Witnesses

Тэхёну сейчас так хорошо, как ни с кем и никогда ранее. Гормональный всплеск плюс волшебные ласки Юнги ненадолго открыли доступ в персональный Рай, где можно искупаться в чистейшем фонтане счастья, ощутив себя вне пространства, вне времени, вне реальности. Слёзы от пережитых и пропущенных сквозь себя эмоций с привкусом боли собрались у кромки глаз, прокладывая две прозрачные колеи от уголков к вискам. Их никак не унять вместе с тихими всхлипами, что так и просятся наружу, чтобы хоть как-то выразить свой восторг, пока ты просто не в состоянии сказать об этом. Ведь так, наверное, и должно быть с тем, кого любишь. Единение не только тел, но и того, что внутри них, где-то за грудиной: тёплого, светлого, нежного. Ведь не возникает подобного эффекта между альфой и омегой только лишь из-за необходимости одного услужить другому в течку и облегчить его страдания. Мин, определённо, к нему что-то испытывает, кроме полового влечения и специфического голода, вызванных обострённостью чувств самца к запаху и повадкам течной самки. Или это сердце Кима такое большое, горячее, всеобъемлющее и всепрощающее, что его любви хватит на сотни таких Юнги. – Почему ты плачешь, Хён-и? – забеспокоился Мин, подавшись к нему и расположившись под боком. – Я сделал что-то не так? Опять настолько больно? – залепетал Юнги, заботливо поглаживая мягкий животик омеги. – На самом деле мне охуенно, честно, – выдохнул Тэхён, шмыгая носом и утирая тыльной стороной руки́ излишние сантименты. – Просто… – умолк Ким, отводя взгляд в сторону. – Я хоть немного тебе нравлюсь, хён? – А разве это не очевидно? – хмыкнул Юнги, оставляя цепь поцелуев на оголённом плече омеги. – Ты мне больше, чем просто нравишься, малыш. Я не замечал тебя раньше, это правда. Но с некоторых пор думаю о тебе всё чаще, вижу яркие сны, ревную. Хотя сам иногда не понимаю, что во мне такого необыкновенного? Чем вызвал твоё неравнодушие? Признаюсь, глядя на себя в зеркало, я до некоторых пор считал, что мои отношения с противоположным полом в целом и постельные утехи в частности тянули на три с плюсом. – Ты просто себя недооценивал, Юнги, – произнёс Тэхён, вернув зрительный контакт. – Ты – милый, доброжелательный, заботливый, прикольный… А ещё, как мне подсказывает то, что упирается в моё бедро, – квадратно улыбнулся Ким, посмотрев вниз, – ты невольно заделался сексуальным альтруистом, забыв о собственном удовлетворении, – чуть более интимно молвил омега, пригладив твёрдый бугор альфы поверх шорт, на что тот чуть не подавился слюной, резко вдохнув. – Тэхён, что ты…– замямлил Юнги, обманывая себя и парня лежащего напротив, что ему и так сойдёт. В ленной позе альфы и его сверх настороженном взгляде сказывались усталость, перевозбуждение, незнание собственных возможностей в выдержке и силе по отношению к омеге «в беде». Отстраниться или… Сладчайший боже, как же хочется поддаться желанию и собственными глазами увидеть, как взрываются звёзды, усыпая осколками небо, словно алмазами. – А разве это не очевидно? Тебе тоже нужна разрядка. Впустишь меня, хён? – прошептал Ким и, не дожидаясь ответа, смело скользнул рукой под резинку минового белья. Омега сбито вздохнул, ощутив в ладони горячий, пульсирующий альфий член внушительного размера, который Тэ начал надрачивать пальцами, размазывая предэякулят от головки по стволу. – Я хочу это видеть, – жарко прошептал Тэхён, избавляя обоих от последней преграды между ними. – Хён, ты – прекрасен, – сипло изрёк юноша, не озвучивая своё дальнейшее желание «я хочу это попробовать», а просто исполняя его, переместившись к бёдрам Юнги и обхватив ртом пенис. Мин зашипел, втягивая воздух между зубами, и мигом вытянулся, как струна, ощущая скольжение языка и губ на своём члене. Блядь, это было чертовски приятно, заблуждаясь на тот счёт, что налитый кровью стояк атрофировался и утратил чувствительность за всё это время. Так же Юнги порадовало то, что он тут же не излился, как зелёный юнец, ощутив на себе длинные изящные пальцы Тэхёна и его красивые сочные губы, сводившие с ума. Омега отпустил его член, чтобы сглотнуть скопившуюся влагу, но тут же глухо застонал от подступившей к паху боли. Он быстро смочил слюной собственные фаланги, начав насаживаться на них, в то время как второй рукой вновь направил альфий член в свой рот. Превозмогая болезненные спазмы, Ким хотел сделать так же хорошо Юнги, как и ранее он ему. Вместе с ним окунуться в фонтан эйфории, увидеть зарождение далёких галактик, достигнув благословенной нирваны. Только вот самому не унять эту муку внутри, что грозится накрыть очередной волной боли. Тэхёну нужен его альфа и там, что своими длинными пальцами усмиряет её порывы, усыпляет, как дикого зверя, трансформирует в удовольствие. Киму нужен хриплый, рокочущий голос Мина, успокаивающий и расслабляющий, как при трансцендентальной медитации. – Малыш, не мучай себя, – молвил Юнги, поглаживая его скулы и подбородок, – я же вижу, как тебе некомфортно и больно. Иди сюда, – попросил альфа, подтаскивая Тэхёна к себе, чтобы