Между двух миров

Ядвига Петровна       Быстро сказка сказывается, да долго дело делается. С приездом сказочного ирода все незамужние молодые и не очень молодые представительницы прекрасного пола как с ума посходили. За приворотным чуть ли не каждый день выстраивалась очередь из нечисти и не только. Непонятно, как прознавшие о моем существовании неадекватные девицы хлынули нескончаемым потоком к моему крыльцу. И как объяснить этим дурындам, что нет счастья без любви? Сколько не говорила, сколько не уговаривала, а они всё за своё. Тоже мне, мир техники! В итоге смирилась и стала выдавать полоумным обожательницам витаминки вместо зелья. Приворотные я чисто из вредности не варю — бесят они меня, и вопли незамужних идиоток тоже бесят. Кто ж виноват, что придворный маг учил нас с Ленкой только лекарству? Вот и научилась к своим двадцати годам витаминные зелья варить. Хотя это даже к лучшему: был у нас просто Кощей Костлявый, а станет писанный красавец!       Наша со сказочными жизнь шла прежним чередом. Леший приходил по четвергам и сетовал на туристов, которые рубят его дубочки и мусорят. Лиса Патрикеевна за мазью для лап забегала, заодно сплетнями местными поделилась. Кот Баюн на поломанные когти жаловался, совсем беднягу люди бояться перестали, а на речи его уже ни один путник не ведётся, все в наушниках своих ходят. Совсем к сказочной нечисти уважения никакого! Водяной каждое утро навязчиво предлагал отравить приезжего ирода и жалостливо рассказывал, как его непутёвые жёнушки без умолку болтают о новом неженатом мэре. К концу недели я была готова лично отравить всех его хвостатых вертихвосток и сказочного ирода заодно!       — Ядвига Петровна, они еë насмерть прибили, — тихое мурлыкание отвлекло меня от неприятных дум.       — Убью Костлявого!       А дело вот в чем: выйдя сегодня на крыльцо, я с удивлением обнаружила прибитую к стене моей избушке деревянную табличку: «Продаётся», — и чуть не подавилась от возмущения. Это где ж их таких бессмертных делают-то? В личности «продавца» сомнений не было. Из всех жителей города с моим гневом не сталкивалась только одна не в меру наглая костлявая морда. Остальные на горьком опыте знали, что злить Бабу Ягу дело дурное. Мы народ обидчивый, но это полбеды, мы ещё и мстительные! Причем каждая уважающая себя Баба Яга немножечко страдает амнезией, ну или не немножечко — тут от случая зависит. Мы народ такой: отомстим и забудем, а потом возьмём и снова отомстим. И так до тех пор, пока совесть не проснётся, а она поспать очень любит.       — Смерть — это слишком просто. Нужно придумать что-нибудь оригинальное, — промурлыкал хвостатый союзник.       Я задумчиво перевела взгляд на ненавистную табличку и поняла, что с Котом согласна. Кощей сам побежит верёвку с мылом искать.       От кровожадных помыслов отвлёк интереснейший пейзаж: Водяной в одних панталонах и ночном колпаке со всех ног несётся к избушке, нервно оглядываясь назад.       — Чего это он?       — Прибежит, узнаем! — отмахнулась я.       Сегодня в Мышкине на удивление тихо, не к добру это. Как чувствовала, что скоро пушной зверёк нагрянет.       — Смотри, как бодренько несётся, ямы да люки одним махом перепрыгивает, — пробурчал Кот, заставляя меня опять отвлечься от хода мыслей. — А как попросишь яблоки молодильные собрать, в сборе трав подсобить, так он сразу о своем возрасте вспоминает. Султан недоделанный! Что же ему так припекло-то?       Была в словах Кота доля истины. Ой, была — не любил Водяной помогать, всё от работы увиливал, гаремом своим прикрываясь.       — А ты забыл уже, что, когда тебя о чём-то попросишь, тоже триста отговорок найдëшь? Распустились вы у меня совсем. Сейчас Костлявого вытурим, и займусь вашим воспитанием!       — Тоже мне, сравнила! Я Кот Учёный, — гордо задрал лапу к верху Уголёк. — А ты вечно: мышь поймай, да поймай мышь! Она же маленькая, чего еë бояться? Ты же Баба Яга, это тебя все бояться должны!       Видимо что-то в моем взгляде изменилось; Уголёк тут же поник и вообще в кота-невидимку поиграть решил.       — Поговори мне ещё!       В это время Водяной добежал до забора, который огораживал избушку и маленький садик возле неё, и одним ловким прыжком сиганул через него. Кот, наблюдая за такой проворностью и изворотливостью, присвистнул.       Водяной же на самом деле мужик оказался ещё ого-го какой крепенький, жилистый, только борода седая, точнее пепельная, вперемешку с тиной и водорослями, которые торчали из бороды, выдавая его истинный возраст. Долго живёт нечисть лесная, а человеческий век короток. Так что наш алкоголик ещё в самом соку мужичок.       Уголёк слез со стремянки и вместе со мной направился к Водяному. Тот присел на корточки, потом и вовсе плюхнулся на землю брюхом, что-то нервно высматривая в прорезе между досок забора, с облегчением вздохнул и к нам наконец развернулся.       — Ядвига Петровна, не сгуби. Стой, где стоишь и делай вид, что меня тута нету, — прошептал Водяной, пытаясь ещё сильнее слиться с травой.       — Я не поняла, ты совсем офонарел?! Одиннадцати ещё нет, а он уже синий по городу в одних трусах носится! Вставай давай и рассказывай, что случилось!       — Вот сама погляди! Не пил я! Честное слово, не пил! — он всунул мне в руки потрёпанный листок.       Вскрыла и прочла, брови сами собой отправились в путешествие на лоб.       — Молодая, интересная Кикимора желает познакомиться, — громко прочитал Кот, не дожидаясь пока ко мне вернётся дар речи. — Ну а ты каким боком тут? — бросил он задумчивый взгляд на Водяного.       — А она сейчас в активном поиске! Вот эти бумаженции везде поклеила. В лесу их Леший сдирал, а она всё клеит и клеит! Весь лес изгадила, — прошипел Водяной. — Он приходит ко мне вечерком и говорит, мол, подсоби по старой дружбе. Я, дурак взял и согласился! Ещё хуже стало, беспредел Кикимора творит. У путеводного камня карту к своему болоту поганому нарисовала, приписала: «Болотная царевна»! Возомнила себя девицей-красавицей царских кровей!       — Ну, допустим, а ты-то тут причем? — не унимался Кот.       — А тем, что вчера эта … — он запнулся, опять вглядываясь в прорези забора, — кикимора, одним словом, Добрыню Никитича «осчастливить» хотела, только Настасья Микулишна порыва её благородного не оценила и полет ей в противоположную сторону от их горницы организовала, ускорив его подачей по пятой точке «Болотной царевны». Нет бы Настасье выбрать нормальный вектор для полета, а эта… нехорошая, — запнувшись, Водяной скривился. — Будь неладна, Добрынина ведьма, говорил же ему, не женись на богатырше. Был ветер вольный, а сейчас дома отсиживается. Слова поперёк сказать не смеет. Любит он видите ли! — вздохнул он. — Даже в шахматы не с кем поиграть.       — Ты от темы-то не уходи, — усмехнулась я. — Знаю я ваши шахматы.       — В общем гадина эта аккурат возле прудика моего и приземлилась. Увидела, как я её бумаженции отрываю, сначала истерику учинила, а потом развестись с русалками потребовала, мол, она теперь моё счастье. Мол, я виноват в одиночестве её. Мужа себе, понимаешь ли, найти не может. А она себя в зеркале вообще видела? — продолжал возмущаться Водяной. — И решила эта нечисть зелёная, что мне ответ и держать. Я от неё всю сегодняшнюю ночку и бегал, вот со страху сюда и примчался. Еле успел к тебе прибежать, — вздохнул Водяной, наблюдая, как на горизонте появился зелёный смерч. Его натуральным образом стало потряхивать от страха. — Ядвигушка Петровна, спасай меня!       — М-дям, такого у нас ещё не было, — уже открыто смеялась я. — В избу давай ползи, партизан, там тебя она точно не найдет.       — Благодарствую! — прошептал Водяной и пополз в указанном направлении.       Когда спина партизана скрылась за дверью, Кот призадумался.       — Слышишь, Ядвига Петровна? Может тоже того, в избушку сходить, посмотреть, что он там делает, а то ещё беспорядки наведёт. У тебя там вилки серебряные да блюдца фарфоровые. А вдруг сопрёт чего? Может, заодно и мышь поймаю. А то дамы сердца-то у меня нет, — попятился Кот.       — Сиди уже, Учëный, — старательно выделила последнее слово, наблюдая, как весëленький зелëненький вихрь приближается вприпрыжку всё ближе.       Вихрь растворился, являя собой кикимору болотную. Невысокая худая женщина с сероватой кожей и достаточно страшной наружности. Тот самый случай, когда внутренний и внешний мир идеально совпадают друг с другом. Одета кикимора в длинную зелёную рубаху, едва прикрывающую тонкие кривые ноги и новенькие берестяные лапти. Образ дополняли немытые соломенные волосы. Они, как пакля, торчали в разные стороны, а ещё на голове, словно украшение, возвышался комок то ли грязи, то ли водорослей. Нос картошкой, глаза косые, зубы наполовину сгнившие. Одним словом, та ещё «красавица»!       — Слышь, Ядвига Петровна, ты тут Водяного не видела? А то я за ним от самого пруда гонюсь, всё поймать не могу, — шмыгнула носом Кикимора, принюхиваясь.       — А зачем он тебе так понадобился, что ты за ним от самого пруда бежишь? Опять топит, что ли? Может, я подсоблю? — спросила я, постучав пальцами по деревяшке забора.       Кикимора что-то неразборчиво фыркнула и снова принюхалась. К забору близко не подходила, побаивалась. Оно и неудивительно. С Ягой шутки плохи, вся нечисть лесная об этом знает. С меня станется, могу и в воде святой искупать.       — Не, ты не смогëшь, — опять шмыгнула носом Кикимора и на меня испуганно покосилась, на всякий случай подальше пятясь. — Он это… — замялась она, — жених мой! Вот, от счастья своего дурачок бегает!       — Жених говоришь? А сам-то он в курсе, — выкрикнул Уголёк из-за моей спины — обезопасился, так сказать.       — Ничейный, значит мой! — возразило зелёное недоразумение. Потом постояла подумала. На кота пристально посмотрела. — Слышь, Учёный, а я погляжу ты тоже холост! — елейным голоском пропела она.       Уголёк вздыбил шерсть, попятился, потерял равновесие и шлëпнулся на пушистый зад. Быстро подскочил на лапы и ретировался на крыльцо. — Кикимора, а ты в курсе, что Водяной у нас десять раз как счастливо женат? Тебе русалки его все патлы повыдëргивают. — Тьфу, на тебя, блохастый. Настоящей любви ничего не страшно! А с русалками и развестись можно. — Сомневаюсь. Там такие экземпляры, — усмехнулась я, вспоминая истеричных жëнушек бедолаги. Тут не сразу разберёшь, кто хуже: кикимора или они? — Ты, это, Ядвига, смотри мне! Небось сама на моего Водяного глаз положила? А то он мужик видный, бойкий, быстрый гад, — упёрла руки в бока Кикимора, бросая недовольный взгляд на меня.       Нет, ну это уже вообще ни в какие ворота. Совсем они у меня охамели. Где это видано, чтобы нечисть к лесной хранительнице да по имени обращалась. Тут я пользовалась особым почтением. Лесная нечисть ценила своего хранителя, это только люди всякую ересь придумывают, а всё потому что одна из нашего племени послала королевича, а он, засранец, обидчивый попался. Вернулся в княжество своё и начал сказки рассказывать, как видел горбатую сморщенную старуху с длинными седыми космами волос, крючковатым носом и оттопыренными торчащими клыками. Рассказ довершали кошачьи жёлтые глаза с красным вертикальным зрачком. Кому расскажешь, со смеху помрёт. Давно это было, а люди до сих пор в байку эту верят. Хотя любой дурак знает, что Бабки Ёжки живут и не стареют — какой на путь Яги девушка шагнула, такой до конца дней своих останется.       — Распустились совсем! — очень тихо проговорила я, медленно склоняя голову на бок.       Земля содрогнулась, и я почувствовала давно забытое чувство. Волшебство уже не струилось по моим венам. Баба Яга магией не обладает, вернее есть она у нас, но совсем другая. Если обычный маг воздухом, землёй, водой или, как я раньше, огнем повелевает, то у нашего племени сила духа. Она подавляет любую нечисть, защищает хранительницу от напастей. Мы ею как маги не дышим, сами порождаем.       Никогда себя не видела в момент призвания силы, да и не хотелось бы, по правде сказать. Страшное это зрелище, не любой выдержит.       Кикимора об этом тоже знала. Скукожилась вся, но стойко осталась стоять на месте. Когтем только прядь на палец наматывает и старается в глаза не смотреть. Хватило её ненадолго: через мгновенье она опустилась на колени, с большим усилием глотая воздух.       — Я… Ядвига Пет… Петровна, не серчайте, душенька, — хрипела Кикимора. — Глупость в голову ударила, ну с кем не бывает! Не серчайте уж на дуру.       Довольно улыбнувшись, отвела взгляд, позволяя нечисти снова обрести возможность дышать. Кикимора тут же отползла. То-то же.       Но на этом первый акт марлезонского балета не закончился. Оттуда же, откуда минут десять назад прибежал водяной, мчались со всех ног русалки.       — Ядвига Петровна! Ядвига Петровна! — вопили утопленницы.       — Водичка, любименький наш! Родненький наш пропал! — рыдала Первая — это их любимый супруг номера жëнушкам присвоил, чтобы не путаться. Для удобства так сказать.       — Пирожочек с воблочкой вяленой вчера как прогулятся вышел, так и не видали больше, — причитала Третья.       — Я чувствую, стряслось что-то! — охала Шестая.       Поморщилась. Успокаивать всполошившихся русалок совершенно не хотелось. Они как что, так сразу сюда несутся. Водичка то, Водичка сë, а этот султан недоделанный и рад! Пропадает-то Водяной очень часто. В чем отчасти виноваты они сами, нечего мужу мозг десертной ложкой выедать. Он, бедняга, один, а их десять.       — А может, достали вы его? Вот он и нашёл себе новое счастье! — выдала свои мысли Кикимора.       — А ну лапы свои от нашего мужа убрала! — прошипела Девятая, которая в их воинственном войске всегда за главную была, и подняла скалку, вообще непонятно как у неё оказавшуюся.       — Тьфу на вас, жадины! Последнего нормального мужика забрали!       План мести за испорченное утро созрел сам собой. Будет знать Кощей, что с Бабой Ягой шутки плохи.       — А как же новый мэр? Он у нас мужчина видный и неженатый к тому же…       Кикимора оживилась.       — О как! — оскалившись, она довольно потёрла ладони.       — Ага, он только очень стеснительный. Мне по секрету сказал, что нравятся ему настойчивые. Ну, понимаешь, чтобы за любовь до конца боролись. Он тебя прогонять будет, обзываться, но ты внимания не обращай. Это он так чувства проверяет. Так что, иди, — старательно сдерживая смех, науськивала я «Болотную царицу». — И привет ему передай!       Кикимора несколько раз порывалась меня обнять, но после нескольких неудачных попыток вновь обратилась в зелёный вихрь и с бешеной скоростью понеслась в сторону мэрии.       — Жестоко вы с ним, — задумчиво проговорила Седьмая.       — Зато действенно.       Спорить, разумеется, никто не стал, ибо чревато. Только сочувственные взгляды в сторону мэрии покидали.       В этот момент Водяной высунул голову из своего укрытия, оценивая обстановку. Догадавшись, что опасность миновала, он гордо вышел из избушки и тут же был повален на траву и зацелован воинственными жёнушками.       — Любимый наш, мы тебя теперь никуда не отпустим! Всегда-всегда с тобою будем! — голосили они в один голос. Водяной взвыл. Жалко мужика, конечно. Только сам виноват. Зато теперь с такой охраной ему ни одна кикимора не страшна!