Сын шамана

Весна набирает обороты: солнце светит чаще и теплее, появляются первые цветы, деревья одеваются в изумруд. НоНо считает дни до праздника рождения, следующей течки, новых занятий с господином Тэилем и очередных заданий от мастера Бина. И терпеливее всего прочего омега ожидает встреч с Джемином. Они договариваются шепотом, или передавая условные места встреч в городе через похихикивающего мастера Бина, или короткими записками через подозревающего что-то ЛеЛе. Так что омега уже ориентируется в городе, познакомился с некоторыми жителями, подружился с той самой девушкой — НаЮн, разносчицей в таверне своего отца близ Центральной площади. И хотя дни все ярче, а запах цветов и свежести зелёных листьев заполняет даже самые душные и тёмные проулки Мок-Акондоши, ночи так и стоят пугающе чёрными. Такими, что проснувшись, дальше носа не видишь. Но шаману не спится. Он садится на кровати и трет глаза. Спускает ноги на пол, утопая стопами в мягких ворсах ковра, накидывает на плечи теплый плащ и сбегает из домика. Под светом блеклых звёзд НоНо босым идёт по улицам городища, на ходу ласкает пару кошек, обещает им хорошую охоту днём — тут же усмехается с того, что знает, как именно пятилетняя девочка уронит корзину с мясными пирожками. Путь омеги подходит к концу около западных ворот во Дворец, где страж Бом хоть и удивляется позднему визиту, но пропускает знакомого без лишних вопросов. Выученными путями по скрипучим доскам НоНо проникает в конюшни и замирает, издалека заметив темную фигуру:  — Джемини? Джемин шумно втягивает носом воздух, накрывает лицо ладонями и отворачивается от НоНо:  — С ума сошел ночью одному гулять?!  — Джемини? — шаман делает неуверенный шаг, ещё один, — Всё в порядке?  — Нет, — парень так и не оборачивается, — Я запутался, я в ловушке, я… — он бросает взгляд на спящего Сильного, В этот момент омега осторожно опускает ладонь на его плечо. Резкий звон и темнота. Спина ударяется об стену.  — Соберись! Я не могу потерять второго Наследника! — Джехан рычит, хватает третьего сына за ворот, встряхивает, — Слышишь меня, Джемин? Пусть сейчас ты не готов, но ты станешь Великим Вождём. И я хочу, чтобы ты смог всему научиться, пока я ещё в силе, пока я сам могу многое тебе дать, Мужчина выпрямляется, пока младший альфа оседает по стене на пол.  — Мне понравилось, как ты проявил себя в Мок-Сольдоши, и как летом смог спастись вместе с Джехеном. Советник Иль хвалит тебя. Но не зазнавайся, и не забывай думать головой наперед, просчитывать ходы, держать лицо при переговорах… Наследник дёргает уголком губ, и отец замечает это:  — Ты не посмеешь трусливо сбежать от ответственности. Ты можешь выбрать свой путь, отличный от моего. Но ты не посмеешь сбежать, понимаешь?! — Джехан нависает над ним, снова встряхивает за воротник. В кромешной темноте НоНо видит, как блестят слезы в глазах Джемина. Альфа поджимает губы, судорожно дыша, пытаясь успокоиться, но заводится снова и снова:  — Я хотел сбежать с тобой. Но понял, что отец прав, и что нельзя оставлять людей без защиты, нельзя так просто всё бросить. Джехён и тут насолил мне, напоследок так насолил мне! В эту минуту Наследник сдаётся. Он оседает на пол, вновь закрывает лицо ладонями, в открытую плачет. НоНо падает на колени рядом, обнимает Джемина, повторяет 'тшшш', гладит по спине, греет ладонями, прижимает к сердцу. Успокаивает, но бесконечное время тянется медленно. И шаман невольно впитывает другие воспоминания альфы в своих руках. Яркими вспышками, одно за другим, будто молниями по грозовому небу. Среди прочего он слышит и приказ Джехана, его слова о 'ручных омегах племени Инко'. Дрожь пробегает по загривку.  — Как же жестоко, — НоНо и сам вдруг плачет, первым прижимается губами к черной макушке, Потому что хочется успокоить альфу в своих руках; за неимением другого 'домика' показать, что рядом с ним тоже 'безопасно'. Потому что хочется успокоить так, как это делала мама Джемина в одном из воспоминаний — не зря, ведь не зря оно явилось шаману в этот миг. Потому что хочется этому человеку отдать что-то особо ценное — как когда даришь плачущему ребенку нить с бусами, чтобы обрадовать. Омега вжимается носом меж густых прядей, вновь касается губами кожи головы, и не осознает, какую совершает ошибку. Потому как этими касаниями высвобождает аромат альфы, вдыхает тот. И вот уже от горестных слёз не осталось ни следа, только тягучая нежность на них двоих. Только горячие поцелуи НоНо и сильные руки Джемина вокруг, только тонкое смешение их ароматов, более тесные объятия. И вот уже они сидят щека к щеке, ладонь старшего скользит с шеи на плечо, к часто вздымающейся груди альфы. Он глаза закрывает, отдаваясь чувствам, и сам Джемин теряется в нём.  — Дже — Ноо, — вдруг тянет альфа, и повторяет, — Джено-Джено-Джено, — сгребает НоНо в охапку, прижимает к груди, теперь и сам утыкается носом в выбеленные волосы, — А знаешь, если каждый раз в минуту тягости я буду находить покой в твоих объятиях, если и впредь в минуты моей нужды в тебе ты будешь находить меня… — он опускает голову, касаясь лбом лба НоНо, — То я всё стерплю, всё вынесу, со всем справлюсь. Ради тебя, для тебя, во имя тебя,  — Джемини, — омега неожиданно всхлипывает, когда робко признаётся, — Я люблю тебя, В конюшне вмиг становится тихо, только шумное дыхание их двоих.  — Ты не должен… — Джемин не договаривает, крепче сжимает НоНо в своих руках; жмурится от очередного переполоха эмоций и чувств, пытаясь справиться с ними или догнать хотя бы одну, разглядеть; и именно поэтому у него выходит зажато, хрипло, — Я… Тоже… Тоже люблю… Тебя, Омега вскидывает голову, смотрит так преданно, так открыто в глаза альфы:  — Так что же останавливает от… ?  — Останавливает? — усмехается парень, — Наше с тобой шаткое положение. Если ты дождешься осени, то я заявлю на весь Мок-Акондоши о своей любви, и следующей весной мы сыграем свадьбу. Только…  — Я дождусь тебя, — НоНо обхватывает ладонями лицо младшего, его глаза переливают золотом во мраке, — Обещаю тебе, Джемини, Джемин сжимает запястья шамана, отводит от своего лица и одним порывистым движением накрывает коралловые губы того. Короткое касание, неумелый, невинный поцелуй — переизбыток чувств. Альфа заглядывает в глаза старшего, и вновь приникает к губам с поцелуем, вжимается в них со всей силы, устраивает руки на его плечах, не позволяя отстраниться — тянет на себя, ещё ближе. Чтобы омега до конца поверил его словам, чтобы не смел сомневаться.  — Джемини, — НоНо падает лбом на плечо Наследника, переводит дыхание, — Я дал обещание,  — И я дал тебе обещание, Джено. / Тэиль вскидывает подбородок от гордости своими воспитанниками. Потому что Джемин стал внимательнее, неожиданно чутким к советам и более ответственным, а НоНо — сосредоточеннее, до загадочного послушнее. И хотя мужчина прекрасно понимал, что этим юнцам ещё многого не понять, искренне восхищался их трудолюбию и целеустремлённости. Но прежде чем быть наставником, советник Иль был альфой, человеком тонкой политики, и потому ясно видел, что между двумя подопечными есть чувства. У Джемина не хватает сил скрывать свою слабость с НоНо; и не хватает терпения держать лицо, когда омега проходит мимо. Как и сам Инк не может сдержать улыбки, не может