь и за такой необходимый сейчас глоток воздуха, пытаясь выкроить что-то на крик, на который всё не отваживались голосовые связки в сжатой чужими пальцами глотке. Сопротивлялся изо всех сил, пытался вырваться, используя свой рост и кое-какие навыки самообороны, пока его зверски терзали из стороны в сторону, словно тряпичную куклу. *** – Ты решил до смерти меня затрахать? – сквозь ленивую улыбку проговорил Юнги, почти не ощущая своего вспотевшего вдавленного в матрас тела. – Я пошевелиться не могу. – Я тоже, – ещё не приведя в порядок рваное дыхание, зашумел под его рукой Чимин, соскользнув с уже мягкого члена и устало приваливаясь на соседнюю подушку. – Мне бы в душ, я быстро, – заверил его Мин, коротко чмокнув на невинный манер, и свесив с кровати голые ступни, коснувшись ими тёплого пола. – Иди, я потом, – согласно кивнул Чимин, глядя на дисплей своего телефона, что отобразил ему кучу пропущенных от Намджуна, папы и нескольких знакомых по сцене. – Пятнадцать минут второго, детское время, – промурлыкал омега, подкурив розовую сигарету, пока его любовник находился в ванной. С улицы донёсся неожиданный приглушённый вскрик, потом ещё – более отрывистый и отчаянный, – и чисто ради интереса, может, будучи чуточку взбудораженным происходящим, всё ещё голый Пак поплёлся с сигаретой к окну. Там, внизу, свет одинокого фонаря проливался на двоих мужчин у высаженных кустарников. С первого взгляда могло показаться, что это была обычная потасовка, жестокое выяснение супружеских отношений, или просто те двое что-то или кого-то не поделили. Но эти мысли отступили, и стало ясно, что над одним из двух мужчин совершалось чистое животное насилие, и тот, что атаковал сзади, имел решительное намерение просто нахрен убить. – Юнги! – выкрикнул Чимин, пытаясь открыть окно, но защёлка как назло не поддалась, а альфа его не слышал. – Чёрт! – прошипел блондин, обжёгшись дрогнувшей грудочкой пепла, после чего зажал сигарету в зубах и попробовал снова открыть окно теперь уже двумя руками. – Юнги, скорей!!! Рама поддалась и с гулким стуком ударилась о внешний проём дома как раз тогда, когда один из дерущихся безжалостно швырнул более слабого лицом на мокрый от дождя асфальт рядом с неглубокой отзеркаливающей тусклое свечение фонаря лужей. Этот звук отвлёк его от намеченной цели, и он тут же отследил направление шума. Прошло пять секунд, может, чуть больше, прежде чем нападавший бросил свою жертву, из последних сил позвавшую на помощь, и сорвался с места, а всё ещё стоящий с сигаретой оголённый Чимин успел рассмотреть его до мельчайших деталей. – Что?! Что такое?! – обескураженно окликнул распаренный альфа, торопливо выскочив из ванной и кое-как обмотав банным полотенцем худощавые чресла. – Там… – указал в сторону улицы Пак, глядя как пострадавшему, но живому парню уже помогали встать сбежавшиеся на шум соседи из близстоящих домов. – Там кто-то кого-то хотел убить. Юнги быстро сравнялся с Чимином и принялся рассматривать через его плечо ночную улицу, но в итоге увидел лишь спины уходящих с места происшествия. – Отойди от окна, тебя могут увидеть, – предупредил альфа, поменявшись с омегой местами, чтобы закрыть створку и зашторить окно. – Ты уверен, что речь шла именно об этом? – Да, один парень хотел задушить другого, возможно, изнасиловать, а потом убить, – блондин сделал несколько лихорадочных затяжек и тут же потушил сигарету. – Ты рассмотрел его, Чимин? – Мне… К чёрту душ… Я пойду, – слегка нервным и дрогнувшим голосом вымолвил тот, ища взглядом свои вещи и начиная их быстро натягивать, путаясь в брючинах. – Успокойся, пожалуйста, нападавший вряд ли сюда вернётся, – пытался приободрить Мин, мягко поглаживая его точёные плечи, после чего стал так же поспешно одеваться. – Так как он выглядел? – ещё раз уточнил альфа, застегнув на джинсах молнию, заправив в них футболку и накинув поверх вязаный пуловер, чтобы проводить омегу до его машины. – Высокий парень, спортивного телосложения, в толстовке с капюшоном, затеняющим лицо, на вид двадцать два-двадцать четыре года, – начал перечислять Пак, вернув себе самообладание и присущий ему шарм. – Господи, – театрально вздохнул он, приложив ладошку к груди, – уйди я раньше – мог бы оказаться на месте жертвы. Так что третий наш заезд в постели был как нельзя кстати. – Можем повторить, я не против, – в Юнги остался тот ненавязчиво-игривый тон, он лениво привлёк парня к себе и оставил пару мокрых поцелуев на его прекрасном личике. – Не сегодня, но очень скоро, – кокетливо пообещал Пак, следуя вместе с Мином к выходу. – По легенде мне нужно быть с друзьями в каком-нибудь ночном клубе, туда и отправлюсь. – Ни о чём не жалеешь? Я был на высоте? – поинтересовался Юнги, проводив Чимина до его машины, стоявшей на соседней улице. – Шутишь? – хихикнул тот, доставая ключи и снимая авто с сигнализации. – Несмотря на это жуткое нападение, ночь была незабываемой. А ты, Юн-и, просто гроза всех омег. Кто бы мог подумать? Мал, да удал, – заискивающе подмигнул блондин, приласкав напоследок достоинство альфы, прежде чем сесть за руль. Автомобиль Чимина тронулся с места и стал отдаляться, а сидящий внутри Мина волк радостно заскулил, еле сдерживая сердце, готовое проломить клетку рёбер. «Да, мужик, тебе попёрло! Ты получил троекратное небо в алмазах! В твоей грёбаной постели был чужой, потрясающий омега-секси, назвав тебя альфа-самцом!»