ship goes down

      Аллен находится на верхнем этаже башни. То ли игнорируя, то ли вовсе не замечая ручейки слёз на впалых щеках, он смотрит куда-то вдаль, на усыпанное веснушками-звёздами небо.       «Луна сегодня красивая», — заливаясь слезами говорит Уолкер, когда Канда устраивается напротив. Мальчишка рассеянно вертит в руках Тимкампи, шмыгает носом. По привычке пытается улыбнуться, спрятаться за привычную маску. Забывает только, что на Юу эти приёмы не действуют.       Канда плевать хотел на эти звёзды и луны, понимая, что лучше бы здесь оказался Лави — тот в их странной, обречённой троице, отвечает за общение. Он завёл бы разговор о звёздах, отвлёк Аллена, начал показывать созвездия, рассказывать связанные с ними легенды. Поднял бы Уолкеру настроение парой фраз. Но младшего книгочея отправили на миссию, оставив Аллена на безмерно уставшего, не умеющего вести пустые разговоры Юу.       Уолкер не требует ответа, немного расслабляет напряженные плечи в его присутствии, не прячет слёзы. Канда никогда не признается даже себе, что от такого Аллена, незащищенного, невинного, открытого, сердце пропускает удар. Видя такого Аллена, он вспоминает — тот всего лишь шестнадцатилетний мальчишка, взваливший на свои плечи тяжкое бремя. Безрассудный, временами раздражающий, но совсем ещё ребёнок.       «Аллен, — Юу тихо привлекает внимание, разводя руки. — Иди сюда». Через мгновение Уолкер оказывается в его объятиях, они стыкуются, как космические корабли: спиной к груди, виском к подбородку. До одури правильно, каждой клеткой тела чувствуя друг друга. Тим садится на макушку Канды, будто признавая в нём своего, достойного, союзника.       Их освещает луна и стерильно-белый свет ковчега. Правой рукой Аллен проводит по предплечью Канды, невесомо касается кисти и, наконец, переплетает с ним пальцы. Юу зеркалит его движения: ведёт по красной, необыкновенной на ощупь, руке, очерчивает крест Чистой Силы. Он знает — Аллен запомнил его слова о проклятых, запомнил всё, что говорил ему Юу о касаниях. Он знает, что Аллен редко трогает кого-либо левой рукой, будто стесняется или боится отпугнуть. Канда и не подозревал, что однажды будет нуждаться в его касаниях. Аллен, кажется, удивленно выдыхает, когда сплетаются пальцы их левых рук.       Чёрный Орден никогда не спит, любой может пройти мимо них по коридору, особенно сейчас, когда каждому нужно побыть наедине с собой, переварить произошедшее, оплакать погибших товарищей. В любой момент может примчаться Линк, от которого Уолкер подозрительно быстро научился сбегать.       Аллен успокаивается и начинает говорить; тихо и хрипло рассказывает про Ману, про созвездия, которые отец научил высматривать на небе. Он поднимает руку, не выпуская из неё ладонь Канды, пальцем показывает на россыпь звёзд. «Вон там, рядом с созвездием Гончих Псов, скопление едва заметных звёздочек. Это Волосы Вероники, — говорит Аллен с искренней, чистой улыбкой, полной тёплой ностальгии. Канда фыркает и тут же получает локтем по рёбрам, не больно, но с очевидным намёком на тишину. — Мана говорил, что это созвездие — символ любви. Вероника молила богиню любви, чтобы её супруг вернулся с войны невредимым, а в благодарность за его возвращение отдала Афродите свои прекрасные волосы». Аллен замолкает и неправильно-печально вздыхает. «Позже я узнал ещё одну версию: Вероника отдала свои волосы за победу в войне». Канда закатывает глаза: «Ну, конечно, куда же без этого. Версия с символом любви мне нравится больше». Аллен снова улыбается, даже пытается извернуться так, чтобы посмотреть ему в лицо: «Правда?» Хочется щёлкнуть его по носу, но высвобождать руку из цепких пальцев кажется кощунством. Давно у него так ярко не горели глаза, думает Юу. «Правда, — честно отвечает он, мягко бодая Уолкера, чтобы тот отвернулся и перестал на него пялиться. — Думаю, звёзды не должны быть очернены войной».       Рассказы Уолкера о звёздах обретают смысл, сплетают их вместе, создавая общее воспоминание — одно на двоих. Иногда Канда прерывает монолог своими вопросами. Аллен начинает говорить громче, увлекаясь, светится, излучая искреннее счастье. Когда истории иссякают, они сидят в комфортной и уютной тишине. Аллен сонливо жмётся к Канде, который задумчиво рассматривает их сплетённые руки. Он на пробу касается губами виска, уверенней целует щёку прямо по шраму-проклятью, прижимает крепче к себе, утыкается носом в надплечье. От Аллена отдалённо пахнет битвой; этот запах въелся под кожу каждому участнику и смыть его получится нескоро. Аллен пахнет Орденом: столовой, коридорами, свежими простынями. Аллен, думает Юу, пахнет как дом.       Канда ненавидит Чёрный Орден, но теперь чуточку меньше.       Да и луна сегодня и вправду красивая.