Дом восходящего солнца

В субботу, когда мама как обычно отвезла его к Кроули, дверь открыла мисс Маккарти. Она снова куда-то собиралась. — Проходи, он пока плещется в ванной. Азирафель зашел в дом. Мисс Маккарти не просто уходила на работу, поездка планировалась длительная – в прихожей стоял небольшой чемодан салатового цвета. Она предложила ему чай, и Азирафель, согласившись, последовал за ней в кухню. Мисс Маккарти поставила на огонь чайник и достала небольшой квадратный горшок с цветочным узором. — Берет с собой телефон, – покачала головой Мисс Маккарти, и Азирафель увидел, что она улыбается. – Болтает с Хайди. Он про нее не рассказывал? — Хайди заходила в среду. — Чудесная девушка, – она умильно улыбнулась. – Кроули от нее без ума. — Не хочу показаться грубым, но почему вы называете своего племянника по фамилии? — Он сам требует его так называть, – объяснила мисс Маккарти, пожав плечами. Чай получился превосходным. Азирафель с улыбкой поблагодарил мисс Маккарти. Через несколько минут Кроули вышел с мокрыми волосами, свисающими вниз и закрывающими глаза. Он откинул их назад резким кивком, и Азирафель впервые увидел его глаза. Они были редкого золотисто-карего цвета. Раз Кроули скрывал их столько времени, на то были причины, и Азирафелю казалось, что он стал свидетелем чего-то интимного, личного. И все же он не понимал, зачем было прятать такой невероятной красоты глаза, от которых он не мог оторваться – благо Кроули на него не смотрел и не замечал, как он откровенно пялился, приоткрыв рот. — Ты же говорила, что в эту субботу не работаешь. — Как раз хотела тебе сказать – я уезжаю на четыре дня в Даллас. Он присвистнул. — Опять конференция, типа, как в прошлом году? — Нет, я еду повидать сестру. Кроули ощутимо посерьезнел и нахмурился. Повисла напряженная тишина. — Какую? — Морин. — Открытка на Пасху была из Нэшвилля, – он поднял руку. – Только не говори, что она за месяц резко собрала свой огромный выводок детей и за каким-то хреном переехала в Даллас. Ты едешь к Айрин, да? — Кроули, не делай глупостей. Кроули недобро усмехнулся. — Ты что, реально думаешь, я все брошу и рвану к ней? Айрин даже сраной открыткой на пасху меня не удостаивает. — Не называй свою мать по имени. — А то что? Азирафель впервые услышал, как Кроули повысил голос. Мисс Маккарти вздохнула. — Пока, Азирафель. Кроули отвернулся. — До свидания, мисс Маккарти. — Увидимся через четыре дня, Кроули. — Ага, пока, – небрежно бросил он, не поворачиваясь. Энни печально взглянула на него и вышла из кухни. Было слышно, как маленькие колеса катились по полу. Затем негромко хлопнула входная дверь. — Пойдем в гостиную, – Кроули мотнул головой в сторону. Он плюхнулся на диван, потер лицо руками, оперевшись локтями о колени, и медленно выдохнул. — Прости, что втянул тебя в это, – сказал он смотря перед собой. — Ничего страшного. — Хорошо, если так, – Кроули повернул к нему голову. В его глубоких прекрасных глазах были боль и сожаление. Азирафелю хотелось его утешить. А еще сесть напротив него и разглядывать его глаза часами, изучая и запоминая каждую крапинку, и прикоснуться, и огладить худые щеки, и пропустить сквозь пальцы рыжие пряди. Его желания казались ему странными и одновременно естественными, но, когда Азирафель начинал их анализировать, его терзали мысли о греховности – уж очень они напоминали любовь. Он пришел к этому после того, как провел с Кроули вечер среды. Сначала ему казалось, что его чувства носят исключительно дружеский характер, с другой стороны, трогать, например, Эми или кого-то еще из класса ему не хотелось. Азирафель запутался и не знал, к кому обратиться за помощью. Отец говорил, что это грех и противоречит природе, а Кроули, судя по всему, относился к этому спокойно, и внутри