Дом восходящего солнца

— Азирафель. Он приоткрыл глаза, а потом распахнул их и дернулся от неожиданности. На рот ему легла рука, державшая его некрепко, но ощутимо. — Ладно, окей, это жутко, только не ори. Я отпускаю? Азирафель кивнул. Кроули убрал руку. — Что ты здесь делаешь? Уже семь недель мама Азирафеля каждую субботу отвозила его к Кроули. Они играли в приставку, ездили гулять по городу, ходили в кафе, смотрели фильмы и разговаривали обо всем на свете (почти обо всем – Кроули не касался темы семьи, а Азирафель тактично не задавал вопросы). На прошлой неделе Кроули исполнилось семнадцать, и, конечно, он отмечал со своими друзьями, но почти всю субботу, как и положено, он провел с Азирафель. Кроули купил большой шоколадный торт, и они его съели, разделив на двоих. Ох, это был чудесный день. Их встречи стали неотъемлемой частью жизни Азирафеля, но дело было вот в чем: Кроули залез к нему в комнату в воскресенье. — Жизнь повернулась в неожиданное русло. — Что? — Давай сделаем кое-что странное. — Что? — Поехали в Атланту. — Что? Кроули тихо посмеялся. — Как в "Криминальном чтиве". — Что такое "Криминальное чтиво"? — Фильм, но тебе пока рано смотреть его. Так ты поедешь? — Нет, конечно. Ты что, с ума сошел? – Азирафель высоко задрал брови. — Да ладно тебе, будет весело. Кроули не переставал улыбаться — Они увидят, что меня нет, и будет совсем не весело, – строго возразил Азирафель. – К тому же нам сегодня в церковь. Кроули хмыкнул, бросив взгляд на часы. — Служба идет уже девятнадцать минут. Думаю, вы вряд ли успеете. — Они заметят, а меня накажут. Конечно, ему в глубине души хотелось поехать в Атланту, тем более в компании Кроули, но звучало это безумно и неосуществимо. — Прости за излишнюю прямоту, но мне кажется, тебе лучше поехать с друзьями — Они все отказались, – фыркнул Кроули. – Зануды. — А я? — А ты мой единственный незанудный друг, который, я уверен, любит приключения. — Я никогда не пробовал, – неуверенно произнес Азирафель. — Тогда это шанс попробовать. Тебе понравится. Азирафель опустил глаза. — Все будет хорошо. Доверься мне. Босые ноги коснулись пола, нагретого солнцем. Азирафель потянулся. — Мне надо почистить зубы и переодеться. — Без проблем, – Кроули поднял руки. – Я тебя подожду снаружи, – он направился к окну. — А как же я выйду? — Через входную дверь, – просто ответил Кроули. – Можешь через заднюю, если тебе от этого спокойнее. — Меня заметят! – громким шепотом сказал Азирафель. — Говорю же, доверься мне, – Кроули сел на подоконник и высунул ногу из наружу. – И да, не забудь запереть дом ключами из-под коврика. За окном раздался глухой стук, а затем шуршащие шаги. Азирафель сдвинул брови к переносице и снял с себя пижаму. Чистя зубы, он размышлял, как родители выйдут, если он запрет дверь. Дома было удивительно тихо. Как и сказал Кроули, он запер двери: сначала заднюю изнутри, а потом главную, достав ключ из-под коврика, до этого не подозревая, что он там вообще есть. Кроули ждал его в машине. Азирафель сел на переднее пассажирское сиденье. — Откуда ты знал про ключ? И что меня не заметят? — Скажем так, один достоверный источник мне сообщил, что сегодня твои родители тоже уезжают. Так совпало, что я сегодня собирался в Атланту и, как я уже говорил, никто из моих друзей не согласился. — А мы успеем к вечеру вернуться? — Конечно, – фыркнул Кроули. Азирафель спокойно смотрел по сторонам, до конца не осознавая, во что он ввязался. Уехать без родителей в другой штат без их ведома, звучало дико. Когда вдалеке он увидел большой баннер "Добро пожаловать в Джорджию", вместе с осознанием происходящего