смотреть глаза в глаза, закинув его ногу к себе на бедро. – Так будет лучше, смотри, – предложил Мин, облизывая ладонь парня и кладя её на свой изнывающий член, побуждая продолжать ласки. Сам же альфа скользнул пальцами в разработанный вход омеги, безошибочно и быстро нашёл тэхёнову точку G, начиная с ней играть. – М-м-м, – томно протянул Ким, – тебе хорошо, хён? – Мне – охуенно, – по-доброму оскалился Юнги, отвечая словами Тэхёна. – Я представлял подобное ранее, пока мои мысли не стали реальностью. Думал о контрасте нашей кожи, о твоих бесподобных, мягких губах и прерывистом дыхании со вкусом мёда. Грезил о длинных стройных ногах, что оплетают мои бёдра, об изящных пальцах рук, прореживающих мои волосы и творящих магию с моим членом. Я живо рисовал картину того, как ты стонешь и выгибаешься подомной, отдаваясь словно в первый и последний раз. А ещё ты мне снился… – дыхание обоих стало частым и рваным из-за подступающего оргазма. Голос Мина почти хрипел от натуги и усталости, а кимов срывался на приглушённый вскрик. – Ты танцевал для меня, Хён-и: зазывно, эротично. А я – кретин… Юнги дождался, пока омега кончит первым, затем отпустил и себя самого в долгожданный дрейф по реке забвения, помогая руке Тэ забросить его в её живительные, хрустальные воды. У альфы ни с кем, даже с Чимином не было такой яркой и захватывающей дрочки. А какими же тогда будут ощущения, если они займутся любовью по-настоящему? – Походу нам надо в душ и неплохо бы постель сменить, – вымолвил довольный раскрасневшийся Тэхён, одаривая Юнги улыбкой. – Как ты себя чувствуешь? – утомлённо молвил Мин, проводя внутренний анализ собственных сил. Его персональный запал и выдержка будут прямо пропорциональны потребностям Тэ, так что нужно соответствовать. – До ванны сам дойдёшь, или тебя отнести? – слегка дразня ухмылкой. – Дойду, конечно, – чуть возмущённо ответил омега. – У меня эротический кайф в течку, а не отказ ног. «Посторгазмического наркоза» в теле Тэхёна хватило лишь на то, чтобы быстро вымыться обоим, попить воды и справить нужду. Уже на входе в спальню его опять скрутил спазм, побуждая согнуться в пояснице и коленях. Но горечь Кима быстро уступила место кривой ухмылке, стоило лишь понаблюдать за суетой голого, с неизменным стояком между ног, Юнги в предрассветных лучах нового дня, льющихся сквозь жалюзи. – Почему ты назвал себя кретином? – выдавил Ким, пытаясь абстрагироваться от внутренних мук хоть на немного. А ещё – не думать о том, что собирался попросить у альфы чего-то более существенного. Блядь, может всё-таки найти обезбол и выпить сразу пару таблеток, чтобы не быть таким одновременно беспомощно-страдающим и сгорающим от сексуального желания? Не обманывай себя, Хён-и. Ты уже сказал Юнги, что он твоё лекарство. – Что, прости? – чуть потерянно пробормотал Мин, сметая грязное бельё в сторону и застилая чистые простыни. – Я имею в виду твой сон, когда мы… – закусил губу Тэхён, крепче себя обняв. – А-а, – догадался Юнги, аккуратно приподнимая стонущего омегу с пола, кладя его на кровать и оказываясь рядом. – В своём сне я будто видел нас со стороны. Как ты соблазнительно танцевал для меня, а я – кретин сидел спиной, изображая незаинтересованного отморозка. Ты звал меня, просил оглянуться и говорил, что я потрясающе охуенный. – Похоже, данный эпитет станет фразой этого дня, – попытался пошутить Ким, тихо всхлипнув. – Хён, я не в праве тебя просить… После всего, что ты вчера перенёс… – урывками выдыхал омега, пытаясь отвести лихорадочный взгляд. – Ты выглядишь таким измождённым, – омега всё же глянул на альфу, приласкав его лицо рукой. – Я полон сил, малыш, – обманчиво-ободряюще заверил Мин, целуя внутреннюю сторону ладони Тэ. – Чего бы ты хотел, солнышко? – Ты мне нужен, Юнги. Хочу почувствовать тебя внутри, – заскулил Тэхён, потянув альфу на себя. – Наполни меня собой до краёв. Хочу твой член, сперму, узел. Не сдерживай себя, прошу, – широко разводя ноги и потирая минов пенис о хлюпающую дырочку. – Пожалуйста, хён. – У меня нет с собой презерватива, – прохрипел мужчина, изо всех сил стараясь не протаранить заветный вход тут же и до основания. – Детка, ты можешь забеременеть, – заботливо пророкотал следом, обеспокоенно заглядывая в эти тёмные глаза-омуты. – У меня где-то были противозачаточные таблетки. Я могу их выпить, – жалобно захныкал Ким, нетерпеливо подмахивая бёдрами. – Ну же, хён! Не тяни! – чуть стервозно оскалился Тэ, пытаясь насадиться на его член самостоятельно. Мин гортанно взрыкнул, как можно аккуратнее проскальзывая внутрь и начиная двигаться. Пока альфу полностью не поглотил фантастический процесс и феерическое последствие, он ловил себя на мысли, что его самолюбие, как у самца и продолжателя рода, было слегка задето словами омеги о контрацепции. «А чего ты хотел, Юнги? То, что Тэхён желал от тебя детей во сне, ещё не значит, что таковы его мечты наяву. Тем более что изначально эта фраза принадлежала совсем другому омеге и адресована была иному альфе. Тэ был бы замечательным папой, а ты отцом, наверное. У