Азирафеля все вскипало от невозможности понять свои мысли и чувства. Кроули стащил с тумбы пульт и включил телевизор. Пару раз переключив каналы, он остановился на мультсериале про Человека-паука. Азирафель тайком поглядывал на Кроули – его лицо разглаживалось, тело расслаблялось, руки свободно лежали: одна – на его животе, другая – на диване. Минут через десять он лениво встал и ушел наверх, бросив, что сейчас придет. Вернулся он в очках, и Азирафель старался не показывать, как он расстроился. Началась новая серия. — Можно спросить? — Ага. — Почему ты все время ходишь очках? Даже дома и даже когда темно. — Поначалу носил из-за светобоязни, доктор прописал. — Что такое "светобоязнь"? – Азирафель приподнял брови. — Когда глаза от света болят. Азирафель понимающе кивнул. — А потом? — А потом привык и не захотел с ними расставаться, – Кроули пожал плечами. – А что, выглядят стильно. Да и у тебя преимущество над другими – ты в их глаза можешь смотреть сколько, а они в твои – нет. — Что-то вроде щита? — Ага, точно, – он щелкнул пальцами. Азирафель про себя усмехнулся. Вот так все просто – никакой загадки нет и не было. Как-то даже проще стало оттого, что очки – это всего лишь очки. Две серии спустя Кроули позвал его курить. Нацепив "кроксы", он вышел через заднюю дверь, по пути закуривая сигарету. Азирафель следовал за ним и окинул взглядом задний двор. Ничего не изменилось кроме того, что зацвела одиноко стоящая яблоня. — Какую суперспособность ты бы хотел? – спросил Кроули, сев на пластиковый стул. — Суперспособность должна быть полезной для других, – рассуждал Азирафель. – Я бы хотел лечить людей! – воскликнул он, словно его посетила гениальная идея. — Доктором хочешь быть? — Нет же! Лечить одним прикосновением. И все болезни. Рак, например, пока не могут вылечить, а я хочу, чтобы я дотронулся до больного и все – больше он не болеет. — Типа, как Иисус? Азирафель насупился. — А так можно говорить? — Не знаю, – пожал плечами Кроули, – но я никому не скажу, если что. — А какую суперспособность хотел бы ты? — Что-нибудь, связанное со временем. — А что бы ты исправил в прошлом? Кроули фыркнул. — Ничего. — Почему же? – спросил Азирафель, задрав в удивлении брови. — Я смотрел достаточно фильмов о путешествиях во времени, чтобы знать, что это ничем хорошим не кончится. К тому же, – добавил Кроули, – я ни о чем жалею. — Тогда зачем тебе способность управлять временем, если ты не хочешь ничего менять? Он нахмурился, внимательно смотря на Кроули. Кроули рассмеялся. Азирафель не понимал его. Он любил, когда Кроули рассказывал ему что-то новое, но в тот момент ему не нравилось, что Кроули смеется над ним, над его незнанием. Азирафелю казалось очевидным, что супергерои должны служить на благо общества – на то они и герои. Можно сделать столько хороших дел и предотвратить столько плохих, имея возможность управлять временем! Иначе быть не могло, считал Азирафель. Взгляд Кроули на мир очень отличался от того, к чему привык Азирафель, а к тому, что Кроули переворачивает его сознание, Азирафель еще не привык – он лишь сильнее запутывался. Кроули добродушно улыбнулся. — Ты просто представь, – Кроули плавно взмахнул рукой с сигаретой, и ни одного кусочка пепла не упало на стол, – останавливать время. — Что бы ты сделал, умея останавливать время? — Поспал бы. У Азирафеля аж рот приоткрылся. Немыслимо. — Это же так... – он не мог придумать ни одного толкового ответа, – прости, конечно, но это так глупо. — А что глупого? – невозмутимо спросил Кроули. – Поспал вдоволь и занимаешься своими делами, все успеваешь. — С такой способностью можно предотвращать катастрофы, спасать людей! — Все равно я бы первым делом поспал, – Кроули затянулся. – Жить надо в свое удовольствие, иначе в жизни нет