нагрянула паника. — Меня посадят под домашний арест, – выдохнул Азирафель. – Тайное всегда становится явным, так мама говорит. — Не всегда, – спокойно ответил Кроули. – Если ты никому не скажешь, никто и не узнает. Южное солнце слепило, пробравшись сквозь лобовое стекло. Тихо работало радио. В машине царила атмосфера спокойствия, но в Азирафеле бурлила нарастающая паника. Край его футболки намок от вспотевших ладоней. — Мне страшно. — Думаю, тебе надо поесть, – заключил Кроули, – ты ж не ел ничего со вчера. Поешь и успокоишься. — Было бы здорово, – согласился Азирафель, разгладив край футболки. Кроули припарковался у ближайшей придорожной закусочной. Зал за стеклянными дверьми мало чем отличался от залов тысячи таких же закусочных по всей Америке. Азирафель занял место на диване темно-красного цвета – он запомнил, что Кроули любит сидеть у окна. К ним сиюминутно подошла стройная официантка лет двадцати. Азирафель заказал молочный коктейль со вкусом клубники, глазунью и панкейки, Кроули – "фанту" и острые куриные крылышки с картошкой фри. Азирафель удивленно на него посмотрел. — Я дома позавтракал, а это мой обед. Сначала принесли молочный коктейль, и в нем не было ничего необычного, как и в глазунье, но зато панкейки удались на славу. — А мисс Маккарти знает о нашей поездке? — Не-а. — Почему? – Азирафель поднял брови. — Потому что она пашет на работе, чтобы прокормить меня в том числе, и ей лишнее беспокойство ни к черту. Да, я тоже подрабатываю, но Энни и за дом платит, и большую часть продуктов покупает. У нас, конечно, непростые отношения, но я ее по-своему люблю, а она – меня. — А кем ты подрабатываешь? — Автомехаником. Не в Тадфилде, в соседнем городе. Меня туда друг отца устроил. Он же помог купить машину, – Кроули кивнул в сторону парковки. Вдруг Азирафель услышал шаги. Ему всегда нравился звук каблуков. Мама иногда надевала туфли на каблуках, когда они куда-то собирались. Они стучали так легко и размеренно, как мамина походка. Цок-цок. Цок-цок. Походка этой женщины, скорее, напоминала военный марш. Она ходила быстро и тяжело наступала на пол так, что казалось, что ее каблук вот-вот пробьет шахматную плитку. Посреди разговора Кроули чертыхнулся и пригнулся к столу. — Что случилось? Кроули шикнул. Он высматривал кого-то у Азирафеля за спиной. Азирафель собирался обернуться, но Кроули резко схватил его за руку. — Не оборачивайся! – громко прошептал он. Азирафель замер, и Кроули отпустил его руку. — Что эта старая карга здесь забыла? – пробормотал Кроули. Карга, видимо, повернулась в его сторону, и он, чертыхаясь, сполз под стол. — Так, – раздалось из-под стола, – я сейчас пойду в уборную и буду ждать там, а когда она уйдет, позовешь меня. — А если меня спросят, почему я тут один? – тихо уточнил Азирафель. — Скажешь, что приехал сюда с папой, который вчера съел мясную тарелку и теперь пошел просираться. — Фу, – поморщился Азирафель, – а почему не с мамой? — Ты хоть раз видел, чтобы мама брала острые крылья с картошкой? Азирафель пару секунду поразмыслил. — Нет. — Вот именно! Просто скажи, что папочка скоро вернется. И не оборачивайся! Кроули выполз из-под стола и, нагнувшись, отправился в сторону уборной. Азирафель сидел неподвижно, не оборачиваясь, как и велел Кроули. Через минуту любопытство взяло верх. Он выглянул из-за спинки дивана. Единственная женщина, подходящая под "старую каргу", стояла у кассы. Карга была довольно высокой, аккуратно одетой, у нее были темные с проседью собранные волосы и очки в черной оправе. Учительница, подумал Азирафель. Так выглядит учительницы, которых ненавидит вся школа, и