Сын шамана

Верхом на чубарой лошади НоНо мчится вдоль рисового поля за городищем. Ему отчаянно хочется полетать, или унестись далеко вперёд пушистой рысью — так и не определился. А ещё хочется до конца понять, что же творится во Дворце. За последние дни только мастер Хо выдаёт омеге крупицы информации, так что шаман уже даже думает проникнуть в покои Джемина воплотившись кем-нибудь. И каждый раз останавливает себя: нельзя идти на врага, не зная повадок того. Куда ни кинешься — тупик. И именно поэтому НоНо ударяет пятками бока резвой Танцовщицы — на свободу, к природе, на встречу со всеми возможными духами, вперёд, скорее! Шаман не выдерживает и спрыгивает с лошадиного крупа, ударяется о земь и взмывает орлом в небо. Так он ощущает больше свободы. Хотя порывы ветра и мешают лететь ровно, заставляя раз за разом менять направление. Но парень даже рад подобному — усталость в теле позволит вытряхнуть дурные мысли из головы. Потоки ветра мягко обнимают тело, позволяя дышать, быть по-настоящему свободным, забыть обо всех земных проблемах. С каких пор они стали так сильно волновать? Домой НоНо возвращается после заката. Танцовщица покорно идёт в стойло, радуется отдыху и теплу, хорошему корму. Кажется, с её именем мастер Хо прогадал — омега усмехается с этой мысли и встречается взглядом с ЛеЛе. Мальчишка мнет рукав шерстяной рубахи, тупит взгляд в пол. — Что-то произошло? — Мастер Хо пришёл, — Это же хорошо? — шаман неуверенно приближается к служке, но тот только разворачивается и идёт к дому, НоНо так и идёт следом за младшим, вдвоём они проходят через сенцы в гостевую комнату с печью, где в глубоком кресле сидит Ёнхо. Мужчина подпирает щёку рукой, хмурится, глядя на бешеные пляски пламени. — Мастер Хо? — шаман не смеет садиться рядом, наклоняет голову в знак уважения, — НоНо, — старик грустно улыбается, — Боюсь, что тебе придётся уехать из Мок-Акондоши на время, — Почему? — омега отшатывается назад, — Тебе грозит опасность. Так сказал Джемин, — мужчина пожимает плечами, — Бин-и поедет с тобой, — Почему? — каждое слово мастера Хо режет нити души, молчание духов пугает больше прочего, а собственное сердце только и может, что пропускать удары, — Во дворце неспокойно, — Ёнхо отвечает с нажимом: дело серьёзное, — Джехан в ужасе. Кажется, что Ротонги ещё долго не будут давать нам покоя: на днях поймали лазутчика. Возможно, что будет большая война. Нужно успеть объединиться с другими племенами, городищами, — он поднимается с места, делает шаг навстречу парню, — Ты должен быть в безопасности, подальше отсюда, — Нет, — НоНо отрицательно машет головой, — Нет… Я не уеду, не в этот раз! Он не посмеет снова бросить меня! Омега срывается с места. И никто из слуг не успевает остановить его. Шаман выбегает в сад, чтобы в сумраке меж ветвей отцветших деревьев обернуться вороном и полететь во Дворец, в покои Наследника. Он садится на деревянную раму, стучит клювом по той, ждёт. Долго ждёт. Но вот ставни отворяются, и Джемин устало смотрит на птицу; тут же неловко улыбаясь, отходит в сторону. Ворон спрыгивает на пол, кувыркается через голову, обращаясь человеком. НоНо молчит, разглядывая раскрытый сундук на полу прямо перед собой. Омега терпеливо ждёт объяснений, но их так и не следует: альфа смотрит в окно, боясь проронить хоть слово. — Прогоняешь меня? — всё же оборачивается к Наследнику НоНо, — Пытаюсь уберечь, — судорожный выдох, — Ближе к тебе я буду в большей безопасности, как и ты, Голос шамана вкрадчив — Джемин падок на этот тон, на эти теплые слова, выдающие волнение и преданность омеги. Он оборачивается к старшему, кивает тому на небольшой диван в углу покоев, первым идёт туда, грузно падает: — Моего отца могли задушить три дня назад. В собственных покоях. Как ты думаешь: будет ли тебе безопасно рядом со мной? Омега подскакивает с места, с ногами запрыгивает на диван, заглядывает в глаза альфы: — Нигде не безопасно, — он изображает ладонями домик над головой, как в день их первой встречи делал сам Джемин, — Но ты привёл меня в свой дом, подарил отдельную крышу над головой рядом с другими людьми. Ты в ответе за меня. А я в ответе за тебя, — парень