Между двух миров

Ядвига Петровна       Не прошло и четверти часа, как двор Бабы Яги заполнился до отказа нечистью и сказочными существами. Кого тут только не было: чердачники, русалки, мары, ехидны, злыдни, приведения, бесы и черти. Все они толпились, перешептываясь в смиренном ожидании.       Весть о пропаже русалки разлетелась по Мышкину, со скоростью света, приобретая все новые и новые подробности. Один говорил, что видел ее с мужиком, и мужик был рыжий. Второй вопил, что мужик был не рыжий, а темненький. Третий был готов биться об заклад, что мужиков было трое. Четвёртый опровергал все перечисленные версии, утверждая, что то не мужик был вовсе. Сколько не старайся, концов не найдёшь.       Нечистые не боялись смерти. Тень с косой была для каждого подругой, подарившей бессмертие — одновременно дар и проклятие для каждого из них. Оттого живых нечисть не любила, все время насолить пытались. Удивительно, как вообще приструнить их удалось.       Без Кота и Горыныча точно ничего не вышло бы. Мои верные соратники, без них никуда.       Будто в подтверждение моим словам с улицы послышалась очередная порция мурчащего мата от Кота, призывающего собравшихся к тишине. Еле сдержалась, чтоб не захихикать. Уж слишком забавно это выглядело.       В избушке между тем повисла тягучая, неуютная тишина. Горыныч пытался испепелить взглядом вылезшего из шкафа. Кстати, без моего разрешения и без собственной воли — его змей за шкирку вытащил. Ору было, мама не горюй. У Горыныча нюх-то получше, чем у любой собаки будет. Заглянул он в шкаф, а там Мэр Костлявый в хамелеона играет. Кто такой хамелеон, Горыныч не знал, зато обладал живой и очень извращённой фантазией. Такого себе напридумывал, что даже у Костлявого уши заалели. Чудом успокоили.       — Ты не возглавишь это безумие, — безапелляционно высек Кощей, натягивая на себя рубашку. — Кроме того… Не хватало, чтобы сегодня на один труп стало больше.       Костлявый из тех, кто не привык слышать отказы и препирательства. Его слово — закон. Для всего, что движется и дышит. Так было везде и всегда.       Сегодня ему придётся выучить новое слово: «нет». Мышкин — моя территория, где ни одна живая душа не посмеет перечить.       — Хм… — хмыкнув, я задрала нос. — И кто же мне запретит? Это мой город, моя нечисть и мой лес. Вы реально не понимаете, что прятаться в кустах в этой ситуации нельзя?       — Нет, не понимаю, — развел руками он. — Почему не поручить это дело тем, кто с ним справится быстро и без лишних глаз?       Мало того, что не понимает, ему ещё и пофиг, что там с русалкой будет. Лишь бы шумиху не поднимать.       — Допустим, — рассудила я крайне взвинченным тоном. — Вам-то какое к черту дело! Одним трупом больше, одним меньше. Живые — вот ваша юрисдикция. Нечисть — моя.       Больше гнева! Больше жести! Кощей стиснул челюсти так, что желваки по щекам заходили. Бесится.       — Хорошо, — рявкнул он в ответ. — Тогда позволь помочь. Будем играть по твоим правилам. Ты капитан. Довольна? — процедил он сквозь сжатые челюсти.       Довольна. Жаль, вдоволь насладиться капитуляцией мэра не удаётся.       — Ядвигушка, он, конечно, ирод, гад, сволочь, но сейчас очень нужен, — зашептала Правая голова Горыныча.       Неожиданно и неприятно.       — Пусть поможет, а потом играйте в свою войнушку сколько угодно, — поддакнула ей Левая.       Обалдели они все, что ли?! Нет, ну разве так с Бабой Ягой можно? Я тут, понимаешь ли, для общего блага диверсии устраиваю, условно, колодцы травлю, а они тут такое выдают! А как же «один за всех и все за одного»?!       — Мужик-то толковый, вроде, — подытожил Горыныч.       Шок. Кажется, ещё чуть-чуть, и я останусь без верного союзника.       — Хватит, страна советов на выезде! — сказала я чуть жёстче, чем следовало. Плевать, потом извинюсь как-нибудь или не извинюсь, там уж как карта ляжет. — А ну-ка, шагом марш отсюда. Кот, вон, один за всех там гнётся. Заканчивайте языками чесать. Дуй к Водяному, совсем он плох, да присмотри, как бы не натворил чего, заодно за курицами его водоплавающими присмотришь.       Горыныч спорить не рискнул. В другой раз огрызнулся бы, а сейчас нельзя. Не хватало для полного счастья ещё между собой начать грызться.       Это и он, и я отлично знали. Потому Змей промолчал, зато дверью хлопнул так, что со стены полочки с горшочками попадали, с громким «дзынь» разбиваясь о деревянные доски половиц. Через секунду избушка наполнилась смесью душистых сушёных трав.       Жалко.       Как только веселый звон разбитых горшочков утих, в двери снова постучали. Скорее для приличия. И через секунду посреди комнаты с громким хлопком появился Анчутка.       Маленький чертёнок из тех, кто всегда тревожно спит по ночам, ведь сильнее всего боится, как бы что-нибудь на свете не случилось без него. А вслед за ним горницу осчастливила своим присутствием сама Болотная царица.       Никогда не знала, что люди из приличного общества с таким самозабвением и поэтичностью могут наделить матерщинный язык бескрайним количеством оригинальных метафор и эпитетов. Не удержалась. Вытащила из кармана маленький блокнот и, как могла, законспектировала.       Кощей моего порыва не оценил. Молча отобрал конспект. Перечитал и, повторив вышесказанное, вырвал листок, смял и сунул в карман брюк.       — Ядвига Петровна, там богатыри пришли. Спрашивают, где в отряд добровольцев записываться? — отрапортовал Анчутка, хитро щурясь.       Чертёнок оказался шустрее и, похоже, его записи остались при нем. Нужно будет выпросить.       — Богатыри? — переспросила я недоверчиво.       — Да, говорят, что тоже помогать хотят. И Настасья Филипповна с Любавой с ними. Вот оно как, значит.       — Скажи, пусть Настасья поможет Коту разбить всех на группы по шесть голов, назначит главных и выдаст план местности вместе со связным кристаллом.       Чертёнок кивнул и с тихим хлопком исчез.       — А мне?! Мне что делать?! — напомнила о себе Кикимора.       Так и порывает сказать: «от тебя лучшая помощь — не мешать». Однако, как показывает практика, Кикимору если не занять делом вовремя, то она его сама себе придумает. Мышкин еще от её маниакального желания выйти замуж не отошёл. Придётся все-таки чем-нибудь занять. Желательно для окружающих безопасным. А то того и гляди, действительно два трупа будет. Прибьёт ее Кощей где-нибудь.       — Поступаешь в распоряжение Настасьи с Любавой, — отозвалась я почти нараспев, мысленно желая жёнам богатырей терпения.       Кикимора с визгом подпрыгнула и, позабыв про благоверного, унеслась восвояси, растворяясь в зелёном вихре