ведут они какую-нибудь точную науку. Карга все время поджимала губы, разговаривая с девушкой у кассы. В конце она полезла в свою черную сумочку, достала оттуда вытянутый кошелек с цветочным узором, вытащила из него купюру, протянула девушке и улыбнулась, неприятно так, натянуто. Потом карга направилась в его сторону. Азирафель резко развернулся и заерзал на диване. Каждый ее шаг разносился по залу, словно раскат грома. Она остановилась прямо около его столика и осмотрела его, поджав губы. — Молодой человек, вы здесь один? – скрипучим голос спросила карга, глядя сверху вниз. Азирафель моргнул. — Нет, мэм. — А где же ваши родители? – она, подняв тонкие брови, задавала вопросы так, будто вызвала его к доске, зная, что он не выполнил домашнее задание. — Я с папой, – выпалил Азирафель. — С папой, значит, – она осмотрела стол, снова поджав губы с потрескавшейся помадой. – Вижу. И где ваш папа? — Он отлучился в уборную, – Азирафель мял край своей футболки под столом. — Что-то случилось? — Нет, мэм, все в порядке. Он просто, – Азирафель подвинулся чуть ближе к ней, – вчера съел мясную тарелку, – прошептал он. – Это надолго. Карга понимающе посмотрела и кивнула. Азирафель отпустил футболку. — Что ж, приятного вам и вашему папе отдыха, молодой человек, – она неприятно улыбнулась и ушла. Азирафель был очень доволен собой, и все волнение как рукой сняло. Он украдкой наблюдал за ней. Карга взяла себе всего лишь чашку кофе и села за стойку. Азирафель облегчено выдохнул – это ненадолго. Однако она достала из сумочки газету и читала ее с невозможно деловым видом, будто там были новости о том, что ученые нашли далекую планету с разумной жизнью, а не советы домохозяйкам, гороскопы и рекламные объявления. А еще постоянно просила подлить ей кофе. Сколько можно пить свой дурацкий кофе и читать свою дурацкую газету, думал Азирафель. Он начинал раздражаться и удивился, когда это понял, потому что ему не было свойственно раздражаться из-за пустяков. С другой стороны, размышлял он, такой ли это пустяк, если Кроули вынужден ждать в уборной. Должно быть, его картошка уже остыла. Азирафель вздохнул, вновь обернулся к стойке и заметил, что карга аккуратно складывает газету и убирает обратно. Только убедившись, что она уехала, Азирафель поспешил в уборную. Кроули наворачивал круги по небольшой комнате, отделанной белой плиткой. Увидев Азирафеля, он оживился. — Ушла? — Да. Я видел, как она села в свою машину и уехала. — Отлично, а то я тут чуть не умер от скуки. Они вернулись к столику. — Почему так долго? Она что, полменю себе заказала? — Только кофе. — Да ты издеваешься! – воскликнул Кроули. – Как можно столько времени пить кофе? — Она читала газету, – объяснил Азирафель. Кроули цыкнул. — Ты не видел, но я сейчас закатил глаза. Он взял картофелину, повертел ее в руках, обмакнул в кетчуп и съел. — Остыла, – он скривился, цыкнул и запил газировкой. – Та тетка ведет у меня математику. До этого у нас другая была, я даже был у нее в любимчиках – мы почти сразу поладили. Я, конечно, не был лучшим в классе по успеваемости, но математику знал хорошо. А потом она ушла работать в школу, где платят больше, и у нас стала вести эта старая стерва. — Она неприятная, – согласился Азирафель. — Слабо сказано, – усмехнулся Кроули. Он не стал доедать остывшую картошку и оставил пару купюр на столе. На улице Кроули закурил. — Она свою работу ненавидит, но делает вид, что это не так. Я однажды не сделал домашку и, когда она ходила вдоль рядов, решил рискнуть и открыл тетрадь на случайной странице. И знаешь что? Это прокатило. — Не может быть! – удивленно воскликнул