вас бы родились славные отпрыски, но погоди-ка… Ты буквально на днях осознал, что не против серьёзных отношений с Кимом. А к семейной жизни и общим щенкам тоже уже созрел? Слишком рискованно, по крайней мере, для Тэхён-и залетать сейчас, пока кровожадный убийца на свободе, а за тобой рыщет полиция. Вот будете в безопасности… И вообще, Мин, как ты можешь философствовать, когда у тебя такой охуенный секс с не менее охуенным парнем? Отпусти тормоза, дружище, ты ведь так этого хочешь…» – Не сдерживай себя, Юнги! – жарко простонал омега, беря альфу в плен своих объятий и сплетая ноги на его бёдрах, вновь подставив беззащитное горло под удлинившиеся клыки. – Не останавливайся, умоляю! Будь со мной до конца! – каждой клеточкой тела принимая ускоренный ритм толчков, несущих скорое облегчение, свободу, вознесение, безмятежность. – Укуси, если хочешь! – Не дразни голодного волка, солнышко! – утробно зарокотал тот. Мин почти на автомате хватает первое попавшееся под руку – одно из полотенец, пропитанных течными выделениями, и использует его вместо кляпа, зажимая в челюсти. Пряный омежий запах, словно обухом по темени бьёт по рецепторам до предела возбуждённого самца, что альфе впору громко, победно завыть и окончательно сорваться с катушек. Юнги даёт практически всё, о чём страстно просил Тэхён: свой член глубоко внутри, горячее семя, узел. Укус он оставит на потом, а-то малыш Хён-и рискует быть растерзанным от чрезмерной горячности Мина. За плотно сжатыми веками Юнги множество ярких вспышек. Его душа совершает головокружительный и затяжной полёт в бездну бесконечности. Затем – всплеск и медленный дрейф по радужным водам нирваны. А за всем этим – долгожданное умиротворение и глубокий сон без сновидений в трепетных объятиях бога Морфея, как две капли воды похожего на Ким Тэхёна. *** В дом четы Ким-Пак нескончаемым потоком съезжались родственники, знакомые, городские чиновники и представители власти, предприниматели в сфере строительного бизнеса и сослуживцы «KIM-UNIWORLD». Все они пришли отдать последнюю дань уважения Пак Чимину и выразить глубокие соболезнования партнёру, другу, шефу в связи с потерей любимого мужа, трагически погибшего от рук кровожадного убийцы. Ким Намджун с завидным хладнокровием и выдержкой принимал от пришедших на панихиду многочисленные слова сочувствия в его безвременной утрате. Он подчёркнуто вежливо отвечал на них кивком головы, рукопожатием, мимолётным касанием щеки к щеке или простым скупым «спасибо». Его взгляд был сухой и нечитаемый для окружающих, хотя сам он подмечал в словах и жестах присутствующих чрезмерную заботу, лицемерие и завуалированные намёки, делаемые не к месту и не ко времени в столь скорбное событие. Все твердили одно и то же: как рано ушёл Чимин-ши. Как им бесконечно жаль. Если они что-то могут для него сделать, то... Пользуясь случаем, некоторые из визитёров пытались перемолвиться словечком о будущих выгодных контрактах, завязать новые знакомства, в том числе интимного характера, касающиеся самого Намджуна. Именно так поступала пара-тройка омег, некогда входивших в круг интересов его покойного мужа. Выказывая мнимую обеспокоенность, их алчущие глазки смотрели на альфу оценивающе, а ловкие руки с ухоженным маникюром норовили приласкать линию предплечий Кима больше положенного, незаметно подбрасывая в карман пиджака записку с номером телефона и предложением перезвонить. Их заинтересованные взгляды и немые посылы давали Намджуну понять, что им многое может быть известно со слов Чимина. Например, каким грозным и ненасытным львом он бывал в супружеской постели, и каким легковерным и размякшим козликом слыл, пока его молодой муж кувыркался в чужой. Все эти омеги из высшего общества: красивые от головы до ног снаружи и извращённые до мозга костей внутри были совсем не против разделить недолгое одиночество состоятельного и чертовски привлекательного вдовца. Их слова и жесты выражали сочувствие к его скорби, а откровенно-похотливые взгляды что-то типа «не горюй, Джун-и. Не лей по нему слёзки. Чимин того не стоил. Мы с радостью тебя утешим, любым приятным и желанным для тебя способом. Дай только знать». И это спустя каких-то несколько дней после трагических событий, когда дух его сладкого Мочи ещё не упокоился. Если честно, все свои слёзы по мужу он выплакал ещё там, в театре, а чувство горечи и утраты так успешно были подменены сейчас холодной яростью и жаждой мести, шедших в комплекте с идеально сидевшем на его гордых плечах костюмом. Намджуну, действительно, не о чём было печалиться, кроме пяти впустую потраченных лет, живя бок о бок с нелюбившим его человеком. Всё что осталось от Чимина – это воспоминания, вещи, фото, от которых он в ближайшее время избавится. А ещё – метка – укус чиминовых клыков, что неимоверно жгла огнём под шейным платком. Срезать бы её ножом, или вытравить кислотой, как и мысли о Паке с момента их первой встречи до его последнего вздоха. – Господин Ким Намджун, – тихо обратился к нему Пак Соджун, отрывая от внутреннего созерцания, – я