вытягивает руки, так что треугольная крыша теперь прикрывает темную макушку Джемина, Альфа опускает взгляд, грустно хмыкает: — Да ты же … Ты же был не больше, чем просто раб, служка в конюшне. И получил свой дом только потому, что я влюбился в тебя, потратил богатства и подсказал мастеру Хо, как уроднить тебя. Мой старший брат убил твоего отца и разорил родной дом… Почему же ты считаешь себя в ответе за мою жизнь? Наследник поднимает уставшие глаза на Инка, печально улыбается, не ждёт ответа. Но шершавые ладони касаются его впалых щёк, а в глазах омеги перед ним только тепло: — Что сделал ты, а что сделали люди рядом с тобой? Не смешивай воду с маслом, — Ох, НоНо...! — Джемин перехватывает запястья старшего, желая убрать те от своего лица, НоНо опускает колено поверх его бёдер, едва не усаживаясь верхом, вглядывается не в глаза, но в душу: — Человек, убивший моего отца, мёртв. В тот день Великий Вождь отдал приказ Джехену, не тебе. Тогда ты защитил меня. Ты мог отдать меня в более низкие служки, мог продать кому-нибудь в городище. Но ты оставил меня, уберёг. Твои подарки, твои слова и касания… Неужели теперь ты хочешь всё это обесценить и соврать мне что-нибудь отвратительное? Альфа поднимает глаза на омегу над собой и теряется, тонет, пропадает в глубоком омуте проницательно черных зрачков того. Потому что в первую встречу шаман заинтересовал его, привлек необычной красотой, особой аурой. А более тесное знакомство раскрыло в нём доброту и таланты, вдумчивость и рассудительность, решимость и упорство, умение подстраиваться под новые правила и сохранять мудрость предков. Джемин обнимает старшего за талию, всё же усаживая на свои колени. Он утыкается носом в его грудь, крепче сжимая рёбра. Аромат полевых цветов, игривого лилейника разливается вокруг, наполняет каждую клеточку жизнью. И альфа вдыхает его, очищает им свою голову от угнетающих мыслей. — Я многого так и не понимаю, — продолжает омега, поглаживая Наследника по плечам и голове, — Но знаю точно, что не позволю тебе впредь быть одному так далеко от меня. Ты не должен больше справляться со всем один. Если не можешь думать наперед — спроси меня: я это вижу. Если чувствуешь себя усталым или слабым — приди ко мне: я исцелю тебя, поддержу тебя. Если ты во гневе, раздосадован — то скажи мне это сразу, и мы вместе выедем из города в поле, прочь от чужих глаз, Джемин слышит слова шамана через перестук его сердца, что отбивает ровный ритм по грудной клетке. И он не может не прислушаться к ним, не может не согласиться. И только крепче обнимает НоНо, чтобы ответить: — Оставайся. Оставайся и будь начеку. Обещай быть осторожным, самым осторожным мышонком, — усмехается, утыкается подбородком в грудину, заглядывает в лицо шамана, — Обещай быть самым быстрым волком при опасности, и самой незаметной ящеркой, — Обещаю, — Если так, то я смогу быть спокоен за тебя, когда ты будешь рядом. Я спокоен, спокоен… — альфа прикрывает глаза, когда пальцы омеги с макушки спускаются к его вискам, мягко массируют, скользят по щекам, приподнимая лицо, НоНо осторожно касается губами горячего лба Джемина. Невольно удивляется тому, даже порывается спросить о самочувствии, но младший откидывается на спинку дивана, запрокидывает голову, просит: — Ещё, И омега послушно приникает губами к его скулам, щекам и носу. Касается осторожно, боясь спугнуть момент слабости альфы. Накрывает тягучим, до сих пор неловким поцелуем губы, пытаясь сделать что-то кроме обычных и долгих вжиманий. Он на пробу втягивает верхнюю губу младшего меж своих, неосознанно сильнее сдавливает щёки того пальцами. Выдыхает, когда ощущает зубы на своей коже где-то около рта и вдруг отстраняется: — Думаю, что меня ищут, — Ещё немного, Джено, — руки Джемина крепко держат парня, Так что НоНо сдаётся и задерживается ещё почти на час поцелуев. / НоНо бросает скептичный взгляд на вошедшего Минхёна. Страж потирает предплечья, затягивает туже ремешки наручей: — Господин, Вы уверены, что хотите остаться? Многие из знати Мок-Акондоши уезжают на запад, — Вывози семью, — строго приказывает омега и поднимается со стула, подходит ближе к альфе, — Я