Сын шамана

Июньские грозы смеются громами, ругаются длинными молниями. НоНо осознает, что не исправит сейчас такое настроение погоды, а потому только послушно накидывает на голову капюшон плаща и выходит на улицы городища в сопровождении бурчащего под нос ЛеЛе. Мальчишка уже привык к диким замашкам господина НоНо, к его странному имени, доброте и выходам в транс. Он честно старался быть рядом в такие моменты, первым оказывать поддержку. Да и сам шаман привязался к смешливому служке — с другим бы он не справился со всеми тяготами знатной жизни.  — Ты не думаешь, что мы зря вышли в дождь? — с насмешкой спрашивает НоНо,  — Наверное, у Вас есть дело. И не стоит гулять одному в такую погоду, — перекрикивая гром, отвечает ЛеЛе,  — Но мокнуть неприятно, да?  — Конечно!  — Но именно такой дождь смоет с тебя все тяжёлые мысли. Вода, как и огонь — очищает, земля — дарит жизнь, а ветер — распространяет её. Хотя, я так и не познал разницы меж пламенем и водой, — сын шамана в грустной задумчивости выставляет ладонь под дождь, собирая капли в ладонь, Рассматривает лужицу в своей руке, видит своё отражение и слёзы. Он видит в отражении себя плачущего. Рука дёргается, и вся влага уходит в землю. НоНо разворачивается на пятках и заглядывает под капюшон ЛеЛе:  — Пора домой. Вечером открывай на любой стук. И до полуночи НоНо носится загнанным зверем по своим покоям. Он ждёт нерадостных новостей, потому что того, что случилось днём, раньше не бывало. Когда молодой месяц выходит на краткий миг из-за туч, в комнату омеги стучит служка, на 'Да? ' просовывает голову за дверь:  — Мастер Хо просит о встрече,  — Впускай! — парень срывается с места, в секунду оказываясь около двери, едва не влетая в грудь Ёнхо, — Рассказывайте, прошу!  — Мин-и идёт на восток, в военный поход. Переговоры с племенем Ротонгов прошли неудачно, так что теперь… М-да! И Мин-и уже ушёл, ещё в обед выдвинулся отряд, — старший конюх опускает глаза в пол, — Не делай только глупостей, НоНо, Вместо ответа НоНо на Джеминовский манер закрывает лицо ладонями и бессильно опускается на пол, заходясь рыданиями. А что он может сделать? Умчаться следом? Терпеливо ждать? Дурацкое видение не даёт покоя. / Минул месяц с тех пор, как Наследник Джемин разгромил взбунтовавшее племя Ротонгов и начал налаживать новый порядок в их столице. И целый месяц НоНо уговаривает себя, что с ним и с Джемином всё в порядке. Хотя ночи омеги проходят беспокойно. Ему снятся насмешливые, уродливые духи без глаз, но со множеством ртов, и каждый произносит десятки пугающих слов, бередящих душу шамана.  — Я найду его, убегу к нему! — НоНо едва не рвёт рубашку на груди, пока ЛеЛе виснет на его руках, удерживая от этого поступка,  — Господин НоНо, одумайтесь! — перекрикивает служка, — Вы не думали, что он будет сильнее переживать, когда Вы будете рядом? Круглыми глазами мальчишка смотрит на вмиг успокоившегося старшего, продолжает увереннее:  — Оставаясь рядом с господином Джемином, Вы будете подвергать себя там опасности, и вместо своих забот он будет волноваться о Вас, и так скорее попадет в переделку. Господин НоНо, умоляю!  — Я семь дней не получаю вестей, — НоНо мокрыми глазами смотрит на ЛеЛе, продолжая содрогаться от рыданий, — И сам Великий Вождь не получает писем. Всё это время, ЛеЛе,  — А почему бы Вам ну… — мальчишка мнётся, — Как шаману не сделать что-нибудь? Разве Вы не можете…?  — О, — старший омега дико улыбается, — Я много всего могу, но сейчас мне нельзя: нельзя, когда дух шамана не на месте, когда нет душевного покоя. Иначе со мной может произойти большая беда. Такое случилось с одним: сгубила ревность,  — Расскажите, — служка утягивает шамана за руку, сажает на постель, — Расскажите об этом. Расскажите, что ещё Вы умеете, а чего — нет,  — Я многое умею, но не о всём могу рассказать тебе. Я порой вижу далеко вперёд. И вижу прошлое. Встречаю и провожаю духов, веселю их и ругаю. Лечу болезни, только не серьезные. Я многому так и не успел научиться от отца. Но на всю жизнь запомнил, что нельзя входить в транс, когда душа не спокойна. Такими душами питаются злые духи, даже некоторые добрые обращаются, чтобы укусить. И разорвать на клочья,  — Это так страшно!  — А в кого верят Моки? И ты… — парень оглядывает омежку, — Ты ведь другого племени?  — Моки не верующие, — смеётся ЛеЛе, — Никогда и ни в кого. Поэтому такие сильные. А я сам — Хунец,  — И как ты оказался тут? Это же далеко на Юге!  — Дядька продал за долги, — мальчишка по-простецки добродушно продолжает под встревоженный взгляд, — Моих родителей забрал шторм, а у него две дочери. Я так-то сам вызывался: мне для этих бусинок ничего не жалко! В комнате становится тихо. И НоНо не видит ни прошлого, ни будущего омеги перед собой. Тихо настолько, что шаман не слышит духов. Они впервые молчат за всё это время, впервые за этот месяц. И это настораживает только больше. Во сне НоНо видит лошадь. Белую в черную полосу. А верхом на ней он видит мужчину, старика с водянистыми глазами. Он хмурится, его седые пряди прикрывают глаза:  — Я заблудился? Где я?  — Думаю, Вы около Мок-Акондоши, — шаман срывается с места и подходит ближе к всаднику,  — Я не вижу дороги, — незнакомец поворачивает голову, пытаясь рассмотреть человека перед собой, — Я должен был ехать к человеку по имени ДжеМин. Он просил меня хотя до Мок-Акондоши добраться. Но я заблудился,  — Господин, а Вы…? — НоНо боится спросить такое у духа, Он боится спросить «Вы ещё живы?».  — ТэЁн. Я заблудился, — вновь повторяет дух, Заблудший дух верхом на чёрно-белой лошади. И это значит, что человек, сидящий верхом, не раз сталкивался с жизнью и смертью, а сейчас и вовсе — находится на грани.  — Не отчаивайтесь! — омега сжимает колено Тэёна, — Держитесь и помощь придёт к Вам! Не успев до конца проснуться, НоНо вскакивает с кровати и бежит в коридор:  — ЛеЛе!!! Через несколько секунд сонный служка вываливается из своей комнаты.  — ЛеЛе! Скорее! Нужно отправиться в леса на Мок-Сольдоши. Нужно найти старика по имени Тэён,  — Слушаюсь, — ЛеЛе трёт глаза, пытаясь отойти от сна, так что шаман срывается с места, сбегает по лестнице на первый этаж к проснувшемуся повару и уже завтракающему стражнику, — Кто-нибудь… Как только два взгляда замирают на господине, НоНо продолжает:  — Срочно, по дороге до Мок-Сольдоши найти человека, Невысокий, но крепкий мужчина — тридцатилетний альфа МинХён — поднимается на ноги, кивает:  — Я пойду первым. А кого найти-то?  — Старик Тэён, И день был бесконечно длинным. Так что НоНо и сам уже вышел из городища, когда увидел вдали всадников. А ещё старика перед седлом Минхена. Шаман готов был на руках нести Отонта до своего дома — только бы помочь и узнать, куда и зачем тот ехал. За поздним ужином, старик Тэён расплывчато рассказал о причине своего путешествия. Так что сразу после трапезы НоНо утянул лекаря за руку в свои покои, усадил в резное кресло и, сжав колено, попросил:  — Расскажите мне всю правду, господин Тэён,  — Мальчик, — лекарь хмыкает, — Будет нелепо, если я спрошу: почему ты кажешься мне знакомым?  — Во сне Вы сидели верхом на лошади, повторяли, что заблудились и я попросил Вас не отчаиваться, — омега изнывает от этого ожидания, но и сделать ничего не может — понимает, что это старость,  — Так странно, — лекарь Ён касается пальцами подбородка, — Господин Джемин попросил меня быть в Мок-Акондоши, дабы в случае нужды мои снадобья были доставлены пораньше,  — Как давно Вы получили от него последнюю весть?  — Дней пять назад? До того, как заплутал, а потом сбился с дороги: не ожидал от себя такого,  — Господин Тэён, он просил о каком-то конкретном снадобье?  — Нет, мальчик. Но у меня с собой всё необходимое. Даже противоядия в седельной сумке,  — Минхён!!! — НоНо срывается с места, сталкиваясь в коридоре со стражем, — Самого быстрого коня! И перевесьте на него весь скарб господина Тэёна,  — Стойте! — Минхён хватает омегу за плечи, — Зачем?  — Господин Джемин ранен, — сказав это, шаман ощущает слезу, медленно текущую по щеке, — Пожалуйста, мастер Хён,  — Я поеду, — альфа встряхивает своего господина, — Вам там точно делать нечего, уж поверьте,  — Пожалуйста, — шепчет НоНо, Но взгляд стража суров, не терпит возражений. / ЛеЛе знает, куда делся господин НоНо. Только вот и рассказать не может. Потому что шаман обернулся ящеркой и спрятался в вещах Минхена. Ехать в седельной сумке на галопе резвого жеребца — не очень удобно. Но НоНо согласен терпеть. Зато так он не позволит склянкам биться, и не позволит Минхёну пропасть. Потому что дни напролет он мчится к Ротонгам, а ночами сторожит себя в лесах, урывая для сна предрассветные сумерки. И именно в такую пору НоНо выбирается из сумки, ползёт к речушкам или ручьям, собирает ягоды или выкапывает коренья — не много еды нужно прыткой ящерке. Долгую неделю спустя они оказываются в лагере Моков. Тут суетно, дымно, жарко. Конь Минхёна идёт неуверенным шагом, постоянно дёргая ушами от частых вскриков то тут, то там. Кажется, что никто и не замечает лишнего человека. Так что страж спешивается и хватает за ворот какого-то паренька, не старше самого НоНо:  — Где Наследник Джемин?  — Синий шатёр, — отмахивается человек, тут же становясь серьезнее, — Вы часом не лекарь? Мы вторую неделю ждём лекаря,  — Я от лекаря, — Минхён хлопает того по плечу и идёт к нужному шатру, Личная охрана не дремлет, долго допрашивает пришедшего, а потом мужчина все же проходит вовнутрь с заветной сумкой. Он опускается на колени перед футоном, на котором неровно дышит Джемин, хмурится:  — Господин, тут лекарства от господина Тэёна. Но я — не лекарь. Может, тут кто подскажет?  — Подскажет, конечно. Мальчишка Сон — бестолковый, но хоть что-то. Спасибо, — молодой альфа сжимает волосы на голове, продолжая биться в лихорадке, — Я будто знал, но… Но кажется, уже так поздно: второй день так, НоНо выбирается из сумки, пугая этим Минхёна. Страж пытается поймать за хвост, только вот землистого цвета ящерка уже на груди Наследника, заглядывает, будто осознанно, в лицо того.  — Выйди, — машет рукой Джемин, И Минхён, не колеблясь, выходит. Чтобы шаман тут же обернулся человеком, обхватил ладонями горячие щёки альфы:  — Додумался написать старику, но не написал мне! Подлец! — он хватает лекарскую сумку, вытряхивает все склянки на простынь рядом, — Что с тобой случилось? — не дожидаясь ответа, сам одергивает одеяло и видит, Он видит перевязь на груди, и видит гнойную рану на бедре. Тяжело вздыхает.  — Боялся за тебя, — Джемин сжимает одеяло, не смотрит в глаза НоНо,  — Глупый, — омега находит подходящий порошок и оглядывается, — Нужна вода и раскалённый нож,  — Через несколько минут подойдёт Сон-и — спроси его,  — Как давно?  — Что именно?  — Всё это, Альфа нервно смеётся:  — Я ещё надеюсь выжить. Пока надеюсь, считай — что недавно,  — Глупый! — НоНо еле сдерживается, чтобы не ударить своего любимого, — Почему ты такой глупый? Полог шатра приподнимается и под навес входит юноша с большим чаном воды. Он едва не роняет тот, когда видит незнакомца, но Джемин опережает:  — Это мой лекарь, ДжиСон, так что слушай его внимательно и помогай во всём,  — Вода и огонь, острый нож, — шаман уже вытягивает из окаменевших пальцев мальчишки чан с водой и садится на прежнее место, принимается промывать раны. Конечно, Джемин потерял сознание. А на его крики вбежали стражники, которые, отбросив