никакого смысла. — Звучит греховно. — Что греховного в удовольствии, если оно не вредит другим? Азирафель не смотрел на Кроули, медленно переваривая его слова. Повисло молчание. И правда, а что плохого? Кроули выдернул его из раздумий, мягко похлопав по плечу. — Не нагружай себя, потом как-нибудь переваришь, – Кроули потушил сигарету, а затем задумчиво постучал пальцами по стулу. – Знаешь, я бы сейчас пирог навернул. — Моя бабушка готовит отличные пастушьи пироги, – вспомнил Азирафель. — Пастушьи пироги? Англичанка, что ли? – выгнул бровь Кроули. — Да. Ее семья переехала сюда после войны. Так они с дедушкой познакомились, – объяснил Азирафель. – А кто твои бабушка и дедушка? — Я никогда их не видел. Отец говорил, богачи, – продолжил Кроули. – Несколько раз видел тех, что по маме. Они вроде ничего. Ему захотелось обнять Кроули. Но вдруг он тихо хихикнул и заговорщически улыбнулся. — Я знаю, что меня назвали в честь прадеда, – начал Кроули. – Он был итальянцем и жил в Нью-Йорке в тридцатые годы. Если понимаешь, о чем я. Азирафель не понимал. Он выжидающе смотрел на Кроули. — Он был в мафии, понимаешь? – Кроули подмигнул ему. У Азирафеля загорелись глаза. — Правда? — Понятия не имею, но отец звучал убедительно. Рассказывал, как юный Тони Кроули приехал в Америку и поднялся с самых низов. Сначала работал мойщиком посуды, в бакалейной лавке, официантом еще вроде, тачки чинил. Прадед обожал ковыряться в них и научил этому моего отца, – Кроули улыбнулся. – Потом прадедушка стал работать на мафию. — А как так получилось? – с неподдельным интересом спросил Азирафель. — Как это обычно и бывает, – прозаично ответил Кроули и достал сигарету. – Кто-то из мастерской предложил ему заработать. Сам понимаешь, платили тогда гроши. Слышал когда-нибудь про Великую Депрессию? — Нет. — Грубо говоря, был такой кризис в конце двадцатых – начале тридцатых. Безработица была жуткая. Еще сухой закон подливал масла в огонь. — Сухой закон? — Запрет алкоголя, – объяснил Кроули. — Разве это плохо? Кроули засмеялся. — Да, Азирафель, это очень плохо. — Почему? — Как минимум потому что люди начали готовить собственную бодягу или покупать ее у других и травиться. С принятием закона потребность в алкоголе никуда не исчезла, а государство не контролировало его качество и, что немаловажно, цену на него. Нелегальный алкоголь стоил дороже, людей, которые его продавали, называли бутлегерами. Им как раз и был мой прадед. Азирафель жадно ловил каждое его слово. Он поймал себя на очередной странной мысли, что хотел бы слушать Кроули целый день без остановки. — Кстати, а почему тебя так назвали? — В честь ангела, – ответил Азирафель. — И все? Не будет никакой истории? — К сожалению, нет. Кроули, разочарованно простонав, театрально скрестил руки на груди и сполз со стула. Азирафель засмеялся. — Так неинтересно, – буркнул Кроули. — Извини, – хихикнул Азирафель. — Да ну, – он махнул рукой, – не извиняйся, – и встал со стула. Они направились к дому. Азирафель шел за Кроули, и ему страсть как хотелось взять его за руку и крепко держать. — Ты чего покраснел? — В доме жарковато, – Азирафель помахал рукой около своего лица подобно вееру. Кроули хмыкнул. — Тебе принести воды? — Да, спасибо большое, – Азирафель улыбнулся, активнее размахивая рукой. Кроули ушел в кухню, и Азирафель проводил его взглядом. Кажется, он и правда влюбился, вот так, по-глупому. Мало того, что в мальчика, так и еще и сильно старше него. И страх Азирафеля вдруг растворился в прекрасном чувстве, теплом разливавшимся по телу. Кроули протянул ему прозрачный стакан с водой из кухни. — Спасибо большое. Азирафель чуть ли не залпом выпил целый стакан и, вытерев губы тыльной стороной ладони, вернул его Кроули. — Лучше? — Да, спасибо. — Тогда поехали.