и наш полицейский департамент в лице комиссара Хо приносим вам искренние соболезнования в связи с утратой мужа. За ранее прошу меня простить, но не могли бы вы ответить на несколько моих вопросов, касаемо убийства? Время идёт, сами понимаете, а для расследования это непоправимое упущение… – Да, что вы хотели? – холодно поинтересовался хозяин дома, отойдя с детективом в сторону от посторонних глаз и ушей. – Вы будете делать официальное заявление в адрес Мин Юнги, как потенциального убийцы Пак Чимина? – Пока нет. В алькове мог быть ещё кто-то третий, – уверенно допустил Ким Намджун, введя полицейского в лёгкое недоразумение. – Но ведь вы сами утверждали при большом количестве свидетелей, что это именно он перегрыз жертве горло, и на губах Мин Юнги была кровь, которую, по утверждению очевидцев, он быстро стёр рукавом, – напомнил ему Пак Соджун. – Я был в шоке, если честно, – чуть раздражённо молвил Ким, меняя позу на более удобную, – и сказал тогда, вернее, предположил, что Мин мог быть причастным к его смерти, но вовсе не утверждал, что посредством зверского укуса. – Значит, теперь вы не уверены, что это был Мин Юнги? – уточнил полицейский, пытаясь просканировать предпринимателя на предмет отговорки. – Теперь не уверен и тогда не особо верил, – кивком подтвердил Намджун, бросая взгляд на парадный вход в особняк. – Тогда какие у вашего покойного супруга и бывшего сослуживца могли быть отношения, что вы застали их прямо перед смертью первого в объятиях друг друга на месте преступления? – Понятия не имею, – красиво и, как надеялся правдиво, солгал Ким, пожимая плечами. – Вы уже нашли Мин Юнги? – спросил вдогонку, в то время как его взгляд сосредоточился на новом посетителе. – Пока нет, – сдержанно выдохнул Пак Соджун, отходя чуть в сторону и слегка кланяясь. – Извините, что отнял время в день похорон. У вас и без меня много забот. Если что-то вспомните, окончательно определитесь относительно Мин Юнги, или у вас будут новые факты касаемо дела – свяжитесь с нами, пожалуйста. – Да, конечно, – обронил альфа, уже не обращая внимания на представителя закона, а возвращаясь взглядом к Ким Сокджину, подошедшему к портрету покойного и возложившему букет алых роз. – Соболезную, Намджун-ши, – почтительно молвил психолог, когда тот к нему подошёл. – Надо же, такой официоз, – криво выдавил хозяин, припомнив Джину его же слова. – Неужели пришёл позлорадствовать и воспользоваться моментом, как и все здесь? Как говорил Аристотель: «Природа не терпит пустоты». А говоря проще: «Свято место пусто не бывает». – Я, пожалуй, пойду, – с тяжёлым вздохом обронил Сокджин, понимая лишь то, что застал Намджуна в не самом лучшем расположении духа. – Останься… Пожалуйста, – сдержал его вдовец, меняя сарказм на грустную мину. – Ты, возможно, единственный здесь, кого я искренне рад видеть, друг мой. Даже в такой день и момент, находятся те, кто нагло делают вид, что ничего особенного не произошло, готовые в буквальном смысле переступить через труп и пойти дальше, как ни в чём не бывало. – А чего от тебя хотела полиция? – поинтересовался Сокджин, проводив удаляющегося детектива взглядом. – Из СМИ я слышал, что в убийстве мог быть замешан твой главный архитектор. Мин Юнги, кажется? И следствие пока не установило, связана смерть Чимина с другими убийствами омег, или нет. Есть новости? – Удивительно, что именно ты у меня об этом спрашиваешь, – подозрительно сощурился бизнесмен. – О чём, ты? – непонимающе выдохнул психолог. – Я взволнован и шокирован этим событием не меньше твоего… – Идём, Джин-а, нам нужно поговорить без свидетелей, – прошипел Намджун, указывая и чуть подталкивая альфу в сторону личного кабинета. – Но, твои гости… – пытался воспротивиться Сокджин, не понимая, к чему такая спешка посреди траура. – Сами себя накормят и сами себя развлекут, – нетерпеливо кинул Намджун, полагая, что отдал достаточно уважения и моральных сил усопшему и всем пришедшим на его панихиду, больше похожую на фарс. – Скажи мне, Сокджин, только честно, Мин Юнги как-то связан с тобой или твоей профессией? – спросил Намджун, когда они уединились за бутылкой виски. – Нет, а почему ты спрашиваешь? – удивился Джин, вспомнив лишь то, что Пак Чимин и Мин Юнги, со слов Намджуна, были любовниками. – Если дело в полиции, то я не стану посвящать их или кого-либо ещё в твой секрет об измене. – И я благодарен тебе за это, Джин-и, – обронил Ким, сокращая до минимума расстояние между ними. – Тогда, может, ты мне поведаешь, каким образом тот блядский аромат похоти, что я уловил в твоём кабинете и на тебе самом, когда мы виделись в последний раз, оказался на прокушенном горле моего сладкого Мочи в миг его смерти? – эту фразу альфа прошипел почти в губы другому альфе, сверля ледяным взглядом. – Что?! Я не совсем понимаю…– отшатнулся Джин. – Когда Мин Юнги убежал из алькова, а я склонился над бездыханным мужем и глубоко вдохнул смесь крови и ещё чего-то, не принадлежавшего любовнику Чимина, первое, о чём я тогда подумал – остаточный шлейф греха и разврата, повисший