оружие, стали держать брыкающегося Наследника, пока НоНо твердой рукой делал своё дело. Ни у одного из мужчин не возникло вопросов о постороннем — если есть возможность помочь, надо делать. И уже когда была наложена перевязь на ногу, когда были сменены и нагрудные бинты от неглубокой раны, нанесенной мечом наотмашь, только тогда один из стражей спросил имя и должность. Инк отмахнулся тем, что сын Тэёна и больше вопросов не было. Хотя сам омега задумался: когда научился так уверенно лгать в глаза, притворяться другим человеком и брать чужое имя. Однако, все его мысли развеялись от подавшего из угла голос Джисона:  — Вы тоже сын лекаря, в самом деле? НоНо нервно сглатывает:  — Не совсем, Джисон. Почему ты спрашиваешь?  — Возьмите меня в ученики! — мальчишка подскакивает с места, — Возьмите и научите всему, что умеете сами! Отец не успел… Мальчишка лбом касается ковра, умоляя всем своим существом 'лекаря'. НоНо не знает, как ответить, неуверенно кивает, и Джисон расценивает этот жест, как согласие. / Рана Джемина заживала хорошо. Минхён корчил по десятку рожиц в день, чтобы продемонстрировать своё удивление по поводу явления господина НоНо в лагере, едва ли не на передовой. Сам омега забавлялся с этого, продолжая методично наблюдать за своим альфой, и помогая другим раненым, ненавязчиво обучал Джисона. Сын настоящего лекаря повсюду следовал за шаманом, часто шмыгал простуженным носом и только полторы недели спустя выдал:  — Господин НоНо, Вы что, омега? Джемин рассмеялся первым. Он смеялся долго и в охотку, едва не до слёз. А потом, схватив НоНо за запястье, добавил:  — Этот господин — мой омега, Щёки самого шамана вмиг стали пунцовыми. Атмосфера в шатре стала напряженнее, так что мальчишка выбежал на улицу.  — НоНо, — альфа усаживает старшего рядом с собой на футоне, — Ты здорово мне помог, но тебе пора возвращаться. А мне ещё предстоят тут дела,  — Это какие же?  — Месть, Краска спадает с лица НоНо. Он опускает голову к плечу, косит на Наследника.  — Не вздумай говорить, что будешь против. Надо понимать, НоНо, — Джемин притягивает омегу ближе к себе, приобнимая за стан, — Это война интересов, и нам… Мне был брошен вызов: стрелы с ядом и кипящая смола. НоНо, — он обхватывает пальцами острые скулы старшего, — Обещай мне не смотреть это, не видеть этого,  — Будто я не видел, — грустно хмыкает парень, вспоминая разорение родной деревни,  — Не смотри на меня во гневе, — Джемин заглядывает в глаза шамана, но видит там завидное упрямство, — НоНо, пообещай!  — Если я увижу тебя в ярости сражения, то так тому и быть, — НоНо дёргает подбородком, — Ты видишь меня в любом облике и признаешь; считай, что держа оружие в руках, ты тоже меняешь свою шкуру — надеваешь ярость дракона и бесстрашие тигра, волчье упорство и силу медведя. Воины наших предков… — омега вскидывает руку и касается пальцами лица альфы, рисуя незримые обереги на коже, продолжая объяснять, -… потому они рисовали на лицах узоры — надевали чужую шкуру, чужое лицо. Чтобы после сражения вместе с кровью врага смыть человека, который уничтожил десятки людей. Чтобы прийти домой порядочным семьянином, любящим отцом и верным мужем, защитившим их всех, Указательный палец соскальзывает с кончика смуглого носа Джемина, замирает на секунду в воздухе, но потом возвращается к щеке, скользит к уху и уже спускается по шее, когда альфа перехватывает руку омеги, прерывая движение. Он закрывает глаза и хмурится, размышляет о сказанном. А когда его веки поднимаются, то просит:  — Не оставайся тут, не подвергай себя опасности,  — Ты сам не забывай заботиться о себе! — НоНо порывисто обнимает Джемина за плечи, прижимается ухом к его плечу, выдыхает на ключицу, — Обещай беречь себя,  — Обещаю, — тепло хмыкает с такого порыва альфа, даря объятия в ответ.