***

Кроули отвез его в одну уютную закусочную чуть поодаль от центра Тадфилда. Они сели у окна, и Кроули заказал большой яблочный пирог на двоих. Когда официантка принесла его, Азирафель округлил глаза. Большой – это слабо сказано. Кроули, сказав, что хочет объесться так, чтобы потом еле встать с дивана, не шутил. Азирафель моментально перестал жалеть, что неплотно позавтракал. Мягкое сладкое тесто таяло во рту. Азирафель первые пару минут не произносил ни слова и даже не смотрел на него, наслаждаясь каждым кусочком. Они просидели там долго: во-первых, пирог был огромным, во-вторых, Кроули увлек его в разговор. Они обсудили школу, книги, мультфильмы, в том числе Человека-паука, которого они смотрели сегодня, и Кроули сказал, что ему больше нравится Бэтмен, потому что он стильнее. Он рассказывал истории из их с отцом поездок по стране – Азирафель даже немного завидовал ему, поведав, что нигде дальше Чаттануги не был, что именно там живут его бабушка и дедушка и что там есть парк невероятно классный парк аттракционов. Кроули улыбнулся. Не так, как улыбались взрослые, когда ты в детском саду показывал, какую вкусную кашу ты приготовил из песка – он улыбался так, будто завтра поедет в Чаттанугу и сходит в этот парк. Азирафель наслаждался каждым мгновением, проведенным в той закусочной в компании Кроули, забыв об окружающем мире и не отвлекаясь даже на милую официантку, приносившую кофе для Кроули и лимонад для него. Кроули тоже не смотрел на нее. Когда на плоской круглой тарелке из-под пирога остались лишь мелкие крошки, они оба откинулись на спинку дивана с тяжестью в животе. Кроули потянулся за чем-то в карман джинсов, но, заметив на окне знак "курение запрещено", расстроено простонал. — Зато я добился своего – я не могу встать. Азирафель хихикнул. Придя в себя через несколько минут, Кроули оставил пару купюр на столе, и они с Азирафелем вышли на парковку. Азирафель сощурился от палящего солнца и прикрыл рукой глаза. В машине Кроули закурил. Дороги в полвторого дня несильно загружены, и он мчал по ним, облокотившись рукой с сигаретой о дверь с полностью открытым окном. Ветер бил им в лицо, Азирафель то и дело поправлял волосы, норовившие залезть ему в глаза, но Кроули лишь пару раз отбросил их назад кивком. Он улыбался. Зайдя к себе в дом, Кроули потянулся и зевнул. — Знаешь, – он зевнул и повесил ключи на крючок в прихожей, – я бы сейчас вздремнул. — Странное время для сна, – Азирафель приподнял брови. Кроули фыркнул. — Спать после обеда как раз самое то, – он направился к лестнице и повернул голову к Азирафелю. – Ты будешь? — Признаться, мне стало клонить в сон после пирога, но я обычно в таких случаях стараюсь себя чем-то занять. — Так будешь или нет? – Кроули выгнул бровь. — В общем-то можно, – неуверенно ответил Азирафель. — Отлично, – он ленивым нерасторопным шагом поднялся на второй этаж. – У меня просторная кровать, но, если тебя смущает мое общество, я могу уйти в комнату Энни. Азирафель впал в ступо. Возможность спать в одной кровати с Кроули казалось ему привлекательный, и это было странно, очень странно. Нормальные мальчики точно не радуются, когда им предлагают делить кровать с другим мальчиком. — Не смущает. Он, видимо, ненормальный. — Тогда идем. Кроули ему выдал футболку с надписью "AC/DC" и серые шорты с уже затянутой резинкой, а сам ушел в свою ванную переодеваться. Азирафель сходил помыть руки и вернулся в спальню. Задвинутые шторы практически не пропускали солнечный свет в комнату. Кроули уже лежал на кровати, укрытый одеялом. Он что-то шустро печатал в телефоне и улыбался, глядя в маленький экран. Азирафель, приподняв одеяло, робко лег рядом. Кроули заметил его не сразу. — Извини. Еще минута. — Хорошо. Азирафель не спускал с него глаз. Он протяжно зевнул, не прекращая улыбаться, а потом все же отложил телефон, снял очки и повернулся на бок лицом к Азирафелю. — Что в таких случаях говорят? "Спокойной ночи"? Азирафель тихо посмеялся. — Не знаю. У Кроули, оказывается, были веснушки на щеках, напомнившие Азирафелю маленькие звезды вроде тех, что видно на ночном небе, когда ты в городе. — Тогда спокойной ночи, – Кроули полуулыбнулся и закрыл глаза — Спокойной ночи. Азирафель позволил себе уставиться на умиротворенное лицо, и через несколько минут его веки начали тяжелеть.