Азирафель. Сунув сигарету между зубов, Кроули поправил очки, глядя в зеркало заднего вида, и, когда Азирафель захлопнул дверь, завел мотор. — Окно. Азирафель прокрутил ручку, и на него подул теплый ветер. — Спустя некоторое время после того случая я решил проверить свою теорию и назвал один из треугольников "FCK". — Неужели она снова не заметила? – Азирафель неверяще смотрел на него. В их школе за такую выходку любого отправили бы к директору и непременно вызвали родителей. — Ага, – усмехнулся Кроули. — Как учитель может так безответственно относиться к работе? – возмутился Азирафель. — Хрен его знает, – пожал плечами Кроули. Они проезжали мимо нескольких маленьких городов, и Азирафеля удивило то, насколько мало они отличались от Тадфилда. Кафе, парк, магазины, церковь – все было похоже. Он даже видел дом, выглядящий практически как их, только у него крыша немного другого оттенка. Азирафель заметил, что Кроули пребывал в каком-то меланхоличном настроении, пускай старался этого не показывать. Он ощутимо меньше говорил и больше курил. Азирафель бросил на него обеспокоенный взгляд. — Что такое? – спросил Кроули. — Ты сегодня какой-то... другой. Все в порядке? — Не бери в голову, – отмахнулся Кроули, улыбнувшись. Азирафель нахмурился, но ничего не ответил. Атланта встретила их приветливым солнцем, пробивавшимся сквозь причудливых форм облака. Кроули совсем погрузился в тоску. — Точно все порядке? — Прости, – его словно вырвали из полудремы. – Давно тут не был, – тихо выдохнул Кроули. – Тут недалеко есть отличная пончиковая, хочешь, заедем? — Давай. Азирафель обрадовался не столько пончикам, – хотя им, безусловно, тоже – сколько тому, что Кроули хоть немного оживился. Он купил коробку из шести пончиков и вручил Азирафелю. Азирафель выбрал себе клубничный, шоколадный и с ванильным кремом, Кроули же взял один вишневый и два шоколадных. — Ты взял два одинаковых пончика? — Они разные. Кроули на самом деле был тем еще сладкоежкой, он обожал шоколадные конфеты, шоколадные торты, шоколадное мороженое и, что и следовало ожидать, шоколадные пончики. — Нет же, – возразил Азирафель, – они оба шоколадные, только рисунок на глазури разный. — Там разный шоколад внутри. Пончики выглядели великолепно: они были толстыми, жирными, покрытыми глазурью, такой, которая не треснет при малейшем прикосновении и не упадет тебе на футболку, на клубничном пончике также была посыпка. Именно с него Азирафель решил начать. Он был мягкий, но не резиновый, и начинки для него не пожалели. — У тебя удивительный талант выбирать места, чтобы поесть, – отметил Азирафель. — Спасибо, – довольно ухмыльнулся Кроули. — А куда мы едем? Кроули хмыкнул. — Бывал когда-нибудь в ботанических садах? — Нет. — Значит, туда. Думаю, тебе понравится. У Кроули однозначно поднялось настроение, и это заставило Азирафеля улыбнуться. Атланта была полна небоскребов, бетонных, стеклянных, с острыми шпилями и плоскими крышами. Азирафель прижался щекой к стеклу, чтобы лучше видеть. В Тадфилде ничего выше ратуши не водилось. А еще в Атланте было много широких улиц и проспектов, но они все равно были загруженнее, чем улочки в Тадфилде, поэтому им несколько раз пришлось подолгу стоять на светофоре. По пути Кроули рассказал, что они с отцом один раз ездили за границу, в Тихуану, и что отец первым делом повел его не осматривать достопримечательности, а есть буррито. — Какая она, Мексика? – поинтересовался Азирафель. Кроули почесал подбородок. — Не желтая. Азирафель многозначительно кивнул. Ботанический сад Азирафеля захватил. Он ходил по нему чуть ли не с открытым ртом. Тропический лес