Сын шамана

НоНо чистит лошадь, напевая простую песенку, когда слышит за спиной чьи-то шаги. Он резко оборачивается и видит смутно знакомого человека, по выученному сгибается в поклоне: — Приветствую, господин, Однако Джехён не отвечает. Сквозь пелену отчаяния он смотрит на гнедую лошадь с чёрной гривой, заплетённой в косу, украшенную цветами, и пожимает плечами: — Ей подходит, — А? — омега растерянно моргает, рассматривает сухие васильки, а потом кивает, — Да, ей и самой нравятся эти цветы, — Нежность, — альфа касается морды кобылы, улыбается впервые за последние дни, — Так это ты занимаешься непотребствами, украшая коней и амуницию? — Простите, — НоНо вновь сгибается в поклоне, — Но для подачи я больше не делаю так — только для них, когда им скучно, — 'Им'? — Нежность уже затосковала по лету, — улыбается сын шамана, добродушно щурясь, — И я решил подарить ей кусочек, — А если я скажу, что затосковал по человеку, что ты мне предложишь, а, мальчишка? — сын вождя хмыкает, улыбается ямочками на щеках, нисколько не готовясь к серьёзному ответу, но слышит тот, — Если никак нельзя встретиться, то вспомните его перед сном и попросите явиться во сне, поблагодарите утром его дух за ночной визит, даже если тот не состоялся, — Что, думаешь, что это всерьёз поможет? — насмехается альфа, Омега отчаянно кивает. Джехён со злым смехом уходит с конюшен. Он долго гуляет по городищу, пропускает со старыми приятелями по кружке эля в одном из трактиров, под ночь возвращается в свои покои. Терпеливо выслушивает нравоучения от аппы, потом от отца — когда скидывает обувь и вещи, оставаясь в исподнем, ложится спать. Ему не привыкать к такому: чтобы ни делал, всегда выходит вопреки кому-то, всегда не так, как следует. Но вот к совету служки старшего конюха альфа почему-то прислушался. В пьяном бреду хочется наивно верить, что тот прав. А потому мужчина подкладывает под щёку ладонь, принимаясь шептать: — Приди ко мне, приди ко мне через сотни лиг, через миги дней, Спасительный сон не приходит. И всё же Джехён неожиданно суеверно благодарит чей-то там дух, и начинает новый день. Дни текут за днями, подобно каплям дождя, что падают поверх опадающих листьев, а безумная идея о встрече во сне вновь и вновь нагоняет Наследника. И три дня спустя альфа оказывается у домика мастера Хо, дожидаясь того самого омеги. НоНо приходит после обеда с корзиной, наполненной свежими овощами, и замирает перед крыльцом. Сын вождя вскакивает с места: — Как надо попросить его прийти ко мне во сне? — Вежливо и искренне, — моргает сын шамана, — Я просил! — Этого мало, — улыбается мальчишка, подходя к двери, — Может понадобиться много ночей, чтобы дух того человека навестил Вас, чтобы просто услышал и разобрал просьбу, Джехён с рыком срывается с места. А НоНо решает этой же ночью проверить себя самого в качестве сноходца. / Джемин крутится в кровати, сбивает ногами простыни и роняет подушку. Ему всё снится, как Тэлин гладит его по голове, поёт приторные колыбельные и душит своей косой. Просыпаясь утром, альфа по запаху понимает, что служанка бывает у него по ночам. Только вот — что она тут делает? Младший сын вождя подскакивает на месте, когда вдруг понимает, что в этот раз все ещё спит. Потому что комната становится шире, под портьеры проникает бледный лунный свет, заполняя пространство голубой дымкой. А за спиной раздаётся робкое: — Джемини? Альфа оборачивается и видит перед собой НоНо. В волосах омеги лебяжий пух от подушки, на плечах — широкое одеяло, из-под которого видна более теплая ночная рубаха. И сам Джемин вдруг стыдится того, что предстал перед омегой в одних нижних льняных штанах, а потому скрещивает руки на груди, пытаясь прикрыться. — Тут не холодно, — усмехается сын шамана, но всё же снимает одеяло и любезно бросает то младшему, — А я не поэтому, — с расстановкой отвечает Мок, вновь слыша смех, — Я снюсь тебе, — улыбается НоНо, — Я соскучился: прошло около двух месяцев, — Я знаю, — парень пожимает плечами, — И кажется, что я тут потому, что в Мок-Акондоши что-то происходило всё это время. Гонцы доложили об иностранных послах, пришедших с морей. Они