не коснуться. И Тэиль подсказывает им создать свой собственный язык для передачи простых фраз даже на расстоянии. Короткие взгляды и малозначащие жесты превратились для альфы и омеги в целое таинство для них двоих, значительно упростив жизнь. Они договариваются о встречах условным касанием указательным пальцем запястья, и делятся хорошим днём дважды приподняв брови; дуя губы и будто смахивая пыль с плеч, НоНо жалуется на мастера Бина, зачастившего в последнее время к нему домой 'проверить тебя и этого оболтуса ЛеЛе', а сам Джемин хлопает себя по бёдрам и сразу — по плечам: так предупреждает, что есть дела с отцом. И вот уже отцветают деревья, пора сеять, и НоНо восемнадцать. Джемин в его руках наблюдает закат на поле за городищем, хмурится.  — Перестань, — мягко просит омега, касаясь пальцами бровей альфы, — Не думай о чем-то 'том' хотя бы сейчас,  — Тогда расскажи мне что-нибудь особенное, — парень садится, вскидывает руку, пропуская пальцы сквозь светлые пряди,  — Наюн говорит, что можно быть 'тихим, как мышь', но, на самом деле, мыши — особенно полёвки — самые шумные животные из всех, кого я знаю! — НоНо неловко смеётся, — Я ещё ни разу не видел наперёд ни тебя, ни себя. А это значит, что жизнь ещё можно изменить,  — Как это происходит: когда ты видишь что-то особое?  — Случайно. Когда вижу человека, когда заглядываю в его глаза, когда касаюсь, или когда он сам отчаянно желает это сокрыть или рассказать, — перечисляет шаман, загибая пальцы, — Но видения зверей показываю через касания,  — Как тогда? С орлом? — Джемин слышит утвердительный хмык, и с задорной улыбкой приближается к лицу НоНо, — Покажешь своего любимого зверя?  — Я умею обращаться белым волком. Отец недоумевал: почему именно белым, зато теперь стало ясно, — он касается своих волос пальцами, натыкается на ожидающий взгляд альфы и вдруг сглатывает, Ему хочется целоваться. Но вместо этого:  — Я покажу, ты только не бойся, Омега поднимается и убегает к лесу, уже тут только падает плечом о землю с коротким шепотком, вставая на четыре лапы — выбегает к альфе в волчьем обличии. И замирает в паре метров от того. Смотрит в самые глаза так долго, как того позволяет момент. Джемин протягивает ладонь, негласно зовя НоНо подойти ближе. Шаг за шагом, несколько размахов широким хвостом, задевающим первые, ещё не раскрывшиеся бутоны. И когда волчья морда касается тонких пальцев, наследник восхищённо выдыхает:  — Ты так красив, Первобытный страх в Моке скребёт затылок, подстёгивая бежать и прятаться, или стрелять и душить зверя. Но собственная воля заставляет гладить короткую шерстку на переносице, скользнуть на собачий манер за ухо. Альфа сглатывает, когда волк ведёт ухом, поворачивается к нему боком и вдруг падает головой об землю, перекатываясь комом, превращается в человека. Суеверная дрожь проходит по телу Джемина — до этого НоНо ни разу не обращался при нём. Зрелище хоть и нисколько не страшное, но зато явно подтверждающее, что перед тобой шаман-оборотень. НоНо помнит, что обращаться можно только при членах семьи. И сейчас, сделав так, поддавшись моменту, он до конца осознает, как много значит для него Джемин. И всё же взгляд омеги взволнованный, ожидающий — как отреагирует на это откровение альфа? Наследник поднимается на ноги и подходит к шаману, касается его макушки ладонью, садится напротив, заглядывает в глаза:  — Я могу не признать тебя в любом облике, но принимаю любого тебя, И НоНо обхватывает младшего за шею, роняя на траву, купает в росе и зелёном соке. Жмется теснее, обнимает до боли, сдавливая плечи и поясницу, целует порывисто любые доступные участки кожи.