был, как настоящий – хотя Азирафель, конечно, не бывал в тропических лесах, он был уверен, что там именно так. Азирафель никогда не интересовался растениями, и многие из них поразили его своей красотой и экзотичностью. Некоторые выглядели, словно красочные декорации к фантастическому фильму. Они гуляли по саду около полутора часов. Кроули стал еще более задумчивым и молчаливым. Он будто что-то искал и никак не мог найти. — Тебе не понравилось? — Понравилось, – мягко улыбнулся Кроули. – Я уже бывал здесь раньше. В детстве он очень меня впечатлил. Как только они вышли за территорию, Кроули закурил. — Пойдем, нам надо еще успеть в последнее место. — Последнее? – расстроенно переспросил Азирафель. — У нас не так много времени, – пожал плечами Кроули, – в этот раз я должен отвезти тебя домой раньше, чем в девять. Азирафель молча сел в машину. Они ехали куда-то в сторону высотных домов, обида быстро прошла, он понял, что обижаться просто-напросто глупо – да и не на кого. Азирафелю казалось, что в Атланте на каждом углу его ждет что-то захватывающее. — Кроули, ты бы хотел жить здесь? — Я уже жил здесь, и нет, больше не хочу. — Долго? — Очень. Мне не нравится здешняя атмосфера, что ли. Я хотел сюда вернуться, но стоило мне проехаться по этим дорогам, как я понял, что больше не хочу. — Мне тоже Тадфилд нравится больше. — Мне не нравится Тадфилд. — Почему? – Азирафель высоко задрал брови. – Он же маленький, в нем все понятно, все друг друга знают. — В этом-то и проблема, – цыкнул Кроули. – В нем и в тысячах точно таких же маленьких городов время остановилось. Люди в Тадфилде живут так, как жили пятьдесят лет назад, с разницей в том, что теперь у каждого дома есть телик. Живут безвылазно – тут же учатся, работают, женятся, заводят детей, состариваются и умирают. Азирафель промолчал в ответ. Он подумал, что Кроули просто не понимает всего очарования Тадфилда, потому что это не его родной город, и он может так резко высказываться. Он все еще был в этом уверен, когда Кроули, как и обещал несколько недель назад, привез его к гигантскому колесу обозрения, и продолжал, пока их кабина не достигла вершины, и он не сощурил глаза от солнца, отражающегося от стеклянных поверхностей домов. Тогда Азирафелю в голову пришло банальное, но точное сравнение. Атланта была подобна птице, большой и величественной, вроде той, что изображена на американском гербе. Она стремится ввысь, как все эти небоскребы, и, увидев ее, невольно задираешь голову, наблюдая, как она кружит среди облаков. Тадфилд напоминал полевых мышей. Их даже не всегда замечаешь и только если остановишься, можешь услышать тихое шуршание под ногами. Они милые, но их много, и все они как одна похожи. На выезде из Атланты Азирафель увидел, как небо приобретало желтоватые оттенки. Кроули стал мрачнее тучи. Азирафель пытался выяснить, в чем причина такого дурного настроения, но Кроули отнекивался, так что в какой-то момент они ехали молча: Кроули смотрел на дорогу, а Азирафель – на него. Начала играть "Never let me down again". Кроули сделал погромче. У него дрогнули руки. Ему совершенно точно нравилась эта песня, он едва слышно подпевал, стараясь держать руки ровно. В какой-то момент он выразительно шмыгнул носом. Во время проигрыша, он глубоко вздохнул, собираясь что-то сказать, и Азирафель почувствовал, как напряглось все его тело. — Я расстался с Хайди. Азирафель отвел взгляд. Его расстроило расставание Кроули, Азирафель видел, что его другу больно, но отреагировал спокойнее, чем ожидал от самого себя. — Отец говорил, сильным быть трудно. Он учил не показывать слабость при чужих, учил