только недавно уехали. И пока отец не убедится, что они далеко, я не вернусь к тебе, — А я могу быть с тобой? Я обернусь птицей, только примешь ли ты меня? — глаза омеги горят ожиданием встречи, Джемин горько цокает и прикрывает глаза: — Я так и не придумал, как тебя представить. И не могу взять тебя в мужья раньше старшего брата — такова традиция. А если ты станешь моим личным слугой, то навсегда таковым и останешься: потому я не беру тебя во Дворец. Думаю, что теперь ты способен всё это понять; не то, что в первые дни, — А у мастера Хо я живу потому, что там меня никто не видит, никто не сможет потом узнать, если ты представишь меня другим именем? — Верно, НоНо, — Какое ты выберешь мне имя? — сын шамана подходит, чуть склонив голову к плечу, — Согласно традиции, ты унаследуешь 'Дже', станешь 'ДжеНо'. Я хочу сделать так, — сын вождя также делает шаги навстречу, Пространство комнаты расплывается, становится мутным, только очертания в свете из-под пурпурной занавеси, блики на лицах и танец теней под босыми стопами. — Унаследую, если стану членом семьи, — хмурится НоНо, вспоминая рассказы Чанбина о свадебных традициях, — Если станешь моим супругом, — кивает Джемин, И вдруг просыпается. Он видит перед собой ту же комнату покоев во дворце Мок-Сольдоши, прежние жёлтые шторы, вдыхает аромат утреннего чая и уже сбежавшей Тэлин. А ещё ему чудится на своих плечах сладость лилейника НоНо. НоНо скатывается со своей кровати, вдыхает часто, глубоко пораженный словами, что услышал от Джемини во сне. Сын шамана подскакивает на ноги, хватает кувшин воды и опрокидывает тот над головой, приходя в себя. По крайней мере, он освоил искусство снохождения. / Медленно и невесомо, крошечными пушинками падает первый снег. НоНо протягивает руку, ловя белоснежные снежинки, тихо смеётся. — Тебе так весело? — рядом с ним встаёт одетый в меха Джехён, С недавних пор альфа стал проводить с ним больше времени, расспрашивая про сны и дальние страны, про секреты лошадей и переменчивый нрав погоды. Он проникся загадочным мальчишкой с конюшен, не мог не развлекать себя общением с ним — учитывая, что Сычен все же пришёл к нему однажды утренним видением сквозь морской туман. — Земля будет согрета снегом, как же не радоваться? — омега оборачивается к старшему, и вдруг видит. Он видит совсем другого Джехена. На его щеках бронзовый загар, под глазами лежат тени бессонных ночей, на густых волосах крупицы соли, но на губах — улыбка. Он оборачивается и протягивает незнакомцу руку, помогая взобраться в диковинно расписанную лодку; гладит щёку того, садится за весла. На руках севшего полугодовалый ребёнок со светлой кожей, его щёки очаровательно пухлые, а уши большие, как … Как у аппы — севшего человека. А ещё малыш улыбается с ямочками на щеках: такими же, какие есть у самого Джехена. Альфа гребёт дальше от берега, приближаясь к пристани острова. Оборачивается на проходящий мимо корабль под большими белоснежными парусами. — Эй! — Джехён ударяет в ладоши перед носом НоНо, выводя того из транса, — Хватит пялиться: я не возьму тебя в супруги! — Конечно нет, — кивает сын шамана, — Твой омега будет жить у моря, — Что? — по загривку альфы бегут мурашки; он всматривается в лицо омеги под капюшоном, скидывает тот, позволяя снежинкам оседать на черных прядях, — Повтори, — У твоего омеги большие уши и золотой цвет лица. И живёт он на островах. С ним только ты и будешь счастлив, Наследник с суеверным ужасом вновь и вновь рассматривает, казалось бы, простого слугу старшего конюха. А потом вмиг вспоминает. Когда видит белую дорожку в волосах, вспоминает летний набег на племя Инко, где у многих были вплетены травы и перья в косы, и где был убит шаман. И как за отрядом Мок следом неслась волчья стая, на полном ходу разгрызая ноги коням. Альфа с горечью вспоминает, как одного из самых преданных его друзей живьём съедают; как сабля того превращается в крошку под челюстями стаи. И как Инки бегут в леса нетронутыми. Джехён считает, что чудом тогда остался в живых, привезя с собой только двенадцатилетнюю девчонку. — Ты… Кто ты? — сын вождя хмурится, — НоНо, — просто отвечает