***

Азирафель проснулся и увидел, что Кроули в комнате нет. Он спустился на первый этаж и застал Кроули, жующим сэндвич с сыром в кухне. — Тебе сделать? — Да, спасибо, – Азирафель зевнул и сел напротив. Азирафель любил, когда в сендвичи клали, колбасу или ветчину, листья салата, помидора, иногда яйцо, но на двух кусках мягкого белого хлеба, которые Кроули положил перед ним на тарелке, не было ничего кроме плавленного сыра – Азирафель не возражал. — Спасибо. — Да не за что. Доев, Азирафель попросил стакан воды. — Предлагаю пойти покурить, а потом завалиться смотреть телик. Может, еще поиграть в приставку. Азирафель согласился. Выйдя на задний двор, Азирафель тут же задрал голову вверх. Заходило солнце, и небо залило нежно-розовым цветом. Кроули заметил это и поднял голову, сунув сигарету в рот. — Красиво, – тихо сказал он и чиркнул зажигалкой. Тонкая струя дыма плавно поднималась к небу, пока не рассеивалась теплым ветром. Кроули уселся на складной стул, закинув ногу на ногу. — Понравилось спать днем? — Да, но я чувствую, что впустую потратил время. — Ты же не обязан каждую секунду проводить с пользой. — Бездельничать плохо, – возразил Азирафель. — Иногда нужно бездельничать: есть до отвала, спать днем, валяться перед теликом. Понимаешь? Кроули выпускал дым, задумчиво глядя на то, как ветер перебирал недавно распустившиеся листья на соседской яблоне, до тех пор, пока сигарета не истлела и сморщенный окурок не остался в пепельнице. Он сунул руки в карманы и ушел в дом. Азирафель в последний раз взглянул на заходящее солнце и поспешил за ним. Они устроились поудобнее перед телевизором. Кроули листал каналы, пока не остановился на музыкальном канале. — Мать обожала Modern Talking, – сказал он. В клипе не происходило ровным счетом ничего: двое молодых мужчин пели и пританцовывали; у того, что стоял спереди, были длинные волнистые волосы, и Азирафель мысленно сравнил его с пуделем; второй, блондин, держал в руках гитару. Сзади них стояла шикарная белая машина. Прожекторы мерцали и переливались синим, фиолетовым, красным. Песня была старая, и было видно, что клип тоже старый. Похожая музыка нравилась маме Азирафеля. Кроули покачивал головой и с глухим звуком стучал пальцами о подлокотник. Внезапно он вскочил с дивана. — Давай потанцуем. — Я не умею танцевать, – стушевался Азирафель. — Совсем? – Кроули выразительно поднял брови. Азирафель кивнул. — Чего ты так переживаешь? Как будто собираешься сейчас танцевать на школьном балу с самой красивой девочкой в классе, – Кроули ухмыльнулся. – Давай, – он поманил его рукой. – Если очень хочешь, я могу закрыть глаза. Он снял с себя очки, положил рядом с телевизором и закрыл глаза. — Видишь? – показал он рукой на свое лицо. – Надеюсь, не сверну себе шею. Он встал спиной к Азирафелю и начал танцевать под его завороженным взглядом. Кроули почти не делал резких движений. Красиво, грациозно, расслабленно – как обычно. Он явно никогда не занимался танцами, но все равно отлично чувствовал ритм. Азирафель невольно кивал головой в такт, затем стал покачиваться из стороны в сторону. Бросив сомневающийся взгляд на Кроули и убедившись, что тот его не видел, Азирафель начал танцевать, пускай неумело и, может, глупо. Он не чувствовал ритм так же, как Кроули, и позволял своему телу двигаться по-своему, подпрыгивая и размахивая руками. А затем засмеялся. — Ты танцуешь? — Да! Песня закончилась, пошла реклама, и Азирафель, запыхавшись, остановился. Кроули прокрутился на месте и открыл глаза. — Я даже не думал, что это может быть так здорово, – признался Азирафель, широко улыбаясь. — А я о чем, – Кроули самодовольно ухмыльнулся. – Воды? – он показал большим пальцем в сторону кухни. — С удовольствием. Большое спасибо. Два пустых стакана покоились на журнальном столике. Кроули нашел какой-то фильм, который