быть осторожным, недоверчивым, но мне казалось, Хайди не чужая. Полтора года назад, когда мы только начали встречаться, меня впечатлило то, какая она понимающая: я ее предупредил, что у меня проблемы с доверием, она ответила, ничего страшного. Все было идеально, абсолютно, блять, все, пока я не решил ей открыться! Я рассказал ей про то, чем занимался мой отец и где он сейчас, улыбка слезла с ее лица. Но проблема даже не в моем отце, а в том, что я рассказал еще кое-что о себе, и она совсем изменилась, взгляд даже какой-то другой стал. Сказала, что ей надо подумать, а через три дня она подходит и говорит, что нам следует расстаться. Еще мол, она никому ничего не расскажет, придумала легенду, что мы поссорились из-за какой-то херни, да так чтобы особо не были виноваты. Спасибо, хотя бы не по телефону, – Кроули горько усмехнулся. – Прикинь, кто-то реально бросает по телефону. Азирафель осмелился посмотреть на него. Его взгляд – Азирафель видел его через очки – не был похож ни на что из того, что он видел раньше. — Отец говорил, тяжело отличаться от других, но я не думал, что, – он опять шмыгнул носом и запнулся. – Блять. Кроули тяжело вздохнул и замолчал. — Все спрашивают, почему мы расстались, а я отвечаю так, как она сказала. — Но ведь это неправда. — Я знаю. — Почему ты не поделишься с друзьями? — Потому что они такие же, как Хайди. — А я? — А ты другой. Дети обычно жестоки, а ты добрый. Кроули достал одной рукой сигареты из кармана и поджег одну. — Открой окно пошире, – он небрежно бросил пачку на приборную панель. Кроули молча смотрел на дорогу, пока не докурил и не выбросил окурок в пепельницу. — Я решил сорваться и поехать в Атланту, потому что хочу пуститься во все тяжкие. Потому что это все бессмысленно. — Звучит нехорошо, – настороженно произнес Азирафель. — Я не говорю про суицид или наркоту, пойми. Я просто, – Кроули судорожно вздохнул, – я не вижу смысла в том, чтобы делать вид, что я такой же, как они, подстраиваться под них. Сраная деревенщина! – крикнул он и ударил ладонью о руль так, что Азирафель вздрогнул, округлив глаза. Кроули свернул на обочину, заглушил двигатель и, подняв очки, закрыл лицо руками. — Я не могу сейчас вести. Прости, пожалуйста. Он тихо всхлипывал и тяжело дышал. — Ты любишь Хайди? – тихо спросил Азирафель. — Очень, – прошептал Кроули. У Азирафеля сердце разрывалось от того, как Кроули было больно. Его глаза бегали в панике, он не знал, как утешить Кроули, и в голову ему пришла идея, которая тут же показалась глупой и странной, но Азирафель решил рискнуть. Он положил руку на плечо Кроули. Не сжимал, не гладил, не трепал, а всего лишь держал руку на вздрагивающем плече. Кроули поначалу никак реагировал, а затем накрыл его руку своей. Его руки были теплыми, но мелко подрагивали. — Было еще кое-что. В прошлое воскресенье я забирал почту из ящика и среди писем увидел поздравительную открытку – видимо, ее по какой-то причине задержали на почте, и она не пришла в срок. Я отнес письма в кухню и там же развернул открытку. Азирафель почувствовал, как у него заслезились глаза. Он торопливо смахивал слезы второй рукой, стараясь не дергаться и не шмыгать носом. — Она была от Айрин, – прошептал Кроули, крупно вздрогнув. – Почти девять лет она выходила на связь, а тут присылает ебаную открытку, – он снова ударил кулаком руль. – Она поздравила меня и опять сказала, что я многого добьюсь. Кроули не просто плакал, он рыдал, закрывая рукой лицо, будто бы боясь, что кто-то увидит хотя бы одну его слезинку. — Зачем? – сиплым голосом повторял он. – Зачем она это сделала? Плечо сводило от напряжения, но