парень, — Ты — Инк? — Да, — Тот самый, ты — тот самый, которого привёл мой младший брат, — осознанно кивает Мок, а потом нервно — и потому пугающе громко — смеётся, — Вот уж не подумал бы! — Господин? — НоНо не разделяет его веселья, — Это мой отряд напал на твою деревню. Мой лучший друг убил твоего шамана, а потом был заживо съеден бешеными волками. Это из-за меня в той деревне никого не осталось, и остальные Инки ушли дальше на север. А всё потому, что мой отец приказал взять себе в супруги кого-нибудь из Инко. Я подумал, что он насмехается надо мной: взять дикаря, поклоняющегося деревьям и травам в свои законные мужья?! И я первым поднял меч. Кто бы мог подумать, НоНо! Второй сын Великого Вождя Джехана закрывает ладонями лицо, почему-то начиная горько плакать. Растерявшись, НоНо не находит слов. Он сбегает в свой домик и обессиленно падает на кровать, выплакивая боль потери отца, соплеменников. Только сейчас осознание утраты догоняет его. Омега едва не срывает голос от отчаянного плача, когда заглянувший к отцу мастер Бин находит мальчишку в таком ужасном состоянии. Он садится рядом, обнимает НоНо за плечи, просит быть немножко потише, не реветь так надрывно, щёлкает по носу «всех лошадей испугал». Слова Чанбина только сильнее расстраивают, и омежка заходится новым потоком истерики, отчаянно прижимаясь к старшему в поиске защиты и поддержки. И мастер Бин опускает ладони на его голову, гладит пряди и напевает колыбельную — принимает мальчишку в своих руках как своё родное дитя — трое собственных уже выросли, разбежались по свету, навещают аппу пару раз в год. А этот ещё мал, наивен и так трогателен в своей простоте, что у мужчины сердце не может поступать иначе. / Тэлин бросает в огонь свиток из Мок-Акондоши. Читает она плохо, но слова «сын», «дом» разобрала сразу. Лучше чтения иероглифов, она читает настроения людей рядом, а потому прекрасно осознает, что своим поступком расстроит господина Джемина. Прекрасного, юного наследника Великого Вождя. И утешит. Она очень хочет его утешить. В этот вечер парень сидел в главной комнате на первом этаже в глубоком кресле перед камином. Он был вымотан проверкой зернохранилищ и вечными спорами — которые только ради спора — обо всём на свете с любым замеченным мужчиной или проходящей мимо женщиной. Что же, если первые недели такое забавляло юного альфу, то теперь высасывало силы, портило кровь, заставляя постоянно сдерживаться и уступать по любому поводу. Управлять городом непросто. Джемин только сейчас до конца осознает это, пытаясь решать торговые и бытовые вопросы под насмешки старших альф. Особенно презрительные взгляды на него бросают альфы-женщины: у Отонтов именно они заправляют многими делами, ведут хозяйства и счёт прибыли, учёт украденного и вписывают имена новоявленных свету детей в Книгу Бытия Мок-Сольдоши. Потому на их фоне семнадцатилетней третий сын Великого Вождя выглядит мурашкой средь кедровых великанов. Помимо прочего в голове его крутился тот сон, то внезапное предложение НоНо; собственная безответственность давит на виски, а нехватка знаний, опыта добивают болью, что отдается ударами будто кувалдой по затылку. Джемин дёргается, когда видит перед собой назойливую Тэлин. Девушка садится на ковер около его колен, пронзительно-долго смотрит в глаза, улыбается: — Так и не спешите домой? — Если ты сейчас же не уйдёшь, то я первым выйду из комнаты, прыгну в седло Ясного и скроюсь так спешно, что не догонишь, — шипит парень, — Вы не посмеете, — Тэлин вцепляется в его ногу едва ли не мертвой хваткой, Ловкие руки тянут брючины вниз, и парень с трудом успевает подхватить завязки на бедрах, только сейчас осознавая неловкое положение, в которое попал. Он пинает безрассудную в плечо, зовёт стражников, которые почему-то не откликаются, а потому перепрыгивает спинку кресла и срывается в коридор. Без верхней одежды оказывается на улице. Под строгими, немыми, безучастными взглядами покидает дворец и будит старшего конюха. Оказавшись в седле, издалека замечает Тэлин со стражниками и явно недавно разбуженным, в одной нижней рубашке Тэгуном. Но пускает Ясного в галоп, не