в твоей приёмной. – Ты был подавлен, убит горем и мог ошибиться, – пытался вразумить психолог, хотя у самого неприятно засосало под ложечкой, и перед мысленным взором тут же возник образ Чонгука, вернее – его альтер-эго. – Джин-а, прежде чем перегрызть моему похотливому мужу глотку, этот ходячий афродизиак обильно пометил всю его шею, нализывал будто, а особенно тщательно то место, где должна была быть метка супруга – моя метка, желая досадить, бросить вызов другому альфе, как сопернику. И мне пришлось давиться этой вонью, напополам с чиминовой кровью и собственными сопливыми сантиментами. О-о поверь, ошибки быть не может. И эта жесть либо как-то связана с тобой, во что я никогда не поверю, как бы ты ненавидел Мин-и; или с тем, кто у тебя был до меня в тот вечер. Клиент, любовник, или то и другое в одном флаконе, – заключил Намджун, одним глотком опорожняя свой стакан и наливая ещё. – Уверяю, ты ошибаешься, – стоял на своём Джин, вовсе не собираясь выгораживать себя как альфу с гомосексуальными наклонностями и оступившегося врача, а искренне пытаясь защитить Чонгука, его «тайну исповеди», своё слово данное психологом пациенту и желание помочь. – Я знаю тебя достаточно долго, и безошибочно распознаю, когда и твоя профессиональная выдержка даёт слабину, – хмыкнул предприниматель, подкуривая сигару. – Кто он, Сокджин? Кто тот больной ублюдок, что зверски растерзал Чимина, а может и всех остальных омег в Пусане? – рокотал Намджун, обволакивая другого альфу горько-сладким дымом. – Я не предаю огласке личности моих клиентов, как и их секреты, это не этично, – спокойно молвил Джин, намекая в первую очередь на своего визави. Альфа поставил свой опустевший стакан на журнальный столик и поднялся с кресла, собираясь ретироваться. – А любовников, друг мой? – с издёвкой молвил Намджун ему в спину. – Ты не хочешь его выдавать, потому что он охуенно тебя ебёт? Лучше чем я? Может… – Ещё одно слово, Джун-а, и наша многолетняя дружба закончится прямо здесь и сейчас! – с негодованием прошипел Ким Сокждин, обернувшись. – Тот, кто покрывает убийцу, становится его соучастником, – напомнил ему бизнесмен, будто Ким и сам этого не знал. Дело ведь не в сокрытии преступника, а оказании помощи человеку с психическими расстройствами. – Иди в полицию, если хочешь! А я буду всё отрицать! Вину кого бы то ни было сперва нужно доказать! Был ли человек вменяем, сознательно ли шёл на совершаемые им преступления?! Какой у него был мотив?! – К чему это грёбаное милосердие?! Просто скажи, что течёшь по этому озверелому выродку, как сука! Что у тебя на подобное фетиш! – Я поверить не могу, что всё это говоришь мне ты! Я тебя не узнаю! – психолог видит как колкий, пытливый взгляд строительного магната заволокло слезами: то ли от сизого дыма и горечи спиртного, то ли от вновь накатившей скорби по бывшему мужу, а то ли от злости и разочарования в себе самом. – Спишу это на твою скоропостижную утрату и траурную панихиду, – сдержано подытожил Ким Сокджин, смаргивая с глаз предательскую влагу и направляясь к выходу. – Крепись, друг мой. Ни в какую полицию Намджун идти не собирался. Ему по-прежнему не нужна огласка, а ещё – гуманный суд над преступником, его возможная невменяемость и пребывание в тюрьме или психиатрической клинике живёхоньким. Судьёй и палачом убийцы Чимина станет уязвлённое эго альфы. Жестокая месть тому, кто посмел бросить ему вызов. Цинично и безжалостно отобрал то, что принадлежало Киму. Одним зверским укусом перечеркнул чью-то судьбу и жизнь. Ким Намджун будет так же беспощаден. Око за око. Зуб за зуб. Смерть за смерть. *** Отработав двойную смену на верфи, Чон Чонгук вернулся домой, принял душ и прилёг немного отдохнуть. Его стало клонить в дремоту то ли от вновь надвигавшейся непогоды, грозившей городу проливным дождём, то ли от усталости, потому что молодой альфа сознательно загружал себя работой под завязку, чтобы на остальную извращённую блажь и праздные шатания по Пусану не оставалось сил. Глубокий либо поверхностный сон без сновидений был альфе куда более предпочтителен, чем склеенные обрывки разных жизненных эпизодов, как чужих, так и собственных, проецируемых под веками воспалённым сознанием. Большинство из них были цвета сепии или нуар и пронизаны духом пессимизма, злобы, безнравственности с тянущимся от кадра к кадру кроваво красным шлейфом. Но сегодня впервые за долгое время ему приснился яркий красочный сон без насилия души и тела как своего, так чьего бы то ни было. Сон с эротическим подтекстом, да такой реальный, что Чонгуку казалось, будто это происходит на самом деле. Молодой альфа возбуждался от одного лишь полного желания взгляда, скользящего по его манящим губам, кадыку, запаховой железе. Он млел как маленький котёнок или щенок от мягких прикосновений и нежных слов, высказанных в его адрес стоном, шёпотом, ласковым рыком. Во сне его любили, хотели, боготворили, баловали, давая понять, что он особенный. В этом сказочном сне он и сам отвечал тем же, ощущая себя и своего партнёра счастливым. Ведь