останусь тут, вернусь к мастеру Хо, — Вы понимаете, что уже не можете просто так делать? — мужчина приподнимает брови, — Я не могу остановиться у своего родственника в опасное время? — парень шире открывает глаза, фыркает и отворачивается от Минхёна: потому что видит, — Иди, ты должен уйти: твоя жена не пойдет без тебя. Пойдёт она, пойдут и другие люди. Ты и не знаешь, сколько людей живёт в огляде за тобой, считая тебя мудрым человеком. И сейчас ты должен уходить, И стражу не остаётся ничего иного, кроме как выйти из покоев господина. НоНо же подходит к окну, рассматривает серые тучи и обречённо выдыхает. Оставшись наедине, он подносит к лучине сухую еловую ветвь, к которой на тонких лентах привязаны соцветия шалфея предсказательного. Пламя скоро охватывает иголки, синий дым наполняет комнату, закрадывается в лёгкие, и духи обретают форму, занимают свои роли в осознанном видении будущего. Джемин насквозь пронзает коротким мечом шею знатного воителя. Алая кровь стекает по загрязненному, некогда белому песцовому меху. Крик отчаяния раздаётся за спиной Мока и, обернувшись, альфа видит перед собой женщину. НоНо признаёт в ней мать убитого: по глазам. Так просто — по неестественно синим глазам. Женщина падает на колени и ползёт к Моку. Она молчит, но одним своим видом умоляет о пощаде. В пылу гнева Джемин вскидывает руку, но отбрасывает меч. Он долго смотрит на неё, поджав губы, а потом кивает: — Прекращай всё это. Не я это начал, но как видишь, легко могу всё закончить ЛеЛе настежь распахивает ставни, умывает НоНо, бормочет: — Вот было бы здорово, устрой Вы пожар — Ротонги бы почитали Вас! / Джемин выпускает одну за другой стрелы, проклинает дождь, с горечью досады сплевывает под сапоги, утопшие по голенище в осенней холодной, тягучей грязи. Старик Ёнхо болезненно кашляет, когда проходит за спиной Наследника, крепче обнимая себя руками. За ним хвостиком бежит Чанбин, умоляя родителя одеться теплее. Дверь в сторожку закрывается, и Джемин в ярости бросает лук на землю. Поднимает к глазам пальцы с продольными кровавыми полосами, оставшимися от частого натяжения тетивы. Но капли дождя смывают кровь, очищают раны. — После похода на Ротонгов ты сменил лук, — кивает НоНо, подходя ближе к альфе, хватает его запястья, рассматривает раны, — Я сплету тебе хорошую тетиву, а эту сожги сегодня же в камине, Его волосы неизбежно становились чернее, уже никто и не думал о том, чтобы прятать истинное лицо Инка от Джехана или других служащих Дворца — никто не признавал в господине НоНо, внуке господина Ёнхо, некогда дурашливого служку с конюшен. Но сейчас омега выглядел мрачнее обычного, был сосредоточен, и настроен до пугающего серьезно. — Дело не в ней, — хрипит Джемин, поднимает с земли лук, показательно проводит по верхнему плечу, — Он не очень хорошо сделан. И я так и не успел вырезать на нем особенного рисунка, — Господин Джемин! — один из советников клана Отонта подбегает к ним, сгибается в поклоне, — Великий Вождь Джехан ждёт Вас: скоро начнётся встреча пяти племён, Джемин успевает только бросить на НоНо подбадривающий взгляд и срывается с места на скорый шаг. Шаман на ходу вынимает из рук младшего лук, возвращаясь в домик старшего конюха. Мастер Бин подбрасывает дров в печь, суетится в кухонной комнате, гремит деревянной посудой. НоНо подходит ближе к нему и перехватывает потные ладони, заглядывает в глаза: — Успокойтесь, у мастера Хо всего лишь простуда, — Как тут успокоишься! — шипит старший омега, грубо отталкивая от себя парнишку, — Мой муж тоже умер от 'всего лишь простуда'! — он кривит лицо, а потом падает на низкий табурет, — Ты уверен, что отец переживет этот год? — Этот — да, — шаман утвердительно кивает и берёт со стола ножик с тонким лезвием, каким обычно нарезают фрукты, Он садится тут же, рядом с Чанбином, порывисто срезает тетиву из конского волоса, кидает ту в печь и рассматривает плечи лука. Нижнее чуть берёт вправо. — В самом деле, неудачная вышла поделка, — омега хмурится, вновь и вновь проводя ладонью по дереву, — Дрянь! — Ёнхо вваливается в кухоньку, кашляет, — Ну и дрянь! — выпинывает ногой оружие из рук НоНо, под вскрики двух