желая сожалеть о побеге: лекарь Ён сказал, что бежать можно и дальше моря. Джемин бы хотел сбежать отсюда хотя бы до НоНо. / НоНо просыпается с рассветом. Неспешно умывается, танцует утренний танец, разгоняя кровь, сменяет одежды и только теперь выходит из комнаты. На выходе из домика накидывает меховую шубку, улыбается зевающему мастеру Хо. — У нас будет много работы. Попросил помочь молодцев, — старший конюх толкает дверь, по колено увязая в снегу, — Хорошо, — омега шагает за старшим след в след; заливается смехом, когда мастер Бин бежит к ним, высоко задирая колени, подняв полы одежд до самого подбородка, — Господин Джемин вернулся!!! — кричит Чанбин, — Вернулся! НоНо замирает. Он как-то вмиг каменеет. Сталкивается взглядами со старшим омегой и видит. Одетый в лёгкие одежды, Джемин падает с Ясного в снег около городских ворот. Так что постовые срываются с места и хватают парня на руки, несут в сторожевую башню. А Ясный испускает последний дух: загнанный, мчавший всю ночь без продыху до Мок-Акондоши. Бессознательного Джемина везут в крытой повозке, и единственными встречающим его глубокой ночью человеком становится мастер Бин, заболтавшийся до этого у поваров. По лицу сына шамана текут слёзы, так что Ёнхо тревожится, хватает его за предплечье, трясёт, зовёт по имени. Но всё, что выдаёт НоНо через всхлипы: — Джемини… Ясный… И мастера Хо и Бин не решаются прервать подопечного. / Джемин приходит в себя в своих собственных покоях. Все тело дрожит от перенапряжения и переохлаждения, голова немного кружится. Он ощущает аромат терпкого гибискуса и видит перед собой тётушку Су. Женщина выжимает тряпку, хмурясь. — Госпожа Джису, — хрипло зовёт альфа, — Молодой господин! — женщина роняет тряпицу обратно в таз с водой, подскакивает на месте, вглядывается в лицо паренька, — Как Вы? Неужели так обрадовались разрешению отца, что сорвались ночью? Что же произошло? Мы все так перепугались! — Разрешение отца? — хмурится Джемин, прыскает разочарованным смехом, — Передайте отцу, что госпожу Тэлин следует выдать замуж за торговца и отправить странствовать, — Что? — Если бы у меня была возможность отдать первый приказ, то он звучал бы именно так, — он накрывает лицо ладонями, скользит пальцами от лба по носу к подбородку, — Нянюшка Су, я не справился там, Омега мягко улыбается от детского прозвища, осторожно касается руки младшего сына вождя: — Конечно, ты не справился. Как бы ты мог справиться, если тебя не учили? Если собственный отец не готовил тебя к правлению хоть каким мало-мальским городом, деревней? Как бы ты мог справиться с целым городищем? / Джехён сидит на пороге домика конюха, вновь поджидая сына шамана. У него есть много вопросов к тому, и есть десяток догадок. Он вскидывает голову на скрип снега под чьим-то шагом и видит перед собой Джемина. Младший замирает на месте, но всё же выдавливает из себя улыбку: — Привет, Хён, — Ты искал мастера Хо? — Нет, — парень продолжает приближаться, замирает над старшим братом, — А ты? — И я — нет. Значит мы оба к шаману-Инку, — усмехается мужчина, а потом становится серьезнее, поднимает глаза на Джемина в осознании, — Ты заботишься о нём, И тишина в ответ. — Он нравится тебе, По расчищенной тропе пробегает мохнатый пёс. — Ты тогда спас его, спрятал от меня прямо под носом, тут, во дворцовой конюшне, — второй сын Вождя хватается пальцами за подбородок, — Подумать только! — Я не прятал от тебя. Я взял его в плен, и я о нем забочусь. Прочее не должно волновать тебя — всё согласно военной традиции, — с нажимом отвечает младший, — Какое тебе до него дело? — Он видит будущее, Джемин мягко улыбается. Это Джехён ещё просто не знает о других талантах омеги. — И? — Он сказал, что мой омега живёт на островах, и что только с ним я буду счастлив. Я хотел бы спросить у него: как мне отправиться к тем островам? Неужели просто убежать из Мок-Акондоши? Оставить отца разбираться с тобой… А ты ведь не справился с его простым поручением в Мок-Сольдоши, — Как это не справился? — НоНо выходит из-за угла, едва не роняет хворост в снег, Он перебегает взглядом от одного брата к другому, отмечая их