шел уже минут пятнадцать, когда он на него наткнулся. Это была романтическая комедия, бестолковая, милая, еще к тому же рождественская – зачем показывать ее в апреле? – и они ее проболтали. Время пролетело незаметно. В машине играла "Mockingbird". Азирафель смотрел в окно, подперев голову рукой. Кроули, будто бы осознав, что это за песня, резко переключил. — Мне в общем-то нравится Эминем, но конкретно у этой песни такой текст, – объяснил Кроули, скривившись, под вопросительныа взглядом, – навевает воспоминания и не всегда приятные. На другой радиостанции началась "Come along". На Азирафеля напали меланхолия и еще одно гнетущее чувство, название которому он дать не мог. Он погрузился в свои мысли, подумал о доме и про себя молился, чтобы этот вечер прошел спокойно. — Ты в порядке? — Просто задумался. — Точно? – Кроули приподнял бровь. Азирафель глубоко вздохнул. Что-то в голове будто бы подталкивало довериться Кроули и вывалить ему все, что накопилось на душе. — Родители стали очень часто ссориться. Это было вчера и может быть сегодня, – он нервно повел плечами. – Я никому никогда об этом не рассказывал. Мне казалось, это должно оставаться в стенах нашего дома, но, – Азирафель всхлипнул, сдерживая слезы, а то еще не хватало расплакаться при Кроули, – мне тяжело там находиться. Кроули неожиданно свернул с дороги и припарковался около тротуара. Он смотрел вперед. — Дай мне руку. — Что? – ошарашенно переспросил Азирафель. — Дай мне руку, – повторил Кроули. Азирафель робко протянул ему руку ладонью вниз. Кроули молниеносно ее сжал, небольно, но крепко. Не "если я приложу чуть больше силы, я переломаю каждую косточку в твоей маленькой кисти" крепко, как обычно жали руки папины друзья – папа в меньшей степени, а "я тебя держу и не дам упасть" крепко. Он повернулся к Азирафелю. Азирафель, не в силах сказать ни слова, смотрел в его очки, в которых отражалась вывеска ломбарда на той стороне улицы. Кроули был необычайно серьезен и напряжен. Кончики его волос горели, словно крохотные языки пламени, в красном свете неоновой лампы. — Ты всегда можешь на меня расчитывать, ясно? Азирафель слабо кивнул. Второй рукой Кроули достал из бардачка карандаш и маленький блокнот. Прислонив его к приборной панели, он что-то резво написал, вырвал страницу и бросил блокнот с карандашом обратно. Кроули протянул желтоватого цвета лист Азирафелю, и он медленно вытянул его из-под длинных пальцев. — Что это? — Сверху – номер мобильного, снизу – домашний. Если надо будет, звони. Хорошо? Азирафель неверяще на него смотрел, шмыгая носом и все еще сдерживая слезы. — Хорошо, – выдавил из себя он. Кроули завел машину и нажал на газ. Он въехал в жилые районы, а затем повернул на Хогбэк Лейн и остановился у дома Азирафеля. — Если будут проблемы – звони, помнишь? — Да. Спасибо большое, Кроули. Кроули слабо улыбнулся. — До субботы. — До субботы. Азирафель вышел из машины, поднялся на крыльцо, и, взявшись за ручку, обернулся – Кроули еще не уехал. Внутри Азирафеля что-то треснуло. Сглотнув, он открыл дверь и вошел в дом. Азирафель замер в прихожей, прислушиваясь. Криков не было. В гостиной работал телевизор. Он прокрался туда и увидел маму с папой, смотрящих комедийный сериал. Папа обернулся первым, мама – следом за ним. — Привет, сынок, – папа улыбнулся. — Привет, милый, – мама тоже улыбалась. — Привет. — Ты в порядке? – с каплей волнения поинтересовался папа. — Да, – Азирафель натянул достаточно убедительную улыбку. – Что-то мне спать хочется, – он демонстративно зевнул, – я пойду. — Спокойной ночи, – кивнул папа. — Сладких снов, Азирафель, – мама все так же улыбалась. Азирафель, чувствовав, как у него щемило в груди, поднялся по лестнице. Он медленно готовился ко сну. Переодевшись в пижаму, Азирафель плюхнулся на кровать и закрыл лицо руками. На этот раз ему повезло.