у нормальных людей так и бывает? Возможно в параллельном мире, где тоже есть Чон Чонгук (не злодей и жестокий убийца, одержимый дьяволом) может и происходит подобное? И нынешнему парню из бесконечности вариаций, пребывающему сейчас в стране грёз, просто подфартило временно оказаться в теле своего двойника. Мужчина, похожий на Сокджин-хёна, ласкает его так убийственно нежно и правильно, что хочется плакать. Он умело, сдержанно, не спеша готовит его к проникновению, словно музыкант, настраивающий свой инструмент, прежде чем сыграть что-нибудь виртуозное. – Хён, пожалуйста, – захныкал и двинул бёдрами Чонгук, сетуя на то, что он всё ещё в шортах, а рука Кима столь медлительна. – Ш-ш-ш, – раздалось возле самого уха, после чего юный альфа ощутил лёгкие словно пёрышко поцелуи в шею и загривок. – Какой ты нетерпеливый, зайчонок. – Джин-и, я с ума с тобой сойду, – голодно сглотнул Чонгук, потираясь и насаживаясь на кончики чужих пальцев. – С превеликим удовольствием составлю тебе компанию, – пророкотал Ким, проникая фалангами чуть глубже. Их прелюдию внезапно оборвал стук в дверь. Ни один из них не ожидал гостей. Их вообще не волновало происходившее в данную минуту из вне, потому мужчины старались его игнорировать, продолжая ласки. Звук стука усиливался, становился настойчивее, будто колотили уже не в дверь, а прямо по черепной коробке, затем и по самому сознанию, изменяя его состояние. Чонгук нехотя покинул постель, чтобы открыть эту чёртову дверь и узнать, кому не спится в ночь глухую. И пока он пересекал пространство, разделявшее его от цели, он вдруг оказался полностью одетым и стоящим в затемнённом алькове театра, на сцене которого играли финальную часть «Мадам Батерфляй». Чон резко открыл дверь, впуская в полутьму силуэт мужчины, освещаемый со спины тусклым светом. – Юнги? Что ты здесь делаешь? – удивлённо процедил Чон, отступая назад, что должно было означать своего рода приглашение. – Привет, детка, – ощерился тот, делая шаг в альков и разделяя теперь общее пространство небольшой ниши. – Пришёл кое-что вернуть, – по-змеиному прошипел Мин, дерзко хватая Чона за загривок и начиная грубо, по-хозяйски таранить его рот. Его влажный, затвердевший язык исследовал его нёбо, вовлекал в поединок чонов язык, такой же дерзкий и юркий, доставал прямиком до гланд и нёбного язычка, вызывая небольшое удушье и рвотные позывы. Затем Мин укусил Чона до крови, ужалил ядом, обжёг раскалённым клеймом его губы. – Потрясающе! – выдохнул Юнги, с жадностью облизнув холодным, как адово пламя, взглядом того, кто стоял напротив, довольный своим результатом. – Смотри, сейчас будет самое интересное! – молвил следом, оборачивая Чона за плечи лицом к сцене и вставая у него за спиной. Финальное действие. Гейша Чио-Чио-Сан собралась сделать себе харакири, медленно доставая из рукава кимоно жертвенный кинжал. Словно боясь упустить момент, ладонь Юнги быстро расстегнула молнию брюк другого альфы, приспустила бельё, начиная тому лихорадочно надрачивать, на что Чон утробно заурчал, желая отблагодарить за столь приятный жест хотя бы поцелуем в щёчку. Вторая рука Мина резко оборвала порыв телячьих нежностей, а длинные, узловатые, словно у смерти, пальцы сомкнулись на скулах и горле мужчины, чуть сдавливая и побуждая вместе с ним неотрывно смотреть на героиню, занёсшую клинок для быстрого и точного удара. – На этот раз всё по чесноку, приятель, – хрипло пророкотал Юнги. – Смерть на сцене – смерть в реальности. Как ты того и хотел, – возбуждённо глядя, как актриса, игравшая Мадам Батерфляй, пала замертво под испуганный возглас зрителей. Тот, кто стоял за спиной Чон Чонгука, ускорил свои манипуляции на его члене, ощущая скорый оргазм, и молодой альфа со счастливыми слезами на глазах стремительно излился, забрызгивая тёплой спермой пол. – Ну, и как тебе приход? – жарко прошептал тот, что находился позади. Может, это Ким Сокджин, может – Мин Юнги. Кто-то жадно и горячо слизывал дорожки солёных слёз со скул юноши, продляя удовольствие внизу его живота ещё десятком затухающих фрикций. – Можешь не благодарить, – произнёс то ли Сокджин, то ли Юнги, а может быть и сам Чон Чонгук, выныривая из собственных грёз. Он лежал на диване в своей убогой комнатушке, расположенной на цокольном этаже дома, его рука покоилась на собственном, только что кончившем члене, на лице играла счастливая улыбка безумца, а из глаз продолжали течь горькие слёзы. Вот такие они – бесконечные параллельные миры и нескончаемые двойники Чон Чонгука, где каждый выбрал себе партнёра под стать. Чонгук – милого и трепетного Ким Сокджина, Чон – подобного себе и возможно хуже Мин Юнги. *** Тэхён украдкой наблюдал за спящим гостем, опираясь плечом о дверной проём. За несколько суток альфа так сильно вымотался, что даже аромат свежезаваренного кофе и сытного завтрака не смогли его соблазнить, как Ким ни пытался разбудить его утром и покормить хотя бы насильно. Сам омега был одет в футболку и просторные капри. За то время, пока Мин пребывал в стране сновидений, Тэхён успел