сходство, в очередной раз называя себя глупцом — не признал сразу родственности. — Ты справился, — хмурится сын шамана, продолжая движение, обходит старшего альфу, толкает дверь и входит в домик, — Скажи, что мне делать, чтобы быть с тем омегой с островов? — Джехён хватает НоНо за руку, — А ты сам как думаешь? — пожимает тот плечами, поднимает глаза на взволнованное лицо альфы, Мальчишка-Джехен падает со ступеней. Вождь Джехан хмурится и громко ударяет дверью. Зато из-за колонны выбегает его супруг. Омега присаживается перед сыном на корточки, едва не плачет: — Мальчик мой, почему ты такой глупый? Почему нельзя было просто сидеть и слушать? Почему ты постоянно сбегаешь из городища, не слушаешь старших? Омега медленно моргает, вдруг перескакивая в другое воспоминание человека перед собой. Джехену лет восемнадцать и он тренируется с мечом. Но вдруг отбрасывает тот в кусты и падает на землю. Он долго смотрит в небо, прежде чем за спиной слышится узнаваемый шаг мастера Хо. Старший конюх с кряхтеньем опускается рядом: — Всё тренируешься? — А как иначе-то? — Смотрю на тебя, Хён-а, и понимаю: ты тут лишний, — старик неловко улыбается, — Тебе бы подвиги, каждый день на новом месте с подвигами. А не все эти дворцовые интриги, иерархия племён. Сын шамана новыми глазами смотрит на Джехёна: — Ты давно знаешь, что тебя самого зовёт дорога. Так почему сходишь тут с ума, в оковах собственных сил? Почему твой меч берёт кровь невинных; таких, какими были Инко? Почему бы тебе не пройти долгий путь к тому, к кому лежит сердце? Почему ты сидишь тут, когда душа тянет наружу? Ноздри альфы расширяются, он дышит чаще, злее: — Ты предлагаешь мне просто сбежать? Сбежать и оставить всё это?! — Когда птица вылетает из клетки, разве она 'просто сбегает'? Она возвращается в свою стихию, — НоНо с натягом улыбается, проходит в свою комнату. Он скатывается спиной по двери и судорожно выдыхает: что он наделал, зачем сказал такие слова этому жестокому альфе, неужели хочет помочь тому, искренне желает счастья? А ещё эти видения, что рядом с ним стали появляться чаще, стали более разнообразными: не только далёкое прошлое, но и то, что можно считать настоящим, да что там — грядущее! НоНо думает, что ещё не готов ко многому, не может так спокойно справляться с собой, своими чувствами. И тут же понимает, что должен учиться, должен набирать силу — духи не прощают слабых шаманов, мстят тем, кто их игнорирует или обижает. И сколько бы омега не пытался собраться, только бьёт себя ладонями по вискам: — Глупый, глупый! Дверь ударяется об спину, а потом всё же сдвигает его в сторону: Джемин упорен в своём желании увидеть сына шамана, поговорить с глазу на глаз. Но застав того со слезами на круглых глазах, обессиленного, теряется. Закрывает дверь и садится рядом. Они так и сидят долгое время, не решаясь сказать неверного слова. На альфу на первого накатывает воспоминание о том самом сне, и неловкость только больше нарастает между ними. — НоНо! — мастер Бин стучится в дверь, а потом с силой прикладывает той Джемина по спине, — Айща! Напугал! Мин-и, ты чего тут делаешь? А ну брысь, давай! — он хватает растерявшегося парня за шарф, тянет в коридор, почти волоком тащит, — Я, конечно, в курсе, что отец позволяет тебе такое, но ведь не когда дома совсем-совсем никого нет! — Мастер Бин! — НоНо успевает схватить Джемина за ногу, удерживая в своей комнате, — Мастер Бин, разрешите! Вы же теперь тут! Мужчина видит не просто просьбу, он видит отчаянную мольбу в глазах омежки. Он тоже был молод и до безпамятства влюблён в одного альфу, с которым и прожил полвека. Чанбин отпускает парнишку, позволяя НоНо утянуть альфу в неумелые объятия, но грозит им пальцем: — Я всё слышу! И всё ещё имею два глаза! А ещё силу в руках и ногах. Поняли? Молодежь одновременно дёргает плечами, явно опасаясь такого заявления. И, довольный собой, мастер Бин заходит в основную комнату. Оставшись наедине, омега отстраняется от альфы, начинает переживать. Но Джемин только хватает его ладонь в свою и подмигивает: — Я запоминаю сны, и не обещаю того, что не могу сделать. Просто дай мне время подумать.