Поцелуй

      Лёша так и не отпускал Кирилла всю оставшуюся дорогу. Всю свою жизнь какую он помнил ему хотелось трогать, держать, сжимать, обнимать. Лизу это порядком доставало, ведь сама девочка была нетактильна, как бы удивительно это ни было. Она была редким, небольшим, но хоть каким-то шансом кого-то пообнимать. С тех пор, как... Как Лизы нет, Лёша просто с ума сходит. Хотя по этой причине наверное в последнюю очередь, но... Очередь до сюда дошла. Пусть теперь Кир расплачивается, за эти изнурительные дни тактильного голода! Особенно сейчас, когда Лёша полностью сошёл с рельс..       А Гречкин только и рад. Он и сам сосчитать не мог, сколько раз ему хотелось огладить каждую выпирающую кость, потрогать каждую родинку на прекрасном юном теле. До сих пор всё ограничивалось держанием за руки, в редких случаях прощальными обнимашками. Быстрыми и неплотными, что бы Лёша не успел войти во вкус. Но сейчас, ухх.... Эти объятия... Такие крепкие, нерасцепимые, такие... Отчаянные... Это до невозможности согревало душу Гречкина. Будто в него, как в батарею пустили кипяток. Невероятно тёплый и приятный кипяток! Он и в правду нужен кому-то так сильно?.. Вау!       Огромное холодное здание, такое же одинокое, как и его хозяин... Хотя, теперь ли? Особняк встречает их раскрытыми воротами, от скрипа, укаченный дорогой Макаров, просыпается. Стоит подметить спит он не спокойно и просыпается быстро. Есть ли чему удивляться? Вполне обстоятельно, для побитого жизнью сироты, выросшего в реалиях детдома, постсоветской страны.       Лохматый, как чижь , Лёша поднимает голову с плеча, сонные глаза с трудом разлепляются , смотрят растерянно, будто ещё видят сны. Боже ну вы посмотрите на этого котёнка! Хочется обнимать, его, целовать, гладить, кусать, и бесконечно-бесконечно-бесконечно долго шептать ему на ухо, какой же он прекрасный мальчик!       Ух... И откуда только такие блевотно-приторные мысли берутся в голове? Усмехаясь себе под нос, с ухмылкой на лице блондин паркуется в гараже. Сам? Боже куда катится мир...        Крепкие, не смотря на свою худобу руки, с небольшим трудом поднимают сонное тельце. Тут Лёша окончательно просыпается — Чё?! — Рванными движениями мотает головой, быстро окидывая местность взглядом, — Кирилл, ты охерел!? — Психованно дёргается, размахивает руками и ногами, как утопающий. Шальная рука, со смачным шлепком прилетает Кириллу по лицу, и он роняет бунтовщика. И не мог он мог проснуться, когда под ногами был газон? Всем небольшим, но значимым в этой ситуации, весом он падает и бьётся мягким местом о треклятую брусщатку.       Лицо краснеет, слёзная пелена собирается на глазницах, не смотря на четные попытки здержаться. Как мало нужно неуровновешенному подростку, что бы разрыдаться. У окружающих это вызывало отвращение и осуждение. И ладно если они. Вот жалость... Её Лёша ненавидел больше всего!       — Блять, Лёша! — Кир подлетает к нему, как та гиперопекливая мамаша, за исключением наверное только жаргона. А тот, как вертлявая белка, выпригивает из объятий и подрываясь, как ни в чём и не бывало бежит к воротам — Ты соображаешь, как давно я должен был быть в детдоме?! Меня же с говном сожрут! — А за время пока они доехали в загородный дом, на улице и в правду окончательно потемнело. — Да успокойся ты, я обо всём договорился! — Гречкин быстрыми шагами настигает Макарова и обнимает его за плечи, наклоняя голову к смешным ушам.       Макаров перестаёт дышать. Он замирает в этом моменте. Дыхание Гречкина справо, крепкие руки. Опять это бурление из недр желудка. И опять эта тяга..