заказать продукты на дом и приготовить почти всё для обеденного пибимпаба. Осталось только пожарить фарш, яйца и с отварным рисом и другими ингредиентами красиво выложить на тарелки. Отголоски течки беспокоили его самую малость, а боль в матке и придатках была терпимой. Что на самом деле грызло Тэ и заставляло переживать, так это то, что оба стали пленниками непредвиденных обстоятельств и своей животной природы, так скоро оказавшись в одной койке из-за его «недуга». А вдруг в глазах Юнги это выглядело как: «Хён, у меня тут внезапная течка, а тебе всё равно некуда деваться, полиция на хвосте, так что давай совместим приятное с полезным. Ты мне нравишься, я тебе тоже, может, потрахаемся? Хён, возьми меня! Ну чего ты тянешь?! Глубже, хён! Быстрее! Сильнее! Не останавливайся! Дай мне всё!» По мнению Тэхёна, они недостаточно были знакомы для интимных отношений. Если Ким и заводил их, то одноразовый ни к чему не обязывающий секс был у него крайне редко – чисто физиологические потребности, когда уже совсем невмоготу. Даже будучи нетрезвым и терзаемым похотью, Тэ удовлетворял себя самостоятельно, не позволяя беспорядочные связи. С Мин Юнги же всё было по-другому. Альфа очень Киму нравился, более чем нравился – Тэхён был влюблён. Ему хотелось, прежде всего, долгих свиданий, прогулок под луной, совместных приготовлений блюд и просмотров фильмов. Хотелось поцелуев, обнимашек, ласковых слов, разговоров на интересующую их тему. Кроме библейского смысла, хотелось узнать друг о друге побольше, например, любимое: цвет, одежда, музыка, кино, еда… Тэхён нехотя отвёл взгляд от сладко сопящего альфы, вернувшись к приготовлению обеда. Бесподобный аромат мелко порубленной говядины в медово-чесночном соусе с зелёным луком, «и мёртвого разбудит», так говорил Тэхёну его папа. И действительно, когда горячее блюдо было готово, сонный взлохмаченный и слегка помятый Мин Юнги выплыл на кухню. – Запах восхитительный! – довольно оскалился альфа, подходя ближе. – Доброе… – Мин сощурился, не ориентируясь во времени, а жалюзи на окнах квартиры давали минимум света, чтобы определить. – …Утро? – День, – подсказал Тэхён, улыбнувшись, – добрый день. Почти три уже, время обедать, хён. Беги, освежись и почисти зубы, – аккуратно вбивая два яйца на сковородку и слегка присаливая целые желтки. Когда две порции пибимпаба стояли на столе, Ким услышал, что Мин зовёт его в ванну, видимо чего-то не найдя для личной гигиены. – Да? – залетел с вопросом омега, глядя на голого альфу, стоящего под душем. – Тэ, я забыл взять банное полотенце. Подай, пожалуйста, – молвил Юнги, смывая мыльную пену с волос, а Ким, кажется, несколько подвис, увидев обнаженного Мина, словно впервые. – Хён, послушай… – замялся омега, хватая с крючка махровое полотно и комкая его в руках, подходя неторопливо. – …Не подумай ничего такого. Я не хотел воспользоваться моментом, и не какой-то там нимфоман, – стараясь смотреть в эти лисьи глаза, возможно на губы Юнги, а не на его поджарое тело со светло-коричневыми сосками, плоский живот и…(о, боже нет!). – Ты о чём? – уточнил Мин, чтобы проверить свою догадку. – О наших отношениях. – А что с ними не так? – пряча улыбку в ладонях, ещё раз умывая лицо бегущей водой. – Мы не с того начали и почти ничего не знаем друг о друге, – выдохнул Тэхён. – Секс не должен был… – Иди сюда, – прошипел Юнги, протягивая омеге мокрую ладонь. – Давай, иди ко мне, не бойся, – молвил более настойчиво, приближая парня к себе и отбирая из его рук полотенце, чтобы отбросить в сторону. Тэхён не успевает опомниться, как оказывается в душевой под струями воды рядом с обнажённым альфой. – Что ты хотел узнать? – промурлыкал тот, осторожно стягивая с Тэхёна влажную одежду. – Твой любимый цвет? – спросил тот, закусив губу, и слега покраснев. – Чёрный и белый, а твой? – поинтересовался Юнги, мягко побуждая Кима смотреть ему в глаза. – Фиолетовый и серый, – рвано выдохнул тот, когда Мин, поглаживая и массируя его тело, оказался у него за спиной. – Т-твоя любимая еда? – Мясо-гриль, свиные рёбрышки, курица в панировке, – низким голосом басит мужчина, целуя и покусывая медовую кожу плеч и между лопаток, – а что нравится тебе? – скользя руками по изгибам талии, бёдрам и меж двух половинок попки. – М-мне? – сбито уточнил Тэхён, громко сглатывая. Они все ещё говорят о еде, или уже о чём-то другом? – Чачжанмён, кимпаб, кимчиччиге и токпокки, – гортанно перечислил Ким, отдаваясь во власть своих чувств и альфьих ласк, откинув голову на его плечо и чуть выпятив зад. – Ням-ням, вкуснятина, – слова Юнги завибрировали на бархатной коже омеги, а его намыленные пальцы уже вовсю дразнили и растягивали заветную дырочку. – Чего бы ты хотел, Хён-и? – Я-я? – снова растерялся парень, растворяясь в волшебных ощущениях и грешных мыслях. – Да, от наших отношений, – у Мина пока всё было под контролем, а предварительные ласки в перекрёстном допросе всего лишь оказались приятным бонусом. – Хочу свиданий и прогулок в парке. Совместного приготовления блюд и просмотра фильмов. Хочу