***

      Закат сегодня просто ужасающий. Оттенки красного перемешивались между собой, образуя новые и новые цвета, и словно стекали алой кровью с острия ножа. Лёгкий ветер утешающе трепал волосы, целуя щеки легким тёплым воздухом. Небольшие волны с тихом плеском накрывали песочный берег и гладили песок, оставляя находки вроде осколков ракушек или водорослей. С минуты на минуту опустится бархатная летняя ночь, и я окончательно потеряю надежду найти русалку.       — Это бесполезно, — раздраженно мурлыкнул Кот, устало опускаясь рядом. — Нужно возвращаться.       Время тянулось тягуче, медленно. Порой казалось, что нас затягивает в зыбучие пески или омут, из которых мы отчаянно пытаемся вырваться, но в результате только погружаемся все глубже.       — Нет, — ответила я, будто заевшая пластинка. — Мы совсем близко. Я чувствую.       — Ядвига Петровна, ты так уже третий час говоришь. Пора наконец признать.       — Значит, плохо ищем!       Кот не ответил, тяжело вздохнул, молча встал и, не говоря ни слова, пошёл к Горынычу, сидевшему вместе с тройкой русалок на старой как мир плакучей иве, чьи длинные ветви спускались почти до воды, пряча собравшихся от посторонних.       Водя поник. После пропажи любимой жены (оказывается такая все-таки была) он не ел, не пил и испытывал ко всем настолько сильную неприязнь, граничившую с ненавистью, что никто не знал, с какой стороны к нему подойти. Даже ласковые речи жён не смогли его успокоить. Они не понимали. Не знали слов утешения, не бывали в его шкуре. Оттого и говорили много и пусто.       Я не рискнула идти к ним. Хотела, но осталась на мокром песке давиться горечью собственных угрызений совести. Бесконечные «ах если бы…» роем диких пчёл пульсировали в голове, напоминая о совершенной ошибке.       Можно наврать себе с три короба и дать немного восстановится измотанным, отёкшим от беспрестанных пеших поисков ногам, но обмануть разум не получится. Я — Баба Яга. Я — защита и опора нежити, которая спасать и сохранять. Это ответственность, а ответственность опасна. Стараюсь не думать об этом. Природные механизмы самозащиты дали сбой. Страх, горечь и зло обрушились лавиной чувств, сметающей все на своём пути.       Самое ужасное — ловить задумчивые взгляды Кота со змеем. Через все в жизни хранительницы мы с ними шли рука об руку. Они нашли рыжую девчонку в изорванном платье и кульком со скатертью в руках, отогрели, накормили и под тихие рыдания выслушали. Не смогу увидеть их разочарование и укоры. Прямо ничего не скажут… Но глаза не промолчат. Не зря говорят, что они зеркало души. Можно врать языком, но глазами не выйдет.       «Виновата ты», — твердит противный внутренний голос, не желающий заткнуться.       В попытке избавиться от навязчивых мыслей я до боли растерла лицо руками. Не помогло.       — Хватит ныть, — голос Кощея отрезвлял получше холодного душа. — Потом себя пожалеешь. Не надо на меня так смотреть. Жалеть не буду, — мой удивленный взгляд отразили лёгкой ухмылкой. — Слишком рано сдаётесь, Ядвига Петровна. Зубки стёрлись? В начале нашего знакомства вы их куда охотнее демонстрировали.       — Не боитесь, что я вам этими сточившимися зубками глотку перегрызу?       В глазах мужчины загорелся шальной огонёк.       — Не слишком ли много берет на себя рыжая девчонка? Силёнок-то хватит?       — На престарелого мэра? Не сомневайтесь! — легким движением я вскочила на ноги, вытаскивая нож из-за пазухи.       Секунда. Острие прижалось к пульсирующей вене на его шее. Деревянная рукоять лежала в руке, как влитая. Стоило надавить чуть сильнее, и сталь поранит мертвенно-бледную кожу. Будет больно. Мэр сделал рваный вздох. Глаза в глаза. Лезвие чуть скользило по шее, царапая и оставляя едва заметный след. Эстетично.       — Полегчало? — его рука в мгновение перехватила мою, сдавливая до хруста костей.       — Да, — выдохнула я, хрипя от боли. Действительно, помогло. — Тогда отзывай своих в город — ночью здесь опасно — и продолжим.