Азирафель самоотверженно не двигал одной рукой, продолжая смахивать слезы другой. Кроули медленно и постепенно приходил в себя, всхлипывая все тише и прерывисто дыша. — Тебе любопытно, что я сказал Хайди, я знаю, – вдруг сказал он. Кроули убрал руку от лица, обхватил ей руль, постепенно выравнивая дыхание, и повернул голову к Азирафелю. Краснота уже сходила с его лица, веки были припухшие. — Мне нравятся и мальчики, и девочки. В смысле, мне вообще насрать. У этого даже есть название, правда, я его забыл – да и хрен бы с ним, – выдохнул Кроули и взял паузу. Азирафель впал в ступор. — Когда мне было одиннадцать, я впервые вообще в жизни влюбился. Мы были в Аризоне с отцом и его друзьями, они взяли с собой свои семьи. Мы жили там около семи месяцев, – для отца это тогда было много – я ходил в одну школу с детьми его друзей. У одного его друга была – почему была? – есть дочка, Кима, на год старше меня. Мы отлично ладили, и ее отец начал называть меня "женихом", шутил, мол, родственниками скоро станем. — Необычное имя, – отметил Азирафель. — Она с индейскими корнями. Невероятно красивая, всегда заплетала свои черные густые волосы в косы, – вспоминал Кроули. – Знаешь, в чем была проблема? Азирафель мотнул головой. — Ей нравилась девчонка по имени Триша. — И ты влюбился в Киму, но она не могла ответить взаимностью? – сочувствующе спросил Азирафель. — Не-а, – Кроули коротко хихикнул, и Азирафель невольно улыбнулся тому, что ему лучше. – Влюбился я в своего одноклассника, Генри, худого такого светло-русого мальчика, чуть пониже меня. Он почему-то все время носил поло – не одно и то же, конечно, разных цветов. Тот переезд, – Кроули посерьезнел, – дался особенно тяжело. Я ему признался в самом конце. Он отреагировал... лучше, чем я ожидал, но, разумеется, мои чувства были невзаимны. Я несколько месяцев непрерывно думал о Генри, от отца утаивал, но, когда решил рассказать, он меня не ругал. — Как и обещал, – вспомнил Азирафель. — Он – человек слова, – согласился Кроули. Он достал сигарету и закурил. Его руки почти не тряслись. После того как Кроули выбросил окурок, он посмотрелся в зеркало, вытер почти засохшие остатки слез, надел обратно очки и поправил волосы. — Извини, – прохрипел Кроули, разрезав тишину, – за вот это все. Азирафель сдвинул брови к переносице, не понимая, почему Кроули извиняется за то, что высказал накопившееся у него в душе. — И давай договоримся, – он посмотрел ему в глаза, – все, что я сейчас рассказал, останется между нами, идет? — Идет. — Отлично, – выдохнул Кроули и завел машину. – Заедем перекусить? — С удовольствием, – Азирафель улыбнулся. В придорожной закусочной Кроули заказал себе только кофе, дурацкий черный кофе, который он берет всегда. Азирафель деликатно уговорил его заказать какой-нибудь десерт. Кроули неохотно согласился, но после сладкого действительно повеселел. Они доехали до дома Азирафеля без происшествий. Азирафель чувствовал себя вымотанным, но ему не хотелось оставлять Кроули наедине с собой ни на секунду, чтобы ничего, не дай бог, не случилось. — Все будет хорошо, – уверенно сказал напоследок Азирафель. — Хотелось бы верить, – Кроули слабо улыбнулся, и от этой улыбки сердце Азирафеля пропустило удар. – Спасибо тебе, – тихо добавил он. – До субботы. — До субботы. Азирафель внимательным взглядом проводил его машину, растворившуюся в потемневшем горизонте. Родители вернулись через несколько минут после его прихода домой. Они вели себя удивительно тихо, и Азирафель с ними почти не пересекался. Разумеется, он ни словом не обмолвился про Атланту и вместе с этой тайной лег спать.