поцелуев, обнимашек, ласковых слов, – выгнулся и томно простонал Тэхён, принимая в себя член Юнги. – Аналогично, малыш, – прошипел Мин, плавно толкаясь во влажное тепло омежьей попки. – Я весь твой: целиком и полностью, пока меня не замели в полицию и не посадили в тюрьму за убийство, – с горькой улыбкой выдавил Юнги, осыпая нескончаемыми ласками тело Кима. – Но даже тогда, моё солнышко, мой нежный цветок вишни, мой мальчик с ароматом мёда во всех его вариациях, я буду твой без остатка, – хрипло выдохнул мужчина, прижав руки Тэхёна к мокрой стенке душевой над их головами, двигаясь быстрее, глубже, резче. – А ты, Хён-и? – А-на-ло-гич-но, мой ма-лень-кий хён, – слогами простонал Тэхён, приходя к финишу первым и пару раз вздрагивая от горячего семени альфы, стреляющего в поясницу и ягодицы. – Маленький хён голоден, как стадо бизонов, – беззлобно оскалился Юнги спустя время, смывая с тела омеги белёсые капли страсти, затем выключая воду и вытирая обоих насухо. – Айщ, там же пибимпаб стынет! – воскликнул Тэхён, кидаясь в спальню за чистым нательным бельём для себя и Мина. – На, надевай и идём скорее есть! – тыча в руки Юнги майку и шорты из своих запасов. – Похоже, сегодня дела идут куда лучше, – с воодушевлением молвил альфа, сидя за столом и быстро уплетая блюдо домашней кухни, приготовленное Кимом. – У меня, походу, тоже, – квадратно улыбнулся Тэхён, мило чавкая от удовольствия, затем резко обращая внимание на тихо работающий монитор телевизора, передающий новости дня. – Смотри, там, кажется, о деле Пака говорят! Из выпуска оба узнают, что сегодня в доме предпринимателя Ким Намджуна прошла прощальная панихида по его мужу, что следствие зашло в тупик, а убийца так и не был найден. – Я тут подумал, и мы с тобой об этом уже говорили, – обронил Тэхён, спустя тягостные минуты молчания, – что следующее убийство Чон Чонгука лишь вопрос времени. – К чему ты клонишь, малыш? – нахмурился Юнги, складывая палочки на пустую тарелку. – Почему бы процесс не ускорить? Не подстегнуть преступника к действию? – предложил Ким, храня на лице серьёзную полуулыбку. – Что или кто его может скомпрометировать? – Ну, главное знать, какие кнопки нужно нажать в его больном мозгу, иначе придётся ждать очень долго. Будучи на его месте, я бы вёл себя тише мыши. Чон мог залечь на дно. – А если найдётся омега, который в курсе этих грёбаных кнопок и начнёт нажимать их специально? К примеру, я? – продолжал выпытывать Ким без страха и сожалений. – Ты, верно, шутишь? – фыркнул альфа, отшатнувшись. – Забудь об этом, Тэ. – Почему? – Я не позволю тебе. – Но, почему?! – канючил парень. – Это опасно! – повысил тон Юнги, догадываясь, наконец, что омега говорит вполне серьёзно. – Но, если ты мне поможешь… – возбуждённо продолжал Ким, вскакивая из-за стола. – Нет, Тэхён! Я сказал, забудь! – стал терять терпение Мин, поднимаясь следом и начиная ходить маятником по крохотной кухне. – Хочешь узнать меня получше?! – ощерился мужчина, бросая на омегу заледеневший взгляд. – Если я зову тебя полным именем, без всяких ласкательных окончаний, знай – я почти в гневе! И что это на тебя нашло?! Где твой рассудок и инстинкт самосохранения?! Слил в водосток в момент оргазма?! – Но, Юнги… – вновь попытался отстоять своё предложение Тэхён, совсем не обидевшись на колкость. – Солнышко, поверь, – чуть смягчился Мин, подходя к парню, успокаивающе поглаживая его плечи и спину, пытаясь поймать повлажневший взгляд, – я уважаю твою безбашенную смелость и отвагу… – Почему, нет? – почти жалобно заскулил Ким. – Ты же смог решиться ради Чимина. – Ты сам совсем недавно говорил, что я романтический дурак или идиот, вот почему, – назидательно процедил Юнги, глядя как Тэхён слегка поник. – А сам что удумал? – добавил следом, выжидая адекватной реакции. – Если я на что-то решился – меня не остановить, – хрипло изрёк омега, уверенно ответив на выпытывающий взгляд альфы. – Почему нет? – Ты же будешь за решёткой, забыл? – практически без эмоций напомнил Тэ, начиная так же нервно мерять шагами диагональ кухни. – Хён, да пойми ты, что я жить спокойно не смогу, пока его не посадят. Он душил меня и чуть не убил, – подходя к Юнги и ища в его надёжных руках защиты, поддержки, утешения, ласки. – Ты, действительно, решился, Хён-и, – с тихой горечью молвил Мин, продолжая мазать губами открытый участок шеи омеги, скулу, висок, мочку уха. – А ты мне поможешь, – пробубнил тот, отвечая Юнги той же нежностью. – Чон Чонгук не станет нападать на тебя ещё раз. Догадается о ловушке, – уверенно предположил альфа, желая донести этот довод глядя омеге в глаза. – На этот раз он точно меня не узнает, – прошептал Ким Тэхён, погладив ладонью любимые черты. – А в том, что я привлекателен, ты же не сомневаешься, хён? – Как он может не узнать? – снисходительно выдохнул Мин Юнги, очерчивая взглядом тэхёново облачко чернильных волос, соблазнительный изгиб красивых губ и омуты бесподобных глаз цвета корицы, в которых пляшут черти. – Вот увидишь, – заверил его омега, скрепляя обещание сладостным поцелуем.