омег с размаху опускает пятку на нижнее плечо, и то с треском рассыпается в щепки, Тишина заполняет домик, а потом альфа кивает сыну: — Иди в свой дом и тащи мои старые заготовки: будем ладить Мин-и новый лук, Глаза НоНо распахиваются невероятно широко. Он вдруг вспоминает момент из прошлого этого человека: когда молодой Ёнхо показывал сестре Ёнхи новый лук. И вот испуг уступает место восторгу и предвкушению долгой работы. — Клеёный лук — это вам не шутки, — когда Чанбин выбегает за дверь, мужчина садится на его табурет, рассматривает остатки дерева на полу, — Но Вы же прекрасно ладите луки, — шаман вскидывает голову, — Да, раньше отлично получалось; сейчас, в таком состоянии — не уверен, — он оборачивается на омегу, — Но в твоих руках есть сила, а в сердце — крепкая вера, так что мы справимся. Не за ночь, так за пару дней точно управимся! / Стружка за стружкой, и на нижнем плече лука, что сделано из вяза, проявляется молния сквозь листья деревьев; на верхнем НоНо вырезал условный 'прицел' — как подсказал сделать мастер Хо для лучшего сосредоточения — а также косые линии дождя. — Что это за рисунок? — ЛеЛе трёт глаза и садится чуть ближе к своему господину, В полумраке темно-синей глубины ночи при свете одной-единственной лучинки рисунка почти не видно, и шаман ведёт линии уверенной рукой скорее следуя интуиции, чем доверяя зрению. Он протягивает резной лук служке и улыбается: — Та женщина говорила, что Джемина запомнят Сыном Гроз. Так пусть стрелы, что слетают с его лука, будут подобны дождю, самому суровому майскому ливню, попадая в цель, Младший омега восторженно касается пальцами рисунков: — Я бы хотел научиться также, как Вы… — Что? — НоНо наклоняется к мальчишке, в невозможности увеличить размер ушей, шире раскрывая глаза, — Я бы хотел научиться у Вас вкладывать в каждое обычное действие такой великий замысел, — ЛеЛе передаёт оружие господину, с надеждой заглядывает в его глаза, — Как Вы можете вышивать узоры и желать человеку счастья, здоровых детей или удачных переговоров? Как Вы встречаете духов предков и видите будущее? Как Вы даже лук превращаете в заворожённый предмет? — он опускает глаза и грустно вздыхает, — Это потому, что Вы — шаман из племени Инко? Мне не на что надеяться? — Ой да что ты! — Инк вдруг смеётся, только сейчас осознавая, как сильно устал за последние дни и бессонные ночи, — Это вовсе не так, ЛеЛе! Когда я берусь за дело, то стараюсь вложить часть своей души в эту вещь. Я искренне желаю всего самого лучшего человеку, для которого что-то делаю. Стараюсь делать красиво и аккуратно, думаю о хороших его сторонах. Это нисколько не сложно, ЛеЛе, — Это Вам — просто, а я работаю, чтобы поскорее отдыхать, — бурчит служка, на что НоНо снова смеётся, — Если долго отдыхать, то и это надоест, представляешь? ЛеЛе только закатывет глаза и поднимается на ноги: — Идите спать, господин НоНо, Шаман кивает с мягкой улыбкой, выдыхает на крохотный огонек, когда служка выходит за дверь, и ложится спать. Он просыпается с рассветом от озонового аромата ирисов вокруг себя. Не веря своему чутью, омега распахивает глаза и подрывается на кровати, враз оказываясь в руках Джемина. — Джемини? Правда ты? — НоНо часто дышит, укладывая локти на его предплечьях, — Я, это — я. Джено, мой Джено-я, — альфа крепче сжимает его в своих объятиях, — Сегодня будут переговоры за городом, и я должен ехать, понимаешь, Джено? Не мог уйти не обняв тебя, — Всё будет в порядке. Будь уверен в себе. Помни о тех, кого защищаешь тут, — омега жмется теснее, обнимает крепче, порывисто целует лицо и волосы Наследника, едва не касается губами и шеи, лишь наполовину прикрытой шарфом. Так не хочется отпускать. Хоть шаман и знает, что сегодня Джемин вернётся, всё равно… Не может так просто отпустить любимого человека. — Пора, Джено, мне пора, пусти, — альфа выпутывается из объятий, продолжая целовать старшего порывисто, отчаянно, Губы на губы, влажное касание к щеке и плечу, звонкий чмок на предплечье и прикус на внутренней стороне запястья, языком по костяшкам пальцев и поцелуйчик на кончике указательного и среднего — так Джемин уходит из комнаты своего Джено.